Оглавление
Об интеллектуальной честности дилетантства
Александр Казаков
Высшее образование — доскональное знанье Вещей, невозможных никак!
Редьярд Киплинг
Постоянные читатели предыдущей версии «Подводной лодки» могли неоднократно наблюдать на ее страницах высказывания автора этих строк по самым разным поводам. Тем, кто эти высказывания еще и читал, должно быть известно: заниженной самооценкой автор не страдает. Однако до мании величия дело тоже еще не дошло (надеюсь). Так что поверьте: появление персональной казаковской вселенной — не его инициатива. Автор очень долго не мог понять даже, в каком свете рассматривать это мироздание; поэтому первый день творения с его сакраментальным «Да будет Свет» все медлил и медлил с наступлением…
В конце концов (вернее, в Начале Начал), было решено творить мир от противного. От самого противного, что только можно найти. А самым противным для автора (потому что до отвращения навязло в зубах) является понятие «инфор-мационная вселенная». Поэтому вселенной Александра Казакова просто доктор прописал стать принципиально дилетантской. И это — не только стремление повыпендриваться.
Вообще говоря, у человека есть три пути познания мира. Первый — умственный (рассуждение, анализ, выводы); второй — поглотительный (получение внешней информации путем чтения, наблюдения и т. д.); третий — непосредственное откровение Свыше. Последний путь мы здесь рассматривать не будем, т. к. в наше время не только избранных, но уже и званых-то почти не осталось, одни самозванцы; поэтому половина человечества путает откровение с белой горячкой, а вторая находится с откровениями на такой короткой ноге, что без особого повеления собственных карманных Высших Сил сморкнуться не может. Впрочем, к Высшим Силам мы еще вернемся.
Первый, умозрительно-логический путь заложил базу нашей культуры. Да, впоследствии именно по нему шли философы, пытаясь чистым рассуждением проникнуть в области, опыту недоступные. Второй путь, информационно-потребительский, в чистом виде очень хорош для уяснения: из опыта — простых бытовых истин («Туча — к дождю»; «Нашел миллион — богатым будешь» и т. д.), из книжек и газет — простых фактов окружающего мира. Сочетание первого и второго путей порождает опытово-научный подход (рассуждение на базе информации с постоянной проверкой результатов). Все это было бы очень гармонично, но, к сожалению, в нашем «информационном обществе» второй способ познания распух и задавил первый. Массы людей перестают думать, как только научатся читать. Среди них затем выделяются начитавшиеся до упора экземпляры, которые начинают еще и писать. Тьма экспертов, специалистов и профессионалов вываливает на человека чудовищные груды информации, приправленные — для виду — имитацией рассуждения. Имитацией, потому что корректность подбора исходной информации — на совести «вываливающего».
«Владеющий информацией эксперт» может из всего множества фактов подобрать такие, которые заведомо ложатся в рамки его теории; он может так манипулировать этой информацией, что из чего угодно выведет что угодно. Рассуждение здесь играет абсолютно декоративную роль — ведь читатель не может поймать эксперта за руку в фактологической области.
Таким образом, попытка противопоставить всему этому «информационному буму» голос воинствующего дилетанта — не наглость, а всего лишь плод интеллектуальной честности. В этой вселенной вам не будут давить на психику ссылками и фактами (половину из которых невозможно проверить, а вторая половина трактуется «профессионалом» вполне произвольно по тому же праву «владения информацией»). Автор собирается ходить исключительно первым путем — то есть рассуждать и умствовать. Поэтому и читателю не придется ничего принимать на веру: все авторские тезисы всегда можно будет проверить на вшивость, владея лишь рассудком и умом…
Разумеется, автор также оставляет за собою право по ходу дела стебаться, проводить безответственные аналогии и вообще мухлевать забавы ради. Но все это — в той же области логических (то есть в данном случае — псевдо-логических) рассуждений. А уж где розыгрыш, а где серьезный тезис — вычислять вам. На то и мозги, не так ли?
Для простоты примем «пи» равное трем…
…Первичная цель состоит в выявлении аналогий, а уж вторичная — в поиске объяснений.
…Найденные объяснения по определению являются научными.
