Оглавление
26.04.20 НЗ
— Не стоим! Заводимся, на выезд и слева на площадке паркуемся!
Аж вздрогнул от неожиданности! На ступеньке — когда только заскочить успел — уже стоял очередной охранник, только не в черном, как давешние, а в камуфлированном и явно не нашем обмундировании и явно не с калашниковым на плече. «Сосед», гулко глотая, добивал остатки из фляжки… Сука, это уже другая фляга! Не серебристая, а кожей обтянутая! Гад, в одну харю сосёт! Выезжая на свет из, похоже, здоровенного ангара, я обалделым от неожиданности смены времени суток и погодных условий голосом поинтересовался:
— Это где это мы?
«Начальник», оторвавшись от «поилицы», снизошел до ответа:
— Где-где… В Караганде! Тебе теперь какая разница?
Исчерпывающий ответ я переваривал недолго. Секунд пять — десять. Как раз припарковался, где сказали, мотор заглушил. Ну и от обалделости общей избавился, как испарило её на солнышке жарком.
— Ты орлить-то того, заканчивай. Деятель, блин!
— Это ты рот свой поганый закрой. Тебя мне продали — вот и работай.
Сказать, что я опять обалдел — сильно сгладить углы.
— Продали???
— Я за тебя прапору косарь «бакинских» отдал. Так что теперь ты — мой с потрохами. Понял, дятел?
И заржал злорадно так… Вот теперь терпение и закончилось, простимулированное недолгим ошарашиванием от известий о смене моего статуса. Выскочив из машины, я, уж не помню как, оказался у пассажирской двери. Два рывка, и дверь открыта, и недоделанный хозяин мешком на асфальт вывалился. Вроде и крупнотелый свин, а вышел легко, как мешок с навозом! Пинок в жирную бочину я сдержал, вполсилы пнул, хотя очень хотелось пробить от всей души.
— Это чей это я, сука? Это кто тут мой владелец?
Сергиенко, кряхтя, перевалился на живот и встал на колени. Глядя мне в глаза, он что-то пытался достать из моментально ставшего пятнисто-серым от пыли пальто. Глаза его горели праведным гневом благородного идальго, которому какая-то рабыня Изаура не только не дала, но ещё и по бубенцам коленом влепила.
— Да я ща тебя…
И тут как-то одновременно произошло несколько событий. Он наконец-то достал из кармана и начал поднимать и вытягивать в мою сторону руку с каким-то монструозным пугачом, я «на опережение» спонтанно, как по мячику, пробил «щечкой» с ноги ему в голову, опасно так угодив под задранный жирный подбородок. У него голова запрокинулась назад так, что любо-дорого смотреть! «Кто орет? А что это так сильно бумкнуло?» И кто мне угвоздил лопатой плашмя по заднице? И куда это я падаю? И вслед неожиданному потемнению в глазах что-то рвануло правый бок, но небольно…
27.04.20 НЗ
Проснулся я от дикого, но неосуществимого желания перевернуться с левого бока на живот. Проснулся и, ещё глаза не открыв, всё вспомнил и осознал. Где-то недалеко прозвучал двухтональный сигнал и послышались чьи-то шаги.
— Денис Евсеевич!
О! Это меня! Я открыл глаза и хотел произнести что-нибудь солидное типа «Что вам угодно, сударыня?» или «Да-да, дорогуша?», но вышло только карканье какое-то с сипеньем пополам. Рука с поильником, носик у меня во рту, и вот уже прохладный напиток морсообразный, не пойму из чего, смыл вязкость и коросту какую-то изо рта и горла. Пока пил — разглядел благодетельницу. Крепенькая фигура без «соцнакоплений» под голубой тонкой тканью, бюст третий, блондинка, серые глаза. По рукам и морщинкам у глаз — лет тридцать пять. Про ноги и лицо сказать нечего — ног не видел, а лицо под хирургической маской. Можно и нужно пообщаться!
— Слушаю вас внимательно.
— Вы в нашем госпитале. Вас прооперировали, вы в палате для выздоравливающих. Всё будет в порядке! С вами хотят пообщаться сейчас наши полицейские.
— А где я вообще? И, собственно, какие полицейские — ваши?
