Глава 2

Глава 2, в которой герой, попавший с родичами в форт, благополучно проходит проверку. А заодно узнаёт, что такое сусло.

Выбрав тот стол, к которому стоял всего лишь один человек, они чинно пристроились за ним. Но, когда человечишко сел и его начал опрашивать жандармский дознаватель, Дарри понял, что они, похоже, сильно промахнулись с выбором. Человек перед ними оказался при ближайшем рассмотрении вовсе не Пришлым, это был пожилой кривоногий харазец, неизвестно каким образом попавший не то, что в форт, а вообще в Пограничный. Дарри и раньше харазцев не сильно жаловал, ну а после знакомства с тугами не любил их особенно. Этот старикашка никаким тугом, конечно, не был, и, кроме жалости, ничего не вызывал, ну, разве что презрение. Уж больно он старался угодить дознавателю, лебезил, жалко улыбался и постоянно кланялся. Вдобавок он и на пореченском-то понимал с пятого на десятое, ну а русского не знал и вовсе. Так что его опрос катастрофически затягивался, и, когда соседний столоначальник, уже пропустивший через опрос за время их стояния над харазской спиной в полосатом халате двоих Пришлых, освободился, Рарри толкнул своей лопатообразной ладонью Камня в спину, мол, давай, вперед и с песней! Камень шагнул к столу и сел на место опрашиваемого. Он, хотя и не видел за собой никакой вины, отчаянно волновался. Дознаватель, заметив это, улыбнулся с превосходством. Магией от него не тянуло вовсе, а вопросы были самые ожидаемые: кто, полное имя, место рождения и проживания. Поскольку Дарри самым очевидным образом никак не мог быть пришлым, вопросов к нему было несколько больше. Камень, впрочем, уже наслушался во время предыдущих опросов этого самого жандарма, что спрашивают, уши-то не заткнешь, но неизвестных вопросов разумно опасался. Впрочем, поскольку всё же отношение к гномам было не в пример лучше, чем, например, к уроженцам Вираца или Марианской марки, спрашивали хоть и больше, чем пришлых, но ненамного. Род, цель и дата прибытия, с кем прибыл. Дальше был тот же самый вопрос, что задавали всем, включая и Пришлых: кто может подтвердить слова Дарри о его действиях и поступках во время мятежа вплоть до момента освобождения города? Услышав про старшего унтер-офицера комендатуры Полухина, младшего унтер-офицера пограничной стражи Воронова, ур-барака Гимли и старейшину Рарри, дознаватель даже замахал останавливающе ладонью, хорошо, мол, достаточно! А Дарри мигом взмок. Потому что почуял и даже увидел магию. Его слова проверяли. И вообще, проверяли всех. Но не колдун с жезлом, а именно сам дознаватель, амулетом, наподобие того, что он уже видел в лабазе у пулемётчика. Но очень-очень слабозаметным амулетом, искра Силы в нём была еле различима. Это была ручка, которой дознаватель писал в журнале опроса вслед за его словами. Но, поскольку он действительно не сказал ни слова неправды, амулет, вероятно, показывал своему хозяину, что всё в порядке. И тогда Камень успокоился. Совсем успокоился. Ну, а когда дознаватель самостоятельно сделал вывод, что во время мятежа Камень находился внутри форта и, не задавая вопросов о том, где он был и что творил во время мятежа, сразу перешёл к тому, где он будет жить далее, Дарри не стал его поправлять, ещё чего! Услышав, что и Дарри, и все его родичи далее проживать будут в «Улар-реке», контрразведчик всё это старательно записал в своём прошитом журнале. Удовлетворённо кивнув при этом головой, он не преминул сообщить Камню, что, «если жилище было осквернено тёмным ритуалом, или хозяин его покинул не по доброй воле, то его требуется срочно заново освятить». Ибо рядом Гнилые болота, да и погибших злой смертью и не захороненных в городе хватает, и возможно появление нечисти и нежити, и даже весьма, весьма возможно. Вплоть до вампиров, которые такие дома чуют. И, если до темноты жильё заново освятить не успеют, то лучше всё же переночевать в фортеции, разрешение на это получено, и территория будет выделена, а куда обратиться — дознаватель подскажет. Дарри понял, что случай с Карташкой опросчикам уже известен, а отсевшие на баулах, мешках и просто на земле — это как раз те, кто решил остаться в форту, ещё на ночь, или даже дольше. А тем временем старейшина Рарри, всё ещё дожидавшийся своей очереди на опрос вслед за шепелявым и не знающим языков харазцем, внимательно слушал как вопросы дознавателя, так и ответы Камня. Он был мрачен, сердит, и пыхтел, как паровой двигатель, но, слава Прародителю, хоть не пытался влезть в допрос. Дарри тогда решил проявить самостоятельность, и сказал дознавателю, что, насколько ему, Дарри, известно, хозяин гостиницы уже отправился к светлому жрецу, дабы повторно освятить кров. Контрразведчик вновь удовлетворённо покивал головой, и, наконец, выписал Дарри временный пропуск. Камень даже чуть удивился простоте его получения, но тут дознаватель охладил его неуёмную детскую радость, пояснив, что это был лишь предварительный опрос, а его ещё непременно вызовут для более подробных бесед, и, что весьма возможно, даже и не один раз. Кроме того, он, дознаватель, официально предупреждает Дарри о введении как в самом форту «Пограничный», так и на подконтрольных ему территориях, военного положения, впредь до особого объявления о его отмене, а, соответственно, и ограничения некоторых свобод, включая свободу перемещения и выезда. Заодно довёл положения о комендантском часе, возможных досмотрах, обысках и тому подобных радостях жизни. Ну и, в довершение всего, Камню пришлось расписаться в журнале. В том, что пропуск ему выдан на руки лично, отдельно за то, что он сам предупрежден о введении в форту «Пограничный» и подмандатных ему территориях военного положения, отдельно — об ответственности и её возможной мере в случае предоставления ложных сведений при опросе и попытках нарушить требования, связанные с военным положением. Прочтя записанное с его слов и приложив палец к указанным дознавателем местам в журнале опросов, на корешке пропуска и на самом пропуске, Дарри дождался лиловых подтверждающих вспышек и стал, наконец, счастливым обдадателем этой жизненно важной бумажки. Он поднялся из-за стола, а старейшина Рарри, злобно сверлящий взглядом морщинистый коричневый затылок старикашки-харазца, бестолкового и безъязыкого, тут же занял место своего молодого родича, отпихнув пристроившегося уже было за Дарри пришлого.

