Оглавление
Что-то было не так. Федор Посельский ехал в электричке со своей любимой девушкой Полиной Владимирской на рыбалку. На дворе – вторая половина июня, погодка шепчет. В брезентовом чехле – два спиннинга, в рюкзаке – две новенькие безынерционные катушки, коробочки с блеснами, другие рыбацкие причиндалы, кое-что из еды и питья. Правда, в рыбацкой среде именно это время года считалось не очень успешным для охоты за щукой: жарковато, да и водоросли уже поднялись так, что нормально блесну не проведешь. Ну, да ладно, можно обойтись и без трофеев.
Важен сам процесс ловли, важна Москва-река и природа в окрестностях Звенигорода… А по окончании рыбалки – пешочком в деревню Кобяково, где жила бабушка Федора, где обитали его друзья, в компании которых планировалось пойти вечером в лес и там разжечь костер, попеть песни под гитару, расслабиться-посмеяться, да и вообще порадоваться жизни…
Федор и Полина познакомились прошлой осенью, полюбили друг друга, вместе пережили немало серьезных испытаний. Наверное, Полина и жизнь спасла Федору, когда они вместе тонули среди льдин на карельском озере под названием Старуха. Федор любил Полину не за это, но за что? Да за то, что она любила его, называя своей судьбой. И вот она сидела перед ним на жестком деревянном сиденье электричке, посматривала на него, улыбалась, слушая, рассказывала сама. Но что-то сейчас было не так.
Он жил в Москве, она – в Солнечногорске, познакомились – в Истре, едва не погибли вблизи финской границы… Она по будням приезжала в столицу учиться в институт; он до недавнего времени работал инкассатором во вторую смену, встречаться им удавалось редко, раз в неделю. Но, наконец-то Федора перевели работать в утреннюю смену, и выходные у него теперь выпадали на субботу и воскресенье, и вот впереди предстояли двое суток общения, чего раньше они были лишены.
Федору нравилось любоваться Полиной. Светлые, шелковистые волосы, большие глаза, длинные ресницы, курносый носик, милая улыбка – все было в его вкусе. Наверное, поэтому он и не смотрел на ее руки, но, когда все-таки заострил внимание на пальцах девушки, понял-таки, что его подспудно беспокоило. Электричка как раз миновала станцию Одинцово, а Федор увидел, как его любимая девушка без всякого труда прижала к сиденью пятикопеечную монету и, нажав, согнула ее пополам! После чего надавила на нее и… распрямила. Тут же повторила действо, и еще раз повторила, видимо, абсолютно не задумываясь. Примерно так же человек сминает фантик от конфетки и выбрасывает в урну.
Не веря своим глазам, он протянул руку и отобрал у Полины монету, подозревая, что она не из металла, а, к примеру, из пластилина. Нет, пятак был обычным, 1961-го года выпуска, такие принимали для проезда автоматы в метрополитене, таких в стране было выпущено миллионы. В таком случае – как это у нее получается? Федор попробовал согнуть монету – но какой там!
…Когда лед озера в Карелии вдруг раскололся на льдины, и они с Полиной и его друзьями: Алексеем Хрусталевым, Саней Иванченко и Василием Литвиновым оказались в холоднющей купели, правая рука Федора была перебинтована, и двигать ею он практически не мог. Каким-то невероятным образом Полина не дала ему утонуть, каким-то невероятным образом Алексей Хрусталев в мгновение ока перенес их всех за тысячу километров – на свою дачу в подмосковном Красногорске. Федор принимал это не как должное, с подобным он уже сталкивался. Но чтобы хрупкая с виду Полина сгибала в своих пальчиках пятак – как по преданиям делали былинные русские богатыри?
Электричка бежала все дальше и дальше в Подмосковье; по мере удаления от столицы количество пассажиров в вагонах все уменьшалось и уменьшалось; Федор смотрел на Полину, она – на него, и обоим все больше и больше становилось жутковато…
Глава первая
Еще одна часть «Марлезонского балета»
Людмилу Миловидову выписали из больницы. Отец, начальник истринского военкомата привез дочь домой на служебном автомобиле. Переступив порог, Людмила была немало удивлена, когда ее встретил никто иной, как Станислав Беляков. Удивилась же она потому, что в это самое время Беляк должен был находиться за тысячу километров отсюда, – в Карелии, близ Финской границы, куда его призвали служить сравнительно недавно.
