Глава 1 Шах королю
Часть 1. Запасной вариант
И пусть остаться здесь сложней, чем уйти,
Я все же верю, что мне повезет.
Но я, я остаюсь.
Там, где мне хочется быть.
И пусть я немного боюсь,
Но я, я остаюсь.
Остаюсь, чтобы жить!
ГЛАВА 1. ШАХ КОРОЛЮ
Лияра соскользнула с постели на пол. Я понял это по легкому свисту шелка, когда кожа сама будто шелковая скользит, не встречая сопротивления, ощутил движение и чуть-чуть приоткрыл веки. Наблюдал за ней, не меняя дыхания, пусть думает, что я сплю.
За окнами чуть розовело небо, и в комнате царил мягкий бархатный полумрак.
Ночная любовь моя подошла к высокому окну и сладко потянулась. Знает она, что я не сплю? Догадывается, чует? Вряд ли. Я старался не менять дыхания. Обнаженное тело ее мерцало в тающем лунном свете.
Лияра снова поднялась на цыпочки, вытянув руки вверх, будто перед броском в воду, еще раз потянулась от пяток до кончиков тонких длинных пальцев. Она смотрела на город, тускнеющие звезды, и портовые огни. А может, она ни на что не смотрела и стояла перед окном с закрытыми глазами?
О чем думают женщины после бурной ночи любви со случайным мужчиной? Эту загадку никому никогда не решить.
Высокая, гибкая, с густой гривой каштановых вьющихся волос, молодой упругой грудью и попой. А еще у нее крупные миндалевидные глаза необычного сиреневого цвета. Тут уж явно постарались маги-косметологи, наверняка сделали ей и брови, словно чуть приподнятые в удивлении, и прямой от самых бровей без ложбинок или горбинок узкий нос, не слишком толстые губы, чуть припухшие, как у ребенка, сходящийся к узкому подбородку овал лица. И ни одного намека на морщины, хотя мимикой ее боги не обидели. Не застывшее, как маска лицо, подобно тем, что так любят себе делать возрастные молодящиеся красавицы. Она действительно молода. И телом и душой!
Ей где-то между двадцатью двумя и двадцатью пятью. Но опыт?! Хотя чему я удивляюсь — постельный опыт набирается легко и быстро. Но она не шлюха. И дело не в том, что она совсем не похожа на портовую девку… скорее, наоборот, на богатую молодую скучающую вдову, которая ищет в портовом кабаке партнера на ночь, да такого, чтобы она могла забыть обо всех тревогах, хотя бы на эту ночь! Честно, я сегодня даже не рассчитывал встретить такую, как она. Мне просто хотелось, как и ей развлечься, сбросить груз накопившихся проблем. Почувствовать себя молодым и беззаботным.
Впрочем, вчера, когда я увидал ее в кабаке «Шхера» — об этом не думал. Мы только встретились глазами и через мгновение поняли все. Мы оба нашли то, что искали.
О чем она сейчас думает, глядя на просыпающийся город? Она явно не местная. Это слышно по ее говору. Любуется видом? Да мой город красив в любое время суток и года.
Я невольно усмехнулся и Лияра, видимо почуяла мое состояние, обернулась, нагнувшись через край кровати. Глаза ее жадно изучали мое лицо, руки упирались в постель, а груди чуть касались моей груди…
Я зажмурился, потому что она такая манящая, страстная…
Меня предал лучший друг…
Лияра перевела взгляд на возросший посреди шелковой глади холм, упершийся ей в живот, и хрипло рассмеялась.
— Ты не спишь! Ненасытный… Притворщик!
— С тобой поспишь… — хрипло проговорил я, ибо ни онемевший внезапно язык, ни губы толком не слушались, и каждый звук, проходя через горло, драл его словно щеткой. — Дай попить…
Лияра подняла кувшин с остатками кислого сока ягод клю.
— Так отхлебнешь или в бокал налить? — говорила она с еле заметным акцентом, характерным для северного Рипена. Все северяне четко выговаривают окончания слов.
— Так… мне только горло прополоскать, пересохло, а впрочем — налей…
Она протянула наполненный бокал.
Я принял сок, свободной рукой обнял красавицу за талию и привлек к себе. Она не сопротивляясь легла сверху. Ладонь моя соскользнула на прохладную ягодицу. Видимо Лияра ощутила жар, исходящий от руки. Тело отозвалось дрожью и…
Пустой бокал покатился по простыне, оставив еле заметную дорожку алых капель.
