…Водка была – редкостное дерьмо.

Нормальную водку – ее надо пить даже не холодной, а охлажденной.

А ежели тебе ее приходится жабать леденелой, с морозиловки – чтобы оттого, как холод твой хавкопровод обжигает, ее поганый сивушный привкус перебило… дерьмо и есть.

Башка болит, и блевать охота. Нормально день начался, да?

Пиво, пиво – единственное спасение. Главное, не перебрать. Чисто для лечения, на свежем-то воздухе…

Ой, кто это нам навстречу… Ох ты блин ка-а-акая! Как тебя такую мама с папой пустили из дома в школу-то? Ну иди, вот бы… Все, не хрен, на работу надо.

Долбаный жигуль не пожелал завестись.

Ну, мля, нет у меня денег на ремонт. А сам я электрики не понимаю. Я вообще в машине не то чтобы не понимаю ни фига. Батя че-то рассказывал-показывал… Ну и че – лезть под капот? Ага, прям так с утра. Ясно же – нормальный пацан все равно на жиге ездить не станет. А нормальные машины не ломаются. А если нормальные машины ломаются – чОткий пацан едет на сервис, где автонегры все быстренько исправят.

А я, мля, реальный парень, не фиг ли что.

Тока бабла пока нет – ну это временно. Я вот приподнимусь немного, и все будет у меня как у людей. Вот работаю пока в мебельном, менеджер-продавец, – и че? Нормально так, свое бабло, скоро, может, еще поднимут оклад… И выпивки купить могу скока хочу, и с девкой все нормуль, живем нормально…

Ладно… сидеть в жиге и фтыкать с похмелюги, прислоняясь жбаном к стойке, хорошо. Но надо на работу – и так опоздал. Пешкарусом. Благо до «Озерков» минут десять – просто без понту ходить. И влом. Если машина есть. Сцуко.

Двинул дворами, содрогаясь от холода и похмелья. Ох, не сблевать бы… Так, отдохнем. Че я, тороплюсь? Ну опять поворчат и успокоятся, ниче, начальство только к полдню приезжает, по фигу. Ага, легче… аж потом прошибло. Так, пошли, в арку и…

Опа… Так, иду себе нормально – в конце концов, че я – ну бухой, но не кривой же как саксофон? Вчера… ну сегодня, до трех утра. Нормально…

Э-э-э, да тут не до меня. Что за шабаш тут у них? Две «скорые», мусоршмита два. Блин, лежит кто-то… Так, на хрен, на хрен отседа, а то еще в понятые-шмонятые… Все знают – от милиции ничего хорошего не бывает. Приплетут – и будешь потом маяться. Дармоеды они. В менты идут те, кто ничего делать не умеет и бабло рубить неспособен. Лохи, в общем. Это все знают. И они знают. Оттого злые и деньги стрясти так и норовят – потому что им завидно. Вообще таким нормальным пацанам, как я, много кто завидует. Потому что я живу по-человечески. И, блин, не быдло какое, а личность.

Так, проскочили. Вот и метро. Толкотня, как всегда. Блин, ненавижу. Кругом одни уроды. Дедки смотрят, как будто им все должны, а они самые умные. Телки все такие из себя. Бабы – это ваще, типа самые, и все им обязаны. Какие-то мутные парни, лузеры-студенты, курсанты… Эти ваще дебилы. Хуже ментов.

Это ж надо самому сунуться в петлю. Нормальный чел от армии косит со страшной силой – ну на фига ему год терять? Че там делать-то?

А эти курсанты… сами лезут. И есть еще кто по контракту идут. Говорят, даже срочниками уходят некоторые сами. Эт вообще пипец. Коллапс мозга.

Вот и Пионерка. На выход.

Так, че за фигня? Дедуля какой мотрочиком стуканул? А, не, смотри – здоровый мужик… чет лежит как-то… блин, помер, что ль? Из-за толпы не видать. Хрен с ним. Говорят, покойника встретить – к деньгам. Посмотрим.

Ну вот и добрался. Привет, привет. Че надо, то и опоздал. Отвали. Чем пахнет? Да, бухал, а что, нельзя? Все, отвали…

День начался лучше, чем закончилось утро. Покупателей не было, и я отменно подремал в глубоком мягком кресле. Наташка – страшненькая неглупая девчонка – позвала пить чай. Если кто придет – из подсобки слышно колокольчик, а переть у нас нечего. То есть не упрешь без грузчиков. А касса на замке.

Как всегда, дежурно отпускаю пару пошлостей по поводу Наташкиных сисек – они у нее неплохие, надо сказать. Дежурно получаю приглашение в пеший эротический поход по местам массового паломничества. Все обычно. Чай оживляет измученный сивухой организм.

– Че начальство?

– Звонила, они не приедут.

– Никто?

– Угу. Михаил заболел чем-то, Витя к нему поехал.

Заболел… чем этот бычара мог заболеть? Здоровый шифоньер, весь из себя спортсмен… А с Витей тоже ясно – они друзья большие.

– Что с ним?

