Оглавление
Взвод
В печурке глухо треснуло, разговор на мгновение замер. Мало ли кто по дурости чего лишнего туда с дровами подкинул? Да нет, вроде тихо. Народ в землянке сразу расслабился, жить все время, напрягаясь, невозможно, крыша начнет понемножку съезжать.
- Значит, говоришь, Кожин, при коммунизме бабы общими будут? Это что, мою Зину какая-то чужая сволочь лапать смогёт?
Дурносов оправдывал свою дурную фамилию, вечно лез с глупыми ссорами к товарищам, мужиком в целом был весьма прижимистым, но от халявы никогда не отказывался. Вот и сейчас уселся рядом с печкой, с кружкой чая, красномордый и распаренный, как после бани.
- Какой же ты собственник, ефрейтор! - любил я называть нашего взводного технаря именно по званию, а не фамилии или имени. Как говорят в народе – «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтором». На войне эта присказка оправдывалась вдвойне, такое звание часто получали люди недостойные по заслугам более высокого сержантского, но упрямо лезущие по карьерной лестнице. – У тебя налицо присутствует мещанская психология, осуждаемая, кстати, нашей партией и правительством.
Дурносов обидчиво засопел, отставил кружку в сторону, то есть подал все признаки настроя на продолжительный дискурс.
- Партия личную собственность еще не отменила, товарищ Кожин, так что имею право.
- Это, значит, ты, Дурносов, считаешь свою жену собственностью, как лошадь али корову? – записной весельчак и балагур Димка Власов, единственный молодой пацан в нашей компании «пенсионеров» не упустил случая подначить оружейника.
Бойцы едва слышно засмеялись, привыкли на фронте или вблизи него вести себя тихо, пусть в данный момент, находясь в относительно безопасной землянке.
- Ты, ты! – ефрейтор зло погрозил молодцу кулаком. – Ты это - не передергивай! Она мне жена по советскому закону, почему я должон отдать её какому-то… - он бросил в мою сторону злющий взгляд. Ох, доиграюсь я когда-нибудь! Но раз уж язвой всегда по жизни был, таким, наверное, и останусь. Пусть и в совершенно чуждом мире и пространстве. Меня-то сюда сунули, как-то не спросивши, так что пущай терпят.
Примирил разгорающуюся ссору наш ротный парторг, он же командир соседнего первого отделения степенный и основательный уралец Михаил Иванович Косолапов. Он, и в самом деле, чуть косолапил, за что его не хотели брать даже в запасной полк. Но старый член ВКПБ настоял по партийной линии и в итоге добрался до самого фронта. В нашем странном батальоне его все искренне уважали и было за что.
- Василий Петрович, ты бы лучше прояснил свои мысли, а то, в самом деле, народу как-то непонятно. Сбиваешь молодежь с пути истинного.
- Да ничего и не сбиваю, - я, не торопясь, помешал кривой ложкой в кружке, втайне надеясь, что сахара в ней от этого прибавится. Народ сомкнулся поближе к огоньку, знают черти мои привычки. – Я же так просто рассуждаю о будущем, о времени победившего на всей планете коммунизма. Тогда ведь собственности как таковой не будет, вообще, чисто как общественного явления. Правильно, товарищ парторг? – Косолапов угрюмо кивнул. Это, значит, типа я поддержкой партии сейчас воспользовался. – А вот товарищ Энгельс еще сто лет назад писал, что семья, как общественный институт образовалась вследствие появления этой самой частной собственности. Это первоначальная ячейка в человеческих общинах, она же первично владела средствами производства, например, волами, коровами или козлами.
Власов недисциплинированно хихикнул, на него тут же зашукали.
- Ну а как же любовь? Твои предложения, Вася, больше похожи на кабацкое, не побоюсь такого слова бл…во.
- Вот и нет, Николай Владимирович, - Можин, самый старший в моем взводе боец, глядел на меня, я бы даже сказал, испуганно. Я поднял палец, народ тихо выдохнул, начинается самое интересное – Начнем издалека. Сколько раньше люди жили, знаете, в среднем по палате? Правильно – мало. Вон, старики не дадут соврать, пока советская власть медицину на ноги не поставила, мёр народ как мухи. Да вы сами на своем веку заметили, какие изменения в стране происходят! Сколько болезней уже кануло в Лету, полностью исчезли из нашей жизни. Люди чем дальше, тем жить будут дольше и счастливо. Вы уверены, что станете любить одного и того же человека лет сто или даже двести?
В землянке озадаченно захмыкали, такого вопроса никто точно не ожидал. Началось всё с заурядного ёрничания, а вылилось в вечный, как жизнь, вопрос. Меня же несло дальше, настроение больно было сегодня хорошее. Сидим в тылу, погода нелетная, живи, да радуйся.
