Оглавление
Наученный горьким опытом прошлого столкновения с тварями этой марки, я выхватил карабин, но не стал бить в лоб, чтобы не вызвать детонацию. Сместив прицел на два сектора вправо, я уменьшил упреждение и шарахнул ближайшую «тридцатку» точно в хвост, перебив ей гарпуном хорду. Это было верное решение — повреждение главного нервного центра вызвало у твари моментальный паралич. Другая сдуру отмахала добрый десяток метров, прежде чем сообразила, что с напарницей случилась беда. А когда сообразила, показала мне бок на неожиданном вираже.
Поймав веретенообразное тело в прицел, я радостно выжал спуск и понял, что этого нельзя было делать, только когда гарпун ушел в темноту, оставляя плотный пузырьковый след. Торпеда резко развернулась на выстрел и получила острием точно в головную часть, где под тонким хрящевым черепом прятался хитиновый язычок детонатора.
Взрыва я не видел — проснулся раньше. Простыня подо мной была мокрой от пота, а Леся посапывала рядом как ни в чем не бывало.
Что-то слишком часто стали овладевать моим сознанием странные сновидения. Точнее, слово «странные» тут уже не совсем подходило. Если быть до конца откровенным, я привык к снам об охоте, о глубине, и странными они мне не казались. Удивляло другое — в каждом из таких снов порциями выдавалась эксклюзивная информация о биотехнологических тварях, причем сам я этой информацией не владел. Ну не давали нам в учебке почти ничего о «тридцатках»! Кому из преподавателей пришло бы в голову, что кто-то из нас в первый же год окажется в охранной зоне массивного биотеха на дне океана? А нигде больше эта марка торпед не встречалась.
Я полежал, подумал и пришел к выводу, что все сны об охоте связаны общей нитью. В них всегда кроме меня был Долговязый. Причем только он — никого больше. Я в них всегда погибал по разным причинам, но все смерти были следствием моей недостаточной обученности. Причем недоученность проявлялась чаще вceго именно в отношении охранной зоны крупного биотеха, причем почти наверняка Поганки. Все умные советы относительно тварей охранной зоны я получал от Долговязого посредством обычной на глубине связи. И главное — каждый раз благодаря советам и несмотря на предыдущие гибели я продвигался всё дальше и дальше в охранную зону, узнавая всё больше и больше о специфических тварях. Насколько правдивой была эта информация, не придумывал ли я её сам для себя, оставалось загадкой. Одно я знал точно — «тридцатки» не миф, эти сверхглубинные торпеды действительно присутствуют в каталоге Вертинского. Их подробно не изучают в учебке Только по причине узкой специализации и малой вероятности встречи с ними для молодого охотника. Но как-то раз, проглядывая на уроке каталог Вершинского, я наткнулся на несколько не известных мне сверхглубинных тварей, в том числе на «тридцатку» и «наутилус».
Глава 14. СТАВКИ
Утром мы вскочили от жуткого стука в дверь.
— Подъем, молодняк! — ревел Долговязый из коридора. — Подъем, барракуда вас там дери!
— Кажется, он узнал, сколько мы потратили на катер, — предположил я спросонья.
— Исключено, — помотала головой Леся. — У него в комнате нет ни терминала, ни кредитки.
— Тогда мы скоро услышим еще не такой рев, — предрек я.
Мы собрали разбросанные на полу вещи и принялись одеваться.
— Хорош в дверь долбить! — психанул я, пытаясь попасть ногой в штанину. — А то я тебе среди ночи когда-нибудь побудку устрою.
Удары тут же прекратились. Леська улыбнулась, застегивая пуговицы на рубашке. Мы подобрали с пола пистолеты и сунули в кобуры, прежде чем открыть дверь.
— Долго спите! — Долговязый ворвался в комнату, как неудержимый океанский ветер. — Сегодня Гонка, а у нас еще катер не подготовлен.
