Дарри налил себе ромашки и липового цвета, сдобрил липовым же мёдом и угнездился на лавке рядом с Гимли. Сделал большой глоток блаженно сладкого и горячего отвара, стянул с шеи Бэраховский амулет и всё — пропал, погрузившись в изучение его линий… Он настолько углубился в хитросплетения всплывающих рун, что почти не обратил внимания на вышедших из парилки и присоединившихся к ним старейшину и Восседающего. До разгадки заклинания было ещё очень далеко, как-никак, его сам Бэрах создал, но некоторое понимание его конструкции уже наклёвывалось. Вся ворожба великого мага напоминала собой нечто вроде луковицы, где один слой заклинаний прятался под другим. Ему казалось, что он уже почти понял принцип. Слой следящий, слой запускающий, слой выключающий заклинание. Слой собственно щита, и слой, копящий ману. И ещё один слой, сплошь незнакомыми рунами. Возможно, именно он отвечает за привязку к владельцу? Кто же знает? Дальше нужно было проверять и экспериментировать, и он едва сдержал себя, чтобы не начать делать это немедленно, напомнив себе лишний раз о том, что нужно быть очень и очень осторожным, и всё трижды, нет, даже семью трижды перепроверить. Очнулся он от того, что разговор стал намного более оживлённым, и разошедшийся Гимли даже задел его рукой, которой размахивал для вящей убедительности. Послушав минутку, Дарри понял, что спор зашёл о бане, причём у каждого из спорщиков было своё, отличное от всех прочих, мнение. Старейшина, судя по всему, считал, что лучше гномьей бани, целиком выстроенной из мыльного камня, с тепловодами к лежанкам, возможностью прожариться и на сухую, и в парильне, поплескаться в бассейне и размять косточки массажем, нет и быть не может. Хрорри, в целом соглашаясь с Рарри, однако всё же полагал, что, за неимением бумаги от Беренсона, стоит писать на простой и разумно пользоваться тем, что под рукой. Впрочем, Дарри заметил, что он намного более внимательно следит за ним, Камнем, чем участвует в споре. Зато распалившийся во всех смыслах пунцовый Иваныч отстаивал преимущества именно русской парной. Самым неожиданным образом на его сторону встал Гимли, и именно его тираду Дарри услышал:
— Ты, Рарри, не прав! Да, тут зала такого размера, как у нас, не достичь, да ведь и это не подземный чертог! Ты пойди, найди дерево такой длины! Да и не протопить каменкой быстро большую баню! Потому и бассейнов нет, и тёплых каменных полков. Ну и что? Баня для здоровья! И вдыхать дух дерева и всяких отваров, которых плеснули на каменку, полезно и приятно, и это главное! Ты же пьешь людское пиво? Но оно ведь вовсе не наша водка? Так и что ж с того? Надо принимать у соседей всё доброе, и не обращать внимания на то, что нам не подходит. Иваныч и так серьёзно изменил канонам парной с этим душем… Поди, нагрей столько воды для постояльцев! Понимать же надо! И — спасибо тебе, хозяин крова, за баню да заботу. А сейчас хватит спорить! Пора пропариться всерьёз!
И они попарились. Правда, уже без Иваныча — тот вышел в предбанник подбросить дровишек в каменку, а затем накачать ручным насосом в бак под крышей воды, и холодной, и подоспевшей в выварках свежей порции кипятка. И вот тут только Дарри открыл для себя русскую баню. И что такое «поддать парку» (травяными чаями да отварами, а потом, за неимением кваса — и пивом). А ещё ему теперь казалось, что он научился дышать всей кожей, особенно после того, как он узнал, для чего же нужны веники. Его парил сперва Гимли (сначала просто нагоняя жаркий пар, а затем легко, почти нежно, охаживая, и только потом уже взялся за него всерьёз), затем — сам Восседающий. А потом они снова попили чайку и всяких отваров. А потом попарились ещё. И ещё раз. И ещё. И затем, напарившись и помывшись как следует (правда, в самом конце вода была уже холодноватой, но это было даже кстати), обмотались простынями и сели за стол. И вот теперь уж они отдали должное и пиву, и окороку, и колбаскам. Неспешно, степенно, как и положено казадам. И от всего этого воспарения тела, облегчения души и наполнения живота Дарри даже как-то и подзабыл о Бэраховой бляхе. Ну, не то чтобы забыл, просто мысли лениво, словно сытые толстые коты на печи, копошились в голове, причём они не мешали ему, а он — им. Он словно раздвоился, и один Камень крутил в голове идеи и придумки о Щите Бэраха, а второй принимал участие в чинном разговоре. О том, можно ли лаком для гильз покрывать проволоку для трансформаторов. И о том, что в Лунной гряде стража горы опять видела Ночного гостя, но, хвала Прародителю Дьюрину, все остались живы. Ну и ещё о всяких тому подобных вещах, несомненно важных, но не касающихся их прямо сейчас, прямо здесь. Как-то так же, на заднем плане, прошло и то, что мимо них, не слишком качественно завёрнутых в простыни (правда, Гимли вырядился в халат) прошмыгнула горничная, помыть парилку. Раньше он бы наверняка засмущался, ну, а сейчас он только покивал на глубокомысленные высказывания всё того же Гимли, что мол, парилку нужно мыть сразу, а когда вот так, как у них, в несколько смен, то и вовсе после каждой смены или через каждый час. А потом опять пришёл Иваныч, звать их за стол и отмечать его второй день рождения. Да и пора было уже — небо начало темнеть. Час банника был близок, а комендантский час — так и ещё ближе. И, с учётом вероятного нахождения в городке вампира, в темноте не стоило без надлежащих мер предосторожности и защиты отправляться даже в такой короткий путь, который предстоял им, от бани до заднего крыльца гостиницы. Выгнали горничную, которая уже закончила домывать по-мывочную комнату и собиралась, невзирая на то, что они начали одеваться, мыть и раздевалку. Оделись. Гимли сменил не только бельё, но и верхнюю одежду тоже, и сейчас бесцеремонно подсунул ком грязного тряпья уходящей горничной — постирать. Правда, поверх исподней рубахи надевать он ничего не стал. Собственно, как и все остальные гномы. И вот, неторопливым белым облаком, они вышли из бани.