– Утром с собакой гулял, со своей лупоглазиной. (Вот любят крепкие парни заводить себе собак размером с кошку и мельче. «Моя кошка съела вашу крысу! У меня нет крысы, у меня собака! Раз кошка съела, значит, крыса…») А во дворе на них собака какая-то бросилась, странная. Он свою собачонку на руки поднял, а та собака его прям за ногу, даже не лаяла… Он ее, говорит, из пистолета застрелил, еле-еле. (У Михаила всегда с собой был какой-то смешной двуствольный пистолетик, из этих, что резиной стреляют.) Но она его подрала сильно, хотя и совсем маленькая дворняга. Он домой пришел, а потом плохо стало. Врачей вызывал, ну и Витя решил подъехать – мало ли. Это мне его сынишка рассказал.

Сынишка Коля – забавный пацан лет двенадцати. Но толковый, и врать не станет. Да и чего ему врать? Бывает такое – в городе много бродячих собак, бывает, и агрессивные они.

– Бешенство, что ль?

– Не знаю, врачи приехали, чего-то вкололи. Наверное, долго не будет теперь его.

Ну и ладно. Он нормальный мужик, но начальство есть начальство – чем дальше, тем хоть совсем нету. А Витя, наверное, скоро приедет – замещать.

Попив чаю, иду в зал. Скука, дремлю, листаю газеты и журналы, что у нас валяются. Слушаем радио. Обычная пурга, муси-пуси, привет моему милому, ну и мужу тоже, всей нашей бригаде ассенизаторов поставьте песню Кати Лель… Поздравляю самую лучшую девушку Оксану из Колпина… Даже не пытаюсь вслушиваться – я все-таки не последний дебил, дерьма не слушаю. Я вообще в музыке не очень. А вот новости. Тоже не особо слушаю – ведь всем здравомыслящим понятно: там все врут и хотят нас всех поимать. Это все манипуляция нами – власть всегда манипулирует гражданами. Сколько я пытался объяснять это на форумах всяких: власть всегда против нас… Ну и фиг с ними, придурками. Тем более что я с компьютером не особо – хорошо, девчонка моя, Дашка, научила немного.

Вдруг в потоке новостей выцепляю что-то интересное: «…Много случаев применения сотрудниками милиции табельного оружия. По всем фактам проводится проверка…» Ага, похоже, это те мусора во дворе кого-то вальнули. Суки, че творят. Совсем офигели вкрай ваще.

Так проходит еще часа два – обед. Наташка рвет в кафе, с девками из соседнего турбюро. Я есть не хочу, а вот еще чаю – это надо. Отрава почти выветрилась, и мозг пришел в норму. Можно начинать думать. Я вообще-то не дурак, и высшее образование все-таки получил. И вообще я разумный современный человек. Когда трезвый.

О, опять в новостях что-то интересное: «…За сегодняшнюю ночь зафиксировано несколько случаев нападения бродячих животных на людей, один из пострадавших, мужчина без определенного места жительства, скончался в больнице…» Да, надо осторожнее – весеннее обострение у собачек?

Дверь распахнулась, и под тилиблямканье колокольчиков влетела бледная Наташка:

– М-м-мне В-Витя з-звонил…

– Ну?

– Михаил умер.

– Ейокть…

– Врачи сказали – остановка сердца.

Опаньки… Лепилы чего напутали, не то вкололи? Похоже. С чего ему иначе помереть-то? Не от собачкиных же укусов! Что теперь? Не знаю… Наташка всхлипывает и говорит:

– Витя вообще сам в шоке, говорит, закрывайте магазин и идите по домам. Говорит, что перезвонит, врачи ему чего-то нарассказывали… типа эпидемия какая-то – как свиной грипп, помнишь? Вроде того – от него Михаил и умер…

– Ты ж сказала: остановка сердца?

– Да не знаю я! Он так сказал – сначала так, потом про грипп!

– Ну и?

– Говорит домой идти и завтра не приходить, если не позвонит.

– А зарплату вычтет?

– Не знаю, не спросила…

– Ладно, разберемся.

Наташка, хлюпая носом, пошла собираться, а я задумался. Эпидемия… эт хреново, господа. Если Витя отпускает с работы и говорит не приходить – это очень серьезно.

Он не сука, но копейки зря не упустит. А тут полдня в анус… да какие полдня – сегодня вообще в ноль, никто даже не заглянул. А уж он наверняка спросил Наташку… Да, что-то не то. Дай-ка я ему позвоню – Витя объяснит, да заодно про деньги узнаю: вообще-то принято у нас оплачивать такое, но уточнить надо.

Звонить пришлось долго. И безрезультатно. Не берет трубу. Наверное, выключил звук или оставил в куртке в прихожей и не слышит. Ладно, на городской.

Городской ответил презрением. Еще раз на тот и на другой. Что там, совсем никто не слышит? Черт, попробую Михаила набрать… хотя как-то… А, на фиг, в конце-то концов, он мне никто, и ничего такого. А про деньги надо узнать.

На удивление, мобильный Михаила ответил почти сразу… Ч-ч-черт, это ж Колька! Бли-и-ин, как нехорошо…

– Коля?..

– ДА! КТО?!