Она легла мне на грудь, свернув руки как кошка, под себя. Густые жесткие волосы накрыли мое лицо и защекотали кончик носа, я чихнул.
Лияра скатилась на простыню, положила голову мне на плечо и, подтянувшись губами к уху, куснула за мочку и прошептала:
— Ты бесподобный любовник, король, но ты уже мертвец.
Как удивительно, она сказала то же самое, что родилось в моем одурманенном страстью мозгу слово — бесподобно.
И вдруг ее слова обожгли мозг. «Но ты уже мертвец»!
Что она говорит?
— Умереть от любви — это ли не высшее наслаждение? — я постарался свести ее слова к шутке, не выдавая смятения, в которое привели меня ее слова.
Солнце уже заливало комнату. Это не королевские покои. Я не настолько глуп, чтобы раскрывать себя. Роль морского офицера — самая привычная.
— На моих губах — был яд, дорогой. — Сказала Лияра, вставая с кровати и поднимая раскиданную по комнате одежду. — Я отравила тебя. Еще вчера вечером, и сегодня ты за ночь слизал с моих губ столько яда, который был создан специально для тебя. Если бы я не совершила этого вчера, до того, пока не узнала тебя, сейчас бы уже не решилась… ты умеешь влюблять. Но, что сделано, то сделано и глупо сожалеть, я приехала, чтобы тебя убить и сделала это. Что будет дальше — мне безразлично.
Она принялась одеваться, пока я, приподнявшись на локте, тупо смотрел на нее. В чертах ее лица проступило отстраненное холодно формальное выражение. Будто галочку поставила в списке выполненных дел. Словно, только что она не стонала и не извивалась от страсти…
А между нами уже вырастала невидимая и непреодолимая стена. Она там, а я тут…
— Глупость… зачем так шутить? — сказал я, — Во-первых, с чего ты взяла, что я — король? А если ты ошиблась? И я не тот, кого ты должна была отравить? А во-вторых — я ничего не чувствую… Зачем обманывать? А если ты не врешь — то ведь ты умрешь тоже! Зачем? — повторил я.
Удивленный ее спокойствием, я встал и тоже принялся одеваться.
— Если это розыгрыш, шутка, то глупая и жестокая.
Лияра взяла с туалетного столика миниатюрную коробочку с губной помадой и кинула на постель. Как раз на пятно от сока образовавшего символ из трех палочек соединенных посередине четвертой — древний символ ритуального жертвоприношения. Я тупо смотрел на коробочку и случайную картинку.
«В этом мире случайностей нет, и каждый шаг оставляет след…» всплыли в памяти слова старинной песенки…
— Отдай своим алхимикам, — произнесла она спокойно, — это медленный яд эленсаров. Специально для тебя. Мне он ничего не сделал. А вот ты умрешь через сорок восемь часов. И я тоже умру, но немного раньше. — она непритворно вздохнула, — противоядия от него нет, любимый. Впрочем, может быть и есть, да вряд ли ты его быстро найдешь, — Она улыбнулась, но слово «любимый» вдруг прозвучало с нежностью и сожалением. — Как странно, еще вчера я тебя люто ненавидела… а сейчас радуюсь, что встречу после смерти. Не знаю как тебе осознавать такое, но я надеюсь на это.
Лияра продолжила движение по комнате, собирая раскиданные вещи, совершенно обыденно, как делала это, наверное, в своем доме, а не в гостиничном номере. Застелила кровать. Она говорила, и я чувствовал ее тщательно скрываемое за болтовней волнение. Она все-таки жалеет о своем поступке.
Язык у меня по-прежнему был онемевший и говорить было трудно, поэтому я, молча, наблюдал за ней, сидя на кровати и натягивая нижнее белье. С каждым мгновением я убеждался, что она не шутит.
— Я не должна была тебе этого говорить, но… — Лияра затянула поясок на платье, пальцами уложила бюст, так, чтобы в вырезе оставалась соблазнительная ложбинка, и сказала, — но ты был так великолепен… на прощание подарил мне такую ночь, что я решила по-своему расплатиться — дать тебе двое суток на подведение итогов. И, честно говоря, еще мне немного приятно видеть, что тебе страшно умирать. А мне — нет.
Она достала из сумочки еще одну коробочку, я смотрел только на ее губы и глаза. Она не лгала… и страха на ее лице не было, но слова и поступок вызваливо мне какую-то детскую обиду, что прихлынула к сердцу.