Камень, поскольку это никак не возбранялось, остался у столов, решив дождаться старейшину, и лишь изредка поглядывал в сторону Гимли, неколебимым утёсом застывшим у их грузовика и закурившего уже невесть какую по счёту трубку. До Дарри наконец дошло, что старик волнуется. За него, Дарри, волнуется, за результаты его опроса. У него неожиданно потеплело на душе. И тут же вылезла мелкая, но ехидная мысль, что ведь, наверняка, табачок-то у ур-барака был, а Рарри он просто подоил. Ну, ещё бы, казанский табачок, «По две марки за две дюжины малых марок веса плачено!»

Меж тем опрос Рарри мчался леопардовым скоком, и даже ещё быстрее, чем у Камня. Сказались и явленные старейшиной бумаги, уже испытанные на Фабии, то самое «Разрешение на беспошлинную торговлю для рода Гимри с правом ношения винтовок в пределах города Пограничный для предъявителя и сопровождающих его лиц из рода Гимри общим числом не более десяти». Причём то, что оно было заверено Управлением Контрразведки в Твери, отнюдь не осталось без внимания. И пропуск от комендатуры, с особым дополнением, что старейшина и его родичи во время мятежа принимали участие в качестве волонтёров в боевых действиях на стороне законных властей, и находились в осаде, в форте «Пограничный» и здании городской управы, тоже не остался незамеченным. Так что дальнейшее священнодействие заняло только то время, которое потребовалось для внесения дознавателем записей в журнал. Не были забыты, впрочем, все положенные нюансы: и список лиц, которые могли бы подтвердить местонахождение и деятельность старейшины во время мятежа, ну и почти ритуальное произнесение дознавателем наизусть уже вызубренной скороговорки о военном положении, ложных сведениях и ответственности Рарри. И вот три вспышки, и Рарри, в очередной раз уничтожив и смешав с пустой породой своим гордым взглядом старичка-харазца, всё так же кланяющегося угодливо за соседним столом, встал и величаво, как монитор, направился к Гимли, даже не кивнув Камню, встроившемуся за ним в кильватер.

