Оглавление
В любом конфликте скорость продвижения солдата от звания к званию ускоряется кратно. Это обусловлено прежде всего потерями и выбыванием командного состава из строя. Вчера ты солдат, сегодня командир отделения, через неделю командир взвода. Если изначально ты отвечал только за себя, то теперь несёшь ответственность за несколько человек.
Из лекций по психологии я знал, что эффективно можно управлять максимум семью-десятью бойцами, армия и строится по принципу такой же пирамиды, каждый следующий командир управляет не более чем десятью людьми. Основанием этой пирамиды служит отделение. И вот если у командира взвода слабый комод – командир отделения, то управление начинает хромать со всеми вытекающими последствиями – бардаком и неизбежными потерями в бою.
Но это лирика, теперь к конкретике. Я стал командиром отделения во время боевых действий – принял на себя не только груз ответственности за людей, но и за выполнение различных задач, от хозяйственных до боевых – весь ворох хлопот. Сперва думал, что утону в них. Но так как у меня был лучший командир – Стас Крылов, по прозвищу Псих, то он меня быстро и просто научил, как не упустить из виду какую-то мелочь. Прописные истины, которые я поначалу по пунктам записал в блокнот, а со временем запомнил и уже сам учил этому своих подчинённых.
При выполнении любой задачи, а особенно боевой, есть пять видов обеспечения. Если без особого занудства и размусоливания, то все сводится к довольно простым постулатам и принципам:
Первое — это боевое обеспечение, в котором основным является понимание нахождения себя и вверенных тебе людей в окружающей обстановке. Позаботься, чтоб боевое охранение было всегда, в любом месте, куда бы не занесла судьба тебя и твоих солдат. Напомнил себе и своим товарищам, что БПЛА противника в воздухе 24/7. Даже если ты их не видишь, то они как тот суслик из «ДМБ» точно висят в небе! Сразу же сориентируйся на местности по сторонам света и отмечай для себя мысленно, где противник, и что ты знаешь о соседних подразделениях, где они, какие они. Догадки отметай. Только знание. Каждому бойцу указывай место на случай внезапного боестолкновения и его сектор стрельбы. Чтоб даже ночью и в туман солдат знал, где ему находится и где находятся его товарищи. Френдлифаер – огонь по своим, обеспечен, если этого не сделать. Так же указывай укрытие при артналёте. В армии это называется боевой расчёт и к нему надо относиться весьма ответственно. Карточки огня и прочие красивые штучки, которые требует высокое начальство, прошедшие курсы генштаба, я критикую, как и любой солдат, который «вырос» в окопе, но своё место и сектор ведения огня солдат должен узнать от командира, а не выбирать сам и помнить об этом без всяких карточек.
Второе – это морально-психологическое состояние. Для себя этот пункт отмечал при организации графика охранения и боевого дежурства на огневых средствах. Ну и способности каждого солдата при планировании боевой работы тоже надо учитывать. Каждому надо ставить только ту задачу, с которой он гарантированно справится. Здесь речь идет о здоровом прагматизме, а не о социальной справедливости. Справедливость засунем в жопу до победы. Вот как укропов разобьем, так сразу же будем ходить на боевые дежурства и выходы исключительно по очереди и алфавиту. А пока, как командир (то есть я) сказал, так и будет.
Третье – это техническое обеспечение (моё самое любимое). За это я деру подчиненных везде и всегда. Наличие средств наблюдения на посту, по времени суток. Было такое, что и половинкой бинокля пользовались. Средства связи и порядок их передачи по смене. Количество аккумуляторов, способ и возможность их зарядки. Эта война показала, что выигрывает тот, у кого техническое оснащение лучше. У кого на дольше хватит заряда в аккумуляторах, у кого лучше «ночники», у кого рации цифровые, а не аналоговые, у кого больше дронов, «банки» на стволы автоматов и пулеметов, есть противодроновые ружья или спектроанализаторы и т.д.
