Оглавление
Глава 10
— Вот и мои, — сказал Вейт и прибавил шаг.
Вышли к делящей улицу развилке. По каким признакам Вейт определил, что знавшее лучшие времена здание, притулившееся аккурат между разошедшимися дорогами, и есть пункт их назначения, Тим спрашивать не стал.
— Жди, я быстро, — сказал Вейт и, пройдя по дорожке сквозь палисадник, скрылся за скрипнувшей дверью.
Вернулся минут через десять.
— Держи, — протянул он Тиму полоску пластика с выдавленной строчкой цифр и знаков, — мой номер идентификатора. Информация будет здесь, как пользоваться, знаешь?
С этими словами Вейт вытянул из кармана блеснувшую металлом полоску и приложил её к своему запястью. Узкая, сантиметров десять в длину, полоска, словно ожив, охватила запястье и, перекрасившись в цвет кожи, стала едва заметной. Прикоснувшись к ней пальцем, Вейт активировал прибор. Ткнув пальцев в образовавшийся над запястьем голографический интерфейс, посмотрел на Тима.
— Ручник, — назвал он прибор, — видел?
— Видел, — ответил Тим, — в гурте такие у всех. Мне предлагали с трупа, я отказался.
— Напрасно, — констатировал Вейт, — вещь необходимая, работает так.
Несколько минут он объяснял и показывал Тиму, как пользоваться прибором.
— Видишь сам, ничего сложного. Системы, где галакс ещё работает, обозначены здесь, — указал он на один из символов, — вот сюда вносишь номер идентификатора, буду в сети — проявлюсь сразу. Если нет — заходишь сюда, — ткнул он пальцем в другой символ, — и смотришь, есть ли сообщения. Информацию буду обновлять по мере поступления.
— Идёт.
— Всё хочу спросить: тебе это зачем. Искать, мстить? У тебя всё более-менее сложилось, живи себе до поры, пока не встретишь кого половчее себя. Наше ремесло долголетия не сулит, так зачем тратить деньги на всякую глупость?
— Ради спасения твоей шкуры я зашёл так далеко, что оставь я эту затею — мне жить дальше смысла нет. А потом я дал клятву. Для меня это то же, что, надеюсь, и для тебя.
— Кому клялся, — осклабился Вейт, — болотам?
— Себе.
— Делов-то, — фыркнул Вейт, — такую клятву если нарушишь, то никто не узнает. Стоит ли переживать?
— Стоит, — насупился Тим.
— Как знаешь, — пожал Вейт плечами, — у вас, дикарей, свои понятия. Когда найдёшь этого Росса, что делать с ним будешь?
— Решу, когда найду.
— Понял тебя, — сказал Вейт и протянул руку, — ну что, Тим, дикарь с Вирона, пора прощаться. Спасибо тебе за мою никчёмную, но очень ценную для меня жизнь. В долгу не останусь.
— Найди его, Вейт.
— А у меня есть выбор? — заявил тот и крепко пожал протянутую руку, — к своим как идти, знаешь?
— Разберусь.
Не разобрался. Эйшор подробно объяснил, где искать, но Тим заблудился. Один, первый раз в месте, где за домами стоят дома, а за ними ещё дома, снова дома, потом ещё и ещё. Потерялся, не пройдя километра. Спросил у прохожих, но лишь запутался и окончательно потерял направление. Поблуждав по городку, вышел на противоположную его окраину, где оказался среди длинных заброшенных бараков. Решив обойти поселение и выйти к месту, где недавно слез с платформы, Тим взял левее и зашагал по высокой траве.
— Помощи, — услышал вскоре где-то рядом.
— Помощи, — послышалось ближе, а затем из-за ближайшего одноэтажного ангара выскочил сам кричавший.
С одной стороны — пустынные поля, с другой — брошенные постройки, кругом ни души.
— Помоги, — сказал подбежавший молодой светловолосый парень.