За что? Она ведь не просто наемница, тут явно что-то личное… Не верю! Конечно, я не снимал с себя тяжести грехов, что совершил за бурную молодость и мое правление островной империей Эленсааров, но все-таки, что я лично ей сделал? Или тому, кто ее нанял? Ведь очевидно, что это личная месть, а не просто заказное убийство.
И я спросил:
— Кто же тебя нанял? Кому так нужна моя смерть? — вопрос глупый, но для любого человека вполне законный. У меня врагов — полмира. Абстрактных врагов, мечтающих, чтобы я умер, потому что они как раз ненавидят все, что связано со мной и моей Империей и убеждены, будто моя гибель способна что-то изменить.
— Ты не знаешь, — ответила Лияра, держа в пальцах черный шарик, — а точнее — вряд ли вспомнишь. Тебя заказала моя мать. — Она произнесла это спокойно. — Да упокоится с миром ее обиженная душа. Я исполнила ее завещание. Ты спросил, как я тебя узнала? Она очень хорошо описала твою внешность, ведь эленсары застыли в своем возрасте, ты совсем не изменился за полвека, а еще она рассказала про твой шрам от левой брови вдоль виска, — она помолчала, словно вспоминая, что еще должна сказать и вдруг произнесла скороговоркой: — Жертва Безутешной принесена! Прими меня, Нэре, в объятья свои!
Закончив ритуальную фразу, Лияра облегченно улыбнулась, поднося ко рту черную бусину…
Догадавшись, что это, я прыгнул к ней с места, через полкомнаты, стараясь выбить яд из ее рук… но она оказалась проворнее, закинула шарик в рот, надкусила, и, закатив глаза, упала вместе со мной.
Короткие судороги и все закончилось.
Коробочка выпала из ее мертвых рук, а черные шарики, словнопорванные молитвенные четки раскатились по полу.
Я поднялся и тупо смотрел на прекрасное божественное тело, которое еще десять минут назад обнимал. На мертвое тело Лияры.
«Знаю, но не помню», Разум отказывался верить ее словам. Двое суток? Впрочем, всякое в мире бывает. И мне всякое довелось пережить. Не всегда же я был императором. Владетелем двух тысяч островов в Южном океане — хозяином морей.
Много лет назад отец отправил меня учиться на материк, в лучшую военную академию тогда еще молодой республики Рамбат, которая объединила три государства: Рипен, Регалат и Ханут.
Советники его отговаривали. Сыну императора учиться у республиканцев? Да он наберется там греховных учений о равноправии, может разрушить многовековую кастовую систему империи… Отец настоял — мы должны изучить потенциального противника изнутри. Империю может разрушить только сама империя. Ибо для любого государства нет страшнее врага, чем внутренний, чем хаос в умах его жителей. Если страну нельзя завоевать, ее можно отравить, как ядом различными идеями… идеи демократии в нашей стране считались губительными, ведущими к беспорядкам в мозгах, хаосу и разрухе. Но, чтобы противостоять врагу, нужно его изучить. И я изучал. Всегда считался отличным студентом.
Я подобрал с постели коробочку с помадой, обулся и поглядел на себя в зеркало: обычный морской волк. Даже на капитана не похож. Так, средний офицерский состав какого-нибудь фрегата. Загорелое лицо, правда не обветрено и не просолено, как у настоящих моряков, зато шрамы вполне подходящие, а одежда? Коричневая кожа довольно дорогой выделки, но не слишком. Штаны, куртка, сапоги… под курткой обычная рубаха, какую носят морские офицеры и шкипера торговых судов, на мне нет никаких знаков различия. Рост? Мало ли высоких мужчин? А символ власти — золотую цепь с гербом Империи, я оставил во дворце, как всегда, когда выхожу в город инкогнито, и вроде бы без охраны.
Как короля меня знают совсем другим. Всякий раз, для официальных церемоний специалисты немного изменяют мое лицо, убирая шрамы, добавляют благородной солидности.
Во дворце живет двойник, который периодически появляется на балконе и машет рукой подданным.
Как могла Лияра узнать во мне короля? Как она вычислила, что я король? Как она узнала, где я сегодня буду? Я поднял труп и перенес на кровать. Голова запрокинулась и с губ потекла желтоватая пенистая вероятно ядовитая жидкость. Это удержало меня от прощального поцелуя.