Из-за спины что-то электронно пискнуло и послышался мужской голос:
— Пациент в сознании и вменяем, можно беседовать.
Где-то неподалёку послышалась переливчатая трель.
— Девушка, кто там?
— Охранник.
— Скорее, сторож.
Это мужчина из-за спины добавил.
— А можно мне на спину лечь, а то я…
— На спину пока нельзя. У вас…
В этот момент в палату вошли трое. Один — точно врач — в салатовом костюме, с фонендоскопом на шее. Двое других — точно не врачи. Оба в той же форме, что и давешний местный охранник. И врач, и один из «не врачей» — точно соотечественники. Вот второй на «россиянина» не похож. Это в какой же жопе я оказался?
Общение начал врач:
— Добрый день! Как вы себя чувствуете? Есть ли жалобы?
— Здравствуйте! Вроде ничего не болит. Хотелось бы лечь поудобнее, на спину, например.
— Не болит — это от анестетиков. А лечь на спину — дня через три-четыре посмотрим. У вас огнестрельное ранение правой ягодицы и правого бока, но бок — это ерунда, две дырочки в коже. Удачно попало. А вот ягодица — не очень.
— Ягодица — это Сергиенко, наверное, а бок откуда?
В беседу вступил «наш» полицай.
— Охрана проявила излишнее усердие при несении службы. Но с этим потом. Сейчас — вы помните, что и как произошло?
— Сергиенко — что с ним?
— Перелом позвоночника. Шейный отдел, со смещением. Детали, я думаю, уже не важны. Даже здесь безнадежен, не откачали.
«Даже… Поди ты… И — здесь — это где?»
— Так ему и надо.
— Поясните!
— Термин «зашанхаить» вам знаком?
«Наш» криво усмехнулся.
— Знаком, знаком.
— Вот этот пидарас меня и зашанхаил. А здесь уже заявил, что я весь его с потрохами, типа, хочет — грохнет, хочет — продаст. Или в жопу трахнет. Я возмутился, он решил подтвердить угрозы действием. У него это почти получилось.
Эта «почти правда» сама в мозгу сложилась и на язык легла.
— Вы не любите геев?
Это прорезался «не наш» полицейский. Не наш, но на неплохом русском произнес. С небольшим акцентом.
— В СССР, простите, теперь в России, слово «пидарас» может нести и зачастую несет сексуальный оттенок. А может и не нести. У нас можно пидарасом прослыть и без азартного жопотыканья. Вот такая мы загадочная страна.
— Вы не ответили.
— Меня не трогают — и я не трогаю. Достаточно? А теперь, если можно, объясните мне, где я нахожусь и в каком качестве?
Неуютное болезненное состояние не помешало мне начать заводиться.
— Майкл! Мне всё ясно. Мнение Сергиенко мы уже не узнаем, да и неважно. — И мне:
— Вас инструктировали перед перемещением?
— Вопрос насчет инструктажа был, но Сергиенко заявил, что инструктаж провели и он всё знает. Я лично — ни сном ни духом. Послушайте! Что за херня тут творится?
«Не наш» меня, похоже, уже не слышал или не хотел слышать. Я ему явно стал неинтересен.
— Вот! Грубейшее нарушение! Отсутствие должного контроля на той стороне! И в итоге? Стрельба на Базе! Майкл, это должно быть отражено в вашем отчете!
— А насчёт меня? Алло, военный! Я к вам обращаюсь!
Снизошел-таки до ответа, сука высокомерная:
— Пройдя через Ворота, все свои грехи, совершенные на той стороне, прошедший там и оставляет. Здесь бы он пошёл на каторгу за стрельбу. Если бы он вас убил — смертельная казнь. Выздоравливайте.
И уже «нашему»:
— Майкл, ответь на его вопросы!
И этот импортный защитник прав «заднеприводных», потеряв ко мне интерес, очистил помещение. Палата опустела, даже охранник ушёл. Майкл приволок откуда-то из-за моей спины полукресло типа офисного и с удобством расположился в зоне моей видимости.
— Ну, ранбольной, давай знакомиться. Я Михаил, отчество — надо?
— Необходимости я не вижу. Ты вроде лет на пять постарше, так что сам решай.