Черт, чего он так орет?.. Дурак, у тебя б на глазах отец помер – поди, тоже орал бы… Мля, как не в жилу все…

– Коленька, это Александр, с магазина…

– ДА! ДЯДЯ САША! ТУТ… ПАПА, ОН…

– Коленька, я знаю, я все понимаю… (Мля, какого хрена я позвонил?!) Мы все сочув…

– ОН, ОН… ОНИ… ОНИ УЖЕ… ДЯДЯ ВИТЯ С МАМОЙ И ВРАЧ… ОНИ, ОНИ… МЕНЯ…

Коля жалобно как-то вскрикнул и вроде выронил трубку, послышались характерные звуки… плачет пацан, навзрыд, аж слышно, как всхлипывает ритмично… слезы глотает… Блин, дурак, зачем звонил.

Нажал отбой и пошел одеваться. Ладно, Витя сам сказал, а деньги я потом отожму. Наташка уже была готова и, стоя у зеркала, наводила марафет. Смешно артикулируя намазываемыми помадой губами, сказала:

– А Юлька из турбюро сказала, что она утром в кассы ездила и видела, как менты кого-то застрелили. Прям на улице. Он на людей кидался, псих какой-то. А они его прям в голову из автомата.

– Звездит Юлька твоя. Менты, конечно, оборзели, но чтобы в голову из автомата среди бела дня, в Питере… У нас все-таки демократия, не тоталитарное какое общество. Даже если кто и нападает на людей, то он имеет такие же права, как и все, а уж стрелять в голову они вообще не имеют права. Тем более если псих – и подавно. Брехунья твоя Юлька.

– Сам ты брехун!

Наташка обиделась, как будто это я ее обвинял… Ну что поделать, я все-таки представляю права и обязанности милиции – такое это вообще даже не кино.

– Она чем хочешь клялась, я тоже не верила, а она фотки на телефоне показала!

– Да ладно, ладно, чего завелась… Ну все, до завтра – я сейчас закрою и тоже пойду…

– Счастливо.

Чмокнул Наташку в щечку, как бы ненарочно чуть приобняв… эх, надо бы ее развести, все-таки хоть и некрасивая, но грудь – мое почтение… Ладно. Остался один, проверил все, закрыл, сдал ключи охране, чем-то явно озабоченной – даже не глядя записали и машинально сунули в шкаф ключ, – и, выйдя в холл торгового комплекса, остановился и задумался. Что-то щелкнуло в мозгу… Наташка, Юлька… новости… менты утренние… что за хрень творится?

Стал думать дальше… Витя… эпидемия… Михаил… Что-то все как-то нехорошо. До того мозг был весьма затуманен алкоголем, а сейчас, похоже, включался в работу.

Не нравится мне все это. Не нравится. Чую. Спинным мозгом. Холод по спине продирает какой-то. Брр. Ладно, пора идти. В метро… В метро?

А вот фиг вам. Эпидемия. Не знаю, может, и фигня, но отчего-то вспомнились дурацкие книжки и видеоигры. Вирус в метро. Остановившийся поезд… Не-а, играйте без меня. Ексит гейм. Йес. А вот что я сделаю – не пожалею бабла и рвану домой на частнике. Да-да, именно так – я все-таки хорошо помню: при эпидемии общественный транспорт и вообще общественные места – самый рассадник заразы. Слава богу, к нам вообще никто не заглядывал. Все, решено. Не жмотиться и ехать домой. Отчего-то очень хочу побыстрее домой.

Приняв решение, я вышел из торгового комплекса и вскоре успешно тормознул невысоко пролетавшего мимо джигита.

Джигит прервал полет и радушно распахнул входной люк своего транспортного средства марки «Форд-Эскорт» дремучего года выпуска.

– Куда, уважаемый?

– На Озерки. Дорогу покажу. Уже едем. Сколько?

– Э, дарагой, я дарогу знаю – я сидмой год здэс живу! Мнэ папути, дамой – двести всего, мамай килянус – нэ дорого, севодня все втрое бирут!

– Ага, конечно… С чего бы? (Двести отдал с радостью, но поторговаться с «урюком» милое дело – понаехали, понимаешь. Вообще все беды от них. Если бы не они, у нас бы все было хорошо.)

– Э-э-э-э, дарагой, спал ти, чтоле? Мэтро встало самсвем пачти, луди ехать хатят.

Оба-на. Ай да я. Пророк хренов.

– А ты чего тогда домой – работать же надо, пока прет!

– …Устал я, заболэль, – неохотно говорит он, явно сожалея об упущенных деньгах. – Плохо чувствую сибе…

…В бога мать, тока этого мне не хватало! Убежал от эпидемии! Открываю окно, типа душно, стараюсь дышать в сторону, приподнимаю край воротника… Черт, бесполезно все! Попа-а-а-ал… Остановить? Денег жалко… да и пешком нереально… Я уже заразился? А как передается? Он не чихал, не кашлял, я его руками не трогал… дверь трогал у машины… Деньги положил на торпеду… Как передается? Вот Михаил… нет, его собака покусала. Черт, Витя не ответил, а Кольку я не хочу еще раз беспокоить… а узнать бы надо. А этот-то как? Блин, что ж делать?

– А ты чем заболел-то? Не заразный? – решаю прояснить напрямую. – Грипп, что ли?