— Вообще-то мы все подобрали, И корпус, и двигатель, — сказала Леся.
— Молодцы. Это уже половина дела. Завтракать некогда, так что сразу рвем в эллинг, — он закинул на плечо трофейное ружьишко и первым направился к выходу.
До технической зоны без труда добрались пешком — было недалеко, а автобусы по случаю предгоночной лихорадки шли битком набитые. Попутного пешего народу тоже было полно, причем кое-кто уже не собирался возвращаться в отели до самой гонки, судя по ярким пилотским костюмам.
— Надо было и мне такой прикупить, — спохватилась Леся. — Не в майке же...
— Успеем, — успокоил ее Долговязый. — Главное сейчас катер. А то если не зарегистрируем его к сроку, у нас начнут навязчиво интересоваться, что мы здесь делаем. Мне бы хотелось этого избежать.
Я ничего не знал о здешней системе разборок, но если уж Долговязый старался избежать трений с местными властями, то ввязываться в них действительно не стоило. Его мало чем удавалось напугать, так что даже легкие опасения с его стороны заставляли серьёзно задуматься о перспективах. Кроме всего прочего, нам никак нельзя было сорваться из Ангарной Бухты раньше Молчуньи, а она от участия в гонке не пожелала отказываться, даже зная, что мы отправляемся на поиски Жаба. Сильная женщина, чего уж тут говорить. Хотя у меня возникло подозрение о какой-то корысти в мотивациях глухонемой. Не знаю почему, но не мог я отделаться от ощущения, что эта гонка для Молчуньи имела какую-то особую важность. Большую, чем для любого другого пилота. Я ее неплохо знал, и деньги не были хоть сколько-нибудь значительным стимулом для нее. Поэтому, даже если она собиралась серьезно побороться за место в десятке, премия интересовала ее в последнюю очередь. С гораздо большей вероятностью можно было предположить, что она, по своему обыкновению, придумала какое-то серьезное новшество для поршневого мотора и хотела испытать его в самых жестких условиях, Зная её страсть к механике, в этом можно было не сомневаться.
Еще на подходе к эллингам я пожалел, что не обзавелся защитными наушниками. Грохот и лязг металла, визг механических резаков и шипение плазмы, взревывание мощных моторов — все это складывалось в оглушительную какофонию. Пахло дымом, перегретой стальной окалиной, маслом и растворителем. То и дело нас обгоняли яркие быстроходные кары с кассетами топливных баллонов и с запчастями.
— Наш бокс сто двадцатый, — сообщила Леся.
— Это на пятнадцатой линии, — прикинул Долговязый. — Только держитесь стен, а то сегодня все водители каров с легкого бодуна.
Мы пересекли несколько параллельных штолен и наконец увидели голографический указатель со стрелкой к нашему боксу. Оттуда добраться до места не составило никакого труда, особенно с учетом того, что здесь было не так оживленно, как в ближних ко входу штольнях. И не так шумно, что доставило мне особенное удовольствие.
Пользуясь полученным при покупке кодом, Леся открыла замок бокса, и мы с Долговязым откатили тяжелую дверь на полозьях. Внутри уже стоял корпус с прилипшими кусками оберточного пластика, ящик с мотором и куча ящиков поменьше, с рулями, турбинами к водометам, самими водометами и прочим необходимым оборудованием. Никто этим хозяйством ещё не начинал заниматься.
— Корпус хороший, — оценил Долговязый. — А водомёты кажутся немного тяжеловатыми.
«Ты еще мотор не видел», — с сарказмом подумал я.
— Надо найти кого-нибудь из свободных механиков, — Леся обвела взглядом фронт работ. — Иначе нам и через три дня не управиться.
Однако это оказалось не так просто. Большинство спецов уже заканчивали отладку моторов в соседних боксах, а нам нужно было еще собрать катер. Долговязый отправил меня на поиски свободной смены, но я за это короткое путешествие такого наслушался на разных языках, что по возвращении у меня уши пылали от злости.
