Оглавление
Москва, 23 апреля 2002
«Утро-то какое! Как по заказу — небо синее, солнышко…» — думалось мне, пока я совмещал выползание из кровати со сладостными утренними потягушечками. Апрель и впрямь баловал — невзирая на настежь распахнутое окно, в комнате было тепло по-июльски, никакой бодрящей свежести. «Ага, можно подумать, был бы дождь со снегом — планы у тебя поменялись бы!» — забубнило то моё второе «я», которое злобное, желчно-сатиричное, вечно всем недовольное, жадное и трусоватое. Вылезает наружу нечасто. К сожалению, прислушиваться к нему приходится — частенько бывает право.
Не вступая с ним в длительную дискуссию, все-таки вылез из-под теплого бока жены и тихо, галопом промчавшись по маршруту «туалет-ванная-кухня», оделся и выскользнул из квартиры. Раньше сяду — раньше выйду, день ремонта сегодня. Автосервис не по карману, а гаража нет — придется вновь у подъезда из… истрахиваться, в общем.
Спустя четыре часа
Все то же солнышко, синь неба, птичье чириканье… Из приобретений — пара нефатальных ссадин, прищемленный палец и приятное чувство усталости от завершенного важного и нужного дела.
— Тэ-э-эк!
Последний градус доворота ступичной чудо-гайки — и всё! Гениальность конструкторов сквозит во всем… Шплинтовать гайку ступицы — не наш метод, сминать бортик, как на «жигулях» — пошло и истрепано. Даешь свежие идеи! Всё б им издеваться над рабочим человеком. Итог — каленая гайка с деформированным краем. В первый раз столкнувшись, и замачивал, и греть пытался, даже сделал попытку надрубить. А всего-то надо было взять рычаг подлиннее! Ладно, дело старое… С плановой переборкой подвески кормильца-«Наутилуса» покончено! Рычаги, втулки стабилизатора, шаровые опоры, колодки… «Ура, товарищи!!!», как говорил Игорь Кириллов, телерадиоведущий. А «Наутилуса» жалко — старенький уже. Менять надо, пора уже — а на что? Задумка-то хорошая была, классная машина ведь, да металл был говно. Или краска. Или сборщики рукожопые. Как ни мовиль кузов, как ни подкрашивай — уже дырки пошли. Эх, ладно, года два ещё поезжу… Теперь — приятная муторность сбора инструмента, закрыть до завтра частично обновленного «москвича» — и домой. Можно и выпить на радостях! Поводов полно. И в отведенное время — четыре часа — уложился, и спину ухитрился не сорвать, и без накладок в виде свернувшейся гайки или сорванного болта обошлось… Да и палец всерьез не прищемил! Однозначно — остограммиться надо! Посмеиваясь над пущенным Жириком в массы словечком, я завершил сборы и отправился на отдых. «На воды, в Форж» типа. Однако без наиболее крупной из возможных накладок всё-таки не обошлось.
Тёщина квартира встретила радостной суетой пёси у двери, бормотанием телевизора, фортепьянными пьесками в фальшивом исполнении жёниной бабки и — на сладкое — уже надутой и готовой к «ля скандалю» женой. Тёща в связи с покупкой лично для неё персонального телевизора от участия в наших с супругой разборках самоустранилась. Ну почти самоустранилась.
— Зая, я всё! Готов, так сказать!!!
Я попытался предотвратить неизбежное, излучая позитив.
— Я счастлива, блин! Тебе этот звонил, просил перезвонить. Мутный твой.
Похоже, мои миролюбие и оптимизм пропали втуне. Поджатые губы, руки кренделем под грудью… Похоже, и сто грамм с устатку, и свежий Бушков пролетают слоисто-клееным продуктом лесопереработки над одной из европейских столиц. Хотя если будет халтура, следовательно, будут и внеплановые деньги, а там и надутость жены уменьшится. Ну хотелось бы на это надеяться.
— Разулыбался!
Грохот и звон застекленной двери в нашу комнату… Чёрт, всего восемь лет прошло от выноса её из дверей ЗАГСа — и что мы имеем? Так бы и перее… Не могу. Люблю. Твою мать! Водки и закурить захотелось очень-очень сильно. Может, хрен с ней, с халтурой?
