…Антон принимал Сильвию с полным уважением к ее рангу, но – как победитель. То есть без всякой имитации своей и ее жанровых ролей на Земле. Принимал в комнате, по-форзейлиански меблированной и с панорамным окном, за которым простирался совсем не земной ландшафт. До двери ее проводил Шульгин, и она до конца все еще не осознавала, что с ней произошло на самом деле. (Как Кейтель на пути в Карлсхорст.) А вошла – и поняла, что проиграла окончательно. И Антон по ее лицу тоже понял, что никаких дополнительных методов воздействия не потребуется.
– Вот, располагайся, – сказал он по-аггриански, потому что не хотел больше говорить с ней на земных языках, но не был уверен, что пленница владеет языком Конфедерации, и указал на подобие низкой кушетки с пушистым покрывалом из сиреневых водорослей.
Сильвия не очень ловко присела, даже не пытаясь повторить его небрежно-причудливую позу, а по-европейски на этой конструкции расположиться с достоинством было невозможно.
– Я надеюсь, ты не забыла нашу последнюю встречу и достигнутое соглашение? Что ж, не могу не признать, что мы оба выполнили взятые на себя обязательства. И не твоя вина, что результат получился иным, чем ты рассчитывала. Просто в любом поединке побеждает кто-то один. Я оказался дальновиднее, и мои расчеты правильнее. Всего лишь…
– Не следует даже в таких обстоятельствах преувеличивать значение одной, пусть и значительной акции. Не раз бывало, что самые яркие успехи обращались в свою противоположность. Тем более что сейчас тебе нечем так уж гордиться. Успеха добился не ты, а один из этих… Кстати, скажи наконец, как мне их называть? Пусть моя игра и закончена, но все же я заслужила право знать, кому проиграла. Из какой системы они сюда пришли? Если бы центр вовремя прислушался к моим предостережениям, оценил, какая нам грозит опасность… И кто есть кто в вашем союзе? Они – ваши наемники или наоборот? Не боитесь, что и сами повторите мою судьбу?
Антон рассмеялся совершенно по-человечески. Но смеялся, пожалуй, чуть дольше и натянутее, чем следовало бы, оставайся он в своем обычном образе.
– Так ты до самого конца ничего не поняла? Это же самые обычные люди! Люди, и ничего больше. Даже без всякой специальной подготовки. Ваши эксперты на Таорэре должны были понять это, когда зондировали их личности для ментальной трансгрессии…
– Эксперты Таорэры ни при чем. – В отличие от хрестоматийных советских разведчиков Сильвия, признав свое поражение, не пыталась героически молчать, выкрикивать патриотические лозунги и с достоинством плевать в лица врагов. – Просто я не сообщала о своих подозрениях. Надеялась предварительно отыскать своего агента и собрать как можно более достоверную информацию. У меня ведь не было ничего, кроме одной двусмысленной фразы, твоих намеков и… использования нехарактерной для земного уровня техники. Тут моя главная ошибка. Надо было их просто уничтожить, а не затевать сложные многоходовые комбинации…
– Вот уж нет. Ты пробовала, у тебя просто ничего не получилось. Как и сейчас с Шульгиным. Мощная резидентура, без сомнения, высокая квалификация, богатейший опыт – и такой провал! – Антон снова рассмеялся. Пожалуй, ни Воронцов, ни его друзья не узнали бы сейчас своего старого приятеля в персонаже, похожем на сибаритствующего тирана античных времен. В роли ироничного и мужественного соотечественника он смотрелся лучше.
Сильвии его манера поведения тоже не понравилась. Она, как и Ирина, во всех своих мыслях, чувствах и реакциях была по преимуществу землянкой, причем англосаксонского воспитания, и не умела так легко перестраиваться. Она напряглась, поджала губы, словно приготовившись к дальнейшим унижениям, моральным, а то и физическим, и это ясно отразилось в ее взгляде. Антон сразу сменил тон.
– Но на самом деле тут нет твоей вины. Ты и не могла выиграть. Карты так легли. Твоя помощница поняла все гораздо раньше и сделала единственно правильный выбор.