Высокий, одетый в штопаный комбинезон, он, тяжело дыша, пояснил, что они с другом что-то здесь разбирали, но балка съехала и придавила другу ногу.
— Здесь рядом, в ангаре, — шагая впереди, говорил он, — один не могу, вдвоём сдвинем, пришли, — указал он на облезлые стены ангара.
Сорванные с направляющих ворота приглашали внутрь. Войдя, остановился, привыкая к полумраку. Под крышей ангара разглядел останки полуразобранных громоздких механизмов.
— Сюда, — схватив за руку, он подвёл Тима к сваленным у стены металлическим конструкциям, — Коли, терпи, я помощь привёл.
Лежа на спине и тихо постанывая, Коли, не открывая глаз, царапал пальцами покрытие пола.
— Тянем, — призвал второй, взявшись за придавившую ногу балку.
Стоило её сдвинуть, ангар огласил протяжный стон. Дёрнувшись, Коли затих.
— Что с ним? — выкрикнул светловолосый.
Тим склонился, но Коли вдруг открыл глаза и хлопнул его ладонью. В плечо что-то кольнуло, голова пошла кругом. Ноги вмиг налились тяжестью, пол качнулся, ударил в лицо. Слух и зрение остались, шевельнуть же не мог даже пальцем. Рывок, и пол перед глазами сменился полуразобранным механизмом и стеной ангара.
— Хал, — долетел до ушей испуганный голос Коли, — ты спятил, пеха привёл?
— Ты сам его выключил.
— Я не видел, кто это, — в голосе парня сквозила паника, — ты же говорил, что вчера перекупы заехали, а здесь пех, его искать будут.
— Карманы выворачивай, — огрызнулся второй, — убивать не будем, пусть живёт. Долго псы здесь не задержатся, сегодня-завтра отвалят к побережью, а нас ещё найти надо. Давай, быстро.
Обшарив с одного бока, Тима перевернули на другой. Теперь смотрел на пыльный пол, сорванные ворота, обувь грабителей и сваленное в кучу содержимое его рюкзака и карманов. В глазах появилась досада, когда увидел там же оставленную Вейтом карточку.
— Идём, — закинув добычу обратно в рюкзак, торопил Коли.
— Подожди, ремень сниму.
Расстегнув защёлку, светловолосый выдернул вставленный в брюки ремень. Слыша удаляющиеся шаги, Тим ругал себя последними словами, вспоминая, как отказался от предложения Вейта провести до места.
— Стоять, — услышал резкий окрик.
За ним выстрел. Стук падения, возня, вскрик, и в следующую секунду, перелетев через него, рядом грохнулся Коли. Скуля и со страхом глядя куда-то за спину Тима, он пополз к куче ржавого железа, но тихий голос пригвоздил его к полу.
— Замри, падаль, — узнал Тим Эйшора. Шаги, и в поле зрения попали его тяжёлые ботинки, — что ты ему вкатил? — спросил он Коли.
— Парал, — сглотнув, выдавил тот, — я не хотел, это Барэлл его привёл, я бы никогда не тронул солдата.
— Но ведь тронул, — возразил Эйшор, — и барахлишко его вон за спиной у тебя висит.
— Не надо, прошу вас, — бледнея, лепетал Коли, — ведь мы его не убили.
— Думаешь, я позволил бы? Я слышал, как ты обделался и ругал тот кусок мяса, — кивнул он в сторону ворот.
— Да, — с надеждой подхватил Коли, — я не хотел.
— Живи, грязь, — сказал Эйшор, — пока, — добавил он, выдержав паузу.
В поле зрения попала рука, схватившая Коли за голень. Подтащив парня к тем самым балкам, Эйшор, кряхтя, приподнял одну из них и уже по-настоящему придавил ему ноги. На первую балку легла вторая, и Коли взвыл от боли.
— Никуда не уходи.
Перекинув Тима через плечо, Эйшор направился из ангара. На выходе увидел светловолосого. Испуг в стеклянных глазах, вместо груди кровавое месиво.