Умберто Эко
Говорят, именно так начинался один из любительских трактатов по вычислению квадратуры круга. В результате эта самая квадратура была в нем исчислена совершенно верно и очень быстро. Достаточно было одного маленького начального допущения…
Подобные подстановки очень характерны для новейших мифов, тщащихся (эх, какое слово-то богатое!) стать Истинами. Внешне механизмы подтасовки весьма разнообразны, но на деле сводятся к одной базовой операции: чтобы впарить доверчивому читателю, что из имеющегося X следует желанное Z, это самое X неявным образом (по умолчанию, или запутав, или запугав читателя) элегантно превращают в некоторое Y, действительно с искомым Z связанное. Каковой факт впоследствии и доказывают вполне честно. Главное — в эпилоге не забыть обратно превратить Y в X. Але-ап! — и из любой шляпы вынимается любой кролик.
Автором обнаружено 4 основных метода выполнения этой операции:
Непосредственная подтасовка исходной информации, выдумывание или искажение фактов. По этой, самой грубой, схеме построены все уфологические и половина экологических мифов. Уфологи (пророки НЛО) вообще процвета-ют лишь за счет вопиющего невежества читающей «образованной» публики в области астрономии и физики. Но ниже мы специально не будем заострять вни-мание на этом методе — ведь у нас принципиально дилетантская вселенная, верно? Значит, в справочники и первоисточники мы лазить не станем. Изящнее и элегантнее сыграть с пророком-экспертом на его поле, т. е. принять все предложенные им посылки, а затем все равно поймать его с поличным.
Аналогическое запутывание, или вакханалия взаимосвязей. При этой методике на читателя вываливается ворох аналогий и надуманных связей между явлением X и явлением Y, и уравнение X=Y считается доказанным тем вернее, чем больше этих аналогий и связей высосано из пальца (например: «У человека, как и у циркуля, две ноги. Некоторых людей называют „железными“ — но ведь циркуль железный. Циркуль предназначен для рисования кругов — но нам хорошо известно выражение „ходить по кругу“… следовательно, некоторые люди — инкарнации циркулей»). При этом главное — привести как можно больше аналогий, пусть даже самых натянутых и бессистемных, не давая читателю передохнуть (Кто говорил: «Врите как можно больше, что-нибудь да останется» — Талейран или Геббельс?), и не упоминать о незначительных и второстепенных различиях между человеком и циркулем.
По терминологии, предложенной одним из героев «Маятника Фуко» Умберто Эко, любители этого метода — «дураки». «Дурак начинает с того, что собака домашнее животное и лает, и приходит к заключению, что коты тоже лают потому, что коты домашние… Дураки публикуются легко, потому что с первого наскока выглядят убедительно». Но мы вынуждены с мэтром не согласиться. Это обычно как раз достаточно умные люди, которые просто пытаются нас с вами оставить в дураках…
Агрессивная псевдологика. Самый простой и самый незаметный метод. Если связь некоего фактика X» с фактиком Y» на самом-то деле всего лишь возможна или хотя бы не исключена, искусный мифотворец построит фразу так, что наличие этой связи станет выглядеть абсолютно доказанным фактом. Если явление X» можно объяснить через Y», то именно это объяснение будет преподнесено как единственное. На самом деле никаких доказательств вам не приведут, но вам покажется, что они были. Некоторые умельцы минируют таким образом почти каждую свою фразу. Для маскировки здесь используются обычно литературные приемы — интонация, ирония, риторика и эмоционально-доверительный фон, поэтому широко применять псевдологику рискуют только хорошие стилисты.
Последний из основных методов — уже упоминавшийся терминологический террор. Его суть проста. Явление X начинает описываться в терминах, используемых для описания явлений типа Y… и, собственно, все. Больше ничего не надо. Если вы никогда не задумывались над тем, что наше восприятие явления полностью зависит от терминологической среды, в которой оно описано, вспомните хотя бы знаменитый перевод «инструкции к мыши Windows» с помощью автопереводчика со встроенным медицинским словарем. Характерный пример терминологического террора мы приведем ниже, когда начнем разбираться с некоторыми компьютерными мифами (А вы уже и не надеялись, что это эссе будет хоть как-то соприкасаться с тематикой журнала? Успокойтесь, немножечко будет. Но только для маскировки…).
