Глава 3, в которой гномы идут на базар, а оказываются в центре заварухи, чем изрядно ей вредят
Наконец-то товар был разгружен у заказчиков и расчет получен. Не весь товар, по объему чуть больше двух третей. Но по деньгам — всё самое ценное, и поездка уже окупилась, остальное добивалось, чтобы не возить воздух, в надежде быстро продать. Не самое дорогое, но самое ходовое. Осторожный старейшина на машинах (ну и что же, что это город пришлых, береженого Прародитель бережет) со всей охраной отправился в Тверской Торговый банк, поменять увесистые колбаски золотых монет на чековую книжку. И только после этого, выйдя из банка, отослал водителей поставить машины на парковку. Сопя и недовольно хмурясь, Рарри отсчитал им деньги на оплату и передал их Орри под ироничным взглядом охранника банка, бдившего на каменном крыльце. После чего и распустил их всех. Кто хотел — мог походить по городу, по лавкам и торговым рядам. Или попить пива. Или всё, что угодно, но! Встретиться договорились через два часа в «Водаре Великом»: Рарри уже успел с кем-то условиться о деловой встрече в этом месте. Впрочем, это было удобно всем, да и вообще, для гнома дело — это святое. «Водар Великий» был, пожалуй, самым популярным трактиром на площади, а то и во всем Пограничном. Назван он был в честь рыцаря Водара, победившего, если верить легенде, дракона и основавшего нынешнюю династию баронов Вирацких. Большой двухэтажный дом с резным крыльцом и длинной коновязью был приметен, там просто, но хорошо готовили, и пиво было прекрасным. Орасу Пню, хозяину трактира из аборигенов (Дарри успел уже это разузнать) его завозили аж из самой Твери. На втором этаже были «кабинеты», но не для скабрезностей каких: нет, там собирались люди и нелюди из серьезных клиентов, обсудить сделки, союзы, планы… Что-то вроде людской биржи, где к тому же можно закусить и выпить. И от банка, и от рынка, и от стоянки недалеко, намного ближе, чем «Улар-река», в которой к тому же и не поешь толком всей их компанией. Орри, в своем скрипучем и блестящем новеньком реглане похожий на самовар, слегка смущенно предупредил, что ждет всех, чтобы угостить пивом по обычаю предков: всё же это была его первая поездка Первым в колонне, и она прошла без сучка и задоринки.
В итоге город решила идти смотреть вся охрана каравана. Торир и Бофур, охранники со второй машины, так же как и Дарри, были в Пограничном впервые, а Гимли брюзгливо буркнул, что без него их облапошат все эти жулики-людишки. С ними захотел пойти и Глоин, водитель второй машины, и они дождались, пока водители выйдут со стоянки. Орри, заботливо убирая квитанцию в огромный бумажник, такой же новый, солидный и скрипучий, как его реглан, сказал, что в Пограничный он ездил так часто, что городишко ему уже надоел, и он уж лучше пойдет и проверит, насколько свежее пиво сегодня подают в «Водаре». В итоге Рарри и оба Балина — племянники старейшины — отправились на встречу в «Водар», Орри вместе с ними — дегустировать пиво, а все остальные неторопливо пошли по рынку. Дарри всё было интересно. Ему хотелось посмотреть и на маранийские шелковые платки, и на диковинные плоды из Астрахани, и на… Впрочем, как любой уважающий себя гном, он не возражал первым делом пойти в оружейный магазин. Ввалившись всей гурьбой, они заполнили немаленький торговый зал — и собой, задевая необъятными плечами стены и полки, и звуками. Сопя, пыхтя как паровики, и громко переговариваясь, они словно шмелиным жужжанием наполнили всё вокруг. Казалось, даже обитая толстым стальным листом и укрепленная магией добротная дубовая дверь гудит вместе с ними. Холодное оружие их не интересовало, хотя тут, как везде в Пограничье, были и интересные образцы. Но интересные не гномам. Новинок тоже не обнаружилось, да и для гномов уж больно своеобразное оружие должно быть, под их широченные, с толстыми, но короткими пальцами лапищи. В итоге после получаса придирчивого исследования, сопровождаемые обиженным взглядом продавца из пришлых, они засобирались уходить с пустыми руками. Лишь Глоин, такой же весь кожаный, как и Орри, но только рыжий и в рыжей же куртке-бушлате, а не реглане, купил патроны Бреннеке под гномий маузер. Гномьи патроны, конечно, были лучше, но людские существенно дешевле. Беспокойство, весь день грызшее Дарри, будто толкало его и самого купить пачку на двадцать совершенно обычных патронов к своему револьверу сорок четвертого калибра, взамен той, что осталась в его вещмешке. Но боязнь показаться смешным пересилила, и патроны он всё же не взял. Да и денег было жалко: в его сидоре было целых две пачки, и тратить деньги на третью казалось гному непозволительной роскошью.
