Гл.1-1
I. Пепел Клааса
Июль, 1878 года.
Санкт-Петербург,
Невский проспект.
- А всё же кофе у «Жоржа Данона» так себе. – заметил Серёжа, ставя крошечную с золотым ободком чашечку на блюдце. – Вот, помнится, в Гельсингфорсе…
- Помню, как же… - отозвался собеседник, тоже морской офицер, судя по погонам, капитан второго ранга. – Все уши прожужжала о визите в это заведение. Даже супругу мою потом соблазнила. Говорит – нечто феерическое!
Серёжа кивнул. Прежде он не слишком-то разбирался в тонкостях приготовления заморского напитка, по привычке предпочитая ему чай. Спасибо пожилому шведу, владельцу кофейни на углу Михайловской, куда он частенько захаживал во время прогулок по городу. Отставной боцман торгового флота варил кофе самолично – и не только варил, но и обжаривал зёрна, полученные прямиком из Бразилии, в джутовых мешках с фиолетовыми клеймами португальских экспортных фирм и германского Ллойда. Он-то и приохотил мичмана Казанкова к этому напитку – а заодно и к крошечным, изумительно вкусным булочкам с корицей под румяной хрустящей корочкой. Увы, столичные кофейни, даже такие известные, как «Жорж Данон» не могли похвастать чем-то подобным.
- Нина, племянница капитана второго ранга Повалишина, Серёжиного непосредственного начальника, командовавшего монитором «Стрелец», нередко сопровождала молодого человека в прогулках по городу. Там, на гельсингфорсской эспланаде, на бульварах и проспектах, так похожих не петербургские, и родилась их приязнь, переросшая со временем в нечто большее, и теперь лейтенант Казанков захаживал в в дом на углу Большой Морской и Коннгвардейского, где квартировало семейство Повалишиных, на правах жениха. Свадьбу, правда, пришлось отложить – война-с… Жених, получивший назначение на захваченный у англичан фрегат «Клеопатра», скоро отбудет в дальние края. Дядя же невесты (он выполнял роль опекуна) покинул госпиталь и, хоть и ходит, опираясь на трость, уж конечно, не засидится в столице. Война, начавшаяся после торжественного взятия Константинополя, тянулась уже почти полгода. И, несмотря на немалые успехи, конца пока не просматривалось в океанских просторах, где по-прежнему господствует Британская Империя…
Так что, с флёр д'оранжем, фатой и прочими свадебными финтифлюшками придётся повременить до полной победы русского оружия. А пока двое мужчин неспешно беседовали в зеркальном зале лучшей столичной кофейни.
Петербург – не вам Кронштадт, не Гельсингфорс. Обычно бал здесь правит гвардия – лейб-гусары, конногвардейцы, семёновцы с преображенцами. Но теперь любимцы публики - моряки; после блестящей весенней кампании, после триумфов Свеаборга и Северного фарватера им особый почёт и уважение. Особенно молоденькому, только-только произведённому лейтенанту, на чьём мундире алеет Владимир с мечами и бантом из чёрно-красной орденской ленты – и любому ясно, где он мог его заслужить! Вот и кидают почтительные взгляды важные петербургские обыватели, студенты заглянувшие к «Данону» после лекций, дамы в лёгких летних манто, решившие побаловать себя чашечкой шоколада, сопровождающие их блестящие лейб-кирасиры, позвякивающие, по случаю пятницы, палашами в зеркальных ножнах. Можно неспешно развернуть газету, отгородиться ею от изучающих, восторженных, завистливых взглядов, отхлебнуть крошечный глоток ароматной жидкости (эх, не тот кофе, совсем не тот!) - и продолжить неспешную беседу двух знающих людей.
А поговорить сегодня есть о чём.
- Ну вот, полюбуйтесь! Уже третий наш рейдер погиб…
Кавторанг в раздражении ткнул никелированной ложечкой в газетный разворот.
– Неужели наша доктрина крейсерской войны в океанах оказалась ошибочной? Разумеется, у англичан ажиотаж, рост страховых ставок и всё такое – но, на мой взгляд, особых неудобств они пока не испытывают.
- Как по мне, воздействие они оказывают, в первую очередь, нравственное. – уверенно возразил Серёжа. Он ещё утром прочитал заметку о гибели в аденском заливе русского военного корабля «Крейсер» и успел всё хорошенько обдумать. – К тому же – прикиньте, сколько вымпелов занято сейчас охотой за нашими рейдерами! А они пригодились бы господам просвещённым мореплавателям этой весной, на Балтике! Да и потери в торговых судах они тоже несут, не считая даже стоимости грузов. Морская торговля – суть Британской Империи, а мы бьём именно туда. Что до результатов – ничего, Иван Фёдорович, будут и результаты. Вот выберемся мы на «Клеопатре» из балтийской мышеловки, а уж там развернёмся вволю! Это ведь, – он ткнул пальцем в столбцы газетной статьи, – только первые ласточки. Помните, я показывал вам письмо барона Греве, моего однокашника, о набеге на Сингапур?