Ещё не отмытыми дочиста руками я взялся за чудо рижских телефоностроителей. Или не рижских? Перекатывающийся рокоток неторопливого прибалтийского номеронабирателя подействовал на нервы успокаивающе. Может, поэтому, несмотря на наличие квартирной радиотрубки, я продолжал пользоваться этим чудом уцелевшим осколком прошлого.
— Прапорщик Монтяну!
Вот странное дело — с такой фамилией погоняло вроде поблагозвучнее ожидается. Уж «монтана» сама на язык просится, однако нет. Кроме как «Мутным» его не зовут. Заглазно — точно.
— Алик, привет. Это Денис.
— Здорово. Ты как? Свободен для бизнеса?
Очень хотелось сказать, что нет. Как регулярно вещует моя чувствительная жопа, бизнеса с Мутным мутны по определению. И плохо предсказуемы. Но прибыльные, как правило, а сотка «вечнозеленых» — это уменьшенная надутость супруги…
— Вроде да. А что?
— Да обычное дело. Машинку перегнать. Как обычно.
Манера у него такая — говорить отрывисто, короткими предложениями. Выходит, если по телефону — авторитетно и многозначительно для непосвященных. Если вживую — кроме смеха ничего не вызывает. Словно у прапора на плечах — генеральские погоны и иконостас брежневский на груди, правда, видимые ему одному.
— Когда, куда? Если опять в долбеня — не поеду!
Сосватал он в марте мне халтурку. «На пару дней, на пару дней»! Зачем из Подмосковья гнать 131-й ЗИЛ в предынфарктном состоянии в Горький — тайна великая есть. В результате и натрахался, и наплясался, как в одном из многочисленных анекдотов про Вовочку и арбуз. Хотя деньги мне, по итогам, неплохие достались.
— От нас — в столицу, на Фили куда-то. Завтра. С хозяином в кабине.
— Что по деньгам?
— Сотка.
Угадал.
— Пойдет. Что за машина?
— «Луноход», бортовой вроде бы. К пяти подъезжай давай.
— Погодь-погодь! Что за луноход?
— КрАЗ, не знаешь, что ли?
Вот радость-то — на этом утюге по Филям рассекать… И предчувствия какие-то совсем нехорошие…
— Я откажусь, наверное. На ночь глядя, на незнакомой машине… Менты, опять же!
— Двести! Выручай! Очень надо!
Хорошо! Видать, Мутного подпёрло… И зольдатика, видимо, здесь ему не припрячь.
— Двести пятьдесят!
— Договорились. Дорогу знаешь, с КПП позвонишь.
ЦУ получены, Мутный по обыкновению, добившись своего, отсоединился не попрощавшись. Положив трубку, я в приподнятом настроении прошёл в комнату. «Дорогая, завтра нас ждёт финансовый успех!» Разбежался на голенищах! Через десять минут укоров и обвинений в мой адрес я, кое-как отмывшись от технической грязи и пыли, ссыпался по лестнице, бормоча проклятия и забыв про лифт. Долбаный Антуан с его «мы в ответе за тех, кого…»!!! Всего за три минуты и настроение испортить, и мозги засрать так, что усталость пропала и дорога позвала. Разводиться? Да как-то неудобно, что ли. Ведь перед важной теткой с каменным лицом в ЗАГСе я всерьез ведь обещал любить и уважать её до гробовой доски. Ну не тетку, а суку эту… Ладно, тогда я, пожалуй, потаксую часов до трёх ночи, высплю потом положенный восьмерик и смотаюсь из дома пораньше.
26.04.2002
Положение к утру стало выправляться. И наездил вхолостую немного, и пассажиры были, несмотря на буднюю ночь, и дома, никого не разбудив, я и помылся, и спать улегся. И поспать мне дали аж почти до полудня! Вот оно, счастье! Но — всё кончается, и плохое, и хорошее. Беда в том, что хорошее кончается чаще. Вот и моё «хорошее» кончилось в процессе приготовления яишни на поздний завтрак.
— И где ты был всю ночь?
— Бомбил.
— Почему не предупредил? Я глаз не сомкнула!!!
И понеслась… Яичницу в итоге я ел пережаренную и сгоряча пересоленную, а к чаю диагностировал у себя вывих мозга.
— И почему, кстати, от тебя моим мылом пахнет?
— Слушай, я приехал ночью, усталый — чем попало, тем и вымылся!
— А зачем???
А-а-а!!!
— Потому что был не совсем чистый! И потный!
