ГЛАВА 9. «С НОВОСЕЛЬЕМ, ГОСПОДА АРЕСТАНТЫ!»

Александр Александрович Подгорный, начальник оперчасти Нового корпуса, а, точнее, девятого блока, через 15 минутвызвал на допрос, точнее, на ознакомительную беседу вновь прибывшего подследственного Александра Евгеньевича Орлова.

– Ну, рассказывай, что за статья, почему сюда залетел? – стал задавать вопросы коротко стриженый, крепко сбитый блондин лет 35 в военной форме, сидящий за центральным столом. Сбоку от него, за другим столом, поменьше, который стоял перпендикулярно основному и составлявший с ним как бы букву «Т», сидел здоровенный мужик. На лице у него было выражение довольного кота, обожравшегося сметаны и вместе с тем готового сожрать зазевавшегося воробья. Причём, этим воробьем в данный момент был он, Александр Орлов.Начальник оперчасти внешне выглядел не таким внушительным, но от него исходила волна настолько нешуточной угрозы, что шутить с ним Сане как-то сразу расхотелось. Впрочем, после «пятиминутки ненависти», которую Орлову успели устроить, мысли в его голове смешалось и он с трудом сохранил самообладание.

– Статья 27, часть 5, статья 437, часть вторая, статья 263, часть вторая, – спокойно произнес он.

– Ты мне не цифры давай, кодекс я и без тебя знаю, ты рассказывай, за что конкретно тебя «закрыли»? – рыкнул блондин.

– Писал в социальных сетях…

Саня, произнес эти слова, улыбнулся, представив, что ударение в первом слове он мог бы сделать на первом слоге.

– Что ты лыбишься? Что, б…дь, писал!? Я тебя что, за язык тянуть должен? – заорал опер.

Орлов немного помолчал, посмотрел на тюремщиков, потом, вздохнув, так же спокойно продолжил:

– Писал свои мысли… правду писал. О том, что происходит в стране, в Киеве, что надо делать в период военных действий, а чего делать не надо. Паниковать не надо, врать не надо…

– А, так ты киевский… А чего сюда в Днепр приехал? – заинтересовался второй тюремщик.

Как позже выяснилось, это был Васильич, добродушный и весёлый начальник смены, которому позже Саня «травил» анекдоты и вообще с которым у него сложились прекрасные отношения. Если, конечно, это сравнение уместно, когда речь идёт об отношениях арестанта и его надзирателя.Но в тот момент почти двухметровый здоровяк выглядел эдаким медведем, который порвет любого, не задумываясь.

– Я в гости к родителям приехал, тем более, военные действия, мало ли что? Может, помощь какая нужна, маме уже 77 лет, старенькая, – ответил Орлов.

– Ладно, с родителями понятно…Так, все-таки, что ты там такое писал? За Россию, за Русский мир? – не унимался блондин.

– Нет, я писал о том, что нельзя врать. Например, я выложил на своей страничке в Фейсбуке карту боевых действий, которую в открытом доступе в интернете выложили Минобороны Украины и Минобороны России. И это были совершенно разные карты.

– А зачем ты их показывал?

– Чтобы люди думали, чтобы сравнивали разную информацию из разных источников. Вот, к примеру, Алексей Арестович, которого я знаю лично, постоянно врёт. И я у себя разместил его пост из его Фейсбука, который он написал в 2018 году и в котором он признался, что врал все четыре года с начала боевых действий на Донбассе. И тут же рядом поставил его последний ролик, где тот же Арестович говорит, что российская армия почти разгромлена. В комментарии я написал – как можно верить этому человеку, который раньше четыре года нам врал?

Слова Орлова произвели впечатление.

– А откуда ты знаешь Арестовича? – спросил опер.

– Он – бывший актер, играл в моем спектакле в киевском театре «Черный квадрат», в котором я работал режиссером, – ответил Саня.

Тюремщики замолчали, переваривая информацию. Потом блондин, как главный, видимо, решил задвинуть мысли о театре и прочем в какую-то потаенную шухлядку своего мозга, и стал излагать политинформацию вновь прибывшему арестанту.