Полкилометра до жилой части поселения, пять минут в трёхместной платформе, и Тима, словно куль, бросили на скрипнувшую койку в большом наполненном людьми и гомоном помещении. Вокруг суетились, услышал шик, и горькая взвесь обожгла нёбо.
Очнулся от взрыва хохота.
— Давай дальше, — отсмеявшись, кто-то требовал продолжения.
— А дальше, — ораторствовал Эйшор, — он поплёлся за ним следом. Я за ними; смотрю, с дорожки его тянет, придурок наш идёт. В ангар пальцем тычет, малой идёт.
— Дебил, — послышался голос Лилы, — говорила, ведь он с чердаком не дружит.
— Это ты ему скажешь, — перебил Эйшор, — так вот, зашли в ангар, я за ними. Там второй, ногу меж балок сунул, типа придавило. Ну, думаю: хоть здесь у него в башке сработает. Нет, вцепился в балку, потеет, тянет. Тот орать взялся. Второй ему: «Нагнись, посмотри». И что думаете? Малой гнёт спину и получает иглу с паралом. Ты, Скарт, был прав, — вынес вердикт Эйшор, — одного его отпускать нельзя — дикий он, глупый.
Тело не слушалось, но появилось покалывание в ступнях и ладонях. Муть в голове ещё была, но чувствовал себя Тим намного лучше. Слыша брань и насмешки в свой адрес, он в очередной раз убедился, насколько велика между ними пропасть. Желание помочь здесь извратили настолько, что подобное действие кроме смеха и оскорблений ничего не рождало.
***
Бежал что есть сил. Огибая толстые, покрытые мхом стволы деревьев, клином врубаясь в заросли кустарника, Тим с каждой секундой приближался к спасению. До стоянки промысловиков рукой подать, но взявший след Хорон уже дышал в спину. Свист воздуха, удар, и Тим покатился кубарем. Рык, оскаленная пасть хищника, острые когти, ножом режа куртку, вонзились в грудь.
— Вставай, — долетело издалека, но прислушиваться не было времени.
Победно взревев, Хорон оскалился и, разрывая плоть, вонзил в плечо длинные клыки.
— Аа-а-а, — заорал Тим.
Что было сил ударив зверя в раздутые ноздри, дёрнулся в сторону.
— Хал, — взревело над ухом.
Окровавленная пасть, злобные глаза зверя, лес Вирона, вмиг растаяв, явили стоявшего над койкой сержанта, потирающего отбитую кисть.
— Я теперь тебя палкой будить буду, — говорил он, — вставай давай.
Поняв, что видел сон, Тим откинулся на кровати. Сердце трепыхалось, руки тряслись, ладони взмокли от пота.
— Вставай, говорю, — повысил Скарт голос и несильно ударил ногой по койке, — почти сутки дрыхнешь, в конец оборзел.
Кроме них на первом этаже дома никого не оказалось. Лая, звезда, позволившая обосноваться здесь людям, залив комнату светом, грела лучами выстроенные в ряд, заправленные койки. Увидев на соседней собственный рюкзак, подскочил и вывалил на стол содержимое. Увидев карточку, облегчённо выдохнул. Подхватив щётку, вопросительно посмотрел на сержанта.
— После, — услышал в ответ, — пошли.
— Куда?
— Увидишь, оружие, — указал Скарт на винтовку.
Вдев в брюки ремень, Тим послушно схватил оружие.
Время шло к полудню. Протиснувшись сквозь собравшуюся на центральной площади городка толпу, вышли к построенному в две шеренги гурту.
— В строй, — приказал сержант.
Перед строем увидел Кояна. Стоя рядом с Рьюдом, опустив плечи, он, полными страха глазами, смотрел на рыдавшую в голос женщину и державшего её за руку мужчину. Всмотревшись в лицо, Тим только сейчас заметил, что по возрасту Коян вряд ли намного старше его. Увидев Тима и Сержанта, лейтенант Рьюд поднял руку.