— Давай теперь ты, Гимли. Приметил, за каким мы столом с Камнем были? Вот и давай туда же, думаю, там ты быстро проскочишь, дознаватель уже понял, что мы вместе, и пришлым не враги. А то, чую я, Николай может задержаться, — прогудел Рарри, не спеша пряча в свой Очень Солидный Бумажник из кожи тритона и старые бумаги, и вновь обретённый пропуск. Гимли неопределённо гмыкнул, выбил свою трубочку о каблук и направился к столам. Глядя ему вслед, Рарри удивительно тихо для гнома спросил у Камня:

— Так я тебя верно понял, что ты теперь людские чары можешь в наши руны перетолмачить?

— Не все. Я этого не успел сказать пока... Так вот, там, в лабазе… Чернявый жандарм, он… Кажется, проверял при опросе слова на истинность. И Гимли, и Иваныча.

— О как! Так он разве колдун? И при чём тут это и мой вопрос, хотя и — да, знать это нужно и полезно.

— Нет, он не колдун. Но вот амулет у него был, точнее, есть… Помните, я ещё у него бляху просил нашей работы, посмотреть? Жазеран работы мастера Олли из Серых гор?

— Да, добрый мастер, и вещь работы доброй. Я, помнится, тогда не мог понять, к чему она ему, да и какого демона подземного ты вылез с просьбой её посмотреть. А оно вон как, амулет правды…

— И не только это. Там много чего, и вот его я не смог разобрать и прочесть в виде рун. Никак.

— А что смог?

— Да тоже много чего. Но я к чему это говорю сейчас, не так-то всё просто. А то, боюсь, за разговором затеряется, так лучше сейчас, пока не забыл. Тут дознаватель тоже нас проверял. Ну, не только нас, всех, конечно. У него не просто ручка, а амулет правды.

Рарри пренебрежительно фыркнул:

— Ну, это как раз ожидалось! Так что мог бы даже и не говорить. Хотя, конечно, и правильно, что сказал. Но ты не отвлекайся. Так что ты смог прочитать?

— Многое. Началось с того, что я руну огня смог накладывать, я уже рассказывал, это ещё когда с тугами схлестнулся. Потом, когда мы уже у Вараззы были, и она не дала мне выгореть, я начал амулеты у неё в лавке изучать. Ну, их там, правда, немного было, научился вот рабские ошейники подчинять, ну и ломать их тоже, «Печать взломщика» ещё прочитал, «Покрывало незначительности»… Светильник магический…

— Ну, то есть, ты теперь и такие амулеты сделать сможешь, да и сам как амулет действуешь? Или, ещё точнее, как людской магик? Ведь, если я верно понял твою историю с друэгарами и нашим грузовиком, ты же их без всяких амулетов уложил? Хе-хе, жаль, не видел я, как ты угольщиков «освежил»! Да и когда ты с восставшим нежитью тугом на том подворье бился, тоже ведь без амулетов обошёлся, напрямую, так?

— Так и есть.

— Угу… Ну да, и утром ты тоже машинку спрятал, и без магического светильника светил… И, вот что ещё хочу спросить, если тебя обеспечить всякими разными людскими амулетами, то есть ли шанс, что ты сможешь увидеть в них новые руны, и научить им потом прочих Рунопевцев?

— Так ведь я же это и предложил, по сути! А чем лучше я буду знать людскую магию, тем больше новых рун мы сможем открыть. Я именно для этого хотел и пулемёт поизучать, и «Стриж», тем более, что, похоже, их один мастер зачаровывал. И вот что мне не понятно, чары-то там людские, но вот не наш ли там мастер-умелец руку приложил, не из Казадов ли?