Комиссовали? Дезертировал? Или дома случилось какое-то несчастье и его отпустили в непредвиденный отпуск? На все эти вопросы Станислав ответил отрицательно. Впрочем, Людмила особенно и не утруждала себя расспросами. Отец сказал, что парень поживет некоторое время в одной из комнат их довольно-таки большого дома, будет помогать по хозяйству и тому подобное. Ну и ладно, незадолго до призыва в армию она неплохо порезвилась с ним в плане удовлетворения своих сексуальных желаний, так почему бы, если захочется, вновь этим не воспользоваться…
У Петра Петровича Миловидова в отношении Белякова имелись свои планы, которые, правда, пока еще не окончательно упорядочись у него в голове. Связаны они были с исчезновением его, можно сказать, друга и местного криминального авторитета Александра Семеновича Гаврилычева. И не только его, но и еще нескольких местных жителей, и не только с исчезновениями, но еще и с гибелью нескольких человек. Дело было не столько темным, сколько загадочным, во многом отдающим настоящей мистикой. Да, что там – отдающей! Самая настоящая мистика это и была…
Но не станет же подполковник Советской армии трезвонить об этом направо и налево! И до пенсии осталось всего-ничего, и дочь Людмила уже не раз окуналась в палаты психиатрической лечебницы, не хватало, чтобы люди посчитали, что у него тоже с головой не все в порядке. Тем более, что уж греха таить, уважал военком водочку, и многим об этом было хорошо известно. Так что лучше думать и разбираться без посторонних. Станислав Беляков в этом деле посторонним не был. А дело было такое…
Петр Петрович не знал, да и не хотел знать, сколько ухажеров было у его красавицы-дочери. Возможно потому, что сам был любвеобильным, из-за чего, собственно, и с женой в свое время разошелся. Но о неком Федоре Посельском – москвиче, у которого в Истре была дача, и с которым стала встречаться Людмила, военком знал. Дело молодое – пусть бы и встречались, а там, глядишь… Однако Посельского призвали в армию, а, можно сказать, невеста-Людмила больше года ждала его ждала, но, как это бывает практически всегда, не дождалась. Нашла замену среди местных, да не просто замену, а Юрку Гаврилычева – сына его друга детства Александра Семеновича. Понятное дело, что Юрка стал с ней встречаться еще и по эгоистическим соображениям – мол, не отправит же военком своего зять в армию служить. Но парень был видный, обеспеченный, да и среди сверстников – авторитет.
В итоге при общем согласии подошло время свадьбы. Расписались Людмила и Юрий; пьянка-гулянка, все как у людей; но в самом разгаре веселья – беда – исчезла Людмила из своей комнаты, куда заглянула буквально на минутку. Сначала-то, вроде бы, обычное дело, похитили невесту за потенциальный выкуп, но когда она вернулась, то предстала перед празднующей компанией абсолютно голой, вся в собственной блевотине, без обручального кольца и других драгоценных украшений. И ладно бы еще от нее услышали внятные объяснения, но Людмила, твердила, что в мгновение ока оказалась на каком-то каменном алтаре, а вокруг – смрад и человеческие останки, и что ей привиделся ее бывший жених Федор Посельский…
И это была только «Первая часть Марлезонского балета» (если вспомнить недавно вышедший на экраны фильм «Д’Артаньян и три мушкетера). Людмилу пришлось поместить в больницу с диагнозом «шизофрения», то есть, раздвоение личности… Миновали месяцы, Людмила пошла на поправку, хотя Петр Петрович и не верил, что его дочь по-настоящему заболела. Он родился и вырос в подмосковном городишке Истра, и с детства слушал множество легенд и историй, связанных с уходом от реальности. Да и вообще по жизни, по работе-службе не раз и на два доводилось сталкиваться военкому с разными чудесами, на которых лучше не зацикливаться, а проще принять на грудь для начала сто пятьдесят, а потом добавить, и все станет гораздо проще…
Но вот дочь выписали, и тут началась «Вторая часть Марлезонского балета» – бывший жених дочери – Федор Посельский уволился в запас, первым делом приехал в Истру и вернул Людмиле все золото, что пропало во время ее исчезновения в процессе свадьбы. Вернул вместе с разорванной и грязной фатой.
Взбешенный создавшейся ситуацией муж дочери Юрий Гаврилычев при помощи друзей решил изгнать из города Посельского, но в итоге получилось все в точности до наоборот: несколько человек из окружения Гаврилычева-старшего оказались убиты, Юрий и его дружки-гавриловцы исчезли. Хуже того – Людмила вновь угодила в больницу – перед своим исчезновением Юрий зачем-то прокусил ее шею. Слава богу, помощь дочери оказали вовремя и, вроде бы, обошлось…
«Третья часть Марлезонского балета» закрутилась, когда Александр Семенович Гаврилычев и его друзья-знакомые, разуверившись в помощи официальных органов, приступили к самостоятельным поискам пропавших отпрысков. И тут на сцене вновь появился Федор Посельский со своими многочисленными друзьями и родственниками. И вновь началась самая натуральная мистика. Чем же еще можно было объяснить внезапное исчезновение Посельского, прикованного наручниками к руке Николая Рудазова в палатах музея Новоиерусалимского монастыря? И затем – возвращение сначала Рудазова, затем Посельского? Как объяснить появление в ночной Истре двух пограничников: Хрусталева и Белякова, которые проходили срочную службу в пограничных войсках на финской границе? И дальше – больше.