Четвертое — это тыловое обеспечение. Это то, что модно ругать во всех окопах, блиндажах, а заодно и в самом тылу, особенно в волонтерской и околопатриотичной среде. Но командир отделения должен для себя выяснить у вышестоящего командира способ и график приёма пищи и обеспечения водой, организовать всё в своём отделении. А во время марша необходимо вводить питьевой режим. Если кто сколько хочет и когда хочет пьёт - это потом сыграет злую шутку - и усталость навалится, и вода закончится. Но и обезвоживания допустить нельзя. Командир должен следить и по возможности обеспечивать свое подразделение сам. Будешь надеяться исключительно на вышестоящих начальников и командиров - сам будешь голодных, холодный и с вшами, и твои подчиненные будут такими же.
Пятое — это медицинское обеспечение. Помимо того, что командир должен проверять те медсредства, которые есть в наличии у подчинённых, и обо всех недостатках сразу же докладывать вверх по командованию. При выполнении задачи – будь то оборона, наступление, боевая подготовка или хозработы – необходимо для себя иметь ответ, какой способ и место эвакуации раненного или травмированного будет использоваться. Эта информация должна быть доведена до каждого солдата. Если волонтеры привезли новые аптечки, то будь любезен сам разберись как ими пользоваться, какие препараты в них входят, если есть неизвестные, то берешь маркер и подписываешь каким препаратом и как пользоваться.
В общем работы у командира много. Причем речь еще не идет о самом бое, пока обсуждаем работу командира в более-менее спокойной обстановке, когда вражеские обстрелы всего лишь несколько раз в день, личный состав надежно спрятан в глубоком убежище, а враг не прет на ваши позиции волнами одна за другой. И сразу надо уточнить, что речь так же не идет об отчетах, которые должен отправлять наверх любой командир в звании комроты и выше. Эти самые отчеты, их отправка и всевозможные совещания, порой забирают у командира все свободное время, не оставляя ему времени на работу с личным составом.
Будучи лицом приближенным к комбату Рыжикову, а также сам несколько рас исполняющим обязанности ротного, я на своей шкуре ощутил, что такое отчетность в армии РФ.
Отчасти именно из-за всей этой бумажной волокиты я так наотрез отказываюсь цеплять себе на плечи офицерские погоны. Чур меня! Снова придётся учить формуляры и отчеты лепить. Будем противника этими бумажными кипами закидывать? Зацените номенклатуру «боеприпасов»: журнал форма 1, форма 1а, форма 1 ВП, книга записи больных, журнал вечерней проверки, форма…и так еще десяток различных форм, журналов и актов.
А вот в реале один день командира воюющей роты одной из бригад ВС РФ:
Утром проснулся, нужно вести рапорты в ППД, стоять в очередях к разным службам. На дорогу — час-полтора, мытарства в ППД, дорога обратно в располагу. Рота воюет тем временем.
По возвращении — печать первого БЧС – это 15-20 минут, второй БЧС сложнее — около уже полчаса, затем строевая записка с полным поименным списком личного состава.
Ротный начинает печатать, но успевает не все — надо ехать на вечернее совещание, выезжать, минимум, за час. Совещание — минимум, час. На совещании доводят - утром сдать списки личного состава, у кого есть несовершеннолетние дети с ксерокопиями свидетельств о рождении для выплат и подарков на Новый год, 1 сентября и т.д. Потом дорога обратно. До 11.00 внутреннее совещание — доклады, постановка задач. Документы, будь они неладны, до ночи. Отбой в 2.00. Утром — всё заново.
И так изо дня в день, изо дня в день...
Личного состава не вижу и не слышу. Организовал стрельбы — не смог присутствовать. Готовлю разлитые «формы», допуски к секретности личного состава, книгу записи больных, журнал вечерней поверки, планы подготовки, взводные журналы. Техника роты у меня нет — «висят» отчеты по ГСМ, получению и списанию боеприпасов… Идет война, а я не вижу людей: совещания, бумаги, доклады, кабинеты.
Всё это — не что иное, как саботаж рольной боевой работы. Циркуляры, спускаемые "сверху" парализуют инициативу и вообще нормальное ведение войны. Увы, это так. Достучаться бы до Герасимова, который, по признанию командования укров, пишет умные книги, достучаться бы до Шойгу, достучаться бы до Путина.