- Мы меряем будущее по нашим современным лекалам, в этом наши же и проблемы. Нельзя о человеке будущего судить по нынешним, а тем более по архаичным меркам. Они там будут совсем другие.
- Вот ты загнул, ухарь, - снова вступил в разговор Косолапов. – Так все и будут бегать друг за другом?
- Это уже другая крайность, Михаил Иванович, - на этих словах все почему-то повернулись к Димке. Тот сразу же пошел красными пятнами:
- Чего уставились, образины старые. Завидуете, что я молодой, и все девки мои?
- С тобой мы еще поговорим на комсомольском собрании, - поднял палец Косолапов, затем повернулся ко мне. – Михаил, тогда уж поясни полностью свою точку зрения.
- А чего там пояснять? Люди же будут тогда сознательные, а не кобелюки мещанские, да и у женщин абсолютно такие же права, как у мужчин, — при этих словах засопел уже Дурносов, но благоразумно воздержался. – Я же имел в виду, что при такой длительной продолжительности жизни люди начнут получать несколько профессий, менять их в ходе трудовой деятельности, да и жить могут в разное время в разных же местах, да хоть на различных континентах. Сегодня ты, допустим, трудишься в Сибири, через три года в Италии, лет через десять перебрался в Австралию. На выходных катаешься вокруг, любуешься местной природой, интересуешься тамошними обычаями и историей. Человек будущего станет разносторонней личностью. Так неужели обстоятельства не поменяются так, что женщины не смогут понравиться совершенно другому человеку, да и сами воспылать к нему симпатией. Первоначальные юношеские чувства, к сожалению, имеют свойства угасать. Так стоит ли держаться за них вечно? Или лучше сменить любимого, обрести новую любовь, отпустить на свободу старую. Жить дальше!
Народ притих, видимо, кто-то уже примеривал на себя неведомое будущее, а кого-то заставил задуматься о чем-то особо личном.
- Эх, умеешь ты, Кожин, душу разбередить. Чертяка проклятый, - Можин потянулся за неизменной трубкой, а Косолапов задумчиво пробасил:
- И откуда только такие мысли-то у тебя и появляются?
- Да ясно откуда, - вмешался в беседу Анатолий Дементьев, белобрысый крепыш среднего возраста, один из немногочисленных кадровых военных моего отделения. – Васёк у нас, наверное, по гражданке «Науку молодежи» выписывал и литературное приложение к нему. Так ведь, отделенный?
Я только усмехнулся. Параллели в бэкапных мирах очень уже чудно временами выстраивались. Да, в госпитале попался мне как-то на глаза сборник из этой серии. Надо сказать, в этом слое творчество фантастических авторов поистине впечатляло. Партийные функционеры не были такими отмороженными, цензура не зверствовала, и молодежь выплескивала на страницы журналов и альманахов свои грандиозные идеи и проспекты. Я даже подозреваю, что в соответствующих ведомствах и исследовательских институтах все эти произведения молодых авторов изучали достаточно дотошно, под карандаш. Тем более что зачастую под псевдонимами скрывались настоящие научные сотрудники. Шли разговоры, что таким способом некоторые «пробивали наверх» свои научные открытия. Интересный здесь был мир, и мне искренне жаль его, зная и понимая, что его ждет впереди.
- Командиров отделений в штабную землянку!
На наш огонек заглянул вестовой, самый одиозный гость на войне. Раз тебя вызывает начальство, значит, жди впереди неприятности. Но делать нечего, подхватываю куртку, штатную РПС, автомат и вслед за Косолаповым вылезаю в темноту южной ночи.
Свежо, однако! Осень понемногу и в этих благословенных краях входит в свои права, отбирая у земли летнее тепло, подготавливая мир к зимнему анабиозу. Никогда не думал, что на югах в это время года может быть так холодно! Ветер заставляет поднять ворот, застегнуть верхние пуговицы куртки. Как же все-таки замечательно, что в этом слое вместо дурацкой шинели в войсках более удобное обмундирование. Чем-то оно смахивает на американское, которое было в моем слое, может. С него и копировали. Руки привычно закидывают автомат Крашникова на плечо. Вроде в армии всего два с половиной месяца, а уже выработались некоторые рефлексы. Особенно на грохот в небе.
Если на земле СССР безусловно господствовал, на море война шла с переменным успехом, то в воздухе армии Атлантического Альянса представляли собой довольно-таки грозную силу. Особенно здесь, на Черноморском театре действий. Оставалось только надеяться, что в Закавказье наши с иранцами еще до зимы успеют разбить проклятых турок и танковые колонны неудержимой ордой хлынут к Босфору, запирая Черное море и создавая серьезную угрозу всяческим болгарам, албанцам и прочим румынам.