— Вот уроды... — сказал я, вваливаясь обратно в наш бокс. — Ни одна тварь не берется помочь. Кто работает, те ни о чем и слушать не хотят, а те, кто свободен, заламывают такие цены, что у меня язык не поворачивается их повторить.
— Эх, Копуха, — вздохнул отставник. — Пойдем, покажешь, кто тут свободен.
— Я с вами! — поспешила заявить Леся.
— Лучше останься, — посоветовал ей Долговязый. — А то я чувствую, что придется употреблять нецензурные выражения.
— Этим меня точно не смутишь.
Отставник только пожал плечами, и мы втроем покинули бокс в поисках свободной смены механиков. Нашли мы их там, где я их оставил, — все четверо увлечённо смотрели соревнования по стриптизу. Несмотря на увлеченность спортивными состязаниями Долговязому удалось очень быстро убедить их пойти с нами, причем физической силы он не применил — сработала лишь сила его убеждения. Все же удивительно харизматичным мог быть наш Долговязый, когда надо. Правда, Леся вернулась в бокс хмурая и с красными от смущения щеками. Пожалуй, ей было лучше последовать совету и не ходить с нами, Я бы точно предпочел не ходить, если честно, поскольку такого ювелирного обращения с англосаксонскими ругательствами, каким владел Долговязый, мне ещё слышать не приходилось. Уверен, что механики тоже были шокированы, и это сыграло решающую роль. Но как бы там ни было, они взялись собрать нам катер за вполне разумную цену.
Пока механики возились с распаковкой мотора и водометов, я думал, чем же так цепляет манера Долговязого ругаться по-английски. Потом понял — он ругался как бы по-русски, со всей системой трехэтажного формирования ассоциативных рядов, только слова употреблял английские и связывал их английской же системой словообразования. Особенно меня впечатлило в этом контексте употребление Долговязым латинских, вполне медицинских терминов, не имеющих отношения к жаргону или ругательствам. Но он так функционально их сплетал, вызывая яркие образы в сознании, что мне стало не по себе от перечисления хоть и выдуманных, но жутковатых половых извращений.
Наконец механики распаковали мотор и деловито принялись цеплять к нему стропы подъемника. Долговязый прохаживался вдоль корпуса будущего катера, любовно оглаживая его ладонью. Наверняка он уже представлял его в эллинге «Рапида», куда машина должна была отправиться прямиком после гонки. В конце концов отставник обогнул корпус с форштевнями и наткнулся взглядом на приподнятый над полом мотор. Именно наткнулся — иначе не скажешь.
Долговязый смотрел на сверкающее двадцатицилиндровое чудо секунд десять, не меньше, затем грозно перевёл взгляд на Лесю. С нее на меня. И вот тут-то мы с ней в полной мере осознали все недостатки ругани по-английски. Ну не приспособлен этот язык для горячих словечек! Перцу в нем нет. То ли дело русский! На нем Долговязый так нас обложил, что я некоторое время пребывал в легком оцепенении, пока мозг лихорадочно обрабатывал потоки получаемой информации. Когда же иссяк напор сложных прилагательных, образованных из существительных путем преобразования глаголов, Долговязый сделал паузу и добавил совсем уже безобидную фразу, наверное, выдохшись:
— Чтоб вам якорем из задницы проглоченный хер кашалота неделю вытягивали!
После чего пнул ногой ящик, вяло матюгнулся и скрылся за дверью бокса.
— Не так уж он дорого стоит, этот мотор, — сказала Леся, — чтобы впустую тратить столько энергии.
— Долговязому важен принцип, — догадался я. — Ему не денег жалко, а обидно, что его подставили.
— В чем же подстава?
— Он просил об одном, мы сделали немного другое.
— Да верну я ему эти деньги, — пробурчала Леся. — Тоже мне цаца! Он мне не командир.
— Мне тоже, — вздохнул я. — Мне теперь никто не командир.