Он протянул руку, я пожал. Чёрт, какой-то неуют моментально возник в правом боку под рёбрами и в правом же полужопии.
— Значит так! Мы сейчас в госпитале на Базе Ордена, который занимается переселением людей с Земли — сюда, на Новую землю. Перемещение одностороннее, обратно — как с Дона — выдачи нет.
Ахуеть у кого сердце слабое! Михаил же продолжал меня «радовать» свежими новостями:
— Тебе, как невинно перемещенному и пострадавшему вдобавок, полагаются подъёмные от Ордена: тысяча экю, это денюшки местные. За помощь в обезвреживании преступника тебе Орден отлистывает ещё тысячу, плюс всё имущество и наличность этого Сергиенки — твой выстраданный приз. С его банковским счётом, если он есть — обломись. И последние пряники: как пострадавшего от «дружественного огня», Орден тебя лечит по полной и снабжает имуществом по норме рядового Патруля Ордена.
Это, конечно, обрадовало — ниоткуда и прибыль нарисовалась. Но вот конкретнее бы!
— Вопросы?
На слове «вопросы» я как-то сразу и осознал всю бредовость ситуации, и принял её как данность. Ну а раз пошла такая пьянка — начнем с частностей. Главное — оно потом как-нибудь осознается и узнается. Надеюсь.
— Масса вопросов! Первое — в порядке бреда, хе-хе. Оружие в это имущество входит?
— Не могу ответить, надо уточнять.
— Ладно. А что мне делать-то теперь?
— Занятий — масса! Так что чем хочешь, тем и занимайся!
— В смысле?
— Это не Земля. Совсем. Мир новый, места до хрена, а вот людей пока мало. Грубо — как Средний Запад или Сибирь при Иване Грозном, только без якутов, эвенков и прочих. Аборигенов же здесь нет вообще. Мы сейчас находимся на одной из Баз Ордена, откуда и идет заселение планеты, и отсюда тебе в обозримом будущем придется куда-нибудь съехать. Дорога же тебе лежит в Порто-Франко, это город такой, первый на пути в европейскую и американскую зоны расселения. Как бы стартовый. Из него идут караваны куда угодно. Хочешь — вали к соотечественникам, хочешь — в любой другой анклав, но там языковой барьер. Или, если хочешь, можешь отправиться в афро-арабские территории.
— Спасибо, но мне белые люди как-то предпочтительнее.
— Солидарен по этому вопросу. Далее. У тебя с иностранными языками как?
— Считай, почти никак.
Тут я недоговорил. «Школьные годы чудесные» навертели-таки нейронных узелков в мозгу, так что — проверено — день на пятый-шестой активного общения с носителями языка я вспоминаю давно ученное и на ужасном, но все-таки английском могу общаться. Проверено.
— Тогда, наверное, тебе лучше к соотечественникам отправляться. Здесь, считай, две русских территории, где больше понравится — там и оседай. Или в коммивояжеры иди. Сам решишь, в общем. Знаешь, давай так — я тебе принесу «Памятку переселенца», ты её изучи, пока тут валяешься, а дальше видно будет.
— Если можно, заодно из кабины сумку мою принеси, пожалуйста, а? А то…
— Хорошо. Выздоравливай.