— Опять драл кого-то в машине? Шлюху? И провонял?
Вот умница-то! Как только догадалась-то? Я молча щёрбал чай. Это спровоцировало появление слез и заход с «неожиданной» стороны.
— А на хрена я тебе тогда? Валил бы к ней! Или к ним!!!
— Ну я тебя люблю, вообще-то. Ты — моя жена…
— Ах меня?! А что ж ты тогда…
Я активной фазы конфликта пытался избежать, но понимания моя позиция не встретила. Бить? Страшно — я человек слабохарактерный и увлекающийся, так что увлечься могу вплоть до тяжких телесных. Без продолжения беседы с моей стороны я дохлебал чай, выслушав попутно множество уже привычных претензий, потом прошел в комнату, оперативно накидал в сумку вещей из разряда «без чего неделю не обойтись» и послал её громогласно в жопу. Далее, с наслаждением грохнув входной дверью, я вызвал лифт и только тут понял, что попал в цейтнот. В полтретьего мне надо быть на платформе в Тушино, а до этого я сумку с наспех собранными вещами к себе не успею завезти своим ходом. На машине ехать — тоже не вариант. Да что ж всё цепляется-то одно к одному? Хрен с ним, попрусь с сумкой в «командировку», всяко-разно от Филей до отчего дома ближе, чем из Ясенево. А машину завтра заберу. Или послезавтра, и пошло оно все в жопу вообще! Потом разберусь!
Пока на автобусе и метро добирался до станции Тушино, успел и перебеситься, и успокоиться. Сдуру у метро взял МК — настроение не поднялось, а совсем наоборот, к последней странице опять захотелось водки. И автомат. До трясучки прям. Но — неожиданно развеселили анекдоты в конце, исправилось настроение, так что билет на «колбасу» я брал уже в относительно нормальном состоянии.
Усевшись на твердое сиденье электрички, я пришел к выводу, что наименее затратный и наиболее быстрый путь к сегодняшнему финансовому благосостоянию для меня закрыт. Километров семь идти пешком от платформы до КПП монтяновской части — это я потом изойду! Ещё и сумку, как дурак, битком набил… И чего я, дебила кусок, её в машину не бросил? Так что до Истры, а оттуда — или автобус, или частник. Ночью мне платили, днём — я плачу… Всплывший из детства стишок про отношения Мартына и козы позабавил и приподнял настроение. А вокруг-то весна! Солнышко светит, теплынь, лето совсем скоро! Замечтавшись о лете и соответствующем времяпровождении, я и не заметил, как доехал до Истры и чуть не уехал до Новоиерусалимской.
Частники у платформы были, цена устроила — в путь! Ну как устроила — считай, что я с Калининского до Текстилей в час ночи получил, то сейчас и отдал. А шо делать? У КПП оказалось неожиданно людно. Помимо ожидающих чего-то военных, там отирался какой-то прихрамывающий на правую ногу нетрезвый гражданский тип в расстегнутом длинном пальто не по погоде, с модным толстым портфелем на плечевом ремне, высокий и осанистый такой, одетый в недешевый с виду костюм и манерно периодически отхлёбывавший из полулитровой фляжки, понтовой, как и он сам. Нечто среднее между заплывшим жиром качком и толстым постаревшим подростком. Вот откуда такие появляются? Все им должны, все им обязаны! Не, понятно физиологически — из тех же ворот, что и весь народ, но высокомерие и чванливость откуда берется? Я, одаренный его взглядом типа «куда ни глянь — везде они!», ухмыльнулся как можно глумливее и омерзительнее в ответ и прошёл внутрь. По моей просьбе дежурный накрутил номер Мутного. Внутренний телефон у него менялся часто и бессистемно. Точняк, скрывается он. Боится погромов, только вот каких? Я б, если честно, примкнул бы к участникам, даже невзирая на финансовые профиты.
— Алик?
— Привет! Уже здесь? Красава! Потолкись там минут пятнадцать!
— Лады. Жду на улице, в курилке.
Пока я общался с работодателем, смутно знакомый капитан пробежал мимо через вертушку и, откровенно лебезя, провёл «понтового» на территорию части. Я, хмыкнув, мысленно плюнул им обоим на спины и вышел на свежий воздух, доставая сигареты. Подумал и так же мысленно по предыдущим адресам ещё и высморкался. Полегчало.