Повторяю, с таким ворохом бумаг командиру роты некогда воевать и быть на позиции. Или так — есть риск быть убитым или попасть в плен во время работы с документами, когда враг атакует.
Я не призываю к махновщине, порядок должен быть, но не превращаться в маразм. Вот поэтому мне проще быть старшим сержантом – командиром разведгруппы, максимум отделением, чем офицером. Геморроя меньше, противника вижу чаще, доплаты за подбитую вражескую технику и уничтоженный личный состав противника с лихвой перекрывают разницу с офицерской зарплатой. Хоть мы тут воюем не за деньги, а за Родину и идею. Но, пока что я не вижу смысла становиться офицером, если припрет, то я и роту, и батальон в бой поведу, и пацаны пойдут за мной несмотря на то, что у меня на плечах не офицерские звезды, а всего лишь сержантские лычки.
- Глобус! Глобус! – позвал я Чехова. – Иди сюда!
- Что случилось? – спросил подошедший Петрович, которого я отвлек от разноса, который он устроил минометчикам за то, что они не убрали за собой ящики из-под мин.
- Погляди что Кок творит?
На экране монитора было хорошо видно, как наш батальонный повар собирает что-то на земле. Группа Бамута ушла дальше, оставив Витьку Степанова в нужной точке. Вражеский дрон парил далеко и высоко, достать его из дронобойки было нереально, но возможно из-за такой дистанции группа Семена могла пройти незамеченной.
Кок минут десять посидел под деревом, накрывшись маскировочной сеткой, а потом принялся лазить по земле, срывая что-то.
- Рвет что-то? – задумчиво произнес Глобус. – Не пойму. То ли укроп, то ли крапиву?
- Сука, ботаник хренов, - злорадно прошипел я, - сейчас я ему устрою сбор гербария, мать его так!
Взяв в руки рацию, откашлялся и тут же прокричал в микрофон «болтушки»:
- Кок! Кок! На два часа – движение! Огонь! Немедленно!
Витька подскочил как ошпаренный, дернул автомат, развернулся совершенно не в том направлении, куда я ему приказал и длинной очередью высадил полный магазин.
Никакого движения на два часа не было, я все выдумал, чтобы взбодрить и заодно проучить нашего повара.
Стрелял Кок не на «два» часа, как я кричал ему в рацию, а примерно на «шесть» часов, то есть практически себе в тыл, туда, где физически не могло быть противника.
- Идиот, - буркнул Петрович, комментируя действия Степанова.
Кок, высадив полный магазин куда-то в пустоту, перекатом ушел в сторону, сменил рожок на полный, отбросив пустой на землю и вновь открыл огонь. Второй магазин Кок отстрелял короткими очередями.
- Ни хрена его напугало? – коротко хохотнул Глобус.
- Есть! Есть! – раздался задыхающийся голос Кока в рации. – Одного задвухсотил, второго ранил!
Было видно, что Степанов распластавшись на земле пятится ползком назад, стреляя из автомата перед собой все в том же направлении «на шесть часов». А еще я успел заметить, что вокруг Кока взметаются вверх фонтанчики земли – след от пулевых попаданий. Кок ведет с кем-то бой!
- Твою мать! – одновременно с Петровичем прокричал я и тут же сыпанул фонтаном приказов. – Крест, Бублик, Финик – наружу, дуйте к Ветру! Кок встрял! Пых расчехляй «польку», прикроешь. Кок? Кок! Доложи, что там? С кем контакт? – забубнил я в микрофон портативной рации.
- Псих, «синие» в складке лежали, укрывшись сеткой. Ты как крикнул, я глянул, а там бугорок шевелится…ёбан..в..от…идары…уевы, - членораздельная речь исчезла из эфира, ей на смену пришла близкая трескотня автомата и обрывки матов.
- Псих, что там у вас? – влез в эфир Бамут.
- Кок вскрыл укропскую разведку. Возвращайтесь! Только осторожней, может быть засада.
- Плюс! – лаконично ответил Семен.
- Ветер? Ветер? – схватив трубку «тапка» принялся я вызвать ближайший к Коку наш наблюдательный пост.
- Слушаю, - раздался в трубке хриплый голос вечно простуженного Ветра.