Вот здесь ничего не изменилось. Как и в моем мире «братушки» оказались готовы предать при первом оплаченном зове, составляя теплую компанию румынам, венграм и хорватам. Хотя тех-то еще можно было понять. В этом мире советское правительство не стало кормушкой для стран «народной демократии», а многим из них и вовсе пришлось сполна заплатить за поддержку нацистов, выплачивая огромные репарации целых десять лет. Откуда у них после этого возьмется любовь к русским? Хотя судя по нашим девяностым, её все равно не будет. Так зачем, спрашивается, кормить чужих за счет собственного народа?
Косолапов остановился у разбитого бруствера, мы квартировали на месте бывшего оборонительного рубежа. Фронт ушел отсюда на запад только три недели назад, да так и застрял на Днепре. Ни у войск Альянса, ни у наших не было на южном фланге явного перевеса, и наступило временное затишье. Впрочем, как и у нашего отдельного батальона тоже. Можно было перевести дух, осмотреться и «почистить перышки».
- Вася, - отделенный первого относился ко мне просто и по-дружески, уважая мой авторитет и опыт, - как думаешь, зачем вызывают?
- Дело, видать, к нам у командования нарисовалось.
Ох, подведет меня как-нибудь моя проклятая чуйка! Не любят компетентные органы, когда кто-нибудь чертополохом выше остальных торчит! Коса и серп их самые любимые инструменты. Хотя так, может, лучше, чем всех сразу дустом морить. Насмотрелся я на тех и других, или в Среднерусье наслушался от людей из совершено различных миров. Нет идеального слоя, везде тебя ждут какие-нибудь проблемы на ровном месте. Меня же с утра злостная хандра гложет, вот и затеял дурацкий спор о любви. Маша часто вспоминается. Тут она, в местном вовсю воюющем мире, я точно знаю. Вернее сказать, чую. За этот мой странный дар меня же и ценят. Он мне, да и остальным ребятам не раз в какой-нибудь заварухе жизнь спасал. Война здесь идет самая настоящая, местами до предела свирепая. Но я нисколечко не жалею, что вырвался из мира Среднерусья. Он-то точно был обречен умирать целую проклятущую вечность, этакий обманный ход растянутого Тьмой времени. Жить бесконечно в лютом ужасе даже врагу не пожелаешь.
- Странный ты все-таки товарищ, Василий. Как будто не от мира сего, но дело свое крепко знаешь.
Я и не заметил, как мы подошли к входу в штабную землянку, по внешнему виду почти не отличающуюся от окружающей нас местности. На Черноморском фронте из-за активности воздушной американской разведки огромное внимание уделялось тщательной маскировке. Косолапов остановился у брезентовой занавеси и пристально разглядывал меня. Наш парторг только с виду мужик простецкий, но я точно знаю, что жизнь у него сложилась ох как заковыристо. Не зря сам батальонный политрук его побаивается, а в штабе воздушной армии уважают. Мне даже становится весело от мысли - сколько еще удастся продержаться до разоблачения? Но иначе не могу, есть на моё прямое вмешательство в дела этого мира собственные резоны.
- Ты угадал, Иванович, меня с Красного Марса прислали к вам на помощь!
- Все шутишь, - губы с вислыми усами разошлись в мягкой улыбке. Мой неунывающий и бесшабашный характер уже стал во взводе притчей во языцех. Эх, знали бы они столько, сколько я, то сразу впали в ступор. Впору плакать, а не смеяться!
- Еще раз повторяю, товарищи, эта информация совершенно секретна. По сведениям нашей агентуры, скоро в нашем районе начнет работать полк новейших американских истребителей-бомбардировщиков. На борту у них установлены навигационные комплексы самой последней разработки, самая современная электроника и вооружение. Наше командование перебрасывает скрытно сюда части элитного ПВО.
- Из-под Москвы, небось? – буркает командир третьего отделения сержант Кравченко, мрачный тип из запасного полка, присланный на замену после гибели прошлого отделенного. Потапов с досадой бросает взгляд на подчиненного:
- Опять вы за своё, сержант?
- Виноват товарищ старший лейтенант.
Остальные осторожно помалкивают. Советские противовоздушные ракетные комплексы стали крайне неприятной неожиданностью для американцев и их союзников. Они почему-то были непоколебимо уверены в своей воздушной мощи. Крепкий заслон, который наши смогли выставить на подступе к самым важным городам и портам, эшелонированная противовоздушная оборона армейских частей и соединений стали важнейшим фактором, влияющем на итоги этой мировой кровавой бойни.