Ожидание затянулось. Я, сидя на лавке в «месте ожидания», и покурил дважды, и Бушкова из сумки извлёк, и половину первой главы прочёл, когда в относительную тишину и покой ворвался приближающийся дизельный рёв. Из КПП выскочил взмыленный и напуганный какой-то, что ли, мой работодатель.
— Алик! Ёлы-палы! Тут конкретной неустойкой попахивает! Почти час…
— Привет! Извини!
При рукопожатии меж наших ладоней оказалось нечто бумажное на ощупь. Я недоумённо посмотрел ему в глаза.
— Да-да! Оно самое. Не свети. Знач так. Ща выйдет машина, путевуха на тебя уже готова, тебе передадут. Со старшим в машине познакомитесь. Куда ехать — он скажет. Всё, я побежал! Дел за гланды!
Вот такие нонеча пошли прапора. Суетливые, бздиловатые, но при этом небрезгливые и легкие на поживу. Реально Мутному вставки в погоны не стальные, а титановые надо. Стальные он быстро прогнёт. Дня за три-четыре, если ему волю дать.
Загрохотали, сдвигаясь в сторону, ворота КПП, взревел мотор, и часть покинуло ЭТО… И ни фига это не с хранения машина! И не бортач совсем! Свежак, навскидку — года два как с завода вылупилась! Что-то всё меньше мне этот приработок нравится!
КрАЗ с высоким кунгом, выехав из ворот, принял правее, на отсыпанную гравием площадку, и остановился. Из кабины выбрался давешний суетливый капитан. Я с Бушковым в одной руке и сумкой в другой подошёл к нему. Лесенка на кунге сзади аккуратная такая, масксеть свернутая, похоже, гусеницей на всю крышу развалилась сверху… Приятная с виду машинка. Завидую хозяину!
— Ты — Денис? Отлично! Знач так!
Они все здесь, я смотрю, на языке Мутного разговаривают. Надёжа и опора отчизны, ёптыть. С такими военными и врагов не надо… Тем временем словно из воздуха в руке капитана появились бумаги с печатями.
— Это — путёвка, это — накладная. Хозяин сидит в кабине, тащится от армейского комфорта. Адрес он скажет. Всё! Я побежал!
И действительно — убежал. «Даже лапку не пожал!» Я «мама» сказать не успел! Прям не вояки, а «спиди гонзалесы», куда не взглянь! Чёрт, что творится-то??? Ну, Мутный, ну, сука! Я тебе это припомню!
Угадайте-ка, кто меня ждал в кабине? С брезгливо-брюзгливой миной? Да вы гении игр-угадаек! Тот самый хрен в пальто, которого капитан обхаживал. Правда, портфеля при нём не видать. Ладно, может, у человека горе какое или неприятности, типа молнией мошонку защемил или омары несвежие попались с утра, вот он и быкует. Не буду я выпендриваться. Пока.
— День добрый!
— Ну сколько ждать-то можно? Поехали уже!
Вежливый ответ на моё приветствие закономерно закончился глотком из фляжки. Ладно, сучок, подождём с топором. Деньги взяты — надо работать. На форс-мажор он пока не наговорил. Часа три я продержусь всяко-разно, а там видно будет.
Пока осторожно, привыкая к машине, выбирался на пятидесятое кольцо, я складывал в голове маршрут до Филей. До «Москва-Риги», там до МКАДа, а вот дальше возможны варианты. В молчании добрались до «Риги».
— На Фили — куда?
Мой вопрос нечаянно совпал с хлебком заказчика из фляжки. Тот поперхал, давя кашель, но таки справился с огненной водой без фонтанирования, проглотил отхлёбнутое и сипло ответил:
— Береговой проезд. И побыстрее давай. Там покажу.
Побыстрее тебе… Жаль, сцуко, у тебя коньяк носом не пошел… Добро, козлина. Я утрусь пока и помолчу. Болта я тебе рвану наперегонки с ветром! Доедем как доедем, а там видно будет.