Упоминая своих критиков, хороший мифотворец использует два дополнительных приема. Во-первых, он сразу вешает на них какой-нибудь ярлык; в этом сезоне наряду с классическими «ретроградами» очень хорошо идут «так называемые марксистские… (далее по ситуации)». Во-вторых, он с бесконечным терпением и состраданием на паре страниц заливается соловьем, что понимает, как это тяжело, когда приходится ломать стереотипы… как многие не выдерживают… как они его, бедного, ругательски ругают, но он все стерпит ради победы Истины… Далее приводится парочка выдранных с мясом критических цитат (действительно, как правило, содержащих нелицеприятные выводы; например, из нашего эссе любой мифотворец с радостью процитирует абзац про дураков — для того и вставлено…) — и дело в шляпе. Любая критика поборника Истины отныне воспринимается предвзято, подсознательно ассоциируясь с моветоном. Чтобы вся эта сухая теория слегка озеленилась, приложим ее к некоторым клюквенным лесопосадкам нашего времени (Вот тоже фразочка — специально для цитирования обиженным пророком! Дарю!).
Квадратно-гнездовой способ мышления
Механизм нынешнего языка сберегает умственный труд куда больше, чем следует. Длинные слова дребезжат, словно длинные поезда. Они везут сотни людей, которые слишком бездумны, чтобы думать самостоятельно.
Гилберт К. Честертон
К сожалению, вышеупомянутое «владение рассудком и умом» ныне не так модно, как «владение информацией». В любой голове (не исключая и авторскую) имеются слепые пятна, плохо пригнанные детальки, несцепляющиеся шестерен-ки. Аналогия с механизмом, конечно, неверна: мыслительный аппарат разбалтывается не от частого употребления, а от пренебрежения. Чем больший объем информации некритически усваивается человеком, тем больше в его сознании дыр, тем слабее его иммунитет к следующей порции бездумно воспринимаемых «вводных»… И так — вплоть до полной шаблонности, когда мышление заменяется симпатичным протезом наподобие органчика из головы одного из Глуповских градоначальников…
Нет, автор не пытается эпатировать общественность (ну-у… почти). Однажды им уже было отмечено, что стандартный тип мышления вообще «напоминает складывание паззла: в мозгу перемещаются и притираются друг к другу базовые блоки, типовые истины. Получившиеся умозаключения состоят из того или иного набора этих мысле-атомов; внутрь самих блоков сознание мыслителя проникнуть не может. Для него они являются аксиомами, неделимыми частичками мышления…» Такие блоки могут быть самых разных размеров. Для многих это — целиковые суждения, кем-то когда-то высказанные, а теперь принятые на веру, как нечто, не подлежащее препарированию и анализу (типа «все мужчины сволочи», «смертная казнь — нарушение прав человека», «жиры вредны для сердца»). Для других — это слова и словосочетания, которым заведомо приписан какой-то определенный смысл. Только немногие умеют вскрывать еще и внутреннее строение самих словоформ и обнаруживать, что и они состоят из понятий, а каждая данная комбинация этих понятий не всегда так уж бесспорна…
Естественно, чем мельче мысле-атомы — тем их больше, тем больше их комбинаций, тем совершеннее мышление. Менее очевиден другой факт: весь наш нынешний информационный бум приводит вовсе не к размельчению мысле-атомов, а к их укрупнению и укреплению. Дело в том, что со скоростью инфузорий размножаются вовсе не оригинальные понятия, а различные тезисы, термины и словосочетания; но каждый такой ублюдок, становясь в чьем-то сознании мысле-атомом, поглощает входящие в него понятия, выводя их из сферы рассудка.
Поясним на паре примеров. Последнее время в различных интервью, посвященных личной жизни богемы, постоянно проскальзывает клише типа «X и Y живут в гражданском браке, но вскоре собираются расписаться и обвенчаться». Автору совершенно до лампочки, как и с кем кто живет, но «гражданский брак» по определению как раз предполагает, что люди уже расписались в ЗАГСе (отделе Записи Актов Гражданского Состояния, если кто не в курсе). И названа так эта форма брака была в XIX в., чтобы отличить ее от полноценного — по тогдашним понятиям — «церковного брака». А наши уважаемые X и Y на самом деле «сожительствуют». Однако это слово кажется каким-то… унизительным, верно? Что же, тем хуже для слова. А заодно и для понятия. Теперь это тоже будет называться «гражданским супружеством», а понятие «сожительства» мы оставим исключительно для бомжей. А раз нет больше (по крайней мере, в «высших сферах») такого слова — значит, никто и подумать соответствующим образом не сможет…
Или возьмем замечательный AI, которым так любят хвастаться создатели компьютерных игр и который так любят ругать игровые журналисты. Гордое словосочетание «искусственный интеллект» в реальности означает более-менее подробное дерево решений, заранее прописанное программистом. Совершенно по такому же принципу реагируют на окружающий мир насекомые, только у них это — от природы. Выходит, таракан теперь обладает «естественным интеллектом», что ли? Но если «интеллект» — нечто, что есть и у меня, и у Windows’98, и у таракана, и у игрового монстра, то это понятие становится слишком широким. Мысле-атом разбухает и поглощает окрестные оттенки смысла. В качестве упражнения предлагаю читателю самостоятельно попробовать вскрыть мысле-атомы «демократические реформы» и «компьютерная грамотность», чтобы вернуть в личное обращение понятия, с недавних пор заключенные в темницу этих штампов.