– Нэ-нэ-нэ, чито ты, дарагой. – Джигит замахал руками, отчего я чуть не заорал: я вожу, честно говоря… ну да, плохо я вожу машину, вцепившись в руль двумя руками намертво, а такая манера управления транспортом меня вводит просто в ужас. Однако катастрофы не произошло. Блин, этот Джамшут водит лучше меня – современного русского парня. Несправедливо как-то. Они же «чурки», они вообще чуть лучше обезьян. Ну да, вот он как обезьяна и натренировался. И ничего обидного – зато он не личность и вообще почти не человек. Тупое быдло. Ага, вот так. А я как бы современный и продвинутый. Проще говоря – крутой перец. Не чета всяким. Потому – он меня везет, а я на нем еду. Я хозяин – он слуга. Вот так нормально. – У мэня нэ грипп, это нэ заразно, нэ чихаль я, – тараторит джигит, боясь потерять клиента, – это просто псих попался, на мэня кинулся в машинэ пряма – пъияний савсем бил, заснул, а патом ка-ак на мэня, – а глаза савсэм страшний… Я тармазит, а он все ка мнэ, я от него и галавой ударился об стойка вот тут… патом вискачил, а он за мной лезит… Я его за шиварат и викинул из машины на дарогу пряма, и даже дэньги его вслед бросил… палавину… Он савсем напилса, савсем чокнутый стал – миня даже укусыл – вот!

Джигит показал запястье правой руки – там четко виден след укуса, даже с кровью.

– Что, болит, так что домой надо? Водить тяжело? – стараясь не выдать страха, спросил я: еще только не хватало, чтоб он не справился с управлением.

– Нэ, галавой ударылся, сатрясение – болит адын раз очень сильно. Кружится немного и жарко савсем… но ти, дарагой, не бойся, – заметив мой страх, торопится джигит, – давезу в целости, я все харашо магу!

Ага, как же, «харашо» – и вправду бледноват… хотя и ехать-то осталось… Ну слава богу – этот не заразный, тут совсем другое… Доедем.

Накаркал, блин: на Поклонной нехилый пробец на выезд. Че, все решили за город рвануть средь рабочего дня? Ага, реально ж дачники все – вон, почти все машины забиты всяким барахлом. Рановато что-то. Снег за городом, поди, еще лежит местами.

Продираемся, скоро угол Тореза, а там свободнее. Водитель совсем невесело выглядит, бормочет что-то по-своему, испарина на лбу. Как бы на горке не съехал кому задом, когда трогается, – я всегда нервничаю, когда так трогаюсь, и часто глохну. Вон кстати, стоят такие двое, перегородили ряд, отчего пробка еще крепче. О, народ внагляк едет по тротуару. Видать, гайцов совсем не боятся. Че так за город всех тянет?..

Охотники какие-то едут – на вездеходах, все в камуфляжах и всяких своих охотничьих примочках. Опа – этот даже прям с ружьем. Ковбои, блин. Вот попадутся ментам – отдадут денег. Хотя там небогатых немного, среди охотников: посмотрел я, сколько чего стоит, – да это ж тоже надо быть совсем долбанутым, чтобы за ружье отдать тысяч пятнадцать – двадцать. Или очень богатым. Я вот недавно себе смартфон купил за двадцать три тысячи – круто и чОтко. Красиво, и все завидуют. А не какая-то ненужная железяка.

Придурки, в общем, эти охотники.

Все, пролетели пробку – дальше вдоль по Энгельса, на Луначарку налево – и вот он дом. Во двор сам пройду, «Стой, мусульманин!».

Водила притерся у въезда во двор, заглушил.

– Спасибо, – вылезаю уже из машины. Он даже не ответил: совсем плохо, видать. Кивает, судорожно сглатывая. Тошнит, наверное.

Иду к дому, оборачиваюсь – он даже прилег на баранку: видно, действительно сотрясение. Ниче, отлежится – уедет. Его проблемы.

Иду к дому, вхожу в арку, не спеша к парадному. У помойки застыл столбиком какой-то дедок. Что, старый, мозги клинит? Ага, батарейки сели… ну и стой себе, тебе двигаться уже отвыкать надо, отбродился уже, освобождай молодым место под солнцем… и жилплощадь, ага. Классно это я подколол.

Дедок как-то неловко оборачивается на звук моих шагов – и начинает двигаться навстречу. Походочка у него… А, дед, уже вмазал? Что, три рубля на хлебушек хочешь? Ага, чтоб булькал, хлебушек. Сердечник, поди, боярышником пробиваешься? Хрен те!

Дед тянет ко мне руки.

– Че, охренел, старый?! – Блин, чем от него шмонит? Одеколона или ацетона какого напился? Гнилью какой-то… в помойке рылся, что ли?

Брезгливо отскакиваю и быстро иду к парадному. Что у нас сегодня – день синяка? Вроде же не тяпница, до конца недели еще времени… А вы все повылезали, убогие.

О, тэ ж сусид мий… Вроде ж ты, Семеныч, язвенник? Или прикидывался, сволочь старая? О, как штормит-то тя…

Семеныч, как и дед у помойки (который, шаркая и как-то поскуливая, тащится следом, но далеко отстал), протягивает ко мне руки… Что, вам всем сегодня «добавить копеечку христарадьи» надо? Заимали, козлы…

– Семеныч, отва…

МЛЯ-А-А-А!!! Ну и взгляд… точно – язвенник, и выпил, теперь с непривычки вхлам вообще… или эта, белая горячка? И вообще – мордо какое-то обвислое… бледный, весь в грязи какой-то… валялся, что ли, где?