Я запер двери комнаты на ключ и отправился домой во дворец.
Охрана, ночевавшая в харчевне при отеле, заметила меня проходящим через общий зал.
Не подавая виду, что ждали именно меня, трое «забулдыг» пристроились в кильватер, пока я, вроде как озабоченный службой моряк, шел по своим делам. Каждый из них легко может схватится с пятеркой вооруженных до зубов наемников. Да и я не дурак подраться, было бы с кем. Особенно сейчас. Настроение соответствует. Страшно, до темноты и звезд в зажмуренных глазах захотелось со всех сил засветить кому-нибудь по роже. Так сильно захотелось, что я крепко засадил кулаком по каменной кладке, укрепляющей землю на склоне горы от оползания. Боль немного привела в чувство, позволила взять себя в руки и продолжить движение вверх.
Охрана, видимо поняла мое настроение, потому держалась на приличном расстоянии. Если бы на меня сейчас напали, уверен, они бы не поспешили вмешиваться, дали бы мне возможность получить удовольствие, проломив пару черепов.
Ходит миф, будто эленсары не испытывают эмоций, это ложь. Просто мы умеем держать себя в руках и не терять рассудка в самых трудных обстоятельствах, но мы все чувствуем и оттого душевная боль становится только острее. А еще от того, что мы ничего никогда не забываем, чем почти не отличаемся от гендеров, однак, мы можем лукавить, а они — нет. Память — наше спасение и проклятие. И сейчас она меня берегла, не давая вспомнить, где я раньше мог видеть образ женщины, труп которой сейчас остывал на постели в портовом отеле.
Раннее утро. В этой части город еще спит. Все шумы в порту, но от дворцовой части его отгораживала отвесная двухсотметровая стена горы Саарме.
Мы вышли из квартала особняков торговцев, поднимаясь извилистыми улочками все выше и выше, и добрались, наконец, до стены парка, сложенной из зачарованных камней, скрывающих тайный проход в замок. И, пока охрана прикрывала меня от любопытных глаз случайных прохожих, которые могут появиться даже в такую рань, я нажал секретный рычаг, часть стены провалилась, и я шагнул в прохладную сырость перехода. Охрана же осталась там, на улице. Теперь им предстояло возвращаться в замок обычным путем вокруг вершины, на которой стоит мой замок. Через час придут.
Чем дальше удалялся я от отеля, тем призрачнее становились события ночи, но тем ярче рисовались последние минуты и мертвая Лияра, лежавшая на кровати…
А ведь я не поверил ей сразу. Не хотел верить. Да она отравилась… это аргумент. Зачем? Чтоб доказать мне истинность своих слов? Чтоб скрыть имя истинного заказчика? Если она и так отравлена вместе со мной, зачем ей нужно было принимать еще и быстрый яд? Значит, есть что-то, что она хотела сохранить в тайне. Что? Она ведь знает, что есть спецы, которые и из мертвых могут добыть тайные знания… она была уверена, что я не пойду на это.
Впрочем, все это уже не важно. Она не должна была умереть… потому что я не хотел и не хочу этого.
Я двигался в кромешной темноте, в тишине вязли шаги.
Смерть красавицы потрясла. Все показалось бессмысленно. Дико. На ней ведь не было татуировок или знаков сообщества наемных убийц. Значит, это была личная месть…
Много ли желающих? Не сосчитать. Враги и обиженные есть у любого человека.
Со свода капала вода и стекала по лицу, но я не замечал.
Дойдя до конца, я толкнулся руками в запертую дверь, нащупал рычажки, и она отворилась, пропуская меня в библиотеку замка. Задвинув стеллаж с книгами, я остановился и осмотрелся, приводя мысли в порядок.
Правда ли, нет ли…
У меня осталось двое суток, из которых шесть часов я предавался любовным утехам.
Сорок два часа. Если Лияра не лжет.
А она не лгала, я это понял точно. Вряд ли яд имеет такую точность, но двое суток, неважно, чуть больше или чуть меньше — это катастрофически мало.
Что-то случилось со мной. Дыхание сбилось, в груди заломило, к горлу подкатил жгучий ком и я опустился на колени, а из глаз потекли слезы.
Шок, в котором я пребывал с момента смерти девушки — нашел выход.
Король плачет. О чем, о ком?
Ведь официально она — убийца. Но мне ее было жалко.