На выходе из лавки гномы столкнулись с парочкой, недружелюбно их оглядевшей: нордлингом и аборигеном, в форме какой-то баронской роты. Зло посверкав глазами, парочка всё же освободила им дорогу, и они гордо и величественно прошли мимо. Рынок бурлил — народу было очень много. С их ростом было не рассмотреть, везде ли так, зато с их комплекцией на толкотню можно было не обращать внимания. Они шли сбитой и сплоченной пятеркой и раздвигали толпу, как монитор речную волну, неторопливо, но неуклонно, не обращая внимания на толчею и недобрые взгляды. Патрулей тоже заметно прибавилось. Потолкавшись ещё с полчаса, так себе ничего и не приглядели: уж больно толкотня мешала! Гимли задумчиво сплюнул на дорогу, рискуя угодить в неосторожного прохожего, и обратился к ним:
— В такой сутолоке только карманникам раздолье. Сдается мне, что Орри не обидится, если мы присоединимся к нему чуток раньше. Потому что, клянусь бородой Прародителя и его волосатой задницей, кроме оттоптанных ног, мы тут ничего не найдем, и пить пиво выглядит самым разумным выбором.
Гномы одобрительно загудели. Кроме Дарри. Его желание увидеть самолет никуда не пропало. Он настолько хотел узнать поближе это летающее без магии чудо механики, что даже позабыл про свою тревогу. Уже зная, как стоит обратиться к Гимли, он сказал:
— Ур-барак, вы идите, а я всё же попробую посмотреть на самолет!
— Воля твоя, Камень, но я бы этого не делал. Если они будут летать, ты и отсюда углядишь. А в форт тебя всё одно не пропустят! — говоря так, Гимли, а вслед за ним остальные трое гномов, продолжали свой путь, а Дарри остановился, приотстав на несколько шагов. И в этот момент, перекрывая базарный гул, бабахнули первые выстрелы. Сказать, откуда раздался самый первый из них, было уже невозможно. Потому что почти сразу пальба пошла со всех сторон. Толпа, словно кто-то один огромный и безмозглый, охнула, ахнула, завопила и заметалась во все стороны. Дарри на секунду оторопел и растерялся. Привел его в чувство рев Гимли:
— Камень! Эй, малец! Ты где? Ах ты… Н-н-на-а-а!
Родичей не было видно: толпа, мятущееся многоногое чудище с сотней выпученных глаз и раззявленных ртов, закрывала их, но Дарри с силой снаряда из пушки метнулся на голос. Там явно творилось что-то нехорошее, и там были свои. Взгляд выхватывал отдельные лица, ноги, руки, не давая уловить картинку целиком. Он даже не заметил, что в него целится из «чекана» нордлинг с костистым лицом, врезался в него и сбил с ног так, что тот с горшечным звуком стукнулся головой о булыжник на земле и затих. Визжащая тетка с залитым кровью лицом оглушила его. Впереди, примерно там, где он слышал родовичей, часто забахали выстрелы — и он устремился на этот звук, как на спасительный колокол в тумане, даже не сообразив достать оружие: ни топор, ни револьвер. Толпа же, как испуганный зверек, от выстрелов шарахнулась во все стороны, и он неожиданно, словно из мутной реки на воздух, вынырнул из смятения и сутолоки на расчистившийся пятачок. Прямо перед ним, уже поднимая револьвер, на тот же островок выскочил человек, какой-то баронский солдат из аборигенов с желтой повязкой на руке. Где-то недалеко, в стороне кордегардии, мощно бухнул взрыв, и баронец инстинктивно чуть присел, так и не выстрелив в спину кому-то из гномов. Не раздумывая, Дарри со всей силы вбил ему кулак куда-то в район печени и, схватив его за руку с револьвером, бросил солдата через спину. Желтоповязочник в полете то ли случайно, то ли специально выстрелил, и кто-то в толпе завыл от боли. Дарри рухнул на солдата, не отпуская оружной руки противника, и стал молотить его кистью об землю.
— Замри! — рявкнул знакомый голос. Дарри едва успел выполнить приказ, как, чуть не снеся ему нос, перед лицом сполохом синей стали мелькнула секира и напрочь оттяпала голову врагу. Гимли, боясь задеть Дарри, удар нанес не совсем чисто, и нижняя челюсть, роняя в пыль, словно слезы, выбитые зубы, осталась на шее, вместе с языком, а отрубленная верхняя часть головы укатилась куда-то вбок. То ли при ударе, то ли на обратном ходу секиры лицо молодого гнома забрызгало кровью, и его едва не вывернуло наизнанку.
— Клянусь сиськами Истары, рад тебя видеть целым и непроблевавшимся! — прогрохотал отставной ур-барак.
Дарри огляделся. На пыльной и истоптанной земле сидел Глоин, мотая рыжей головой, как оглушенный бык, и зажимая ее толстыми лапищами, по которым обильно текла кровь. Рядом с ним, бледный и явно не живой, с окровавленной грудью лежал патрульный. Его напарник, с ярко-красными пятнами на белом веснушчатом лице, набивал патронами барабан своего «чекана». Вокруг них живописно лежали ещё четыре мертвеца, причем не все аборигены, один явно был из пришлых, судя по одежде — охотник за головами. И у всех покойников на шее или на руке были повязаны желтые платки. Точнее, мертвецами были пока только трое аборигенов, судя по ранам, застреленные. Охотник же, с разрубленной ударом сверху до легких ключицей, только готовился стать мертвым и мелко сучил ногами. Торир, обшарив убитых, сноровисто освобождал их от патронов. Правда, зачем они ему, с его сорок четвертым калибром, было непонятно. Бофур водил стволом своего револьвера по сторонам, опасаясь нового нападения.