— Жители Стархора, — обведя взглядом несколько сотен собравшихся на площади людей, громко произнёс он, — вчера двое местных жителей пытались убить солдата доблестной армии Сайдона. Виновный задержан на месте преступления и полностью признал вину. Данной мне властью я, лейтенант космических сил Сайдона, командир третьего гурта шестой единицы второй эскадры Рьюд Дэвер, приговариваю Кояна Торна к смертной казни.
Выхватив компактный скорострел, Лейтенант поднял руку и выстрелил Кояну в голову. Вмиг повисшую тишину прорезал женский крик. Выкрикивая проклятия, мать бросилась к офицеру, но, наткнувшись на выстрел, рухнула рядом с сыном. Следом кинулся отец, офицер выстрелил третий раз. Вскинув руки к груди, мужчина завалился, не добежав до жены и сына. Толпа шевельнулась, послышались гневные выкрики.
В следующую секунду в конец растерянный Тим понял, что в строю он один. Пехотинцы, выхватив оружие, рассредоточились по площади, взяв толпу на прицел.
— Вы знаете правила, — нарушил Рьюд напряжённую тишину, — мы не трогаем вас, вы — нас. Так было и так будет. Представление окончено, всем разойтись.
С места никто не двинулся. Выстрелив в воздух, Рьюд повторил команду.
— Доволен? — указав на Кояна, спросил сержант, едва площадь опустела.
— Нет, — глядя, как тела убитых грузят на платформу, ответил Тим.
В груди давило. От понятия, что косвенно, но всё же виновен в гибели этих людей, было противно и тошно. Сержант поморщился от его раздражённого тона, но Тиму было плевать. Что—то внутри переполнилось, и в дополнение к и без того гадкому настроению пришло раздражение. Злило всё. Злил сам себя, злил сержант, всё просто начинало бесить.
— Зачем всё это? — раздражённо спросил он, кивнув в след увозящей покойников платформе.
— В первую очередь урок для местных, ну и для тебя тоже. Тебя сама жизнь учит, что нет здесь места соплям и сантиментам. Здесь сожрут в два счёта, а за наивность заплатишь жизнью. Всё, что вы там придумали на своей забытой богом планетке, здесь не работает. Дам бесплатный совет — живи здесь и сейчас, а не в плаксивом бреду, что застрял в твоей башке. Иначе пропадёшь.
— Ты ведь меня убивал, — огрызнулся Тим, — а теперь вдруг заботливым стал.
— Убивал и убил — разные понятия.
— Если б не Марин, то убил бы, — кидался Тим словами, — а теперь жизни учишь, как правильно, как неправильно. Я для вас — дикарь, — в конец сорвался он, — а сказать, кто такие вы?
— Дерзай.
— Больные кровожадные маньяки. Хуже самого злобного животного. Это вы все живёте в придуманном для самооправдания мирке. Вы считаете, что такие все, и это вас прощает. Но это не так, — подавшись вперёд, почти шипя, тихо выговаривал Тим, — ты видел лица местных во время казни? Да они нас ненавидят. Ненавидят и презирают. Сделать ничего не могут, вот и терпят. Но ты, Скарт, ошибаешься: такие, как ты, не все.
— Да? — спокойно спросил сержант, — по-твоему, кругом добрые все, приветливые? — говоря, Скарт сканировал взглядом окна примыкающих к площади домов, — идём, — сказал он, обнаружив искомое.
— Куда?
— Сюда, — ткнул он пальцем.
Шагнув следом, заметил, как в окне указанного дома дёрнулась прикрывшая его тряпка. Пройдя по ведущей к дому дорожке, Скарт не сбавляя шага, ударом ноги вышиб дверь.
— Это тебе за дверь, — бросив на пол монету, сказал он выскочившей в коридор женщине, — а это, — на пол со звоном упали ещё несколько монет, — за информацию.
Немолодая, одетая в засаленный халат грузная женщина проворно собрала монеты и уже без страха оглядела вломившихся солдат.