Нельзя никогда недооценивать противника! Военные Альянса с большим удивлением узнавали, что и русский флот, оказывается, умеют жестко огрызаться, нанося огромные потери эскадрильям, стартующим с их авианосцев. К Москве же американцам с их хвалеными сверхзвуковыми бомбардировщиками прорваться так и не удалось. Впрочем, и советское командование оказалось ошарашено массированным применением на поле боя ракетных противотанковых комплексов. В итоге на некоторых участках фронта наступление пришлось остановить. Танки закончились, как и их экипажи. Для ввода в строй машин, стоящих на резервных складах, требовалось некоторое время. Кадровые армии, истощив себя в первых ожесточенных боях, просили о передышке, и война постепенно скатывалась в очередную тотальную.
- Задачи всем ясны? – инструктаж проведен, Потапов еще раз в тусклом свете карбидной лампы осматривает наши лица и удовлетворенно кивает. – Тогда на рассвете выдвигаемся. Завтра обещают туман и нелетную погоду, успеем добраться до места, а ночью спокойно окопаться.
- Группа прямой поддержки выдвигается с нами? - задал за всех самый важный вопрос замкомвзвода Зинтарас, сухощавый литовец, один из немногих у нас кадровый военный.
- Нет. Командование решило, что они привлекут к нам ненужное внимание.
Вот это уже серьезная неприятность! Без дивизиона огневой поддержки, вооруженной бронетехникой и самоходной артиллерией, нам придется очень туго. Ведь частенько взводу технической разведки приходится действовать на самой линии фронта, временами и за ним. Потапов оглядывает наши похмуревшие физиономии и добавляет:
- Нам обещали помощь авиации и вертолеты.
Все дружно выдыхают. Вертолеты нынче редкость, их и так было немного, а сейчас стало еще меньше. На винтокрылом аппарате убраться с «очень горячего пятачка» можно намного быстрее, чем на машине или пёхом. Американцы используют вертолеты на фронте массировано, их у них тысячи. Главных врагов нашего специального взвода авиационной разведки также доставляют именно они.
- Товарищи бойцы, партия и командование надеется, что вы с честью выполните это чрезвычайно важное задание!
О, вот и наш политрук нарисовался! Капитан Клюжев, по прозвищу «Неуклюжев» на гражданке был каким-то заурядным районным секретарем, больше просиживал в кабинетах, имел изрядный лишний вес и совершенно лысую голову. Это, скорей всего, от неправильного питания, вечно жаловался на несуществующие болячки. В роте его не любили, не наш он человек.
- Мы в курсе, товарищ капитан, - Косолапов уже встал, не давая напутственной речи политрука слишком затянуться. Не ладили они друг с другом. Еще бы! Тот типичный бюрократ-карьерист, другой полностью вышел из толщи народной. Одна «шпала» против трех «кубиков», погоны здесь так и не ввели, поэтому мне поначалу было сложно разобраться во всей этой катавасии с петлицами и шевронами. Хотя учитывая, что половина действующей армии ходила в маскхалатах и разгрузочных системах, это решение оказалось правильным. После ихней Отечественной полевую форму вдобавок унифицировали, чтобы сократить потери среди комсостава.
- Мы надеемся…- не унимается Клюжев.
- Товарищ политрук, нам надо собираться, - ставит точку в споре парторг и направляется к выходу из штабной землянки. Капитан бросает в его сторону взгляд, полный ненависти, но замолкает. Не тот у него «политический вес». Меня же останавливает тихий голос взводного:
- Младший сержант Кожин, с вами тут хотят переговорить из особого отдела армии.
Чувствую бегущий по спине мерзкий холодок. Как будто на фронте и без этих «товарищей» не хватает неприятностей! Давненько меня они не беспокоили, с госпиталя.
Вот тоже выверт времени-пространства – в этом мире у меня оказался самый настоящий двойник. Во всяком случае, по документам нашелся полный однофамилец, даже наш примерный возраст совпадает. Правда, жил он в Костроме, работал в городском хозяйстве инженером, ага, еще один трубопроводчик! Но учитывая, что я попал в год собственного рождения – тысяча девятьсот шестьдесят третий, большей странности быть уже не могло. Вселенная неплохо так в этот раз надо мной подшутила. Или это происки Тьмы и её страшных созданий? В том проклятом подвале мне, перед тем как я провалился в Ворота, привиделась какая-то черная тень. Не она ли и разучила меня с Машей, забросив в очередной бэкапный слой.