Повалишин покивал.
- Да, друг мой, помню. И сочувствую от всего сердца. Остаётся надеяться, что ваш товарищ уцелел – в телеграмме из Адена, на которую ссылается британская «Таймс», сказано, что часть команды спаслась на шлюпке.
- Надеяться, конечно, надо. – Серёжа пожал плечами и пригубил кофе. – Да только барон тут ни при чём, газетчики всё переврали. Я давеча письмецо от него получил – штемпель, не поверите, бомбейский! А отправлено из голландской Батавии, оттуда пакетботы ходят в Бомбей, Калькутту и порт Карачи. Я это к тому, что письмо датировано двумя днями позже этой несчастной баталии, так что «Крейсер» там ну никак не мог оказаться.
- Кто же тогда? – озадаченно нахмурился Повалишин. - «Джигит», «Аскольд», может, «Богатырь»? «Витязь»-то ещё в мае погиб, встретившись с «Трайумфом» под флагом адмирала де Хорси.
Серёжа удивлённо поднял брови.
- Позвольте, это тот, что, с позволения сказать, отличился в знаменитой баталии с перуанским монитором?
- Он самый. – подтвердил кавторанг. – К несчастью для нас, де Хорси сделал из этой истории правильные выводы и настоял, чтобы в состав Тихоокеанской станции были включены и броненосные суда . На один такой не повезло напороться «Витязю». Меня одно тлько удивляет: «Витязь», конечно, не самый лучший ходок, а всё же пошустрее этого утюга. Вполне мог и уйти!
- Так то по бумагам, Иван Фёдорович! - невесело усмехнулся молодой человек. - Наши корветы по году с лишком в походе – обрастание днища, машины разболтаны, котлы засолились. К тому же, «Трайумф» был не один – его сопровождал «Шах», тоже, кстати, герой той эпической битвы с «Уаскаром». Догнал «Витязя», навязал ему бой - а там и броненосец подтянулся. У Чухнина не было ни единого шанса.
- Да уж, пришлось Григорию Павловичу выбрасывать побитый снарядами корвет на камни. Не с их калибрами тягаться с броненосцем – продолжая безнадёжный бой дальше, он только понапрасну людей бы погубил. Хорошо хоть, британцы не решились забрать их в плен – погода портилась, рискованно было подходить к берегу, высаживаться. А так - наших двумя неделями позже подобрал перуанский угольщик и доставил в Лиму.
Серёжа согласно кивнул.
- В газетах писали, что контр-адмирал Мигель Грау, тот самый, что командовал прославленным «Уаскаром», задал им грандиозный приём в лучшем отеле перуанской столицы.
- Но вернёмся к бою в Аденском заливе. - продолжил после небольшой паузы Повалишин. – Вы полагаете, это был не «Крейсер»?
- Судя по описанию, приведённому в газете – скорее, клипер «Джигит». – ответил юноша. – Ясно ведь указано: парусное вооружение барка, а у корветов типа «Богатырь» как вам, должно быть, известно, бизань несёт марсель с брамселем. Да и побольше он как бы не вдвое – две тысячи сто пятьдесят тонн водоизмещения против едва тысячи трёхсот у клипера. И шестидюймовок не три, а все шесть. Мудрено обознаться!
- Ну, это вы хватили, батенька… - недоверчиво протянул собеседник. – Журналисты, известные путаники – они вам и башенный фрегат монитором обзовут за милую душу…
Мужчины допили кофе. Серёжа подозвал официанта и велел принести коробку пирожных – для Нины и Ирины Александровны, супруги кавторанга.
- На «Джигите», кстати, тоже мой знакомец служит, Коля Рейценштейн. – заметил лейтенант, принимая у служителя нарядную с золочёным тиснением, коробочку. - Он, правда, на два года старше был в корпусе – мичмана получил в семьдесят пятом, а на «Джигит» попал двумя годами позже, после Минного офицерского класса в Кронштадте.
Повалишин сложил газету.
- «Джигит», значит… Жаль, славный был кораблик. И новый совсем, в семьдесят шестом на воду спущен. Кстати, по поводу вашего назначения, друг мой – дошли до меня любопытные слухи из-под шпица… давайте-ка прогуляемся по Невскому, и я вам всё детальнейше изложу. Уверен, вам будет интересно.
И встал, тяжело опираясь на трость. Рана, полученная кавторангом в бою на Северном фарватере всё ещё давала о себе знать.
-…датчане заключили с кайзером Вильгельмом временный союз - и немедленно закрыли Датские проливы для судов воюющих сторон. Амбиции великих держав, вишь ты, угрожают миру и спокойствию в регионе, а значит – ни-ни! Кайзер, натурально, подтянул к Проливам свой флот, и в первую очередь – миноносную эскадру под командованием некоего Тирпица.