- Слышишь стрельбу?
- Да. Наблюдаю как Кок в кого-то там активно стреляет.
- Прикрой его из подствольника и РПГ.
- Сделаю.
- Джокер поднимай «птичку»! – крикнул я вглубь бункера.
Вновь занял место за столом перед мониторами. Командир должен быть на своем месте! Хоть сейчас жутко хотелось метнуться наружу и броситься к месту боя, но за столом перед мониторами от меня сейчас больше пользы, чем в поле с автоматом.
Кок отполз под прикрытие высокого пня, который остался от дерева, срубленного прилетом снаряда. Что же там произошло? Неужели Кок случайно наткнулся на вражеских диверсов, которые подкрались к нам так близко? Степанов сейчас находится метрах в пятистах от нас. Дистанция более чем близкая. Вполне можно отстреляться из некоторых видов ручных гранатомётов. Или Кок сцепился с кем-то из наших?
- Глобус проверь всех в бункере? Проведи перекличку. Все на месте?
- Принято, - отозвался Глобус
Сам же поочередно связался с тремя внешними постами, чтобы провести перекличку и понять все ли наши бойцы на месте. Нет ничего хуже, чем завязать бой с кем-то из своих. «Дружественный огонь» или если по-английски - friendly fire, так чаще всего называют ошибочный обстрел или атаку, произведенные на позиции своих или союзных войск.
На этой войне, к сожаленью, частенько возникают ситуации, когда происходит стрельба по своим. То летуны сбросят ФАБы не туда или НУРСы прилетят прямиком по схрону с разведчиками, то хвост колонны выступит в бой с головой колонны, то сонные или сменённые дозорные обстреляют возвращающихся с боевого выхода разведчиков из соседнего подразделения, а уж сколько раз арта своих же накрывала и не перечесть.
А что поделать если форма практически одинаковая, а порой прям идентичная, техника на семьдесят процентов тоже одинаковая – общее наследие СССР, да и хари у всех одинаковые – славянские и постсоветские. Незначительное отличие в виде опознавательных намоток на рукавах, шлемах, штанинах и разгрузках, а наших – белые и красные, у укропов – синие, желтые и зеленые. А в горячке боя или на адреналине, сперва стреляешь в силуэт двигающихся со стороны врага и только потом рассматриваешь какого цвета у них опозновалки.
Техника тоже зачастую не то, что похожая, а одинаковая. Танки, БТРы, БМП, САУ, «буханки», «мотолыги» – как братья близнецы, отличия лишь в намалёванных белой краской символах. У нас – Z, 0, V, треугольники и квадраты, у укропов – чаще всего кресты, из-за чего их за глаза и кличут – немцами или фрицами.
Это дедам в Великую войну хорошо было – у немцев своя форма, у русских своя, да и немецкий танк от советского всегда отличишь. А у нас не СВО - а какая-то «зеркальная» война, когда воюешь не заклятым врагом, а вроде как со своим отражением в зеркале.
Хотя надо отметить, что все из той книги, которую где-то смародерил Бамут с мемуарами советского генерала-летуна, я с удивлением узнал, что первым самолетом, сбитым советским асом Александром Покрышкиным, оказался не германский истребитель, а отечественный Су-2. Атака была произведена в первый день Великой Отечественной войны в одной из зон вторжения немецких войск. Дело в том, что советские летчики не были ознакомлены с внешним видом ранее засекреченных моделей, и атаковавший против солнца Су-2 Покрышкин не сумел вовремя разглядеть красную звезду на камуфляжной раскраске бомбардировщика. Его пилот выжил, но штурман погиб. Через два дня над Москвой средствами ПВО была обстреляна уже группа нераспознанных советских бомбардировщиков, возвращавшихся с боевого вылета. Это была первая воздушная тревога в столице СССР с начала войны.
Так что дедам тоже приходилось несладко. Война – это не только штыковые атаки вперед, под крики «Ура!», это еще суматоха, неразбериха, бардак и беспорядок.
С Коком пропала связь, я пробовал его вызвать, но он не отвечал. Последнее, что успел заметить – Кок заползает в окоп, где в боковой нише, за деревянной перегородкой стоял на станке АГС-17. Потом рядом с окопом взорвался ВОГ, потом еще один и связь со Степановым пропала.