К Филям я выбрался через Троице-Лыково, потом продрался через сперва Строгино и потом Мневники, попав на стык Пресни и Филей. Так уж вышло, что Береговой проезд был с детства знаком — друзья филёвские обитали на Новозаводской, так что окрестности Хруничевского завода были неплохо исследованы ещё в невинном возрасте, а лет восемь назад даже некоторый бизнес наладился с самогонными аппаратами из нержавейки и титана… Мотор я не насиловал, ПДД не нарушал, клиент — на диво! — больше не погонял лошадей, а играл в «молчанку», периодически манерно покуривая и побулькивая из фляжки. На меня не смотрел даже, не говоря уже об «пообщаться», видимо, считая это «невместным» для себя. А по мне — так и ладно. Но, как ни крути, а грузовик не легковушка, так что на Береговой мы свернули уже в сгущающихся сумерках.
— Притормози!
Мне несложно — притормозил, прижавшись к тротуару. Этот уже крепко нетрезвый деятель, поборовшись с содержимым внутреннего кармана, одержал победу и извлёк — ах, какая круть! — мобильный телефон. «Моторола»-раскладушка в кожаном чехле!
— Алло! Это Сергиенко! Я на Береговом! Та-а-ак! Сейчас буду!
И, захлопывая «раскладушку», уже мне: «Прямо до первого поворота направо, и во вторые ворота — налево!» Повелительно так, как Гудериан — юному Колю в 1941 году. Ну мне это уже как с гуся вода. Мозг уже занялся маршрутом «Береговой проезд — улица Воровского». Веселого в нём было мало: переть мне пехом свою увесистую сумку по полутёмным Филям до Шелепихинского моста — там только начинается «цивилизация»: троллейбус, автобус, нормальное уличное освещение и прочие её блага, даже трамвай! Так что я с каменной рожей осторожно ввинтился в узкий проулок, а затем и в гостеприимно распахнутые ворота. Повинуясь жесту охранника, вооруженному чем-то калашевидным, я остановился, наполовину заехав на нужную заказчику территорию. Я опустил стекло двери.
— Сергиенко?
Отвечать пришлось мне — «босс» что-то сосредоточенно набирал на клавиатуре телефона и на внешние раздражители не реагировал. «Зреют, зреют гроздья гнева!»
— Он самый.
— К воротам номер два. Там дальше скажут.
К воротам я подъехал, морщась от матерных криков этого дозвонившегося радостно-довольного Сергиенко. Как я понял из услышанного, этот деятель нагрел своего босса на деньги немалые и подвёл его под какие-то молотки, о чём он его в данный момент злорадно и информировал. Послав в очередной раз «лоха педального» по всем известному адресу, он шикарным жестом бросил телефон мне на колени.
— Дарю! Заслужил!
Я взятые на себя обязательства привык выполнять. Вот закончу с ними — тогда и глянем, кто из нас чего заслужил… Ворота № 2 при нашем приближении гостеприимно поползли в сторону, и вышедший наружу двойник «вратаря» красноречивыми жестами пригласил въезжать внутрь поэнергичнее. Я въехал и остановился. Странное помещение: на полу две широченные — пошире кразовских колес — направляющие с какими-то роликами в них упираются в эдакую округлую арку, зачем-то примастыренную к стене. Провода какие-то… Это что здесь происходит? Фильм фантастический снимают, что ли? Так я на это не подписывался! Заскочивший на подножку с моей стороны охранник ясности не внес.
— Сергиенко? Документы с собой? Можем отправлять?
Я рот открыть не успел.
— Да! Всё есть, давайте скорее!
Что давайте, куда скорее? Алле, гараж!
— Тогда глушите двигатель, коробку на нейтраль, на ручник не ставьте, ноги с педалей — и не шевелитесь при проезде в арку!
Тело жило отдельно от головы — пока мозг задавал вопросы типа «какой проезд» и «какая на хер арка», руки и движок заглушили, и передачу выключили, а ноги устроились на полу кабины. Под машиной залязгало, видимо, транспортер какой-то, потому что машина плавно покатилась в арку, в которой неожиданно возникло хрен знает что: свечение — не свечение, зеркало — не зеркало… Как расплав свинцовый, только с какого-то перепуга вставший вертикально! Занавеска какая-то! И мы в этот расплав-занавеску почти уперлись! Я от неожиданности развития событий задергался, не зная что делать.
— Э! Э! Э!
— Молчи и не двигайся, сука! Не дыши даже!
Похоже, эта завеса — наверное, атермическая — закрывала въезд в какой-то литейный цех. Только что зябкие градусов семнадцать и влажность — и махом температура за тридцатник перевалила! Ой, что-то несет меня куда-то не туда…Точнее, уже принесло!