— Что тут случилось? — спросил Дарри, поднимаясь на ноги.
— Бунт в городе против пришлых. Или война даже. Слышишь — везде пальба. Вот эти, — и Гимли без малейшего почтения к смерти пнул обезглавленного им баронца, — напали на патруль, и одного уже убили, а второго вот-вот бы убили. А тут мы на них вывалились со спины. Ну и… Неожиданно всё вышло. До сих пор и не знаю даже, а стоило ли в это ввязываться. Ну дык теперь уж поздно рассуждать. За Глоина не боись! Повезло ему, клянусь бородой прародителя! Пуля по черепу только скользнула. Крови много, да всех-то дел — оглушило слегка. Мы уже посмотрели, ничего страшного. Перебинтовать бы… Только вот скажи мне, парень, зачем тебе оружие, если ты забыл про него в самый нужный момент, а? Торир, забери тебя Ночной Гость! А у тебя всё ровно наоборот! Что, оружейный склад в кармане? Ты высадил шесть патронов, а свалил всего одного. Между прочим, патрульный тремя выстрелами убил двоих! А я не выстрелил ни разу и уложил двух честным железом. Нам ещё к своим пробиваться, а сколько тут этих мерзавцев — только богам известно! Береги патроны!
И Гимли ещё раз пнул мертвеца, а затем, разглядев, что у другого покойника сорок четвертый калибр, стал обшаривать его уже со всем тщанием.
— А я вон чего нашел, — проворчал Торир и показал «чекан» с большой скобой под зимнюю перчатку, которая приняла бы и лапу гнома. — А у них патронов, как у дурня золотой обманки.
— Уходить надо, — сказал конопатый пришлый в пограничной форме. Его карабин так и висел через спину стволом вниз — в узких проходах рыночных рядов и переулков вокруг так было удобнее. Было не ясно, понял ли он их перепалку на двергском, или нет. Пограничник уже перезарядил свой револьвер, а также револьвер одного из погромщиков, которым вооружился дополнительно. — Слышите, пальба какая? Кордегардию, судя по всему, взяли. Винтовки уже бухают. Сейчас кто-нибудь из них сюда припрется.
— Нам в «Водар» надо. Наши там…
— И думать забудь. Не пробиться. Послушайте — как раз на пути туда самая пальба.
— Тогда в «Улар-реку». Если наши смогут, туда пробиваться будут.
— Да ты что! Там уже форт, почитай…
— Ну дык и вот, выйдут и снесут всю эту шайку!
— Не выйдут. Им форт бы отстоять, народу больно мало. Раздергали нас — тут банда, там налет… Чую, на подступах самая охота будет на прорывающихся.
— Так что ж делать? Помирать прикажешь, лапки задрав? Или, во славу Прародителя, в последний бой?
— Еще чего! Надо, пока ещё не поздно, к городской управе пробиваться, это рядом совсем. Там сильный караул, подвал каменный с бойницами, городской резерв, вода, еда. Год можно отмахиваться! Из форта весточку пошлют на большую землю — подмогу нам отправят. Главное — продержаться! Всерьез им город не взять, так, пограбят… И пока управу плотно в осаду не взяли, надо спешить. Должник я ваш теперь. Так что дурного не присоветую.
Гимли потеребил нос, погмыкал… Потом решительно рубанул воздух секирой:
— Это выглядит… разумно! Я — Гимли. Слесарь-оружейник и ур-барак. Гм-м, в отставке. Старший охраны каравана. С Лесной гряды мы. А как тебя звать-величать, воин, и в каких ты чинах?
— Сергей. Вороновым прозывают. Унтер-офицер пограничной стражи. Младший…
— Веди, ты дорогу лучше разумеешь, как бы подойти без опаски. А мы будем прикрывать.
Пограничник с сомнением посмотрел — гномы снайперами никогда не были. Но деваться было некуда.
— Только… Я его не брошу! — решительно сказал он, указывая на погибшего товарища.
— Пособим… Торир! Тебе стража убитого нести. Дарри! Берешь его винтовку и портупею с поясом и подсумками. Глоин! Ты как? Пришел в себя? Бофур, помогай Глоину, если понадобится!
Глоин был уже на ногах. Могучий организм гнома уже почти оправился, хотя он и держался ещё за голову, временами морщась. Торир взвалил пограничника на левое плечо, почти не заметив веса убитого. Дарри поднял его портупею с подсумками, кобурой и тесаком, карабин, у которого даже не был откинут складной скелетный приклад, и закинул их на левое плечо, предварительно всё же приклад отщелкнув. Гимли взял-таки в правую руку вместо секиры револьвер, и их анабасис к управе начался.