Мистическая катавасия в Истре, которой стал свидетелем подполковник Миловидов, вошла в финальную свою стадию. Гаврилычев-старший, вроде бы, раскрыл тайну загадочного исчезновения своего сына Юрия плюс дюжины его товарищей-гавриловцев. И с небольшой группой с проводниками (среди которых был все тот же Посельский) отправился на поиски в Гефсиманский сад, окружающий Новоиерусалимский монастырь, скит патриарха Никона и прочие достопримечательности Истры. И – не вернулись. Другими словами, тоже исчезли без каких-либо визуальных отметок. Военком направил группу искателей на поиски в так называемый Кедронский поток, в который ушел Гаврилычев-старший, и сам ее возглавил, но выяснилось, что были люди и не стало их. Ис-че-з-ли. Мистика, и ничем кроме этого объяснить такое явление подполковник Миловидов не мог.
Он боялся. Он с утра до вечера пил горькую, с утра – не брало, к вечеру – становился, что называется, в хлам… Как только сердце выдерживало?! А еще и Людмила, с которой тоже были проблемы. Станислав Беляков стал для подполковника некой нитью, благодаря которой он мог оправдаться перед самим собой, что не сошел с ума, то есть, имеются все-таки свидетели, что не все ему привиделось по пьяной лавочке, но наоборот, – все имеет место быть…
Вот только в Беляке он был совсем не уверен. Поэтому и держал парня у себя дома, запугивая тем, что объявляться ему, как дезертиру из воинской части, ни в коем случае нельзя. Иначе – конкретный дисбат, а то и вообще тюрьма либо психлечебница.
Да у Беляка и без военкома крыша ехала от всего происходящего в жизни. Наверное, без помощи Петра Петровича он и сам бы давно окончательно сто раз пал духом. Но тут частично взбодрился, тем более, что вернулась домой Людмила, которую он, честно говоря, боготворил…
И вот тут для Петра Петровича Миловидова, да и для всех в этом деле замешанных, кажется, началась очередная часть «Марлезонского балета»…
Глава вторая
Самая короткая ночь года – 2
С рыбалкой у Федора с Полиной на Москве-реке не сложилось. В некоторой степени это ожидалось, – не совсем то время было для клева хищной рыбы. Недельки на две раньше или позже, и без улова бы не остались. Да и бог с ними, с трофеями, сама поездка под Звенигород уже оказалась прекрасной. На берегу реки они в очередной раз подарили друг другу любовь, но в чем-то новую! У Полины вдруг возникла неестественная для девушки сила, она старалась ее контролировать, но получалось не очень. Федор старался этой силе противостоять, но тоже без особого успеха. И пока что он не мог осознать, нравится ему это или не нравится.
Осмыслить создавшуюся ситуацию он пытался все время, пока они шли, держась за руки, от реки до древни, где жила его бабушка. Федор сжимал тонкие податливые пальцы Полины и не мог понять, как она могла сгибать ими пятикопеечную монету. Голова кругом, вынос мозга…
Да, не так давно и сам он являлся для своей спутницы человеком, обладающим некими сверхъестественными способностями. Но тогда в его распоряжении был медвежий череп, благодаря которому и происходили чудеса. Теперь, после трагедии на озере Старуха череп исчез, и Федор чувствовал, что стал обычным человеком, без каких-то там способностей. Но изменилась Полина, и как теперь с этим быть?
Радовала природа, радовал воздух, радовал расклад, который уже состоялся и который предстоял. Деревня с не очень благозвучным названием Клопово, которую они миновали, тоже порадовала своей умиротворенностью в наступающих вечерних сумерках. Ну и как тут было не остановиться на пригорке и полюбоваться на окружающий пейзаж, и тут же на фоне этой красоты вновь не подарить друг другу любовь…
* * *
Костер разгорелся вовсю, когда Федор с Полиной наконец-то добрались до Алёниного оврага. Полина была здесь впервые и из сидевших вокруг костра парней и девушек знала только Гешу Вакирова, который обрадовался и ей, и своему другу детства, лучшему другу. Она знала, что у Федора есть множество родственников и друзей в Истре, но, похоже, и здесь таковых было не меньше. Он представлял их по очереди: Ирка – с утиным носом, жавшаяся к Геше Вакирову, его брат Серега в обнимку с Танькой, Никодимыч и Зинаида, братья Женька и Витька Лебедевы, Николетта – в очках с роговой оправой, Смешная… Приятная, веселая компания. Только вот Федор поему-то начал хмуриться.
– Феденька, с тобой все в порядке? – негромко поинтересовалась Полина.
– А какой сегодня день? – обратился он сразу ко всем.