– Отвали, Семеныч, – стараясь не глядеть на него, говорю я, пытаясь проскользнуть мимо: не дам я вам ничего.

Что-то с ним не так, не могу понять. Воняет, как и от деда, – вместе, что ли, пили? Что-то еще, глаз видит – а сообразить не могу…

Он хватает меня за рукав куртки, тянет не то чтобы сильно, но именно тянет, а не просто: «Э, друг, подожди секунду!» И как-то… скулит, что ли?

Вдруг становится жутко. Жар и холод одновременно волнами проходят по телу. В мгновение вспотев, рывком вырываю рукав, пинком отправляя Семеныча через невысокую оградку газона, где он благополучно приземляется и начинает ворочаться. Вижу деда, целенаправленно шкандыбающего ко мне. В три прыжка оказываюсь у двери, таблеткой открываю, наплевав на лифт, взбегаю к себе на третий. Отчего-то всего колотит, ключи пляшут в руках. Кажется, сейчас неизвестно откуда взявшийся тут Семеныч вновь потянет за рукав. Что с ним было не так, что меня так испугало?

Наконец отпираю, влетаю в квартиру, захлопываю добротную железную дверь. Захлопнув и внутреннюю, прислоняюсь к ней… и вдруг обессиленно сползаю прямо на пол.

Я понял, что не так с Семенычем. Просто мозг не мог раньше сопоставить, подсознание само дало команду на «страх».

У него было порвано горло. И вся грудь в кровище.

…Пришел в себя довольно быстро.

Сижу на полу у двери и бормочу что-то. Однако. Чего я там такого напридумывал?

Ха, рана, на шее. Шарф, поди, драный нацепил, а я увидел фиг ли что. Сам себя испугал. Он же ходил, руками меня хватал. Ага, с драной шеей.

Ну на фиг. Где тут у меня пузырь конины был? Сотка «Старого Кенигсберга» (интересно, а бывает «Новый Кенигсберг»?) – самое то.

Прошел на кухню, выжрал стопарь… уф-ф-ф, отпустило.

Смотрю в окно – о, кстати, джигит-то мой – так никуда и не уехал еще. Ничего, сейчас отлежится и уедет. Хотя уже не отлежится, а отсидится – видно, что просто сидит себе спокойно. Ну и ладно.

…Ч-ч-черт, не идет из головы Семеныч… А что, если… А если и вправду? Если они бухали, а потом что-то с ним случилось. (А что? Задыхаться стал? От суррогатной водяры? Аллергия – доктор знакомый мой рассказывал, что какой-то отек бывает, так чтоб не помер, надо горло резать. Может, это оно и есть?) И вот они с дедом (тот понятно отчего в ступоре был) меня о помощи попросить хотели? А я сбежал… что теперь? Блин, если он ласты склеит – меня ж посадить могут… Дед, сука, стуканет – и привет судье. Как там – «неоказание помощи»? Да по фиг как – по-любому, это ж подлянка какая – реального человека менты же рады законопатить из-за какого-то алкаша. Вот, блин, влип! Что за день сегодня…

Так, нехрен сопли распускать. Надо что-то придумать… А че думать, придурок! Звони в «скорую» и ментуру! Это их работа – вот пусть и работают!

Хватаю мобильный – о, два десятка неответок! А, я ж когда дрыхнуть спьяну завалился в кресле – отрубил звук. Чтоб не мешали. Ну и правильно.

Так, кто тут? Батя – это ясно, пять вызовов, жизни учить хотел… обойдется, сами умные уже…

Остальные от Дашки. Н-да… Она небезосновательно ревнует меня, зная кобелячий характер. Похоже, ждет разборка. Слава богу, пока ничего конкретного, а то бы… Блин, даже думать не хочу – она девка крепкая, может и отделать по-настоящему. А еще больше меня пугает… Ну если честно… Пугает, что она меня бросит.

Фигня, конечно. Я реальный парень. И умный, и культурный. Не быдло. Таких девки любят. И вообще… чего разводить, бабы – они дуры, влюбилась она в меня, значит. Вот пускай и терпит.

Но злить ее не надо. Однако звонить мне лень, объясняться, почему молчал. Вечером все – она мне еще мозг проимет по поводу вчерашней моей пьянки. Не, на фиг, попозже позвоню.

Так, чего я хотел-то? А, да – в ментовку и «скорикам»! Сто двенадцать… опа! «Сеть перегружена…» Что за хрень? Еще и еще… бесполезно. Так, с городского… Ага, то же самое. Черт, что-то… а, дурак: эпидемия же, все звонят…

Вот попадалово, а? Выйти, что ль, к Семенычу? Неохота, и ваще, мне-то что – пусть хоть подохнут, – я ни при чем!

…Ага, а потом посадят в клетку, как жирафу.

Нет, придется идти.

Выполз на лестницу… опять колыхнулся какой-то страх внутри… Подошел к лестничному окну, пригляделся… Ф-ф-ф-фу-у-у-у… Нормально все – выбрался Семеныч с газончика на тротуар, стоит рядом с дедком… бакланят, алкаши. Стоят как статуи, хотя сквозь замызганное и не мытое со времен Совка стекло не видать… но явно общаются – зачем еще так стоять?