– Все еще может измениться, – упрямо сказала Сильвия.
– Нет, не может. Ты до сих пор не поймешь. Вашей цивилизации просто нет больше. Она не существует в этом пространстве-времени. Ушла по отношению к нам в область гипотетических псевдореальностей. И развилка заблокирована навсегда. А лично тебя спасло от исчезновения знаешь что? Когда твои коллеги на Таорэре громили базу землян, их самодельная и весьма примитивная СПВ-установка проработала на несколько секунд дольше, чем должна была. Возникла интерференция их и вашего волнового каналов. Образовался зазор между временами Земли и Таорэры. Он и рассек твою связь с базой.
Иначе ты и все твои люди, имеющие приборы, настроенные на контакт с Таорэрой, разделили бы ее участь. А так – ты здесь. Участь побежденной все же лучше растворения в Великом Ничто. Даже если назвать его по-земному – нирваной.
Но Сильвия, казалось, уже не слышала его последних слов. От внезапного и полного осознания масштабов и необратимости катастрофы она впала в состояние, близкое к шоку. И лишь то, что она обладала предельно крепкой и уравновешенной психикой, не позволило ей упасть лицом вниз на покрывало или прямо на полированный, как крышка рояля, пол и забиться в истерике, зайтись в рыданиях, наконец, просто потерять сознание. Она ведь только что потеряла… не страну, не планету даже, а целую родную Вселенную. Антону пришлось волевым усилием подавить этот взрыв отчаяния, чтобы вернуть ей самообладание и способность продолжать беседу.
– Смирись и прими свою участь как должное. – Эта установка впечаталась в приоткрывшуюся под воздействием шока область подсознания, и Сильвия действительно сбросила оцепенение, взгляд снова стал осмысленным, и голос, когда она заговорила, звучал ровно, пусть и без нормальных, живых интонаций.
– Какую же судьбу вы мне теперь уготовили? Быть пленницей на одной из ваших планет? Служить учебным объектом этнологов? Экспонатом в музее исчезнувших рас? Или просто наложницей в твоем гареме?
– Ты плохо обо мне думаешь. И у людей моего клана не бывает гаремов. Впрочем, это не важно. Просто на Земле я научился сентиментальности и тому, что здесь принято называть благородством. Мы с тобой много лет работали рядом, и обычно ты была достойным партнером. Пока что я себя ощущаю человеком больше, чем форзейлем, и я не хотел бы омрачать свое будущее воплощение воспоминанием о том, что обошелся с женщиной не так, как подобало. Возможно, впоследствии я об этом пожалею, но сейчас будет так, как решил тот, кого зовут Антоном…
– Ты слишком долго был русским аристократом, – в первый раз за время беседы улыбнулась Сильвия.
– Английский аристократ поступил бы иначе? Один из тех, с кем ты была близка?
– Пожалуй, нет. Аристократы везде одинаковы. Наверное, в этом тоже была наша ошибка. Выгоднее было бы избрать другие модели…
– Кто и что может утверждать наверняка? Случилось то, что случилось. Но давай оставим бесполезные умствования. Разумеется, мои слова будут иметь силу только в одном случае – если ты согласишься сделать то, что я тебе скажу.
Антон уловил мгновенную тень, промелькнувшую по ее холодно-красивому даже сейчас лицу, и сделал успокаивающий жест.
– Все это не имеет для ТЕБЯ и ТЕПЕРЬ никакого значения. Как, допустим, подписка о сотрудничестве, данная контрразведке Ашшурбанипала. А мне, чтобы обеспечить достойное меня будущее, потребуется твоя помощь. Скажу больше – у меня есть свои трудности и без тебя их преодолеть будет нелегко. Я должен составить по-настоящему полный отчет о своей работе и должным образом осветить ее наиболее выигрышные стороны… И даже… несколько интерпретировать события, участниками которых были мы оба…
Сильвия поняла, что он имел в виду, но решила вынудить его назвать все своими именами.
– Я нужна тебе как лжесвидетель? Ты хочешь с моей помощью ввести в заблуждение свое руководство?