- Ветер? Ветер! – вызвал я небольшой внешний опорник. – Прекратить стрельбу! Дальше навесь, дальше говорю, по Коку попали.
- Я вообще не стрелял, мы перезаряжаемся.
Значит это не свои, значит это противник захерячил Кока! Едрить-колотить!
- Твою ж мать, - выругался я. – Хули так медленно?! Кока там основательно прижали. Дай выстрел!
Метрах в двадцати от окопа Кока возникло белое облачко – след попадания ВОГа.
- Давай дальше метров на сорок! – приказал я в динамик рации.
Вновь вспыхнуло облачко белого дыма. Взрыв 40мм гранаты не особо-то и эпичный, пукнуло белым дымом, рассыпало вокруг себя веер мелких осколков – вот и все спецэффекты.
- Туда и бей! Прижми гадов, пока мы «самовары» развернем!
Следующий взрыв гранаты я не успел отследить, потому что она легла за пределами зоны досягаемости оптики камеры, которая следила за тем сектором, где находился Кок. Всего таких камер, которые прикрывали различные направления и подступы к нашей «крепости» было больше двадцати штук. Камера, следившая за направлением куда ушла группа Бамута контролировала самый дальний подступ.
- Джокер, бля, где «птичка»?! – крикнул я. – Едрить тебя в шевелюру! Быстрее, быстрее!!!
- Ща, ща, пять сек, - бубнил Джокер. – Есть, есть! Переключаю на тебя картинку.
- Ага, принял, - хмыкнул я. – Ниже опусти.
Картинка, передаваемая с камеры «матраса», показала всю «картину маслом»: два укропа в «кикиморах», один – «200», второй – «триста» пытается перетянуть простреленную ногу. Судя по вялым движениям и по вывернутой под неестественным углом второй ноги, этот подранок, уже не жилец.
Самое интересное было метрах в ста от окопа Кока – там явно кучковалась группа чубатых числом не менее пяти – семи штук.
Твою-жжжь мать, как мы так обосрались?! К нам практически вплотную подошла вражеская ДРГ числом чуть ли не в стрелковое отделение! Как?! Как мы могли так обложатся?
- Пых! – вызвал я старшего минометчиков. – Ставь 82-ые «самовары», будем укропов отрезать.
- Ща сделаем, - крикнул в ответ старшина Пыхов, - ща мы этих красавцев размотаем. Басота тащи два миномета наверх! – задорно заорал. Пых, обращаясь к своим подчиненным.
- Кок! Кок! – вновь попробовал я вызвать повара Степанова, но рация молчала. Так и не докричавшись до Кока я вызвал Бамута: - Бамут! Зайди на вторую точку – «к сосне», рыбу надо собрать.
- Плюс, - отозвался Семен.
Кричать в эфире прямым текстом приказы я не хотел, противник не просто может слушать нас, а гарантированно слушает нас, по крайней мере из этих принципов надо всегда исходить при проведение боевой операции и переговорах в радиоэфире. Даже защищенные, цифровые радиостанции и те при желании и наличие соответствующего оборудования можно прослушать, а с учетом того, что мы сейчас активно пользуем трофейные рации, то можно со сто процентной гарантией утверждать, что противник слушает наши переговоры. Чтобы избежать прослушки можно вести переговоры загодя оговоренным шифром либо переговариваться на неизвестном противнику языке, к примеру – тувинском или калмыкском. Но у нас в батальоне сейчас не было двух тувинцев или калмыков. Из тех, кто владел другим языком кроме русского, я и Глобус – могли вести переговоры между собой на французском и английском, но эти два языка легко переводились любым онлайн-переводчиком. Еще был в отряде освобожденный из плена российский боец – Ашот Маникян, по национальности он был армянин и соответственно знал армянский и немного турецкий, но кроме него никто не знал этих языков. Короче, вариантов чтобы защититься от прослушки практически не было, потому что шифрами в радиоэфире можно разговаривать только если ситуация, которую обсуждаем типичная и оговорённая заранее, а если как сейчас – стресс и переполох, то как не крути, а будешь орать прямым текстом вперемешку с матом.