Братья Стругацкие в «Пикнике на обочине» полусерьезно выдвинули пессимистическую теорию: разум — это всего-навсего сложный процесс формирования у одного вида обезьян неких новых инстинктов. Пока идет это становление — все кипит и перемешивается, но закончится процесс, как обычно, кристаллизацией одного огромного моноблока, внутри которого движение мысли застынет… Картина жутковатая, но в нее вполне вписывается наблюдаемая тенденция — Слово, которое на заре разума было его основой и двигателем, ныне становится шаблоном, песком в шестеренках сознания…
Но ползучий рост мысле-атомов — только один из тараканов, которых «информационное общество» усердно разводит в наших головах. Очень часто человек, проникшийся какой-нибудь концепцией, возводит ее целиком в ранг центрового личного мысле-атома. Этот огромный, непроницаемый кирпич ложится в середину сознания, и траектории всех прочих блоков отныне должны его огибать и к нему приспосабливаться. Называется кирпич обычно «позицией», «мировоззренческим фундаментом» или «точкой зрения». И все бы неплохо, человека без точки зрения тоже особо мыслящим не назовешь. Но дело-то в том, что фундаменты, доставшиеся нам в наследство от прежних веков, шлифовались и доказывались столетиями, пройдя в том числе проверку логикой и рассуждениями. Мысле-атомами они не являются: каждый может проникнуть внутрь и подергать за связки, убедившись в прочности конструкции. Люди, выбравшие тот или иной из подобных фундаментов, попросту не стали изобретать велосипед (хотя вполне способны его разобрать и собрать заново). А вот «информационная революция» подарила нам огромное множество «позиций», основанных исключительно на манипуляции огромными грудами фактов (или измышлений, выдаваемых за факты) или вообще на «терминологическом терроре», когда ученость слога автоматически подразумевает непогрешимость автора. А ведь обычный современный человек доверчив и в концептуальном плане напоминает свежевылупившегося цыпленка, который, как известно, первый же увиденный движущийся предмет отныне считает мамой; современный человек первую же встречную «консепсю» примет за символ веры — и получит огромный камень в стеклянный дворец своего рассудка.
При этом куча «новых мировоззрений» благополучно погребла под собою старинные фундаменты, задавив их количеством. Лист легче всего спрятать в лесу, песчинку — на пляже; вечные и разумные истины надежно спрятаны от нас в завалах «истин» юных, агрессивных и требующих не познания, а признания.
Изучим внутреннее строение таких конструкций со специальной целью: понять, как им удается прикинуться убедительными.
Самое прибыльное историческое обрезание
— Я — историк, — подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу:
— Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история!
Михаил Булгаков
Может быть, на Патриарших прудах история и была, зато нам точно известно, что на Воробьевых горах она недавно быть перестала. Профессор математики, на досуге создававший весьма талантливые гравюры апокалиптического содержания, обратил свое внимание на историю и решил, что из нее тоже можно нарезать неплохой Апокалипсис. Только наоборот: ангелы из откровения Иоанна Богослова уверяли, что однажды «времени больше не будет», а профессор популярно объяснил, что времени никакого и не было… Обрезание истории, видимо, оказалось занятием куда более благодарным, чем вырезание по дереву: сторублевые фолианты самого профессора и его последователей блистают в книжных магазинах золотым тиснением, напрочь затмив невзрачные и скучные книжонки «ортодоксов»…
Речь идет о «новой хронологии», предложенной А. Т. Фоменко и его последователями. Мы настоятельно советуем читателю в целях тренировки иммунитета изучить пару-другую соответствующих текстов. Будем справедливы: пассажи типа «я этого Фоменку не читал, но категорически с ним не согласен» выглядят несколько неспортивно.