Я тогда, когда с разбитой головой попал в цепкие руки лекарей Кисловодского госпиталя, то поначалу мало что, вообще, соображал. Как будто некий мрак на сознание накатился, скорей всего последствие перемещения между мирами. Видимо, тогда и выболтал имя и время рождения. На год внимания не обратили, а вот все остальное в то числе месяц и день совпали полностью! Через две недели, для войны срок неплохой, из архива Костромского военкомата пришли документы и мне справили новый военный билет.
Никто не обратил внимания на фотографию двадцатилетней давности, вовсе на меня непохожую. В творившемся вокруг бедламе только радовались, что хоть как-то смогли идентифицировать мою личность. Насмотрелся я тогда по госпиталям на настоящие людские трагедии и страдания. Сколько там лежит горемык, которые себя не помнят или вовсе в сознание не приходят. Может, оно и к лучшему. Кому нужен человеческий обрубок вместо здорового мужика? Или парень, по ночам бегающий по крыше? И, как оказалось, в эту Отечественную я воевал, имел даже звание и награды, поэтому и «особые товарищи» меня сильно не мучили, поставили штамп и отправили в запасной полк. На шпиёна параметрами я точно не подходил. Как и они на распропагандированную либералами девяностых «кровавую гэбню». Люди как люди, делают свое дело, особо к служивым не цепляясь. Потом же все вокруг завертелось и закрутилось… И вот, опять!
- Товарищ Кожин, присаживайтесь!
Немолодой майор в полевой одежде бросил на меня быстрый взгляд и снова уткнулся в свои бумаги. Закуток землянки узла связи был обставлен также просто и обыденно. Наконец, особист поднял голову и без обиняков заявил:
- Вы в курсе, что по вашему делу ведется расследование?
- Нет.
Опа, называется - приехали! Допрыгался, значит. С тоской представляю прелести, ожидающие меня в застенках военной контрразведки. Когда же всплывет вся моя подноготная, то и в СГБ. Может, и Маша там уже томится? Нельзя вечно надеяться на бардак, вызванный мировой войной. В этом слое она вовсе не ядерная и когда, сука, кончится, никому не известно.
- Вы же понимаете, младший сержант, что ваше подразделение особенное, постоянно имеет дело с государственной тайной. Поэтому служить в нем должны люди с безупречной репутацией, - взгляд у майора был какой-то странный, вроде доброжелательный, но от таких друзей я бы держал подальше. - Вы же за время службы успели отлично себя зарекомендовать. Сами понимаете, что в условиях войны возникает некоторая сумятица с документами, так что не будем тратить наши усилия и время на излишнюю формальность. Подпишите здесь и здесь.
- Что это? – я старался, чтобы руки не дрожали. Хотя для такого опытного особиста подобное поведение вполне привычно. Самые отчаянные ухорезы до дрожи в коленках побаиваются собственную контрразведку.
- Подписка о неразглашении, форма для офицерского состава. Опираясь на сегодняшний послужной список, ваши командиры считают, что у вас настоящий нюх на американцев. Они также полагают, что и в предстоящей операции вы скорей всего первым и обнаружите искомый объект. Ну а нам хочется, чтобы вы полностью осознали личную ответственность государственного секретоносителя.
Вот сука, мягко так стелет, прикрывая собственную задницу, а ведь наверняка что-то подозревает. Хотя нет, это уже моя паранойя в уши нашептывает. На фронте собственные приметы и знаки имеются. Удачливых и бедолаг смерть разводит по сторонам бытия предельно быстро. То, что мне постоянно везет, фронтовиков совсем не удивляет, по этой причине мне звание сержанта и восстановили, а затем в командиры вывели. На войне самое главное – показать собственную эффективность. Ну а причина её показывать у меня есть, очень даже личная.
- Давайте бумаги!
Приняв документы обратно, особист удовлетворительно хмыкнул, еще раз пробежал по ним взглядом.
- Желаю вам удачи, товарищ Кожин, - слово «товарищ» из уст службистов в этом времени много значит, на душе сразу становится теплее. Но два раза ха, уже у брезентового полога меня догоняет вторая половина контрастного душа. – Только вы бы прекратили ваши антипартийные разговорчики. Не надо, пожалуйста, люди уже жалуются.
Бросаю взгляд исподлобья, на прощание, так сказать! Как эти сволочи все-таки научились манипулировать людьми! Что тогда, что в мою эпоху. Хотя кто сейчас может сказать, где тот временной отрезок остался и какой из них, вообще, мой. Особист же вроде, как и добрый совет дает, намекая, что на меня стучат, а вроде, как и предупреждает, что органы бдят. Не расслабляйтесь, дорогой товарищ, пока не гражданин, наступит время и до вас очередь дойдет. Только сейчас осознаю, почему в мои пятидесятые люди поддержали троцкистского выкормыша Хрущева. Страх перед безликой машиной бездумного подавления, отсутствие чувства защищенности, даже если ты и прав. Государственная система обязана постоянно меняться под натиском требований времени, и если она этого не делает, то в таком случае некоторые, пусть и необходимые государству и обществу, элементы вырываются буквально с корнем. Вселенная любит устойчивый баланс, стремление к нему и есть её движущие силы.