— Да понял я, понял, зачем тебе людской магик, только не понял пока, как нам это сделать… Стоп! Что? Какой «Стриж» — я видел, а что ещё за пулемёт? И что имел в виду, когда сказал, что «наш руку приложил»? Ещё один Рунотворец? Да ты понимаешь… Ты уверен в этом?

— Нет, нет! Не Рунотворец, вот в этом, как раз, я уверен. Ну, практически уверен. Но вот рунознатец — это точно. Почти точно. И ещё одно «почти». Я почти уверен, что он не просто работает по заказу. Там была заготовка под «солнце Кали», так вот она так сделана, что невозможно было бы не понять, что это. То есть он или в плену, или же добровольно с ними вместе работает. А пулемёт… Я его утром нашёл, почти случайно. У убитого баронца. Там… Ну, лучше показать. И чары на «Стриже», и руны на пулемёте — это всё одного мастера работа. Ну, правда, проще показать живьём, чем словами рассказать.

— Одни «почти», да «нужно показать»! Не серьёзно это всё! Ладно, ты пока вообще молчи. Не место тут вовсе, всё это объяснять. Во! И Гимли как раз закончил, идёт к нам. От него это не тайна, но даже остальным нашим пока тоже не говори. Не говори им и про свои новые умения! Ну а уж людям-то и подавно не надо знать. Ты, если в тебя не вцепятся, и не размотают всё колдуны, рунознатец. Молодой ты, конечно, даже для этого, но… И у управы ты пользовался амулетами!

— Да дядька Гимли говорил уже…

— Дядька! Ты ему так не ляпни!

— Тоже — уже…

— Ха! Камень и есть камень! И лоб тоже каменный. И что?

— Ну так вы видели же, утром это было, у управы. Ухо до сих пор горит!

— А, это… Да, помню. И поделом тебе, балбес малолетний! Нашёл тоже, кому дядькать… Да Гимли… Ладно, позже узнаешь.

Гимли как раз подошёл к ним. И тут же, словно по заказу, из серой двери штаба пробкой выскочил Полухин. Он оглянулся, увидел гномов и торопливым шагом устремился к ним. Еще на ходу он расстегнул свою маскировочную куртку и полез во внутренний карман. Достав несколько сложенных листов, он протянул их Рарри.

— Рарри, я, похоже, застрял здесь надолго. Вот пропуска на вывоз из форта, и вашего всего скарба, и Сашкиного, и его «Копейки». Да, и Иваныча я тоже не забыл, здесь пропуск и на «Полевик», и на его припасы. У меня большая просьба к тебе. Если вам удастся, когда вернётесь, ещё застать там друидку, то попросите её освятить и мой дом. Если не успеете с освящением дотемна, ну или вообще с этим не выйдет, то там записка для Саломи. Пусть она тогда лучше переночует у Иваныча. И тут ещё такое дело… Ты сможешь Вараззе заплатить за освящение моего крова? Боюсь, у меня нет сейчас с собой денег…

— А ну, стоп… Николай, не говори ерунды, о которой будешь жалеть потом. Конечно, заплачу. Если тебе так важно, то потом отдашь. Всё я понял, клянусь бородой первопредка. Прослежу. А получится — так и весточку тебе пришлю в форт.

— Может и так статься, что мне её не смогут передать, — кривовато ухмыльнулся Полухин, — Тут сейчас такое… Пожар в борделе во время переезда при наводнении. Этап «наказание невиновных и награждение неучаствовавших».

— Ага. Понятно. Чего ж тут не понять…

— Ладно, я побежал. А вы особо не рассусоливайте тут. Оно, конечно, ваши пропуска жандармерия отметила, но… Проще будет, если успеете убраться из форта до смены караула. Всем проще.

Полухин пожал могучую лапу старейшины, затем попрощался с Гимли и, наконец, с Камнем. Вздохнув, он повернулся и направился в штаб.

— Залезайте, я за руль. А вот «рассусоливать» это что такое? — глядя ему вслед, спросил Рарри.

— Сусло — это то, из чего пиво сбраживают, — проворчал Гимли.

— А, понятно. Ну, нет, пиво мы тут варить точно не будем. Поехали!