– Ха! Сегодня самый длинный день в году, – опередил остальных с ответом Геша. – И, кстати, самая короткая ночь.
– Черт! – Еще больше нахмурился Федор.
– Да, в чем дело-то? – сжала его руку Полина словно зажала в железные тиски.
– Ой, извини, – сказала она.
– Тут такое дело… Помнишь Саню Иванченко?
– Конечно. Мы же вместе…
– Да. Тогда на Старухе… Потом, чуть позже он сказал мне, даже не сказал, а попросил… – договорить Федор не успел.
– Кого мы видим! – вскочил на ноги Геша. – Сельчанин, ты только посмотри, кто к нам пожаловал!
На освещенном костром пространстве появился никто иной, как Александр Иванченко, о котором только что вспоминали Федор с Полиной.
– Саня! – заключил сослуживца в медвежьи объятия Федор.
– Командир!
– Отслужил и живой?!
– Пока живой, командир, только…
– Вот и отлично! Давай, знакомься с теми, кого не знаешь, и выпьем за встречу!
– Да, только…
– Саня, надеюсь ты меня помнишь, – прилипла к нему Николетта с одного бока, а с другого ему уже подсунул наполненную стопочку улыбающийся во весь рот Геша Вакиров:
– Давай, за встречу!
Отказываться было грех. Махнули. И тут же налили по новой, и слово для тоста взял Федор, предупредив, что на этот раз – не чокаясь. Он предложил помянуть погибших друзей-пограничников, с которыми служил на заставе «Десятка»: ефрейтора Корнеева, рядового Нефедова, рядового Вишнякова и майора Ковальчука. Все, посерьезнев, выпили. И тут же снова заговорили, защебетали. Серега Вакиров взялся за гитару и начал петь про то, как «Уезжают в родные края дембеля, дембеля дембеля…» А Федор краем уха услышал, как ботаничка Николетта, прижавшись к Иванченко, спросила:
– Саня, неужели на пограничных заставах и в самом деле все так ужасно? Так много ваших сослуживцев погибло…
– Думаю, не на всех. Наша застава особенная, – ответил Саня и без видимой причины ощупал свое лицо от лба и вниз по щеке до подбородка – вдоль по корявому шраму, полученному во время службы.
– Александр, ты, кажется, хотел мне что-то сказать наедине? – поднялся на ноги Федор.
– Да, командир, самое время, – младший сержант запаса решительно отстранил липнувшие руки Николетты и поднялся на ноги. Пошел вслед за Федором в темноту леса. Николетта и Полина, оставшиеся сидеть у костра, смотрели друг на друга и каждая хотела узнать, что происходит…
– Рассказывай! – потребовал командир.
– Я в своем сне видел, что дальше будет, – без обиняков начал Иванченко. – Командир, мои сны – вещие, блин!!! Поверь!
– Верю, Саня, – ничуть не лукавя, ответил Федор. – И что тебе приснилось про эту самую короткую ночь года?
– Да то, что этой ночью подохнем мы! Какие-то отморозки-студенты меня в горящий стог сена бросят, Гешу Вакиридзе – ножом пырнут, девчонок наших – начнут насиловать. И все это произойдет на поле за оврагом…
– Когда, блин?
– Да, сейчас уже, сейчас!
Песня у костра неожиданно прервалась на полуслове. Федор с Александром поспешили к костру, где от исполнителя «Дембелей» осталась только гитара, а сам Серега и вместе с ним Геша, по словам девчонок, побежали на поле, что за оврагом. Там что-то горело, и они должны были с этим разобраться.
Горел огромный стог сена, который из года в год ставили на этом поле, в которым иногда так любили ночевать, а порой и заниматься любовью те, кто сейчас бежал его спасать. Да какой там спасать! Не спасешь уже. Но наказать тех, кто совершил кощунство – да! Кто посмел? Что за уроды?!
Уродов оказалось много. Серега Вакиров нарвался сразу на троих, но он разметал их, как выбравшийся из берлоги медведь раскидывает набрасывающихся собачек лаек. Но тут же из-за горящего стога вывалила еще целая толпа – с пламенеющими факелами, дубинами, ножами. В такой ситуации самым разумным для Федора и его друзей было бы дать деру. Если бы рядом с ними не оказались Полина, Николетта, Ирка, Зинаида. Девчонки, перед которыми ты в любом случае должен быть героем.
Для приезжих отморозков местные герои были по-барабану, разобраться с ними – в два счета. Зато местные героини изначально обрадовали своей привлекательностью. Так чего же не устремиться на подвиги! Тем более, что в плане мужиков-противников у отморов было тройное, а то и четверное численное превосходство. И вот тут-то случилось чудо.