Поплелся домой, на ходу ругаясь на все на свете: на этих алкашей, на себя, придурка, на идиотский драный шарф Семеныча… чуть не облажался, хорош бы был – вызвал бы ментов и «скорых», был бы вообще как лох…

Хуже ведь нету, чем выглядеть нелепо. Вот рассказывали, помню, в школе: видишь, человек лежит, – подойди, потряси, поговори… типа помоги, «скорую» вызови, помощь… Ага, так и представляю – я, блин, при нормальном прикиде буду какого-нить бомжа или пенсионера таскать из грязи. Да если еще окажется, что это просто алкаш, – вот позориться-то! А если вызовешь, а пока едут – оклемается? Вообще как дурак. А и просто: увидит кто – с каким-то валяющимся в грязи разговариваешь. Фу-у-у, отстой! Нет, я уж лучше мимо постараюсь – в конце концов, я что, нанятый? Есть те, кому деньги платят, это их работа. А я не обязан!

Правда, память некстати щелкнула очередным файлом – год назад помер отцов друг: заблудился в большом садоводстве, стал стучаться, просить – никто не отвечал или посылал… Он занервничал, потом сердце прихватило, врачи сказали, и микроинсульт – отнялось лицо, говорить не смог – ходил, просил таблетку или «скорую», да все от него шарахались, одна бабка старая подвела к дому, посадила на скамеечку, пошла за водой и таблетками, да поздно: вышла – а он уже умер…

Нет, ну это же другое дело! Это же видно, что человек больной, что помочь надо! А эти суки-дачники не помогали! А в городе – это совсем другое! Тут много всяких служб – вот пусть и работают.

Меня это не касается!

Меня ничего такого не касается!

Моя хата с краю. Вот так.

Решил накатить еще стописят. Эх, хорошо!

Так, теперь пожрать хорошо бы, благо в холодильнике у Дашки пусто не бывает. Она вообще хорь запасливый – в шкафу сумка с продуктами стоит, как я смеюсь, «на случай войны».

Хотя ее бабка так выжила в блокаду – они собирались ехать на дачу как раз, а холодильников и магазинов тогда особо не было, потому у них был ящик железный, большой. И вот его набивали к отъезду всякими продуктами – на все лето, считай. Ящик был почти полон. Конечно, двадцать второго они никуда не поехали. И позже не поехали. Отец уже был в армии и сражался в Прибалтике, мать работала в госпитале, куда вскоре и бабка пошла помогать.

А ящик стал их главной ценностью, и, когда после налета дом обрушился – точнее, перекрытия рухнули, – они двое суток раскапывали как могли завал и нашли его.

Из их дома кто остался в городе – выжили только они и две семьи, кому с фронта привозили «гостинцы» те, кто был в армии.

Вот у Дашки и есть, видать, «блокадный синдром» – она, кстати, еще не может ничего на тарелке оставить, доедает дочиста, сколько и чего бы ни положили. И хлеб не выбрасывает – сушит на сухари. Накопила, кроме всего, эту самую «нычку». Консервы, «бомж-пакеты», макароны, кубики, чай, сахар, крупы, масло… Здоровенная сумка «мечта оккупанта», клетчатая такая, с Апрашки.

Ну и еды всегда много. Отобедал, накатив еще «граммулечку».

Все, телефон отключить, всех на фиг – и спать. Дашка работает охранником в каком-то мини-супермаркете (от фигня-то, а?) В центре, на Чернышевской где-то. Сменится в восемь, к девяти будет… так, до шести могу дрыхнуть – потом успею прийти в норму, отмокнуть в ванне и вообще все привести в порядок и подумать, что и как.

Обильная жратва и коньяк на старые дрожжи сделали резкий «шитдаун» мозгу, и я, не раздеваясь особо, завалился на диванчик.

Вскоре перед глазами поплыли приятные Наташкины сиськи… потом у Наташки оказалась обвислая рожа Семеныча с драной шеей… Потом вдруг издалека ко мне бежал отец, словно пытаясь что-то показать или предупредить, – и вдруг пропал в каком-то тумане… Туман надвинулся на меня, стал словно толстое стекло, и с той стороны через метр прозрачной брони ко мне рвалась Дашка, в кровь разбивая руки об него, бросаясь всем телом на преграду, беззвучно крича мне… По губам пытаюсь прочесть, но не получается… непохоже, что ругается, скорее, что-то пытается мне объяснить, докричаться… но все впустую… Стекло мутнеет, вновь превращается в туман, он как-то хищно тянется к моей подруге, и она начинает отбиваться, словно туман живой… Потом ее скрывает окончательно. Из тумана выходит фигура… это Смерть. Только странная какая-то. В черном… но это не плащ с капюшоном, а униформа. А на плече стволом вниз висит автомат. Безглазый череп смотрит своими пустыми глазницами из-под лихо заломленного черного берета, как-то словно бы усмехается, потом достает из нагрудного кармана мятую пачку сигарет, бросает сигарету, ловко прикусив на лету зубами. Костлявая рука в обрезанных кожаных перчатках щелкает зажигалкой «Зиппо», Смерть прикуривает от маленького язычка коптящего бензинового пламени, выпускает густой клуб черного солярочного дыма… Смотрит на меня чуть искоса, потом вытягивает руку и, словно как-то ухмыльнувшись, манит к себе костяным пальцем…

И я проснулся. Это ж надо такому присниться… пора завязывать с выпивкой.