– А если даже и так? Ты не можешь сказать, что для тебя неприемлема ложь. Наоборот, считай это своей последней операцией. Ты дезинформируешь верховное командование противника. Пусть это не принесет пользы твоему народу, но вред врагу ты причинишь…
– Ты не боишься, что на допросах или где-нибудь еще я вольно или невольно выдам тебя? Чтобы причинить вред не абстрактному, а вполне конкретному врагу?
– Не боюсь. Ты не встретишься ни с кем, кроме меня. Все будет сделано здесь. Мой отчет, записи твоих бесед с разными лицами, якобы полученные оперативным путем, документы, которые, кроме тебя, не сможет составить никто. Учти, что в моем распоряжении и Седова, и еще кое-кто. Качество материалов будет безупречным…
Сильвия задумалась. И думала достаточно долго. За это время Антон сформировал перед ней столик, накрытый для настоящего файф-о-клока, а унижающую (в обоих смыслах) кушетку перестроил в удобный диван.
– Скорее всего я соглашусь… – как бы продолжая размышлять вслух, сказала Сильвия. – Но что ты предложишь взамен? Неужели все-таки есть способ вернуть меня… домой? Или в ту реальность, что была до катастрофы? – Она произнесла эти слова спокойно, но не сумела скрыть едва теплящейся, но – надежды.
– Даже боги не могут бывшее сделать не бывшим. Хотя в нашем случае правильнее бы сказать наоборот. То, о чем ты говоришь, теперь для всех, кроме нас с тобой и кое-кого еще, – как раз никогда не бывшее. И попытка вернуться к развилке заведомо обречена. В открытой для моих возможностей реальности ее просто нет…
– Как же тогда твой человек смог найти дорогу в Лондон? Я-то жила еще в прошлой реальности…
– Тоже нет. Ты жила как раз в том временном зазоре, о котором я говорил. И только потому, что я держал этот островок прежней реальности на прямом луче. И потратил столько энергии, что мой Замок начал растворяться в безвременье. Если бы Шульгин не успел тебя вытащить, черед двенадцать часов вы все исчезли бы…
– Тогда что ты мне можешь предложить?
– Я дам тебе возможность остаться человеком и прожить целую новую жизнь. По-настоящему свободную. Не помню кто, но, несомненно, мудрый из землян сказал: «В мире бытия нет блага выше жизни. Как проведешь ее, так и пройдет она…»[О. Хайям, само собой (прим. авт.)]
– Поясни. Я не вижу для себя способа прожить в какой-то новой реальности. Ты хочешь вытолкнуть меня в чужую действительность и предоставить неведомой участи? В моем возрасте, – она чуть усмехнулась, – включиться в незнакомый мир не слишком просто.
– Я знаю. И все равно даже такой выход лучше предстоящей судьбы, если я буду действовать по закону. К счастью, я могу предложить тебе гораздо больше. Те самые люди, среди них и твоя сотрудница Седова, и так изящно переигравший тебя господин Мэллони, он же Александр Шульгин, – они все в равном сейчас с тобой положении. И им некуда возвращаться, и они должны будут начинать новую жизнь в новой реальности. Но их восемь человек, они хорошо подготовлены к разным неожиданностям, и, став девятой, ты сохранишь все, что имела, а то и получишь гораздо больше… Впервые почувствуешь себя свободной и красивой женщиной, а не разведчиком на поле боя… Может быть, еще я буду тебе завидовать…
Предложение показалось Сильвии настолько невероятным, что она даже не нашлась сразу, что и как на него ответить. Она сидела, сжимая ручку прозрачной фарфоровой чашки, и смотрела на Антона широко раскрытыми глазами.
– С ними? С людьми, которые лишили меня всего? Да и я сделала все, чтобы их уничтожить. И это ты предлагаешь мне как выход и даже награду?
– Ну, зачем же так удивляться? Один из твоих друзей и покровителей, то ли Гладстон, то ли Чемберлен, говорил, что у Англии нет постоянных друзей и постоянных врагов, есть только постоянные интересы… У тебя сейчас тоже один интерес, который совпадает с их интересами… Только с ними ты выживешь и сохранишь привычный тебе уровень.