Серёжа с Повалишиным неспешно шагали по Невскому. Июльская погода радовала душу, весело тарахтели по брусчатке железные шины пролёток да звякали неспешно ползущие вагончики конки – империалы, заполнены до отказа, мелькают картузы, студенческие и гимназические фуражки, малиновые шапочки рассыльных… Торопиться решительно некуда – «Клеопатра» встала на балтийском заводе на переборку машины и Серёжа уже третий день маялся от безделья.
- Как вы говорите, Тирпиц? – переспросил он. – Никогда о таком не слыхал.
- Пока сей господин прославился лишь тем, что реорганизовал вверенные ему миноносные силы в некий загадочный «миноносный инспекторат» - и, Бога ради, не спрашивайте меня, что сие означает! Так вот, флот кайзера - вернее, то недоразумение, которое он почему-то именует флотом – соединился с датчанами. После чего датский адмирал, держащий флаг на двухбашенном мониторе «Рольф Краке» - прославленная, между прочим, посудина, отличилась ещё в 1864-м, во время Второй Шлезвигской войны – объявил во всеуслышание, что на его кораблях, как и на кораблях германцев полным-полно усовершенствованных гальваноударных мин системы Герца. И, ежели противоборствующие стороны вознамерятся форсировать проливы, неважно, с какой стороны - то завалит все узости минами, а там хоть трава не расти!
- Дивны дела твои, Господи! - покачал головой Серёжа. - Чтобы германцы с датчанами выступили заодно, да ещё и в таком предприятии! Вроде, и те и те нам друзья: Вильгельм не знает, как угодить Государю, чтобы его благосклонностью упрочить своё положение в эльзасе и Лотарингии. А датская принцесса Дагмара так и вовсе супруга наследника престола. А тут – мины, блокада проливов…
- Потому и блокада, что друзья! – тонко усмехнулся кавторанг. – Тут, брат, большая политика. Ну и стратегия, конечно: хоть мы англичанам холку и намылили, но списывать Роял Нэви со счетов пока ещё рано. Не так уж много мы сможем сейчас вывести вымпелов – свеаборгская виктория далась нам дорого, многие корабли требуют ремонта. Только и хватит сил, чтобы немцев с датчанами с тылу подпереть, и шведам сделать намёк – не вздумайте трепыхнуться, худо будет…
Готовя экспедицию в Финский залив, британский адмирал Эстли Купер рассчитывал захватом крепости Свеаборг и столицы великого княжества Финляндского подать злопамятным шведам сигнал, что пора вернуть владения, отторгнутые семьдесят лет назад у шведской короны. И теперь подданным Оскара-Фредрика оставалось лишь копить злобу за крепостными верками Стокгольма, опасаясь потревожить восточного соседа, необъяснимо оседлавшего военную удачу.
- Я к чему это говорю? – продолжал меж тем Повалишин. – Твоя «Клеопатра» наверняка войдёт в состав эскадры, которую отправят на Балтику. Дело, конечно, нужное – но признайся, друг мой, разве ты этого желал?
Серёжа, помедлив, кивнул. Недавно произведённого лейтенанта, успевшего уже хлебнуть лиха и распробовать вкус победы – победы в этой главной для его поколения войне – грезились лихие крейсерства в океанах, на торговых путях Британской империи, о которых так увлекательно писал в своих письмах Карлуша Греве. А тут – изволь, как на Практическом отряде Морского корпуса, болтаться на линии Сааремаа – Готланд, ни в коем случае не высовываясь западнее Борнхольма…
- Больше пока сказать не могу, уж извини. – Повалишин добавил в голос загадочности и едва заметно подмигнул собеседнику. – Но, ежели имеешь намерение найти дело поживее – завтра, часика эдак в три пополудни, тебя ждут под шпицем вот в этом кабинете. Его хозяин – мой старинный знакомец по Корпусу – уверен, его предложение тебя заинтересует.
И протянул юноше визитную карточку, на оборотной стороне которой имелась наспех выведенная карандашом надпись и номер.
- Спрячьте, дома рассмотрите. – посоветовал кавторанг. – Но только уговор: племяннице моей дражайшей, как, впрочем, и Ирине Александровне - ни слова! Если прознают, что это моя затея - с со свету сживут!
Серёжа торопливо кивнул, старательно пряча квадратик картона за обшлаг. Конечно, Нина будет недовольна – но ведь на то и флотская служба, чтобы невесте ждать на берегу суженого…
Мысли юноши были целиком заняты неясными перспективами, обрисованными кавторангом – а потому он не обратил внимания на двух мастеровых, починявших на углу Невского и Екатерининской набережной афишную тумбу. А те отлично его заметили. Один, худощавый, с длинными, словно у цапли, ногами и острым лицом, подходящим скорее студенту, а не подмастерью - вздрогнул, уронил пилу-ножовку и бочком попятился за тумбу. А потом долго сверлил затянутую кителем спину лейтенанта пронзительным, ненавидящим взглядом.