Ну, как чудо? Случилось то, что первого же бугая с кулачищами размером с дыни встретила тоненькая, хрупкая, девочка – просто сама ромашечка Полина, и бугай, ничего не успев понять, разбросав в стороны руки, втемяшился рылом в землю. Вслед за ним последовал еще один урод с факелом в руках, и этот факел он сам себе каким-то образом умудрился припечатать в морду, отчего заорал благим голосом на весь подмосковный лес. И дальше таких воплей в не очень продолжительное время самой короткой ночи года случилось столько, что и на весь год хватит.
Полина просто оказывалась рядом с очередным студентом-отморозком, производила неуловимые взглядом движения руками, после чего страдалец уже корчился н земле в судорогах, хватаясь за все части своего тела.
Девчонки – Николетта, Зинаида, Танька включились добивать раненых, а их мужики при этом, словно остолбеневшие, смотрели на действие, опустив руки, и даже начиная смеяться.
Полина в очередной раз, проявив чудеса ловкости и четкости, врезала ладонью в нос последнему дураку, проявившему наглость появиться на неудачной для себя территории, и тот упал навзничь, захлебываясь кровищей.
Все!
Стог, конечно же, тушить было бесполезно, хотя в его недрах и хранились некоторые запасы алкоголя Геши Вакирова. Сгорал стог, и вокруг него кое-как приходили в себя избитые и даже искалеченные студенты-отморозки, а Геша Вакиров уходил по направлению к Алёниному оврагу под ручку со своей девчонкой детства Иркой Буркиной; его родной брат Серега обнимал Зинаиду; к плечу Сани Иванченко прилипла так, что не отлепишь, ботаничка в очках с роговой оправой, а Федор Посельский держал под руку свою любимую Полину и не знал – витать ли на седьмом небе, или тупо сходить с ума…
Глава третья
Хорошо ли умирать молодым?
Младший сержант запаса пограничных войск Александр Иванченко никогда не был суеверным. И вот сподобился видеть вещие сны. Но! Как понимал Саня, в прямом смысле слова, вещими они могли стать, если бы он не имел возможности как-то на них повлиять. А он – имел!!! Имел и влиял! Или – нет? Или все необычайные события, что с ним происходили – всего лишь стечение обстоятельств? Да, какое там стечение обстоятельств! Саня даже анализировать не хотел – знал, что вокруг него и некоторых его знакомых творилось что-то невероятное. Мистика? Да, мистика, либо что-то подобное.
Столкнулся он с этим не по своей воле, но, как бы то ни было, столкнулся. В таких обстоятельствах прежде всего ищут причину не в себе, а в ком-то другом. Мол, виноват не я. Да и сказать по правде, пограничник Иванченко абсолютно ни капли не был виноват в том, что оказался замешан в жутких ситуациях.
…Во время службы в армии приятель написал ему, что при непонятных обстоятельствах исчезла его любимая девушка Ольга. И только вернувшись на гражданку, Александр получил уведомление, что она: «…погибла, выполняя задание государственной важности». И что все данные о ее захоронении строго засекречены. Так у него самого к этому времени накопилось секретов, как говорится, выше крыши. Тушение пожара вблизи границы с Финляндией, во время которого из-под земли вылезли фашисты-зомби, убившие двух его сослуживцев; попадание-перенесение в подмосковный город Истра, чтобы помочь другу и командиру Федору Посельскому разобраться с местной шпаной; еще одно (помимо своей воли) перенесение в Истру, чтобы вновь разобраться со все той же шпаной только в расширенном составе; а затем, во время службы – особые приключения, о которых и роман можно было написать.
Саня, которому не так давно исполнилось всего-то двадцать, писателем не был, но со всем этим жил. А еще и задумывался – что дальше-то с ним будет?
Вещие сны…
Да не нужны ему эти вещные сны! Или нужны? Лучше верните ему его обычную человеческую жизнь! Но – как вернуть, если тебе довелось служить на пограничной заставе «Десятка», если ты имел удовольствие омываться в озере под названием Старуха. Ты – попал, парень, ты – попал!
Старую подкову, которую выловил из озера и затем подарил ему Лёха Хрусталев, Александр постоянно держал при себе. И знал, что, положив ее на ночь под подушку и дотрагиваясь до нее, почти наверняка увидит очередной сон. Вещий сон.
После увольнения в запас Александр ни разу этой возможностью не пользовался и вот, после событий самой короткой ночи года у горящего стога, решился-таки. Ночь уже перестала быть таковой, и за окном окончательно рассвело, когда Саня Иванченко, поцеловав в благодарность за подаренные и отданные ласки симпатичную ботаничку Николетту, уснул в ее объятьях и у нее же на даче в подмосковной деревушке Кобяково. Но, засыпая, засунул-таки руку под подушку, куда положил ту самую подкову. Зачем – и сам не знал. Но в подсознании свербила мысль, что так надо, что, когда подкова в его пальцах потеплеет, ему приснится очередной сон, который сможет повлиять на его дальнейшую судьбу и на судьбу близких ему людей…
…Эту девчонку он видел впервые. И, вроде было что-то знакомое в облике, но все-таки нет: настоящая такая аристократка с картины художника – прямые и длинные иссиня-черные волосы, тонкий, с небольшой горбинкой нос, синющие глаза с некой даже искоркой.