Сильвия опять задумалась. Но поскольку базировалась ее личность на английской, а не на русской, как у Ирины, основе, ей принять рациональное решение было легче. Никаких рефлексий по поводу нравственной стороны вопроса.
– Допустим. Но что же может ждать их… нас в предложенном тобой варианте?
– Не берусь сказать точно. Им решать. Однако не думаю, что они выберут аналог своего времени… Я бы посоветовал, пожалуй, начало века. Разве тебе не покажется заманчивым еще раз прожить те годы, исправить кое-какие ошибки, по-другому построить отношения со своими друзьями? Ты, помнится, была близка к кружку леди Астор, встречалась с сэром Уинстоном… Представь, ты снова приезжаешь в Кливден[Дворец в Бэкингемшире (прим. ред.)], по-прежнему молодая, прекрасная и богатая, знаешь, что со всеми будет дальше, у тебя новые возможности, а главное – право поступать теперь, как хочется тебе, а не как требует долг… Вспомни, ведь иногда он тебе мешал?
Сильвия вдруг увлеклась предложенной темой, и они довольно долго вспоминали, когда и как по разные стороны фронта занимались одними проблемами, уличали друг друга в ошибках, которые становились очевидными позже, чем их можно было исправить, и, напротив, смаковали удачные пассажи, кому бы они ни принадлежали. Так сошедшие с круга гроссмейстеры со вкусом обсуждают партии, чуть было не приведшие к мировой короне. Потом она собрала всю силу духа и, как недавно Антон, послала ему в один из мозговых центров точно направленный и сфокусированный импульс. Он, конечно, сможет его отразить, но не мгновенно, и она успеет получить ответ на главный для нее вопрос.
И он ответил:
– Нет, как раз здесь нет моей выгоды. Я на самом деле хочу тебе помочь. Если сама ничего не испортишь, они тебя примут…
Антон на мгновение прикрыл глаза и тут же вновь открыл их, такие же ясные и насмешливо-проницательные.
– На этот раз у тебя получилось. Но только потому, что я ничего и не собирался скрывать. Все же вы слишком подозрительны, аггры. Неужели ты еще не убедилась за время знакомства, что я привык играть честно? Как вы там, в Лондоне, в бридж. Для чего мне сейчас, после полной и окончательной победы, затевать новую интригу? Я ухожу с Земли навсегда, без всяких проблем мог бы уничтожить тебя чужими руками или просто предоставить воле рока… Неужели так трудно поверить, что я на самом деле решил устроить твою судьбу?
Сильвия в третий раз за сутки ощутила свое поражение. И больше ей не хотелось пытаться изменить неизбежное.
– Что я должна для тебя сделать конкретно?
– Этим мы займемся завтра. Я посажу тебя перед моим информарием, ты наденешь шлем и вступишь с ним в прямой контакт. Он сам знает, что от тебя требуется. Твоя задача одна – не сопротивляться и не искажать без особой команды информацию. А после этой процедуры я как можно деликатнее введу тебя в круг будущих друзей. С Шульгиным ты уже знакома… А с Седовой?
– Знаю о ней все, но лично не встречалась… Но Шульгин – он же меня ненавидит. После некоторых, действительно не слишком приятных, эксцессов…
– Ошибаешься. Он тобой восхищен! И не только как женщиной. Надо лучше его знать. Он тебя победил в честном единоборстве и теперь любит, как коллекционер – жемчужину своей коллекции… Но только вот что – тебе придется с помощью информария избавиться от своей, даже подсознательной, агрессивности. Не ровен час, она у тебя проявится невольно…
– Согласна, – почти без колебаний ответила Сильвия. – Но только от агрессивности, привнесенной профессией и воспитанием. Естественный уровень останется при мне.
– Конечно, конечно. Я ведь и сам не заинтересован, чтобы ты превратилась в унылое беззубое существо. Они, твои друзья и коллеги, ценят только самостоятельных и сильных. Иначе, сама понимаешь, перчатку на ринге поднял бы кто-то другой…