Поскольку с Бамутом и Пестиком мы давно работали в одной группе, то у нас сложился собственный «птичий» язык для общения в эфире. Семен прекрасно понял, что я хотел, чтобы он зашел в тыл к украинской ДРГ и попытался взять противника живьем.
Единственная надежда на надежную, защищенную связь на передовой – это связь с помощью «тапка» или как его правильно называют - ТА-57, что означает Телефонный Аппарат образца 1957 года. Аппарат хоть и морально устаревших, проводной, но, во-первых, он довольно всеяден в отношении элементов питания, а во-вторых, вечен, как все сделанное в СССР до перестройки. Было ещё и, в-третьих. В отличие от карманных раций, «тапок» можно было прослушать, только физически подключившись к проводу. На захваченном опорнике нашлось два десятка ТА-57 и километр провода в катушках. Все внешние посты наблюдения, капониры и огневые точки были связаны между собой с помощью проводных полевых телефонов.
- Пых! – крикнул я. – «Тапок» не забудь, по нему связь держать будем.
- Принял, - так же криком отозвался старшина Пыхов. – Мы готовы! Даю пристрелочный.
Я глянул в экран монитора. Группа украинских вояк довольно сноровисто и шустро отползала назад к себе в тыл. Все облачены в лохматые «кикиморы», расцветка которых соответствует сезону. Камера дрона видит противника только благодаря тому, что он движется, а если сейчас укропы замрут, то превратятся в размытые, неприметные холмики, кочки с складки.
Стоит отметить, что вражеские бойцы на удивление хорошо экипированы и подготовлены. Не иначе как по нашу душу пожаловал украинский спецназ. Опять же на данном направлении есть «умная» камера, которая не зафиксировала приближение двуногих людей. Значит противник обнаружил и нейтрализовал её, но не просто уничтожив выстрелами, а подавил сигнал, заставив камеру передавать статичное изображение. Умные гады! Хорошо бы их взять живыми, допросить хорошенько и затрофеить их снарягу.
Бахнула 82мм минометная мина. Легла далеко в тылу у вражеской ДРГ. Я принялся корректировать огонь минометов указывая координаты таким образом, чтобы мины ложились ближе к укропом, но не накрыли их. Надо противника ошеломить, заставив вжаться в землю, чтобы выиграть время нужное для подхода группы Бамута и Креста.
- Бамут постарайся рыбу целой донести, хотя бы парочку карасей.
- Плюс, - отозвался Семен.
- От меня, через Ветра идет Крест.
- Понял.
Вау-Вау! – запиликала система оповещения, предупреждая, что в нашу сторону летят вражеские снаряды. Направленные микрофоны, стоявшие снаружи засекли «выходы» вражеской артиллерии, звук летящих снарядов и сообщили об этом.
Твою-жжж мать!
- Пых в укрытие! – крикнул я в трубку «тапка». – Обстрел!
Тут же дернул рацию и в общем эфире предупредил всех условным сигналом:
- Дискотека!!! Дискотека!!!
Бах! Бах! Ба-бах! Снаружи раздались взрывы и внутрь бункера посыпались оглушенные минометчики, чьи позиции только что накрыли вражеские снаряды. Слава богу все живы и лишь легкоранены. Жак метнулся навстречу бойцам на бегу встречая их профессиональными воплями:
- Куда ты, бля, его тащишь? У него нога сломана!
- Где?! – удивился Пых, осматривая своего подчиненного, которого буквально тащил за шиворот.
- В пизде! – тут же огрызнулся Док. – Клади его на пол!
Закружилась карусель оказания первой медицинской помощи. Как всегда, Жак был щедр на маты и ругательства, правда они у него были витиеваты и совершенно беззлобны. Раненым тут же оказали помощь, самым серьезным ранением оказался перелом ноги бойца с позывным Минск.
Вражеские снаряды – 120мм минометные мины стали сыпаться с неба с пугающей периодичностью, противник явно не жалел БК, по нам, похоже работало не меньше батареи, а это восемь минометов одновременно.