Вкратце напомним сюжетную линию сенсации. Изучив «Альмагест» — звездный каталог якобы Птолемея, датированный II в н. э., — американский астроном Р. Ньютон объявил его подложным. По Ньютону, положения звезд в «Альмагесте» соответствуют скорее X в. Фоменко подтвердил вычисления Ньютона, но сделал из них куда более сильный вывод: Птолемей, по Фоменко, действительно жил в IX–XIII вв., а никакого древнего мира и античности не было. Все «античные» документы написаны в тех же IX–XIII вв., относятся к текущим событиям того времени и лишь впоследствии, в силу некой глобальной путаницы с хронологией, географией и именами собственными, оказались как бы «сдвинуты» в прошлое — большинство на 1053 года, некоторые на 330, а какие и на все 1800 лет. Так и возник «виртуальный древний мир», являющийся лишь дву- и трехкратным отражением событий средневековья… Захватывает, не правда ли?
…Историю с «Альмагестом» принципиально оставим в покое. Как уже отмечалось, все приводимые факты мы принципиально будем считать верными. Следовательно, мы пока согласимся считать «Альмагест» составленным около X в. Но что, по-вашему, естественнее: признать фальсифицированным один документ или объявить неправильно датированным огромный массив документов? Правильно. Нормальные герои всегда идут в обход.
И здесь начинается пиршество метода «аналогического запугивания». Фоменко приводит огромное количество параллелей и повторов, доказывая, что известная история — это «склейка» из четырех дубликатов истории реальной, начавшейся в X в. Объем информации поражает. Императоры, войны, события мельтешат в бесчисленных таблицах и графиках, танцуя странный танец отражений, и уследить за этим водоворотом очень трудно (на что, видимо, и расчет). Если Фоменко два раза обратил наше внимание на сходство имен и прозвищ, то на третий раз он без комментариев ставит рядом Суллу Люция и Оттона Лютого, и задерганное сознание всерьез воспринимает это как очередную параллель…
Для полноценного разбора необходимо комментировать каждую связку, что потребует книжки раза в четыре толще оригинала. Но апофеозом аналогий является отождествление Иисуса Христа с римским папой Григорием VII. Советуем самостоятельно изучить этот душераздирающий хроноклазм (бедный папа Григорий! В каждой булле именовал себя «наместником Христа» — и так и не узнал бы никогда, что был своим собственным наместником, если бы не Фоменко…) и попытаться найти в фоменковских «аналогиях» место для Понтия Пилата, царя Ирода и Кайафы… Маститый мифотворец не счел нужным упомянуть о таких второстепенных личностях…
А чтобы до конца разобраться с историческими параллелизмами, послушайте одну занятную историю.
…Революция в одной европейской державе смела монархию, но республика тоже долго не продержалась: к власти пришел воинственный диктатор, назвавший свою страну «империей» и пожелавший добиться мирового господства. Довольно быстро он подчинил себе почти всю континентальную Европу — и началась странная война с островной Англией. Войска диктатора царили на суше, но Англия, как всегда, владычествовала морями. Диктатор понял: чтобы сокрушить Англию, надо вторгнуться в Россию, ибо только так можно проникнуть к Индии — сердцу Британской Империи. Он дошел до Москвы, однако далее фортуна повернулась к нему спиной: то ли мороз, то ли русская доблесть вынудили его отступить. Теперь уже русские вступили в Европу, и ненадежные вассалы диктатора один за другим поворачивали оружие против него; высадились в Европе и воспрявшие духом англосаксы. В конце концов великий диктатор пал, а победители, заседавшие в древней королевской резиденции вблизи столицы бывшей империи, выработали послевоенное устройство Европы, определившее ее судьбу на последующие десятилетия. И все это — от революции до капитуляции — заняло 26–27 лет…
О ком это я? О Наполеоне или о Гитлере? О Франции 1789–1815 гг. или о Германии 1918–1945 гг.? Ответить невозможно: все описанные события действительно произошли дважды. Мы имеем аналогию куда более полную, чем все фоменковские, и доказывает она только одно — аналогии вообще ничего не доказывают…