Возможно ли ждать смерти каждый день? Никто не скажет «да». От такого люди сходят с ума. Я знал, что рано или поздно покушение удастся. Теперь это произошло. Но как бы ни был я силен духом, мне было тяжело. Я ненавижу смерть. Я слишком хорошо понимаю, как цена любая жизнь. Я ненавижу убийц, потому что я знаю, как легко умирают. Чтобы ни говорили жрецы о жизни после смерти, о бессмертии духа и продолжении жизни личности в памяти потомков.
Смерть это грань. Все, что мог создать, совершить человек он делает это пока жив. Поэтому жизнь — самое ценное, что у нас есть. После жизни идет честь. Жить с честью, и умереть с честью. Вот искусство. А Лияра… что сделала она?
Мне было обидно и стыдно за нее. Глупая мечта — непременно убить обидчика. Величайшее искусство — простить, не многие на это способны. Чего она добилась? Если отставить все, что сопутствовало ее поступку. Соблазнить врага, насладится сексом с ним и затем убить… это поведение насекомого. Совокупиться и откусить партнеру голову!
А ведь я ее почти полюбил. Почти…
Нет! Назад дороги нет… Теперь только вперед и очень быстро…
Король не имеет права на слабость… он — власть, он — сила, он — символ государства. Он связь между своим народом и Богами.
Но я — человек. Да я — Эленсаар, но я живой еще человек.
А смерть, она всегда смерть — страшная, гнусная, обидная. Она никогда не будет красивой. Она не бывает красивой. Все это — поэтические метафоры, для оправдания героической смерти, самопожертвования. Я — повидал смерть. Любые заявления, что «на миру и смерть красна» — тупое вранье. Позерство.
Я плачу второй раз в жизни, в моей взрослой жизни. Детские слезы не в счет. В тот первый раз я готов был убить себя, и меня удержали… в этот раз меня убивают, а я плачу о смерти девушки…
Злая память воскресила последние часы и минуты.
Она присела за мой столик и приняла от меня бокал с рубиновым вином — знак, что она согласна на продолжение отношений. Я спросил, будет ли она ужинать, и она сказала, что позже, лучше в номере. Ее глаза не сходили с моего лица, будто ощупывали его, а я не мог понять, что она испытывает при этом?
Губы ее блестели, в глазах разгорался огонь желания и страсти. Я не торопился, чай не юноша уже… но душевное пламя уже захватило нас обоих, отдав распоряжение официанту, занести ужин в номер, я поспешил увести ее в снятые аппартаменты еще и потому, что кожей спины и затылка ощущал завистливые взглядыпосетителей «Шхеры» и моих телохранителей.
Как только щелкнул язычок замка мы оба словно обезумели….
Я целовал ее незнакомую, обольстительную, распуская ремешки и шнурочки на платье, покрывал поцелуями каждый участок ее обнажающегося тела, мои руки горели… сердце рвалось из груди… она запрокидывала голову, откидывая волосы от шеи, позволяя целовать, и звонко смеялась. Я добрался до груди и обезумел… небесная красота, божественное тело…
Мы не слышали стука в дверь, его поглотило наше дыхание и стоны.
— Как зовут тебя? — спросил я, когда мы устали и впервые взяли небольшую передышку.
— Зачем тебе мое имя? Блуд не повод для знакомства, я же не спрашиваю твое… — ответила она, смеясь. — Разве тебе мало меня?»
Она права.
— И все-таки, я хочу знать твое имя, — настоял я.
И она, притягивая меня к себе, прикасаясь губами к моим губам, прошептала:
— Твое желание закон? Лияра!
Сознание вернулось в текущее время.
Глаза мои высохли.
Я поднялся с колен. Зачем я ходил в порт? Найти себе женщину на ночь. Просто такую же скучающую женщину или шлюху, прейскурант которой набит татуировкой на спине, чтобы вечно торопящиеся морячки могли изучать расценки за все услуги, не отрываясь при этом от дела.
Нашел. Лияру. Чистое, лишенное даже родинок тело.
Уже слышу голос мудрого Редрика:
— Не королевское это дело — по кабакам шлюх собирать!
Что я ему скажу, что я всем скажу? У меня сорок два, нет уже сорок часов… Я должен, что я должен?
Должен успеть.
