Будалла вызывал у Трапа симпатию. Единственный из четверых, исключая Кафшу, но та сразу заявила о себе особым образом, да и прочее было при ней. Чернявую Шаку постоянно трясло, словно она с раннего утра мечтала об опохмеле. Динак качался, как фарфоровый болванчик, и бормотал что-то на непонятном языке, а если молчал, то, скорее всего, спал – глаз узкий, не разберешь - спит он или жмурится. А вот Будалла оказался компанейским парнем; умел промолчать, когда не следовало зря чесать языком, а когда следовало - обходился парой уместных фраз. Да, нажирался почти каждый вечер до беспамятства, приходилось тащить его на себе то из одного бара, то из другого, но уж, по крайней мере, не валялся под эстакадами, откатываясь от порции дури. К тому же был явно сильнее Трапа, но силу за два месяца знакомства ни разу не применил, хотя Трап просто нарывался на зуботычину. Прокалывал добряку скафандр на видном месте, мазал магнитоступы клеем, сыпал в чай слабительное, лепил к рукояти пешни разрядник. Будалла лишь сопел и укоризненно мотал головой; заклеивал скафандр пластырем, магнитоступы ставил на журнал учета облучений и шелестел на точке его приклеившимися страницами, слабительное определял по запаху, а от разряда только жмурился и кряхтел, благо сила тока была невелика. Порой Трап даже думал, а не оставить ли добряка в покое, но на точке Будалла становился другим человеком. В его движениях появлялись резкость и суета, в голосе – раздражение и злоба. Ни с того, ни с сего он затевал разговоры о бабах, хотя дальше пересказа пошлых баек не продвигался. Периодически рыгал и издавал иные звуки, которые, к счастью, достигали микрофона едва-едва. Но самым неприятным было то, что Будалла начинал орать. Ему казалось, что если он отдаляется от Трапа, от Динака, от Шаки, от Кафши с ее грузовичком-мусорщиком – то говорить должен громче, а если отходит за маршевый двигатель - непременно драть глотку. Понятно, что и Трап, и Динак, и Шака, а порой и Кафша разражались в ответ проклятиями, потому как хорошего мало, когда тебе рвут барабанные перепонки, но объяснить что-то Будалле на точке было невозможно. Он взрывался ответной руганью, сам жаловался на боль в ушах и начинал шипеть, что незачем повышать голос, имея перед жевалкой переговорное устройство. Когда же кто-то из скребков, да хоть сама Кафша, предъявлял Будалле те же самые претензии, невинно удивлялся – «А как же быть, если я вас не вижу? Я ж не просто так ору? Да и что делать, если на одной волне десяток команд?» Дошло до того, что старшие прочих бригад начали выговаривать Кафше за звуковую несдержанность здоровяка, и той пришлось отправляться к диспетчеру Порта и выбивать новые переговорники с отдельным диапазоном. К сожалению, это не помогло. Орать Будалла стал меньше, но зато начал петь, не только перевирая слова замшелых песенок, но и нещадно фальшивя. Отчаявшись, Трап уже собрался залить Будалле переговорник плексом, но от крайнего средства его отговорил Динак. Фарфоровый прищурил свои и без того узкие глаза и спросил:
- Ты давно Будаллу знаешь, дорогой?
- Два месяца, - ответил Трап.
- Мало, - вздохнул Динак.
– Оглянуться не успеешь, как они станут годами, - раздраженно буркнул Трап.
- Годами? – не понял Динак. – Это еще зачем?
- Затем, - сплюнул под ноги Трап. - Отсюда не выбраться. Мы скребки, Динак. Отстой.
- С чего ты взял? – скривил губы Динак.
- Потому что программа «нет андроидам» создана для отстоя, - отрезал Трап. – Или ты думаешь, что какой-нибудь железный парень хуже нас соскребал бы ракушки? Лучше. И без скафандра. И без страховки, и без переговорников, и без выходных. Или ты собрался здесь стать миллионером? Кем ты был раньше? Аналитиком? Чего тебе не качалось в офисе у компьютера? Два месяца прошло, Динак. Ты еще ничего не понял? Мы – отстой.
- Нет, дорогой, – захихикал Динак и вновь принялся раскачиваться. – Во всяком случае я сдохну там и тогда, где и когда сам этого захочу. И неважно, кем я был раньше. А вот что забыл в скребках ты? Или в баре врут, будто папочка у забияки Трапа некогда был непоследним человеком в Порту? Да и мамочка слыла важной персоной? Она ведь и теперь вращается в высших сферах? Или в низших? Ну, не дергайся, я ж в стратосферном смысле. Вот ведь как бывает, чем ниже опускаешься, тем оказываешься выше. Небожители топчут поверхность Токе, а отбросы - стальные решетки у них над головами. Мне, впрочем, все равно. Твоя жизнь. Одно непонятно, зачем ты каждую ночь лезешь на ринг? Не смерти же ты там ищешь? Или там тоже действует программа «нет андроидам»?