После первого дня обороны крепости, когда мы отбили несколько атак на наши позиции, нынешний обстрел был самым массированным. Похоже противник всерьез озаботился тем, чтобы вернуть свою ДРГ в целости и сохранности домой.
Массированный обстрел наших позиций всё продолжался и продолжался. Стало понятно, что враг специально гасит по нам, чтобы мы не могли достать украинских диверсантов, которых случайно вскрыл Кок. Причем корректировщики укров похоже засекли место, где могла находиться группа Бамута, потому что чуть в отдалении, примерно там, где и должен был сейчас находиться Семен, Пестик и Хребет гремели взрывы. Я с тоской глядел в экран монитора видя, как группа украинских вояк уходит. Вражеские бойцы деловито погрузили одного своего «двухсотого» в носилки и в скором темпе начали удаляться прочь.
Выскакивать наружу и пытаться достать укропов из минометов очень опасно, снаружи сейчас гремят взрывы и летают осколки. Противник специально нас обстреливает, чтобы мы носа не могли высунуть наружу. Похоже обстрел будет продолжаться до тех пор, пока украинские диверсанты не отойдут на безопасную дистанцию.
- С птичкой связь пропала, - доложил Джокер, - загасили, падлы. Она сейчас повисит и будет возвращаться назад. Я скоренько выскочу, подберу её?
- Куда?! – рыкнул я. – Назад!
Обидно! Вот так на пустом месте прокололись. Противник каким-то чудом умудрился подойти к нам вплотную. Надо было сразу корректировать минометы так чтобы накрыть вражескую ДРГ. Не фиг было затевать эти танцы с захватом украинских разведчиков живьем! Сам виноват! Хотел как лучше, а получилось, как всегда. Правду ведь говорят, что лучшее - враг хорошего. Вот загасили бы вражескую ДРГ в полном составе, накрыв их залпом из минометов – это было бы хорошо. А так захотелось сделать как лучше и захватить противника живьем, в итоге они сейчас спокойно уходят вдаль.
Я смотрел в экран монитора, глядя, как шестеро украинских «кикимор» тащат своего подранка уходя из сектора обзора статичной камеры.
- Падла, как обидно, уйдут ведь гады! – сквозь зубы шипел Джокер у меня за спиной.
- Надо было их сразу из 82-ых гасить, - буркнул кто-то.
Я обернулся и понял, что у меня за спиной собрались все, кто был в бункере в этот момент. Парни стояли хмурые и злые. Ничего так не раздражает и не злит, как вид противника, который нагло шляется у тебя под самым носом, а ты его не можешь достать.
Неожиданно вражеские бойцы тащившие носилки окутались снопом белого дыма. Серия мелких взрывов накрыла солдат противника, дым и огонь скрыл их на несколько секунд из виду. Взрывы гремели пару мгновений. Похоже, что по ДРГ противника кто-то из наших отстрелялся из АГСа кучно положив «улитку» целиком, а это 29 ВОГов калибром 30мм в каждом по 36 грамм взрывчатки. Каждый ВОГ, выпущенный из АГС-17, дает радиус поражения ударной волной чуть больше 1 кв.м., а мелкие осколки дают расчетный радиус сплошного поражения около семи метров. А тут больше двадцати выстрелов накрыли группу укропов, стоявших плотной группой.
Когда дым рассеялся я понял, что укров в их «кикиморах» буквально разорвало в клочья, они лежали грудой переломанных тел. Однозначно все – 200, тут к бабке не ходи!
- Гля, гля! – азартно подскакивал у меня за спиной Джокер. – Кок по ним еще из автомата гасит. Вот шальной! – с восторгом прокричал мой помощник.
- Ай да Витька, ай да сукин сын! Молодчага! – довольным тоном проворчал Глобус.
Только сейчас я разглядел в противоположной стороне экрана окоп, в котором недавно исчез Кок после близкого взрыва. Сейчас Степанов высунувшись из траншеи деловито высаживал содержимое автоматного магазина стреляя в груду мертвых тел, рядом с ним стоял на треноге АГС. Как он его в одиночку из тайника вытащил и на бруствер взвалил? Там же суммарного веса - больше шестидесяти килограмм!