– Привет, – сказала она. – Знаешь, я уверена, что ты хочешь расцеловать мне ножки. Облизать по очереди все пальчики на моих ногах, чтобы я получила настоящее наслаждение. Ведь, правда, очень хочешь? Правда?
– Да, очень хочу… – почему-то ответил Александр Иванченко. Или он и правда этого хотел, желал, мечтал о чем-то подобном?
– Так чего же ты ждешь? Приступай, – сказала она уже слегка повелительным тоном.
Саня посмотрел по сторонам. Здесь только он и она. И журчащая совсем рядом речка, по берегам которой склонившиеся над водой ивы. Вечер, теплынь, легкое жужжание комариков… Она – в футболочке, джинсах и кроссовках.
– Для начала, конечно же, сними с меня обувь! – она выставила вперед правую ногу.
Он опустился на одно колено, взялся за шнуровку на кроссовке, потянул, шнурок послушно развязался. Саня вскинул на нее глаза:
– Ты – кто?
– Твоя хозяйка!
– Почему?
– Хотя бы потому, что тебе никуда от меня не деться.
– Но я хочу понять, – сказал Саня, тем не менее стягивая сначала с ее ноги слегка грязноватый кроссовок, а затем и беленький носок. – Как тебя зовут? Где мы? Почему?
– Я тебе отвечу, – плотно ухмыльнулась она. – Зовут меня – Людмила, можно просто – Мила. Находимся на берегу Истры, неподалеку от кладбища, где еще есть местечко под названием Сиреневый уголок. Там находится беседочка, и я могла бы затащить тебя туда, но сейчас что-то не хочется времени терять. Удовлетворять меня ты станешь здесь, потому что я так хочу, и ты никуда не денешься. Ну ка, мигом, целуй мне ножку!
Сказав это, Людмила Миловидова схватилась руками за плечи Александра и поднесла ногу к его лицу.
– Это уже перебор, – сказал он, отводя губы от ее пальчиков.
– Нет, не перебор!
К его затылку прислонился металл, и он сразу понял, что это оружие. Незнакомый голос принадлежал мужчине:
– Для начала ты исполнишь волю хозяйки, после чего она решит твою дальнейшую судьбу. Иначе немедленно умрешь. Выбирай!
Вот тебе и выбирай: перед лицом Сани была ножка симпатичной женщины, к затылку – приставлен ствол. Хорошо ли умирать молодым? Он подался вперед, вытянул губы и обхватил ими мизинец Людмилы-Милы, закрутил языком. Она не осталась равнодушной, поиграла мизинчиком. Немного погодя, он перешел к другому пальчику, затем к третьему… Людмиле это явно нравилось, во всяком случае постанывать она начала, и когда Александр закончил с облизыванием большого пальца, сказала:
– Вторую ножку оставим на потом. Теперь немного другое.
Саня Иванченко сидел перед ней на коленях, в затылок ему упирался ствол металла, а она прямо перед его носом медленно начала расстегивать ширинку на своих джинсах, и, расстегнув, стала стягивать джинсы сразу вместе с трусиками. И когда он уже все увидел, и стало понятно, что его ожидает, Саня перехватил лодыжку Людмилы-Милы, крутанул ее, и тут услышал оглушительный грохот, почувствовал мгновенную боль и мгновенное осознание, что целой головы, как таковой, у него больше нет.
В следующее мгновение младший сержант запаса Александр Иванченко проснулся в объятиях с симпатичной девчонкой по имени Николетта на ее даче в подмосковной деревушке Кобяково. После самой короткой ночи года за окном уже рассвело. Счастливая Николетта потихоньку сопела, а очумевший Саня распрямил пальцы, в которой была зажата та самая «подкова времени», и по его щеке покатилась горькая слеза…
Глава четвертая
Раз пошла такая пьянка…
У Людмилы Миловидовой давно не было мужчины – в плане секса. Но очень хотелось, чтобы были. Станислав Беляков, с которым она однажды уже покувыркалась, вдруг очутился, как говорится, под рукой. То есть, жил в ее доме в качестве работника, что ли. Во всяком случае Стас под крышей этого дома скрывался от правоохранительных, потому что в это самое время должен был отбывать службу в сапогах и погонах в пограничных войсках.