— Видела? — кивнув в сторону площади, задал вопрос Скарт.
— Видела.
— Знала их?
— Знала.
— На солдата напали несколько человек. Одного пристрелили на месте, второго только что. Мне нужны имена остальных.
— Я не знаю, кто с ними был.
— Назови имена тех, с кем эти двое здесь тёрлись.
Раскрыв ладонь, женщина принялась демонстративно пересчитывать монеты. Звон, по полу покатились ещё два кругляка.
Спустя минуту, шаркая ногами по дорожке, Тим вернулся к площади, сел на обрамлявший её невысокий бордюр.
— Ну и? — не дал опомниться присевший рядом сержант, — как тебе добрые и приветливые?
— Может, она не понимает? — всё ещё на что-то надеясь, задался Тим вопросом.
— Всё она понимает.
— Она назвала восемь имён, — обескураженно говорил Тим, — ведь будь они там, она же их приговорила.
— Совсем не терзаясь муками совести.
— Но ради чего?
— Ради этого, — покрутив монету между пальцев, пояснил сержант, — и это нормально.
— Если это нормально, то каждый из нас точно так же может продать остальных.
— Может, только никогда этого не сделает.
— Почему?
— Потому что случайных людей здесь нет. Поднявшись на борт, каждый из нас становится частью семьи.
— А я, — с сарказмом спросил Тим, — разве не случайный?
— А разве не ты согласился помочь, когда обратились, ведь ты осознанно рисковал собой ради каждого из нас.
— Ради себя.
— Неважно, важен факт поступка. Разве не ты сжёг глушак, сбивший координацию обороны?
— Я поэтому в экипаже?
— Поэтому.
— А разве не из-за премии капитана?
— Не без этого. Грех было не воспользоваться, но премия — лишь одна из причин.
— Есть другие?
— Я их озвучил, кроме одной, но о ней тебе знать пока рано.
На это Тим лишь равнодушно пожал плечами.
— О том, что из-за премии в гурт тебя затащили, сам додумался или подсказал кто? — как бы невзначай спросил сержант.
— Додумался, — соврал Тим.
Удивился сам, с какой лёгкостью научился лгать. В памяти всплыл случай, когда, стоя перед отцом, в возрасте двенадцати лет соврал первый раз в жизни. Тогда он пыхтел, краснел, не знал, куда деть руки и спрятать взгляд. На пороге семнадцати Тим, глядя в глаза прожжённому убийце, врал, не выдав себя ни единым жестом. Сравнение покоробило, но Тим быстро нашёл себе оправдания.
— Так о чём я говорил? — напомнил о себе сержант, — так вот, мы своего рода злые псы, держащие в повиновении стадо. Стадо должно работать, должно кормить пастуха и собак, что защитят от хищника.
— Стадо? — переспросил Тим.
— Для нас — да. В отличие от сухопутной слизи, где по большей части каждый сам за себя, в космосе всё иначе. На первом плане экипаж, клан. Кто-то зовёт его семьёй. На борту правят жесткой рукой, но все, от капитана до техника, обязаны прийти на выручку члену экипажа в любой ситуации. Это основа основ жизни на корабле. Здесь от каждого зависит жизнь каждого, и это сплачивает, как ничто иное.
— У нас всё было точно так же. Только стадом мы называли настоящих домашних животных.
— Ну, сама святость, — скривил сержант губы, — ты сам пару лет был домашним животным, и что, помогло тебе просветлённое отношение к людям? Только честно.
— Нет.
— А вчера в ангаре помогло? Ведь это слезливая чушь в твоей башке тебя туда и привела, помощи у него попросили, спасать ринулся, — кривя губы, хлестал он словами Тима, — а самого спасителя в итоге спас Эйшор — один из нас, из тех, кто зовёт людей стадом. Или я не прав?
— Наверное, прав.
— Наверное? — переспросил Скарт, — возразить хочешь?
— Нет.