Присутствует здесь и метод №3. Для доказательства основной идеи используются взаимоисключающие тезисы, но они разнесены по тексту (или даже по книжкам разных авторов из группы Фоменко), чтобы читатель попросту успел забыть, что ему там раньше говорили. Например, в «Лекции 1» упомянутого реферата А. Г. Фоменко для доказательства условности древней хронологии приводит список дат «сотворения мира», употреблявшихся разными хронистами и отличающихся одна от другой на сотни лет; а в «Лекции 14», цитируя этих самых хронистов, подставляет в свои вычисления совершенно конкретную дату, чтобы получившимся результатом можно было умыть современных историков. Далее, в «Лекции 11» Вифлеемская звезда отождествляется со Сверхновой 1054 г.; вовсю используется почти абсолютное совпадение с вышеупомянутым 1053-летним сдвигом. Однако эта Сверхновая исторически известна из китайских хроник, а по мнению последователей Фоменко («Хронотрон» С. Валянского и Д. Калюжного), китайская хронология достоверна вообще только с XVII в. Т. е. китайцам верить вообще-то нельзя, но если очень хочется — то можно…
С «открытиями» Валянского, Калюжного (и примкнувшего к ним беллетриста Бушкова) связан еще более занятный пример метода №3. Собственно, «закрытие Китая» потребовалось им в связи с основной идеей фикс — отменой татаро-монгольского ига. По Бушкову-Валянскому-Калужному, монголо-татар никаких не было вообще. Но, поскольку чингизиды имели наглость отметиться по всему Востоку (например, основали династии в Китае и Индии) — пришлось дезавуировать 90% восточной истории, сославшись на глобальные чистки архивов, имевшие место в Китае в XVI–XVII вв. Отсель, якобы, и началась настоящая китайская история. Замечательно. Только беда в том, что монголы сильно наследили в историографии еще одной страны, имеющей непрерывную культурную традицию, восходящую к VIII в. Автор этих строк долго ломал голову: как же Бушков и Валянский-Калюжный будут отменять японскую историю? Но действительность оказалась радикальнее всех прогнозов. Они упразднили ее вместе с Японией. Во всем «информационном пространстве» этих книжек о Японии нет ни помину, ни намеку. Решение, несомненно, экономное: зачем мучиться, доказывать призрачность еще одной истории, зачем пытаться и японскую историю дезавуировать, если можно просто промолчать? Авось читатель, задавленный «информацией», не заметит «пропажи бойца»… И действительно, тексты слеплены так плотно и экспрессивно, что дыра на месте Страны Восходящего Солнца становится почти незаметной…
«Терминологического террора» в сочинениях Фоменко нет. Действительно, как-то не к лицу математику пугать читателя гуманитарной терминологией — да нас ею особо и не запугаешь, ведь большинство еще помнит суровые вре-мена исторического материализма… А вот в родной «Подводной лодке» автор недавно обнаружил серию статей, «позиция» которых держится исключительно на методе №4. Возможно, переход от сенсации года к внутрижурнальной полемике может показаться слишком резким — но зато примите во внимание, что мы наконец-то поворачиваемся лицом к родной информационно-компьютерной тематике…
Протез религии, или Божки из кармана
В рецензии на книгу Гранта Аллена «Эволюция идеи Бога» я заметил, что интереснее было бы прочитать Божью книгу «Эволюция идеи Гранта Аллена»…
Гилберт К. Честертон
Постоянные читатели «ПЛ», наверное, обратили внимание на опубликованный в №№7–9 триптих Г. Далидовича «Машина как средство познания себя». Выступая в качестве продвинутого компьютерного пророка, автор сериала проходится по всем аспектам человеческого мышления и доказывает их полное тождество с соответствующими функциями Машины (т. е. компьютера). Любопытно простодушное объяснение автора, почему для описания человеческой психики он выбрал компьютерную терминологию. «Встал вопрос: какую базовую терминологию при этом использовать? Выдумывать свою — засорять информационное пространство. Использовать какую-либо из общепринятых — негласно примкнуть к одной из школ. А каждая из них тенденциозна по-своему»… Как видим, основной принцип «терминологического террора» Г. Далидовичу хорошо известен — способ описания существенно влияет на представление об описываемом. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет…» Однако сам он, не колеблясь, излагает свою теорию о «механизмах мозга» в терминах процессоров, ОС, быстродействия и многозадачности… Разумеется, он тут же получает желаемый результат, потому что этот результат уже жестко заложен в сам способ изложения проблемы. Когда средневековый философ начинал анализировать те же проблемы мышления в богословских терминах — его выводы тоже были предопределены, но этого монаха мы почему-то именуем «схоластом», а современного компьютерщика-эзотериста величаем «мыслителем»…