— Жалеешь? — покосилась она на меня.
— Нет.
Долговязый вернулся минут через пятнадцать, притащив себе и нам бумажные пакеты с горячим фастфудовским завтраком.
— Не грузитесь, — хмуро пробурчал он. — Я немного погорячился тут... Оно того не стоило.
Леся ничего не ответила, но завтрак взяла.
— Ты бы хоть женщины постеснялся, — высказал я ему то, что думал. — И из-за чего? Отличный ведь мотор! Сам же говорил, тебе на «Рапид» нужен скоростной катер.
— Но не настолько же скоростной! А я-то думаю, на кой вы такие водометы взяли тяжелые? Да ладно, давайте замнем. Мне уже самому интересно, как эта агрегатина поведет себя в деле. Леся-то справится с такой машиной?
— Я-то сначала думаю, — съязвила она, — а потом уже делаю или распускаю язык. Если баланс у катера будет более или менее, я его как следует смогу разогнать.
— Ходила на таких мощных моторах?
— На таких нет, — призналась Леся. — Самый мощный был вчетверо слабее этого. Но я знаю, как ведет себя катер с увеличением мощности.
Механики установили на корму крепления для мотора и уже собирались взгромоздить его на подушки, но Долговязый их остановил.
— Не спешите, ребята! Ну кто такую тяжесть на корму ставит? Машину же на глиссировании свечой задерет. Перекидывайте кронштейны вперед, на самый нос. И длинный привод бросайте на водомёты.
— За привод тогда доплатить придется, — предупредил бригадир.
— Добавишь к счету! — зыркнул на него отставник.
Минут за пятнадцать мы расправились с сандвичами, кофе и круассанами, а еще через полчаса механики установили мотор на непривычное для него место. Затем началась долгая и кропотливая установка привода водометов и органов управления.
— Надо мотор прогнать! — крикнул Долговязый бригадиру на ухо, стараясь перекрыть визг пневмоинструмента. — Под запуск и на прогрев. Забивайте баллоны топливом!
Бригадир по рации вызвал газовый кар, и вскоре нам подвезли десяток кассет с кислородом и водородом. Под наш мотор стандартная амуниция не годилась, но механики ловко перекачали газы в баки катера.
— К пуску готов! — доложил бригадир.
— Дайте нагрузку на водометы! — приказал Долговязый. — А то турбины сорвет к дьяволу.
— На холостых не сорвет!
— Под твою ответственность! — пригрозил отставник. — Леся, давай за штурвал!
— Я? — опешила Леся.
— Нет, барркуда дери, это я такой мотор выбирал! Давай, давай! Тебе на нем гоняться, не мне.
Она глянула на меня, но я только пожал плечами. Как ни крути, а пилотом была она, так что и первый запуск мотора надлежало произвести ей. Понятно, что она волновалась, но это не повод отказываться от намеченного. Ведь идея участвовать в гонке на полную катушку принадлежала именно ей.
Леська вздохнула, рванула к катеру, быстро вскарабкалась по короткому трапу и устроилась в пилотском кресле за штурвалом.
— Внимание! — предупредила она, заправляя пусковой линь в стартерный барабан.
Идея обходиться без стартера на гоночных катерах родилась очень давно, и причиной тому было уменьшение веса всей конструкции. Сейчас вес моторов был таким, что отсутствие электрического стартера можно было объяснить только укоренившейся традицией. И все же в этом что-то было — дёргать за стартерный линь. Это давало ощущение личной физической причастности к запуску, а вместе с ним ко всей мощи двигателя.
Мы все, включая механиков, бригадира и Долговязого, укрылись за решеткой, подальше от водометов.
— Запуск! — Леся повернула ключ зажигания и рванула стартерный линь.
Мотор чихнул, пару раз хлопнул, но тут же бодро набрал обороты и заревел на холостом ходу, выплевывая из выхлопных труб струи пара.