Иду в душ, по пути сдирая одежду: я проснулся весь в липком поту. Наверное, батареи еще не отключили…

Душ приводит меня в порядок. Так, надо решить, что делать. Завтра у Дашки выходной, меня Витя отпустил вроде – если так, поедем, наверное, куда-нибудь. Значит, надо что-то сделать с машиной. Иначе Дашка выест мозг. Мне. Напрочь.

Ладно, посмотрим, что там, придумаю. Все равно надо проветриться и избавиться от тяжести в башке.

Одеваюсь, не торопясь выхожу, спускаюсь по лестнице. Блин, эти два так и торчат там! Такое впечатление, что в той же позе… а ведь я дрых минут тридцать, не меньше, да еще душ. Во горазды трындеть, старцы!

К парадному по двору бежит кто-то. Ба, это ж утренняя фифа-старшеклассница… А ну-ка попробуем… мало ли что – а у меня и хата свободна… Всяко бывает. Быстренько стараюсь придать себе «чОткий» вид. Сбегаю вниз, переходя на «реальнопацанскую» походку. Уверенный в себе мажор – таких девки-то и любят!

За дверью слышен истошный визг – ну да, Семеныч напугал, наверное, как и меня. Видок-то у него… Ха, отлично, теперь надо просто подождать, пока она забежит в парадное, и начать успокаивать и утешать. Это проверено – самое то, особенно с такими малолетними фифами. А ведь, похоже, сработает… Ну давай, умница, заходи, тебя ждут.

Не заходит. Заговорилась с этими алкашами? Может, он ее схватил и не пускает, как и меня хотел? Тем лучше – сейчас им легонько напинаю, благо много им не надо, и буду не просто утешитель, но еще и прекрасный рыцарь-избавитель. Еще лучше.

Не торопясь, уверенно в себе, открываю дверь, борясь с тугим доводчиком. Слышатся какие-то звуки… Всхлипы какие-то… Прям как в трубке Колька плакал… Она там рыдает, что ли? Посмотрим…

…Я только в кино видел, чтоб блевали струей. Метра на полтора. Ну уж на метр. Все равно. Выпитое и сожранное накануне покинуло мой организм с предельной скоростью.

Никто не плакал. Всхлипы издавали старики. Да и не всхлипы это были. Девчонка лежала на асфальте, а два стоящих на четвереньках существа ее жрали. Они ее именно ЖРАЛИ – зубами отрывая куски мяса. Кровь текла по подбородкам, кровь растекалась вокруг девушки. Семеныч глотал куски – и я видел, что у него разорвана шея. В воздухе стоял незнакомый резкий запах, от которого у меня кружилась голова.

Как я очутился в квартире, не помню. Судя по следам, прямо у задраенных на все замки дверей я блевал еще – уже желчью. Тоже не помню. Прошел в ванную, помылся. Вышел в комнату.

Это же бред. Это просто белая горячка или еще как. Я просто допился.

– Это БРЕД!!! Идите все на хрен!!!

Вот так, когда громко сам вслух ругнешься – помогает. Да, именно так.

Что-то в комнате идиотское резонирование какое-то, словно она пустая. И оттого кажется, что голос дрожит.

– Ага. Кажется. Мне все это кажется!

Кажется. Ни хрена не кажется – дрожит как лист. Это что – от страха? Я что – боюсь?

Да глупости – я современный, умный человек. Чего бояться…

А вот того… тех… внизу…

Я сейчас свихнусь! Надо срочно все обдумать и разобраться!

Так, что-то ничего в голову не приходит… Кто может помочь, объяснить? Ха-ха, три подсказки – «пятьдесят на пятьдесят», «помощь зала» или «звонок другу»?

Звонок! Телефон! Что там? Уже всего один абонент, пять вызовов – Дашка. Вот она-то наверняка уже что-то придумает.

Как только я решил набрать номер, телефон зазвонил. Звонила Даша.

Ну вот и отлично. Недаром говорят – есть китайская пословица, что если сидеть на берегу реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага. Нефиг торопиться и дергаться, все само наладится. Ладно, ответим. Надо настроить себя на такой нормальный тон, типа все пучком и пальцы веером, зубы шифером. Типа чтобы понятно было, кто главный.

– Аллоу! Внемлю.

– …Слушай меня внимательно, придурок.

– Э-э-э… Че? Да ты…

– Закрой хавальник, дятел. Слушай меня молча.

Голос у нее какой-то… Даже не сразу понял какой. Какой-то ОЧЕНЬ спокойный. СЛИШКОМ спокойный. Бывало, что я слышал у нее такой тон, – но там проступала холодная ярость, а тут… Не было никакой злобы, угрозы. Но вот спорить не хотелось никак. Даже отбрехнуться от наезда, как положено реальному пацану. А еще у нее голос был очень усталый, смертельно усталый и… отрешенный какой-то. Таким голосом говорят, когда уверены, что возражать не будут. И я не возразил.