Но там, в далекой Карелии его не наблюдалось, так вот и послужи здесь, голубчик, послужи, исполняя желания хозяйки! Но он же и не отказался, и усердно исполнил все, что захотела от сексуального раба Людмила, но потом…
Потом, удовлетворенная Людмила, якобы благодаря своего слугу, поцеловала его в шею. При этом укусив в область кадыка, да не просто укусив, а прокусив кожу до крови. Которой пролилось не очень-то и много, но Людмила все равно всосала ее всю до капельки. И Стас при этом даже не дергался, он улетал в другую реальность…
– А теперь, – сказала Людмила, вытирая свои слегка окровавленные губы, – мы с тобой станем делать одно общее дело…
– Какое? – Держась за шею, прохрипел Стас.
– Да, такое! – впилась ему в глаза Людмила. – Такое, которое задумал мой муж! Мы с тобой подчиним всю Истру, а потом и дальше. Но сначала, в первую очередь мы должны разобраться с отдельными людьми…
– С какими именно?
– С отдельными.
– К примеру… с Щепкой?
– Ты имеешь против нее что-то лично?
– Она мне… не дала, – чуть помедлив, ответил Стас.
– Хм, – призадумалась Людмила. – Вообще-то она моя школьная подруга. С другой стороны, мы всегда были соперницами – в плане мужиков. Федор Посельский почему-то запал сначала не на меня, а на нее, из-за чего я очень ревновала. А потом, ты должен помнить, на Щепку запал мой будущий муженек. Дошли слухи, что Гавр якшался с ней и в то время, пока я лежала в больнице… Блин, обязательно все что-то знают, только жена об отношениях лучшей подруги с собственным мужем – ничего! Тебе-то хоть что-нибудь об этом известно?! – спросила она, брызнув розоватой слюной. – Или тоже темнить будешь?
– Говорят, было такое, – Беляк, ничтоже сумняшеся, заложил приятеля, к тому же еще, и главаря шайки.
Правда, этот главарь не так давно его чуть не загрыз. Но, факт и тот, что несколькими минутами раньше жена Гавра прокусила ему шею и, кажется, напилась его крови. Станислав Беляков вновь почувствовал, что уносится в другую реальность.
– Но Щепка-то всегда под боком, – между тем, шептала Людмила. – Глядишь, и сама заявится подругу проведать. Тут-то мы с ней по-настоящему и «подружимся». Наша первая цель – мой первый мужчина Федор Посельский, от которого и пошли все мои беды. Беляк, ты должен его найти и привести ко мне. Не знаю, как это у тебя получится. Наверное, один не справишься, понадобятся помощники.
Я пока еще до конца не разобралась в силе своих возможностей, но они начали проявляться после укуса Гавра, а теперь должны проявиться и в тебе. Не сразу. Возможно, через сутки, возможно, раньше… Подождем!
* * *
Своего командира по армейской службе сержанта запаса Федора Посельского младший сержант запаса Александр Иванченко отыскал на берегу деревенского пруда с названием Пятачок. Пруд и в самом деле был почти идеально круглым – поросший по берегам старыми и кривыми ивами, вблизи которых, впрочем, имелись весьма удобные для рыбалки места. На одном из таких местечек и примостился Федор – с тремя закинутыми удочками. Вид у рыболова не сказать, чтобы был бодрый, но и носом он не клевал.
– Как дела, командир? – поинтересовался Иванченко, присаживаясь рядышком.
– Тихо! – шепотом осадил его Федор. – Всю рыбу распугаешь.
– Поймал, что-нибудь?
– Не. Но поклевочка была. Мужик на том берегу только что хорошего карася вытащил. Так что сейчас все и начнется…
– Ты хоть спал сегодня, командир?
– Как же! Заснешь тут после такой самой короткой ночи года…
– Да-а-а… вышло приключеньеце. А Полина где?
– Дрыхнет. У нее все костяшки на пальцах содраны…
– Да-а-а… А молодец Полинка-то! Если бы не она…
– Тихо! – Федор схватился за комель среднего удилища, выдержал секундную паузу и подсек. Кончик бамбуковой трехколенки вздрогнул, начал сгибаться, приближаясь к воде, которая вдруг взбурлила и… удилище резко разогнулось, а поплавок влетел на поверхность на вяло болтающейся, оборванной в районе крючка леске.
– Говорил же тебе – тихо! – в сердцах повысил голос Федор.
– Да я-то чего, – развел руками Саня. – Торопиться с вываживанием не надо было. А то попер дуром…
– Хорош там орать! – донеслось с противоположного конца пруда. – Сами ловить не умеете, так хоть другим не мешайте.
– Так, Саня, – Федор понизил голос до минимума. – Пока я новый крючок привязываю, следи за поплавками. Если что – подсекай.
– Понял, – сказал тот, едва слышно, и взялся за удилище.
Вопреки надеждам на усиления клева, поплавки не шевелились, возможно, сорвавшийся карась распугал сородичей. А, возможно, и «предупредил» – кто их там, в подводном царстве знает…
– Слушай, командир, – прошептал через некоторое время Иванченко. – Когда ты вновь сюда приехать собираешься?