Дарри вдохнул полной грудью. В воздухе плыл запах дыма, но и он не смог перебить аромат цветущих яблонь и жасмина. Дышалось с лёгкостью необычайной, а тело будто утратило половину веса. Они шли настолько неспешно, что Иваныч, открыв форточки и заслонки на вытяжке для того, чтобы баня проветрилась и подсохла, догнал их аккурат на крыльце. Дарри как-то не сильно запомнил само застолье и оставшийся вечер. Нет, он поднимал здравицы, и ел-пил вместе со всеми, и даже довольно связно и забавно описал битву с вампиром. Опять же, отметил про себя, что разбитная кухарка, кажется, нашла общий язык с Лоли, одним из стражей Хрорри. Дарри наконец-таки с ними познакомился, и даже успел, в промежутках между здравицами Иванычу, выпить с ними за это самое знакомство. Кроме старшего всей команды, Нори, и Лоли, в охране, но не за столом, наличествовали ещё Нарви и Телхар. Лоли и Нори были из северных и западных кланов, а Нарви и Телхар оказались земляками восседающего, с Юга. Сейчас они были на посту, и очно поднять за них здравицу не удалось. Но всё это было как будто не с ним, хотя и руны с амулета Бэраха, о которых он думал в бане, тоже, кажется, покинули его. Вообще это было похоже на сон наяву. Ощущение было очень странное, и какое-то даже неловкое. Поэтому при первой же возможности он отправился наверх, решив и в самом деле лечь спать. Однако поспать ему тоже не удалось. Потому что, как только он поднялся наверх, за ним, свято соблюдая приказ, устремились из-за стола и охранники, и, практически вместе с ними, сам Восседающий. Хрорри решил подхлестнуть события, и, не дожидаясь, как планировали, завтрашнего дня, завалил Камня амулетами и разнообразными магическими штуками. Но Дарри, и его магический взгляд вместе с ним, словно продолжали спать, покуда к нему в руки не попала (далеко не первой из всех, надо сказать) одна из них. Это была довольно таки крупная шкатулка, разделённая внутри на два почти одинаковых отделения, выкрашенных одно в алый, а второе в синий цвет. И вот тут, наконец, его волшебный взгляд проснулся. Линии вспыхнули, неожиданно и ярко, как щепотка пороха от искры, но не погасли после этого, а продолжали гореть ровным и ясным светом, постепенно, но быстро складываясь в руны. Почти все они были ему неизвестны, но понял их Дарри практически сразу. Он был уверен, что расшифровал всё точно, и сможет повторить плетение прямо сейчас. Единственное, чего он не знал и не понимал — а что это вообще такое? Что эта самая шкатулка делает? И он задал этот вопрос Хрорри. Тот пожал плечами и сказал:
— Это? Штука, конечно, интересная, но почти бесполезная. Это «Шкатулка ас-Пайора», а попросту — копир. Он делает точные копии любых вещей, но маны при этом жрёт столько, что даже бриллиант, если его скопировать, не оправдает расходов на свое изготовление. Чтобы сделать с его помощью вещицу в половину малой марки весом, маг очень высокого уровня должен заряжать его не меньше недели. Говорят, что сам ас-Пайор заряжал его за трое суток. А что?
— Да, похоже, что я его прочитал. И мне кажется, мне стоит попробовать его воспроизвести, но нашими рунами.
— И как мы его испытаем? Точнее, главный вопрос, как мы его зарядим…
Камень не был готов ответить, и лишь пожал плечами. Хрорри, поглядев на него, сказал лишь:
— Ладно. Я уже говорил словами Пришлых: «Утро вечера мудренее». А сейчас мне кажется это верным вдвойне. Ты, по-моему, засыпаешь на ходу. Так что, давай-ка, ложись и делай это не на ходу, а лёжа. Продолжим утром, а пока — спи…
Так Дарри и сделал, и, едва коснувшись щекой подушки в свежей, благо-ухающей лавандой наволочке, сразу словно утонул в ней. И даже не смог бы ответить, храпел ли Гимли ночью, и в котором часу он вообще появился. Но спокойной ночь назвать было нельзя. Потому что под утро их обстреляли.