Допустим, она действительно отравила меня. Я должен узнать — за что, и как она меня нашла? Мне станет легче? Да, мне станет легче. Но главное — кто ей помогал? Настоящий враг где-то рядом. Я обидел мать Лияры? Так смертельно обидел, что иного способа отомстить мне, кроме убийства — она не нашла? Глупая девочка… глупая. Что ж, я рисковал и получил то, к чему шел.
Я подергал шнур звонка.
Мгновенно явился дежурный офицер охраны.
— Слушаю, Ваше величество!
Я протянул ему коробочку с помадой.
— Отнеси это алхимикам. Пускай выяснят — что там. И передай Редрику, что я у себя.
Офицер отдал честь, забрал коробочку и исчез. Хорошо, что он это делал молча. Не хочу никого слышать. Любой звук раздражает меня. В ушах еще звучат ее частое дыхание и стоны. А ладони помнят ее тело.
Я осмотрел полки с книгами. Зачем? Действие автоматическое, потому что я люблю книги. Но сегодня я смотрел на старых друзей, которые никогда не предадут. Наверное, я это делаю последний раз. Семейная библиотека Эленсааров. Сотни тысяч томов. Древнейшие рукописи и трактаты. Кому теперь вся эта мудрость достанется? Я должен решить — кому.
Я дошел до своего кабинета, привычным жестом ответил на приветствие караула у покоев. Король отдал честь офицерам охраны. Обычно проходил, не замечая. Я не смотрел на их лица. Последний парад?
Рано еще открывать кингстоны. Рано.
На стене табло. Я давно велел моим умельцам его изготовить. И те постарались. Обратный календарь Хуора Эленсаара. На полированном камне светится число 45074 — дни. Сто двадцать три года, восемь месяцев и десять дней. Вот сколько мне еще жить. Таков удел Эленсааров. Жить двести лет и умирать молодыми, полностью истощив ресурс.
Я еще не стар. Совсем не стар. Мне всего лишь семьдесят семь лет, а выгляжу я на тридцать. И до самой смерти мой организм замер на возрасте тридцать лет. Теперь моя жизнь укоротилась на сто двадцать три года, восемь месяцев и восемь дней. Смотрю на табло. Оно не знает о моей скорой смерти. Мертвый, настроенный на обратный отсчет механизм… напоминание.
Я подошел к окну и раздвинул шторы. Солнце уже поднялось над морем. Шум прибоя не доносится до замка, а звуки города и порта остались по другую сторону. Ветер залетел в распахнутое окно и пошевелил волосы. Сквозняк. Я обернулся. В кабинет вошел Рэдрик. Мой старый добрый друг. Слово «старый» не годится для пятидесятилетнего мужчины. Но он не Эленсаар. Он не знает срока своей смерти. Это привилегия династии королей. Когда-то, тысячи лет назад наша семья пришла на эти острова. Откуда? Предки стерли эти данные из архивов… Откуда взялись Эленсаары как народ? Как и все разнообразие человеческих рас Арринда — из Харанда.
Дожил ли кто-нибудь до срока? Большинство. Болезни редки среди нас. Отец. Да. Отец умер, как и было рассчитано. В 200 летний день своего рождения. Час в час. Брат? Если бы не брат… не был бы я сейчас королем… Брат был старше меня на восемьдесят пять лет. Первенец. Отец еще не был королем, когда он родился. И уже был — когда родился я. От его последней жены. Между мной и братом была и есть — наша сестра — Анита-Амра.
Отец ее выдал замуж за герцога Лиды. Лидийского владыку. Но она, как и мы эленсар. Правда, она — женщина. Надо сказать, выдал по любви, а не по родословной. Герцог приезжал в Империю с посольством и влюбился в сестренку. Сам-то он эленсаром не был. И Анита недавно овдовела. В Лиде нет жесткого закона наследования по мужсой линии. Сынок ее растет, а мамаша правит страной не хуже мужа.
Но женщины-эленсары менее устойчивы к болезням и более эмоциональны. Поэтому они по древнему закону не могут наследовать правление нашей Империей.
По закону, я не могу передать трон и ее малолетнему сыну, а ее назначить регентшей, до его совершеннолетия. Он не эленсар, в нем уже нет нашей крови и нашей способности знать срок своей смерти. Все, что она может — принять на несколько месяцев правление Империей, пока не будет найден мой прямой потомок — бастард. У Эрика детей не было.
Идеально было бы, что преемник должен быть коронован еще до моей смерти. А вот это, при условии, что я действительно отравлен — проблематично, учитывая, что официально я одинок и бездетен. По закону, я не могу даже изменить закон, только обязан его выполнять. И сейчас главная загадка, для тех, кто знает о моей скорой смерти — как я его выполню? Кто станет править страной?