Но интереснее всего другой аспект трилогии Г. Далидовича, который сближает его «позицию» с бесчисленным легионом прочих модных «концепций» нашего времени. Далидович пишет о чудовищном потоке эзотерических учений, заполонившем нашу культуру, и свою работу он скромно рассматривает как попытку навести во всем этом порядок «с точки зрения информационных взаимодействий». Причем сам он, несмотря на ультратехнократическую терминологию, тоже материалистом не является: на заднем плане его концепции постоянно маячит некий «Администратор Сети», который однажды извлечет наш «самообучающийся программный модуль из устаревшего изношенного железа. Извлечет его без ненужной личностной памяти и определит его ценность… В зависимости от текущих задач и ценности Модуля он будет либо уничтожен, либо направлен на выполнение новой задачи… Вот и все. Очень просто. Все религии говорят о том же самом, но в ограниченном понимании своих интерпретаторов»…
Во-первых, чувствуете ли вы знакомый запах избранничества, всегда окружающий нынешних эзотериков? Все прежние религии были ограничены, все они говорили об одном и том же, только не могли этого понять; но МЫ-то знаем… Позвольте по этому поводу привести встречную цитату из того же Умберто Эко — лучше него все равно не скажешь. «Синкретизм — это не просто сочетание разноформных верований и практик. Здесь основа сочетаемости — пренебрежение к противоречиям. Исходя из подобной логики, все первородные откровения содержат зародыш истины, а если они несовместимы, это не имеет значения… Из этого вытекает, что нет места развитию знания. Сам по себе принцип валить в кучу Августина и Стоунхедж — это и есть симптом Вечного фашизма».
Разумеется, обвинять Г. Далидовича и прочих честных эзотериков, имя которым легион, в осознанном интеллектуальном фашизме — несправедливо. Это просто люди, которые застряли в трясине, лежащей между религией и атеизмом. Что-то высшее в мироздании им иметь хочется; они нутром чуют, что это даст картине мира необходимую завершенность. Но при этом веру в конкретного, личностного, определенного и грозного Бога монотеистов они считают устаревшей, слишком жесткой, ограничивающей их умственную свободу. И вот так на свет появляются сонмы частных, личных божеств — «Администратор Сети», «Мировой Дух», «Космическая Энергия», «Абсолют» и т. д., и т. п. Эти зыбкие, бесформенные божки очень удобны: они легко подгоняются по форме жилетного кармана. Нынешние пророки свободно творят себе богов по потребности, и в этом смысле они действительно свободны.
Но такая «интеллектуальная свобода» означает всего-навсего отказ от интеллектуальной честности. Действительно, при ближайшем рассмотрении ясно, что честны только две мировоззренческие позиции: атеиста и монотеиста. Атеист последователен: он знает, что Бога нет, что ничего, кроме природы и ее законов, на свете нет — и эта позиция неуязвима. Монотеист, принимая Бо-га, Творца всего сущего, честно признает за ним все его атрибуты наподобие всемогущества, внеприродности, личностности. Но ущербные, неопределенные божки нового времени — это ни рыба ни мясо. В материалистическую Вселенную они не лезут, потому что являются элементом мистическим и сверхъестественным. Но кинопробу на роль Творца в идеалистической Вселенной они тоже благополучно проваливают, т. к. безлики, неконкретны, безличны; их никак не назовешь «Высшей Силой, Полнотой Всезнанья и Первою Любовью». Единственное, что им остается — функция личных божков наподобие деревянного Мумбо-Юмбо какого-нибудь папуаса. Действительно, ведь они вторичны: их строгают из полена с целью подогнать под какую-нибудь уже готовую идею и тем самым задним числом эту идею освятить.
…Одна моя знакомая, полагающая себя католичкой, на исповеди не считала нужным каяться в прелюбодеяниях, потому что соответствующую заповедь трактовала по-своему: если, мол, люди нравятся друг другу, то это уже не прелюбодеяние. Таким образом, она создала себе личную редакцию заповедей, а заодно и небольшое личное «католичество» на одну персону. Собственно, все нынешние мыслители занимаются тем же, только с гораздо более умным видом.
В результате получается, что они ставят на место традиционного Бога некую постороннюю сущность, традиционным Богом не являющуюся; поклоняются какой-то сущности, не являющейся Богом. С точки зрения атеиста, это безразлично; но с другой точки зрения это попросту опасно…