Пока не пришла Тьма, а она в этот мир уже стремительно врывается. Поэтому я и здесь, в составе батальона особого назначения Пятой воздушной армии Вооруженных Сил Союза Советских Социалистических Республик.
Дорога
На очередной колдобине нас здорово тряхнуло, и меня чуть не приложило к стальной стенке бронетранспортера. Сидевшие рядом бойцы дружно зачертыхались, хотя Можин и так делал что мог. Он же не виноват в состоянии дороги. Вместо цветущей в недалеком прошлом южной трассы, взору представали результаты авиационной бомбежки. «Амеры», так советские бойцы обозвали американцев, по-видимому, прошлись здесь кассетными боеприпасами. Весь тот ужас, который в моем времени вываливался на вьетнамские джунгли, сейчас на собственной шкуре испытывали советские бойцы и простые граждане Союза.
Войска Альянса азартно бомбили как военные, так и цивильные объекты. Странно, что госпитали и больницы вдруг стали исключением для обеих участников конфликта. Несмотря на значение войны, как Мировой, Красный Крест продолжал работать, стороны обменивались пленными, объявлялись координаты медицинских пунктов, которые в планшетах летчиков подчеркивались особыми метками. Эксцессы, конечно же, случались, но за злонамеренную бомбежку госпиталя можно было запросто угодить под военный трибунал. Англосаксы тщились показать себя цивилизованными, почему-то в данный момент не отказывая в этом и русским. Хотя, скорей всего, их генералы помнили процессы над нацистскими генералами, которых вешали буквально пачками. Хороший пример остальным!
Я высунул из бронетранспортера голову и обозрел тянущуюся по сторонам дороги печальную картину: пожухлые осенние поля, уже набухающие влагой сельские проселки, скрытые в туманной дымке холмы и хутора. Метеорологи не обманули – все последние дни царила необычайно хмурая для этих мест погода. Злые языки поговаривали, что это наши специально что-то распылили в атмосфере. Будто бы советские ученые успели разработать некие аэрозоли. Я, честно сказать, этому вполне верил, в моё же время устанавливали постоянно хорошую погоду для праздников в Москве. Пока ближние к столице области заливало, московские хозяева и высокие приглашенные лица благосклонно принимали парад и восседали на концертах, проплаченных бездонным бюджетом.
Вообще, это довольно странная война, как и обстоятельства, при которых я в неё угодил. Еще более странными были мотивы, толкнувшие меня в ней участвовать. Все эти недели я не прекращал искать мою Машу. Хотя в хаосе воюющей страны проще, наверное, было найти бриллиант в стогу сена. Её могло занести на временно оккупированную территорию, ранить при бомбежке, она могла потерять память или представиться чужим именем. Это мне еще повезло найти полного своего однофамильца, я был на сто процентов уверен, что это не мой двойник. Больно уж много несовпадений с его жизнью получалось.
Помню, как в первые дни мне приходилось постоянно следить за языком, чтобы не ляпнуть чего лишнего. Слишком заметно разделялись наши миры, многое даже в быту было совсем иным. Как, например, некоторые виды обращений людей друг к другу, местный сленг или сокращения. Меня всегда удивляло наивная вера некоторых авторов около-научно-фантастических произведений, где их герои, попавшие в прошлое, смогут сразу же влиться в ту современность. Да они будут там, как огородные пугала всем своим видом и поведением показывать – Чужие! Это мне все-таки несколько проще, собственное малолетство не так уж и отстоит от этих времен, некоторые реалии неплохо знакомы, кое-что быстро вспоминается и не является для меня шоком. Вот людям, родившимся в конце существования СССР и выросшим в девяностые, придется ой как туго!
И еще у меня существовала железная отмазка в связи с ранением, к таким людям обычно относились со снисхождением, что, в свою очередь, давало мне время, чтобы освоиться в этой реальности. Поэтому я взахлеб читал местные газеты, попавшие под руку журналы, а также обрывки полученной биографии моего однофамильца. Василий Петрович Кожин, 1926 года рождения, беспартийный, проживает в областном городе Костроме, ведущий инженер Службы Коммунальных Сетей. Блин, я и здесь трубопроводчик! Воевал в Отечественную два года, имеет ранение, боевые награды, служил в инженерных войсках. Это уже мне ближе, кое-что из армии помню, хоть буду не совсем лохом выглядеть. Местный вариант Калашникова я освоил быстро. Очень похож АК 49 на АКМ из моего слоя, только цевье малость другое, пламегаситель стоит, и ручка спереди на модернизированных автоматах сразу установлена.