— Есть! — радостно выкрикнул я, чтобы поддержать Лесю.
Она обернулась и показала мне поднятый вверх большой палец. Мотор действительно работал великолепно.
«Поддай газу немного, — жестами показал Долговязый. — Только аккуратно, водометы не разнеси».
Леся чуть подтянула рукоять сектора газа, двигатель быстро и плавно набрал обороты, отчего турбины водометов взвыли, прогоняя через жерла десятки кубометров воздуха. Через секунду пришлось закрыть уши ладонями, так свистели лопасти. Паром и поднятой с пола пылью бокс затянуло до самого потолка.
Наши испытания не остались незамеченными — механики и пилоты из других боксов сбежались на звук, сгрудились у входа и наблюдали, раскрыв рты от удивления. Похоже, за всю историю гонок еще не находилось сумасшедших придурков, которые осмелились бы установить один из самых мощных серийных моторов на один из самых легких серийных корпусов. Мы были первыми.
Погоняв турбины на небольших оборотах, Леся заглушила мотор и соскочила по трапу вниз. Выглядела она очень довольной.
— Чувствуется, что это двигатель, — рассмеялась она.
Один из зевак выбрался из толпы и бросился к Лесе.
— Вы пилот этого катера? — спросил он по-английски, показав бейджик британской газеты «Фаст Ньюз». — Почему вы не демонстрировали его вчера на параде?
— Он еще не был готов, — ответила Леся.
— Очень жаль. Этот катер мог бы произвести впечатление. Вы впервые участвуете в Большой Механической?
— Да.
— Но есть опыт судовождения?
— Некоторый имеется.
— Вы не против, если я запишу ваши данные, сниму катер для газеты и задам вам еще несколько вопросов?
— Пожалуйста, — Леся улыбнулась. — В десятку не войду, так хоть память о гонке останется.
Долговязый утянул меня за руку в сторону.
— Что ты караулишь ее, как африканец? Пусть поболтает с журналистом, это со всех сторон хорошо. Лесе развлечение, нам достоверность, а корреспонденту польза. Или ты тоже хотел нарваться на интервью?
— Нет, — соврал я.
— Ну и отлично. Пора нам с тобой заняться непосредственными обязанностями. Полезай в катер, надо выбрать люфты на штоках управления. Леська не заметила, но на гонке все зазоры скажутся не лучшим образом. В управлении плавность должна быть, это главное. И по возможности короткий ход всех рычагов.
Пришлось карабкаться по трапу и выполнять распоряжения Долговязого, пока журналист ворковал с Лесей. Не знаю почему, но у меня из рук все валилось.
— Ты что, Копуха, гайку не в состоянии довернуть? — спросил отставник, заглянув ко мне через борт. — Или не выспался?
— Да все нормально, — отмахнулся я.
— Нормально... — пробурчал он. — Дай я сам, барракуда тебя дери.
Он усадил меня в пилотское кресло двигать рычаги, а сам с ключом взялся подкручивать штоки. Однако долго возиться с этим ему не пришлось — к нам в бокс явилась Молчунья.
«Вот дьявол! — вместо приветствия взмахнул руками Долговязый, увидев ее. — Как ты попала к нам на уровень?»
«Днем это легко, — ответила она. — Штольни пустые, бандитов нет. К тому же я не с пустыми руками».
Она распахнула куртку и показала рукоять короткого скорострельного «Глок-Парадокса».
«Годится», — показал Долговязый с усмешкой.
«Давайте я вам с катером помогу. Хорошую машинку собрали. Конкурентоспособную».
Она забрала у Долговязого ключ и принялась доводить штоки сама. Штоками, правда, дело не ограничилось. По мнению Молчуньи, любая, пусть и самая распрекрасная машина перед гонкой требует дополнительной доводки,
«Система выхлопа не годится ни к черту, — показала она, отложив ключ. — Выпускной коллектор по центру мотора, а значит, от дальних цилиндров трубы к нему идут длиннее, чем от центральных. Резонансы все пойдут вразнобой, движение выхлопных смесей не будет равномерным, а это дурацкая потеря мощности. Только топливо зря палить. Гоните сюда сварщика, будем средние трубы удлинять, время еще есть».