– Я полностью согласен с Арестовичем, он на сегодняшний день рассказывает о том, что…

Дальше прозвучал пятиминутный выпуск украинских новостей, в которых Российская Федерация, конечно же, агрессор, все россияне, естественно, пи…сы, а украинцы, разумеется, оху…е парни, которые везде побеждают пи…сов, Америка и заграница нам, конечно же, помогут и вот-вот украинские танки разъе...шат Кремль.

– Ладно, а 263 статья – это что? Что у тебя нашли? – выдохнувшись немного после демонстрации «сводок с фронта»,резюмировал свой спич опер.

– Это гранату у меня «нашли», – ответил Орлов. – И чья это граната?

Саня улыбнулся.

– Честно?

– Честно!

– Граната не моя!

Тюремщики переглянулись. Подгорный понимающие кивнул.

– Ладно, иди. Следующий!

Саня вышел и встал в ту же позицию у «кармана», а стоявший слева седой мужик зашёл в кабинет. Дверь закрылась, и Орлов остался стоять в позе «голову вниз, ноги шире». Как он позже узнал, это называлось «поставить на растяжку».Но он недолго простоял в такой позе – седой уже через 5 минут вышел и опер вместе с дежурным прошли буквально пару метров к открытой камере. После чего Подгорный махнул рукой Сане и седому.

– Заходите, располагайтесь, как говорится, чем богаты...

Арестанты зашли в камеру номер 902. Орлов, работая журналистом, не раз бывал в Днепропетровском следственном изоляторе, так что обстановка в камере его не шокировали. Наоборот – он был даже рад, что наконец-то наступила хоть какая-то определенность. Уже было понятно, что к уголовникам их не посадят – об этом им тут же сказал оперативник.

– Вы знаете, как к вам относятся урки? Они вас порвут, если вы к ним попадете. И вот моя задача, как оперативного сотрудника – этого не допустить. Сидеть будете здесь с такими же сепаратистами и колаборантами. На двери камеры, – он мотнул головой в сторону, – вывешены правила распорядка. Общаться только со мной, все просьбы и заявления – только через меня. Располагайтесь, в камере поддерживайте чистоту и порядок.

С этими словами Подгорный повернулся и вышел из камеры. Следом вышел дежурный и стал закрывать камеру, дверь лязгнула и захлопнулась.

Обстановка в камере была, что называется, спартанская. Три шконки – двухъярусные металлические нары – занимали примерно половину пространства помещения размером примерно 6 на 2,5 метра. Справа была одна шконка, слева – две. То есть, всего было шесть спальных мест. За шконкой, которая была справа, если стоять спиной к двери, располагался стол, тоже железный. Над ним – железная же полка с отделениями на шесть человек, которая на тюремном сленге называется «телевизор». Заполкой и столом – умывальник, который, как позже выяснилось, не работал. Кран, точнее, труба, торчащая из стены, была забита деревянным чопиком, которому неизвестный слесарь-юморист придал форму мужского полового органа.

За умывальником, прямо рядом со входом в камеру, располагалось отхожее место. Туалетом его назвать можно было с трудом – это, скорее, был «нужник», то есть, приспособление, куда ходят по нужде. Сельским жителям такое заведение знакомо, оно еще называется «сортир», а тем, кто подобные артефакты не видел, советую сходить в заведение под названием «туалет» на какой-либо заброшенной маленькой станции. Вот там вы сможете увидеть нечто похожее на туалет в тюрьме. В целом ничего сложного – отверстие, ведущее в канализацию, обрамленное двумя железными ступенями, точнее, прямоугольниками для ног, вокруг – цементная площадка с вкраплениями кафельной крошки. И с этой площадки, которая находится на небольшом возвышении, вниз ведут две ступеньки, тоже цементные. Сие сооружение окружено двумя стенками, между ними – проход. Который, в общем-то, открывает на обозрение всем любого, кто решит воспользоваться этим отхожим местом.

Одним словом, Орлов понял, что начинается новая страничка в его жизни, которую как раз и символизирует данное сооружение…