Старшина запасного полка сразу отметил мою сноровку и поставил главным над группой новеньких. Вот уже не думал, что в зрелом возрасте придется командовать отделением пожилых дядек. Понятное дело, что их готовили не для передовой, в тылу также всяких проблем и работы хватало. Вы удивитесь, но непосредственно в окопах и в боевых столкновениях участвует не больше трети военнослужащих. Остальные – тыловики, обслуга, прикрытие. Но опять же, скажите на милость – разве не нужны солдаты, чтобы охранять важные в стратегическом плане мосты, узловые железнодорожные станции или бегать по лесам за диверсантами? Разве не так же важны люди, которые кормят солдат, подвозят боеприпасы и снаряжение, зенитчики, саперы, дорожные рабочие? Да и в нынешней современной войне погибнуть в тылу шансов не меньше, чем на передовой.
Сдав успешно нормативы по стрельбе и тактике, вот где пригодились мои вновь приобретенные сталкерские навыки, я получил обратно сержантские угольники и попал в батальон особого назначения, конкретно в роту разведки на должность командира отделения комендантского взвода. То есть в мои задачи входила охрана штаба, складов и узла связи. Как на месте, так и во время передвижения. Здесь-то и началась моя странная карьера авиационного разведчика особого назначения.
Я вполне мог бы продолжить симулировать амнезию в госпитале, не корчить из себя лихого бойца и в итоге попасть в глубокий тыл. Наверное, да. Но однажды южной ночью, когда в очередной раз не спалось, я вышел на большой балкон бывшего санатория. Тогда на прогулке под Луной на меня и сошло озарение. Внезапно в очередной раз пазлы сложились, и я осознал собственное предназначение в этом мире, как и тех мирах, куда еще, надеюсь, попаду. Ответ очень прост – в этот очередной сломанный слой стремительно врывается Тьма. Текущая война, скорей всего, и началась именно по этой причине. Уж больно она была какая-то странная.
Пётр Лурье оказался прав, не рассказав нам правду о том, что является причиной активирования перехода. Хотя, может он и не знал об этом точно, или знал, но надеялся, что найдется еще один способ, не такой кровавый и бесчеловечный. Ему, похоже, уже приходилось осуществлять переход подобным злодейским способом. Вина за пролитую кровь его же и гложила. Вот она настоящая причина пьянства и замкнутости господина Лурье. Он же, в отличие от других, понимал, что, убивая человека, ты стираешь его во Вселенной Тьмы навечно и сразу из всех миров, не давая его душе никаких шансов. Что же за блядское такое создание человек, если готов на подобное злодеяние?! Ведь и Мордашин, и Чалдон также отлично это понимали, но злонамеренно шли на убийство ради собственных меркантильных целей. И где они теперь? Стерты. Навечно. По моей прямой вине. Тоже мне, млять, меч правосудия! Карающая длань Сущности. Хотя…
Луна она, вообще, странная иллюзия для человеческого сознания. Ты точно знаешь, что это заурядная безжизненная, совершенно пустая планета, тупо отражающая солнечный свет обратно на Землю и ничего больше. Но вот почему этот отраженный лунной породой свет так магически воздействует на наше подсознание? Откуда в моем мозгу тогда появилась эта безумная «Виниловая теория»? Кто и как мне её передал? Я точно уверен, что я её не сам придумал. Неужели в памяти всплыл полузабытый пьяный разговор с Лурье? Был как-то у нас с ним жаркий спор, почти до самого утра просидели, батарею пива вместе выкушали. Как обычно и бывает пьяный треп впоследствии забывается, а тут всплыл…
Поясню для непонятливых. Согласно этой теории одиночный Бэкап, то есть существующий в одной из реальностей мир структурой похож на виниловую пластинку. Ну, на которых раньше, да и в этом временном слое слушают музыку. Специальные бороздки, модулированные звуковой волной на винил - это элементы информации, которые после прохождения иглы и затем через звукосниматель становятся мелодией и голосом. Только если бороздки на обычных грампластинках сделаны в виде спирали, то в сломанных Бэкапах они идут параллельно, не переходя друг в друга. И если я по воле случая попал на одну временную борозду, то Маша могла приземлиться совсем на другую. В таком случае, как бы я ни стремился догнать её в этом мире, мы так и останемся разнесены на некоторый период по времени. Видимо, в момент вталкивания в Проход нас растащило в разные стороны. Миг там – это недели, а, может, и месяцы здесь. Две балки в замкнутом цикле-колесе.