Истинный заказчик моей смерти рассчитывает, что лишившись династии, империя погрузится в хаос. И не безосновательно считает так. Враги уже давно ведут подрывную работу в стране. Смерть Лияры — сигнал для них, значит, ее нужно сохранить в тайне. На какое-то время.
Редрик кашлянул.
— Что с тобой, мой король? Ты на себя не похож.
Я вздрогнул. Задумчивость не к лицу владыке. Да, Анита — это хорошее решение, но у нее свое герцогство и своя функция в этой истории, бросить герцогство на полгода… непростое решение.
Надо отправить за сестрой корабль?
Корабль… это двое суток полного хода для самого быстрого судна до Хабига — порта Лиды, сутки как минимум ей понадобятся на сборы и еще двое суток, итого, почти неделя… Я уже буду мертв. Она не успеет даже на похороны. А могил у нашей семьи нет — точнее одна и это мировой океан. Я повернулся к Рэдрику.
Но корабли бывают разные.
— Что? — осознание вопроса пришло чуть позже. — Да. Так. Задумался.
Не умею я врать. А Рэдрик слишком хороший друг, чтобы его обманывать.
— Вот что. — Я положил на стол ключ от номера из отеля. — Сделай так: в аппартаментах, что снял капитан Эленкорт, ты найдешь на постели труп девушки, нужно без шума и главное — незаметно доставить его лекарям — я хочу знать о ней все. Но никто не должен пока узнать, что она умерла. Это очень важно!
Рэдрик изменился в лице. Он кое-что понял.
— Тебя хотели убить? — друг мучительно скривился, — Ну, я же предупреждал тебя! Ну, почему ты никогда меня не слушаешь?
— Хватит скулить. Рэд. Все уже в прошлом. Я жив и сейчас здесь. А она там и мертва. Сделай, как я сказал. Я должен до обеда знать о ней все. Кто она, откуда, как попала на остров, с кем встречалась? Ее имя. — я запнулся, — да, узнай ее полное имя. — раздражение, видимо, проскочило в моих словах. — Ты же знаешь, что я никогда не ошибаюсь… почти, никогда. Я не верю, что она действовала сама и одна.
Рэдрик стал по стойке «смирно».
— Слушаюсь! Что еще прикажете, ваше величество?
Ну вот, обиделся. Редрик не служит во дворце, хотя как у любого мужчины на острове у него есть воинское звание, должность в гвардии в случае мобилизации при военной угрозе. Сейчас его служба гораздо важнее — друг короля. Человек для особых поручений, советник и советчик, мое человеческое эго, моя душа.
— Ну, не надо, — Я обнял его, — не надо. У меня сегодня трудный день. А она действительно хотела меня убить. Не первая, не последняя… Я жив, давай этому радоваться?!
— Может, объяснишь, что произошло? Ты ее убил?
Я покачал головой.
— Нет, она убила себя сама — отравилась.
— Нормальное дело, — кивнул Рэдрик, — это обычная практика, чтоб не выдать заказчика. У наемников свой кодекс чести.
— Она сказала, кто заказчик. Тут ты не прав.
— Да ну? И кто же?
— Ее мать.
Рэдрик удивленно выкатил нижнюю губу.
— А кто ее мать? Я ее знаю?
Тут я развел руками.
— Вряд ли. Я ума не приложу, кто это, но меня она знает. Знала, ненавидела настолько, что завещала своей дочери убить меня. Представляешь?
— Ну, ты хоть получил, чего хотел? — подмигнул Редрик, — сходил-то не зря?
— Пошляк! — я не хотел обсуждать прошедшую ночь даже с другом. — Не надо.
— Ладно, я пошел выполнять. За обедом обсудим, — сказал дружище Рэдрик, отходя к двери, — время есть. Тебе, наверное, стоит отдохнуть, поспи.
За ним закрылась дверь. А я усмехнулся. Поспи… поспишь тут. Рэд вышел, а я, повинуясь порыву нахлынувшего бешенства, сорвал со стены камень с цифрами и запустил в окно. Мне совсем не стало легче. Нужно работать. Правда это или нет, теперь нужно работать! Так, будто это правда. Это мои учения. Мои… испытания. Когда знаешь сроки, работать легче. Нет, легче себя заставить работать.