— Вот именно, что нет. Говорю ещё раз: выкинь всю эту чушь из головы, живи сегодня, сейчас. Тем более уж кому-кому, а нам на жизнь жаловаться — грех.
— Ты о чём?
— О денежном содержании. Мы все в отношении сухопутной слизи — состоятельные люди. Наши с тобой доходы, — рука сержанта описала дугу, указав на обшарпанные строения и людскую массу, спешащую пройти мимо, — таким как они даже не снятся. Здесь распределение доходов идёт не так, как у нас.
— А как у нас?
— Трофеи, как общие, так и индивидуально каждого, идут в казну крейсера, после чего треть их уходит в верхние миры, треть остаётся в казне, часть идёт на премии непосредственным исполнителям, а остальное делится между членами экипажа. Горе тем, кто пытается утаить хоть что—то от сдачи в казну крейсера, хотя на моей памяти таких случаев не было. Такая система позволяет даже распоследнему технику, ни разу открыто не участвовавшему в боях или рейдах, исправно увеличивать своё состояние. Сие — ещё один факт, исключающий предательство в наших рядах.
— А наймы, ведь они со стороны?
— У них свои правила. Поступив на службу, они принимают правила нанявшей стороны. У наймов система наказаний за отступничество жёстче, чем у нас, и это является залогом их преданности до окончания контракта. Там сбоев нет вообще, эти ублюдки всегда выполняют взятые на себя обязательства.
— Тогда почему вы так их ненавидите?
— Нет врага страшней и изворотливей найма. Их к войне готовят с пелёнок. Каждый из них — специалист практически во всех областях военного дела. Когда он на твоей стороне — это удача, когда против — держи ухо в остро.
— Понял, — задумчиво произнёс Тим, — не понял другое. Почему часть добычи идёт в верхние миры?
— Верхние миры — это всё. Технологии, обучение узконаправленных специалистов, ремонтная база, оружие, боекомплект, топливо, доступ к провизии, короче, всё, что нам нужно для функционирования.
— Тогда, может, собраться и ударить по верхним мирам?
— И что дальше? — прищурился сержант.
— Ну, не знаю, — замешкался Тим, — дальше нормально жить без грабежей и убийств.
— Всех и так всё устраивает, какой смысл менять порядок вещей. Да и ударить вряд ли получится.
— Почему? Их всего-то по две-три системы в каждом образовании.
— Повторяю, верхние миры — это концентрация мозгов, производств и технологий. Именно в их руках сосредоточены нити управления. Без них всё рухнет, всё и сразу, какой в этом смысл?
— Как какой? Построить справедливое общество, где каждый равен каждому, где нет хозяев и грязи, где за пять монет не обрекут на смерть десяток человек.
На это сержант расхохотался голос.
— Ну ты романтик, — отсмеявшись, хлопнул он Тима по плечу, — устройство общества, которое мы имеем, складывалось веками, и результат всех устраивает. Говорю ещё раз: выкинь влажные мечты о всеобщей справедливости. Помни, кем ты был и кто ты сейчас. Каждый, — обведя рукой окрестности, сержант заглянул Тиму в глаза, — каждый из них продал бы родную мать, отца и даже бабушку, предложи ему оказаться на твоём месте. Ведь ты сам видел, — кивнул он в сторону дома, откуда только что вышли, — видел ведь?
— Видел.
— И ещё. Нигде и никогда не заикайся о бунте против верхних миров. По сути, на начальном этапе ты предлагаешь свергнуть капитана со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я сделаю скидку на твою серость и о твоих словах забуду, но, если они дойдут до лейтенанта Рьюда, считай, тебя больше нет. Понял меня?
— Понял, — сообразив, что наболтал лишнего и, поклявшись впредь держать язык за зубами, ответил Тим, — но тебе-то какая разница, есть я или нет?
— Разница есть, — поднимаясь с бордюра, ответил сержант, — есть к тебе предложение, но здесь мы говорить о нём не будем. Идём, заодно обсудим.