Так как временные борозды на этих ломаных винилах идут параллельно друг к другу, то мы никогда не сможем увидеться друг с другом, если будем двигаться в таком, заданном заранее направлении. На балконе, под призрачным лунным светом я внезапно осознал, что надо делать. Ведь еще в прошлом мире мне стало понятно, что Вселенной Тьмы и её созданиям возможно сопротивляться. Мы, люди обладаем бесценным даром свободой воли, можем использовать её собственных целях! Проламывая проходы в чужие слои, искажая Бэкап, соединяя запараллелельные влиянием Тьмы борозды. Надо только активно вмешиваться в эти миры, в их жизнь, а не плыть спокойно по течению. В конце проклятого русла, в котором течет искаженное Пространство-Время нас ждет лишь забвение, вечное забвение и вечная смерть. Как вам подобная перспектива? Вы разве не захотите изменить собственную участь и немного подергать лапками?
Вот поэтому я здесь использую свой проклятый дар по назначению. Только в данном мире ощущаю не порождения Тьмы, а близость чужой смерти. Эта старая карга всегда пасется подле солдата, она дышит ему в затылок, кладет время от времени свою когтистую лапу на его левое плечо, заглядывает прямо в душу. Это и есть Тьма, её флуктуации в нашей Вселенной. Если в неразбитом на куски, нормальном слое у этой субстанции не существует никаких следов, Тьма не может в них вот так запросто вломиться, то в крякнутом Бэкапе структура старого мира постоянно наполняется ей темными струйками, которые по капельке просачиваются сюда. Некоторые из людей это инстинктивно чувствуют.
Вот, например, никто из моих сослуживцев так и не понял – зачем эта война, вообще, нужна, отчего она началась? Официальные источники уж больно сумбурно все трактуют. Наверное, оттого что у них самих нет четкого понимания произошедшего. Отлично смазанная армейская машина просто-напросто делает свое дело, походя, перемалывая судьбы миллионов и отбрасывая этот слой все дальше в Мир Тьмы. Каждый убитый человек истончает стены между нашими Вселенными. Я точно не знаю, почему и как это происходит. Что представляет собой людская кровь на весах Мироздания, насколько важны для обеих Вселенных наши души.
Но я точно уверен, что только, уменьшая мировое зло, спасая людей, их бессмертные души, смогу найти Машу и выход отсюда. Здешний мир обречен, к сожалению, и не в моих силах этому помешать. Я смогу только немного отодвинуть сроки его падения в ад и дать хоть кому-то шанс выжить. А это для одного человека уже недурно. Проще быть плохим и злым, тебя просто боятся и тебе тупо повинуются. Правда, на примере Чалдона доказано, что этого мало. Творя зло другому, будь готов сам попасть в сети чужого зла. Закон Жизни!
Внезапно наш бронетранспортер, сильно смахивающий видом на БТР 152 из моего мира, остановился. Раздалась команда – «К машине», я её продублировал. Распахнулись задние двери, и мы дружно высыпали наружу, разминая затекшие за поездку ноги. Бывало и хуже, сейчас хотя бы в трех бронированных машинах идем, в дополнение вездеход-скаут и два старшинских грузовика, достаточно свободного места. Наш взвод особенный, в нем народу меньше, чем в обычном стрелковом. Но зато и задачи нарезаны такие – Пойди туда, незнамо куда, найди то, незнамо что. Утрирую, конечно, но как-то так примерно наша работа и выглядит. Находить разбитую американскую технику, лучше самую современную, хотя другой амеры сейчас сюда и не посылают. Не было в этом слое корейской войны, спесь с них сбили уже в эту – Третью Мировую.
- Командиры отделений ко мне! – раздалось откуда-то спереди. Потапов едет в передовом БТР колонны. На вездеходе-скауте в боевом охранении движутся Зинтарас с лучшими бойцами первого отделения. Американцы и британцы неплохо себя показали, как диверсанты, поэтому без дозора никуда. Местный аналог САС и «зеленых беретов» попил у нашего брата кровушки. Нельзя недооценивать противника, без холодного мороженого и кока-колы солдаты Альянса воюют очень даже геройски и грамотно.
- Дорога дальше разбита. Так что будем искать обходные пути, - комвзвода в полевом кепи и с планшетом в руках выглядел серьезно. – Старший сержант Зинтарас со своими бойцами берет правый фланг. Сержант Косолапов, в пешем порядке выдвигаетесь по шоссе на километр вперед. Проверите, насколько далеко уходит полоса разрушений. Здесь явно бомбили целенаправленно.