– Точно не знаю. Наверное, когда хорошие грибы пойдут – белые, подосиновики. Мне тут несколько секретных местечек известно… А, что? Понравилось с Николеттой мутить?
– Прикольная девчонка, – кивнул Иванченко. – Но я не в связи с Николь спрашиваю. А в Истру, когда поедешь?
– В следующие выходные вместе с Полинкой собирались Настюху навестить. Туда и Василий с молодой женой из Питера прикатить должен. Ты в курсе, что он официально свою фамилию поменял?
– Литвинов?
– Он фамилию Маринки взял. Теперь стал Василием Дубковым и в некоторой степени – стал моим очень-очень дальним родственником. Так же, как и Лёхе Хрусталеву. И еще нескольким жителям Истры…
– Я как раз по поводу Истры, – не дал продолжить Иванченко. – Тут такое дело… Мне только что еще один сон приснился, и боюсь, что вновь вещий…
– О чем на это раз? – Федор оторвал взгляд от поплавков и, нахмурившись, посмотрел на друга-пограничника.
– На этот раз меня убивают выстрелом из пистолета в затылок. На берегу Истры, неподалеку от Сиреневого уголка.
– Ого! – еще больше нахмурился Федор.
– Но перед этим меня подчинила… частично, то есть, заставила лизать ножку девка. Я ее во сне не узнал, но, проснувшись, вспомнил. Ты в армии мне ее фотографию показывал.
– Фотку Людмилы Миловидовой?
– Да. Только тогда она на фотке аристократкой выглядела… Хотя и во сне – тоже аристократка, только глаза у нее были как… ну, что-то среднее, между глазами фашистов-зомбяков и глазами Вишни, когда он умолял меня принести бензин, чтобы самого себя сжечь…
– О, Господи! – выдохнул Федор. – И, что дальше в твоем сне?
– Ничего. Когда я отказался дальше подчиняться – над ушами грохот выстрела, и я проснулся.
– Другими словами, если ты приедешь в Истру, то тебя, возможно, ждет подобная же судьба?
– Получается, так.
– И что же нам теперь с этим делать?
Друзья-пограничники задумались, глядя на неподвижные и теперь ставшие совсем не важными поплавки. Думали об одном и том же.
Первый вещий сон Иванченко уберег от гибели майора Ковальчука. Тот поверил в предостережение, отказался от свидания с женой прапорщика и не нарвался на пули ее ревнивого мужа. Второй сон тоже касался Ковальчука, и он спас его от одной нелепой смерти, но не спас от другой – героической. Благодаря третьему вещему сну и принятым мерам, минувшей ночью Иванченко с Федором и друзьями не погибли в схватке с приезжими студентами-отморозками у горящего стога сена. Теперь приснилась новая беда, которую необходимо было избежать.
Не приезжать Сане в Истру? Ведь действие происходило на берегу реки, неподалеку от Сиреневого уголка. Но, кто знает, вдруг, к примеру, его где-нибудь поймают, насильно притащат именно на то место, и сон сбудется? Вариантов развития событий масса. Наиболее действенный – самим заранее противостоять вещему сну. А это значит – противостоять Людмиле Миловидовой, которая, по всей видимости, превратилась из человека во что-то нечеловеческое, как превратились Юрий Гаврилычев и шайка его корешей. Федор прекрасно помнил, как Людмила зверьем набросилась на него у себя дома. Значит, продолжила цепочку, первое звено которой образовалось во время пожара в карельском приграничном лесу.
Зомбак-фашист укусил за палец рядового Вишнякова, тот, в свою очередь, под скитом патриарха Никона покусал Гаврилычева, ну а Юрий, потерявший человеческую сущность, покусал и Людмилу, и своих гавриловцев. Но, спустя некоторое время, Гаврила и его приспешники всем скопом сгинули на озере «Старуха», а Людмила Миловидова осталась в Истре под присмотром папаши-военкома. И еще неизвестно, скольких она тоже успела укусить, ведь кто-то же во сне Иванченко стрелял ему в голову.
У Гаврилычева, переставшего быть человеком, были планы «перекусать всю Истру», так, может быть, в данный момент и Людмила одержима той же идеей? И не исключено, что она уже сейчас претворяет ее в жизнь. А ведь в Истре – Настя Щепкина, множество друзей и родственников Федора, и вообще там живут ни в чем неповинные люди.
– Командир, у тебя поклевка, – оторвал Федора от мрачных раздумий Иванченко.
– Да черт с ней, с поклевкой! – отозвался тот и, не дожидаясь, пока поплавок полностью погрузится под воду, выдернул снасть из воды. – Сматываем удочки, Саня. Надо срочно в Истру ехать пока беда не случилась.
– Согласен, я с тоб...