– Я сейчас буду тебе рассказывать, а ты слушай. Не перебивай и не переспрашивай. У меня постепенно садится батарея, и зарядить мне ее негде, некогда, да и возможности уже такой нет. Усвоил?

– Угу.

– Значит, так. В городе эпидемия. Смертельная. Передается укусом. Или еще как – с кровью или слюной больного. От нее умирают, и довольно быстро. Потом оживают трупы и идут жрать людей. Живых. От их укусов живые умирают. ЗАПОМНИ. ЭТО. НЕ. БРЕД. И. НЕ. РОЗЫГРЫШ. ЭТО. СМЕРТЬ. Это ты способен усвоить? Ты меня понял? Ответь.

– …Да, понял. – А что еще сказать? Пять минут назад решил бы, что у нее глюки. Но это пять минут назад.

– Дальше. Их трудно убить. Только если прострелить или пробить голову. Мозг поразить. (Опа, щелк файлик – Юлька из турбюро: менты на улице стреляли… «прямо из автомата в голову… на людей бросался…») Дальше. Звери тоже болеют – собаки, например. С теми же последствиями. Они тоже опасны. (Щелк… Михаил, «собака странная», «еле убил»…) Друг друга они не жрут. Трупы своих же – жрут. Когда жрут – неопасны, ничего не замечают. (Блин, когда она успела все это узнать?! КАК она все это узнала – даже думать не хочу…) Слушай дальше. Они если наедятся мяса – становятся быстрее и умнее, так еле ходят и тупые (да, видел, это точно, тупые и вялые). Если еды нет – замирают и стоят неподвижно (ага, это тоже понятно, видел). И главное – если они едят много от живого человека – они изменяются. Растут. Становятся сильнее и ловчее. С такими не справиться без оружия. Они очень опасны… – Она чуть помолчала и добавила неохотно: – Один такой меня чуть не убил. Прыгают на несколько метров, сильные.

– А ты где? – все же перебиваю ее.

– Сейчас, – устало говорит она. Слышно, как она делает несколько глотков. – Сейчас объясню все. В городе, в центре, ИХ очень много уже. Из города надо бежать, тут не выжить. (Щелк… «дачники», «охотники» на джипах, с ружьями, пробка на выезд…) Войска в город не ввели – наверное, не успели. Менты всякие, некоторые нормальные (че она бредит, бывают, что ль, такие?), некоторые сами себя спасают (вот это похоже), ФСБ никого к себе не подпускают, стреляют во всех, кто подходит. Мы сейчас (мы? Она не одна? Ну да, проще шоблой-то держаться…) в «Петровском Форте», напротив «Авроры» (знаю, уродливое здание, пристроенное к гостинице… эк уже занесло-то далеко). У нас есть еда и питье, из нашего магазина. Тут только электричества нет. Слушай дальше. Народ собирается прорываться в Петропавловку – там собираются живые. У нас тут ребята с оружейного магазина, им коллега позвонил (так, из оружейного – значит, оружие есть? Блин, везет ей!). В Петропавловке военные, там защита, там власть. Там можно выжить. Больше нигде – или за городом. В городе скоро будет сплошное ходячее кладбище.

– Блин, откуда ты столько знаешь-то? – не выдерживаю я.

– А… Оружейникам звонил их друг, рассказал – им какой-то доктор разъяснил про упырей все, говорит – сами не верили, но он вроде все точно описал, кто-то там в какой-то лаборатории секретной, что ли, работает… Или в больнице какой-то… в общем, не знаю. А кое-что я сама видела. У нас в магазине – и пришли укушенные, и умирали. Потом кусались – и те тоже умирали. И тоже вставали… и всякого много было за день. И мяса наш грузчик наелся в разделке – шустрый стал. Он мне помогал первых утихомирить – мы их сдуру связали. А его цапнули. Вот он и пошел отдохнуть… потом вышел. Потом еще на меня девка… бывшая… прыгнула. Уже поменявшаяся, только по остаткам одежды понятно, кто был. Как обезьяна какая или монстр какой… ну из компьютерных игрушек… Брр… – Ее явно передернуло. – С ног сбила, прижала… хорошо, выстрелом сшибли ее… ребята эти из ружейного – стрелки хорошие, да и вообще парни умелые.

Меня начинает трясти вообще запредельно. Вот сейчас она скажет – все, чао, беби, я в компании парней с оружием еду туда, где безопасно и хорошо. А ты – оставайся в этой заднице. В этой мертвой заднице. Сколько я один тут продержусь?

– А… ты… как бы…

– Я в порядке, удалось разжиться ружьем. Как – уж не спрашивай.

И не буду, ясно, что незаконно, – она давно хотела купить оружие, но мешала прописка областная и какие-то свои терки с участковым. А вот теперь точно песец. У нее ствол, рядом крепость, где собираются живые, с ней вооруженные крутые мужики. На кой я ей? Обида подступает комком к горлу. Чувствую себя каким-то котенком, которого оставляют на даче наигравшиеся за лето дети.

– Так. Все усвоил? Все понял и запомнил?

– …Да. – Голос у меня малость дрожит.

– Тогда теперь о тебе.

Все, вот оно. Сейчас она и скажет: «Счастливо оставаться!» Блин, обидно-то как…