15.05.20 НЗ
Неполные три недели в практически пустом госпитале прошли без эксцессов. Да и, честно говоря, от полноценного госпиталя там была дай бог десятая часть, если не двадцатая. Максимум шесть двухместных палат с санблоком на каждую, процедурный кабинет, операционная — это то, что я увидел во время своих ковыляний-гуляний. Ну зал физкультурный ещё и небольшой бассейн, куда меня пускали с двенадцатого дня пребывания. Ещё десяток закрытых дверей, пост медсестры и холл с диванами. Зубодерный кабинет ещё, где я провел часов восемь в общей сложности. Шесть пар медсестёр на любой вкус и цвет: от неулыбы Смайли, тощей, как вобла, и такой же симпатичной и разговорчивой, до пухленькой болтушки-веселушки Татьяны, очень профессионально выполнявших свои обязанности и, увы, не шедших ни на какое сближение. Четверо врачей, к которым у меня претензий не было: лечили хорошо и, как правило, не больно. Какими лекарствами они меня пользовали — не знаю, но на третий день я уже самостоятельно добирался, по стеночке правда, до персонального санблока, а на восьмой — гордо совершил обряд дефекации, сидя на унитазе. Сидел хоть и скособочившись, на одной булке, не то врастопыр, не то враскоряку — но сидел! Не помощи просил, кнопочку теребя! Это большое дело — обрести самостоятельность в этом вопросе. За это время я чуть ли не наизусть выучил эту «памятку переселенца» и достал всех, кого можно, вопросами о Новой Земле и жизни здесь. Бушкова я читал для психологической разгрузки — на фоне нынешнего разнообразия недружелюбной флоры и фауны ужасы Хелльстада и Ямурлака выглядели как ночные страшилки пионерского лагеря. Кормили меня обильно, вкусно и разнообразно, хотя почти все соки и ингредиенты ежедневного фруктового салата были совершенно незнакомы, даже аналогии не всегда подбирались. Вопреки собственным опасениям я не только не набрал вес, но и подтянул начавшую заплывать на Старой Земле жирком фигуру благодаря лечебной физкультуре. Всех пациентов за это время в больничке — трое местных солдат, пострадавших от местных же змей, техник с «белочкой» и пожилая пара переселенцев, плохо перенесшая хором местные прививки. Пару эту поставили на ноги за три дня, техника умудрились вернуть на работу за два. Вот с солдатами было хуже. Одного так и не откачали, ещё один, вроде пошедший на поправку, скончался прямо во время очередных процедур, хотя вроде, по словам Татьяны, на поправку шел. Оставшийся же в живых на моё предложение познакомиться высказал с акцентом все претензии Прибалтики лично ко мне. Я их изумлённо выслушал и, отказавшись от подавления этого местечкового мятежа, назвал его ебанутым Сабонисом и ушёл восвояси. Даже костылём его не перетянул. А больше общаться мне было особо и не с кем. Так что я погрузился в процедуры, соблюдение распорядка дня и сон про запас. Наконец на двадцатый день моего выздоровления в палату вошёл Михаил с папкой для бумаг и небольшим свёртком в руках.
— Привет! Лови!
Я поймал оказавшийся мягким на ощупь свёрток.
— Одевайся и пошли.
В свёртке оказались купальные шорты, футболка и песочного цвета панамка.
— А где моя одежда?
— Айболиты её порезали на ленточки, когда тебя сюда привезли. Это стандартная процедура, с аккуратным раздеванием никто не заморачивается. С обувью они тоже не заморачивались. На всякий случай, на будущее — имей в виду!
«Родные» английские джамп-бутсы мне было искренне жаль. Года четыре я их таскал с октября по май. Ладно, меня же вроде экипировать должны как следует! Я скоренько сменил больничную пижаму на принесенные вещи.
— А на ноги?
— Доковыляешь в этих тапках до склада, а там и переобуешься. Так! Погодь! Мне сперва нужны от тебя автографы здесь, здесь и здесь.
— ???
— Это согласие на компенсацию, акт и отказ от претензий.
— Миш, а можно подождать до выполнения обещаний?
— Понимаю. Боишься ситуации типа «Ми, рюсские, своих не обманываем»?
— Да нет, не боюсь. Лень потом разруливать просто. И, кстати! Что с оружием?
— Длинный и короткий ствол из списка. Перочинный и штык-нож идёт с остальным имуществом.
— А ты, значит, опасаешься, что я в отказ рвану? Или расширю список требований?
— Не я, это начальство наше подссыкивает. Как говорил граф Калиостро: «Это неоднократно встречалось в моей практике и приносило плоды!»
— Плоды?
— Время на разруливание, финансовые потери, как итог — плохое настроение и последующие выволочки от вышестоящих инстанций. Так что они стараются дуть на всё, не только на воду.
— Хорошо.
Я поставил свои автографы, предварительно попытавшись ознакомиться с содержимым документов. Безуспешно.
— Спасибо. Это — тебе!
На стол легли два казенного вида листочка с текстом, один — с двумя печатями, другой — с тремя.
— Этот — интендантам, этот — в арсенал. Теперь — пройдёмте в закрома!