Затем пришлось поднимать крышку блока цилиндров и увеличивать плечи распашки клапанов, а заодно подкладными шайбами усиливать возвратные пружины на НИХ.
«Ну ты и взялась за дело, — показал Долговязый, вытирая пот со лба. — Успеть бы теперь собрать все до регистрации».
«Успеем, — отмахнулась Молчунья. — В своем моторе я произвела более серьезные переделки». «У тебя и времени было больше», — резонно заметил отставник.
Однако к началу регистрации мы действительно успели поставить крышку на место и даже снова запустить двигатель. Надо сказать, что разница на мой взгляд была разительной — даже на холостых оборотах мотор работал ровнее, а турбины водометов сразу перешли на свист.
— Гаси! — крикнул Долговязый на ухо Лесе. — А то разнесешь турбины!
Она заглушила двигатель, мы расплатились с механиками и вызвали транспорт, который доставляет катера к месту старта. Вскоре ярко-желтый тягач с красными полосами по бортам подогнал к боксу грузовую платформу. Рабочие здорово удивились, когда увидали собранное нами чудовище, и потребовали доплату за негабаритно торчащие в стороны водометы. Я заметил, что Долговязого эти поборы не столько злят, сколько забавляют — он тренировал на таких ситуациях свои навыки в дипломатии.
— Негабаритно — это как? — спросил он грузчика, закинув ружьецо на плечо.
— У вас водометы вдвое превышают ширину корпуса, — уже не так уверенно ответил рабочий.
— И что? Платформа-то все равно шире.
— Но у нас такие правила...
— А у меня есть правило посылать подальше таких наглых уродов, как вы, а когда они отойдут на приличное расстояние, пускать в них ракету.
— То есть доплачивать вы не собираетесь?
— Нет.
— Эй, Симон! — крикнул грузчик водителю. — Сдавай обратно! Они доплачивать не хотят. — Он отошел на пару шагов и добавил: — Хамит еще, гребаный ублюдок...
Это он имел в виду Долговязого. Воздух вздрогнул от запустившегося двигателя тягача, тяжелая машина зашипела, отпуская тормозные колодки, и чуть подалась вперед. Но Долговязый не любил, когда его имеют в виду, я это за ним не раз замечал. Он скинул с плеча ружье, спокойно прицелился в лебедку погрузочного крана и выжал спуск. Ракета рванулась к цели, оставив в воздухе тугой дымный след, и тут же шарахнул взрыв, переломив пополам стрелу погрузчика и разметав лебедку метров на десять. Грузчик от неожиданности бросился на бетон и закрыл руками голову.
Долговязый подошел к нему и легонько пнул в бок.
— Эй, мистер! Такая сумма доплаты устраивает? Думаю, погрузчик стоит как раз столько, чтобы это вас удовлетворило.
Услышав явное издевательство, незадачливый крохобор вскочил на ноги и стиснул кулаки, собираясь врезать отставнику как следует. Но его остудили два направленных в лицо ствола «БМФ-400» в наших с Лесей руках и кургузый «Парадокс» Молчуньи. Долговязый покосился на нас с одобрением.
Между тем Симон выскочил из кабины и сокрушенно осматривал развороченное устройство.
— Ну что же ты опять! — бросился он на напарника. — Не успели в кабине дыру заварить, так ты снова за свое! Нас из-за тебя угрохают когда-нибудь.
— Ладно, ставь катер на платформу! — сквозь зубы процедил грузчик.
— Чем? — развел руками Симон.
— Запасной лебедкой, мать твою, если кран свернули!
Ребятам пришлось затратить гораздо больше усилий, чем если бы в их распоряжении остался рабочий погрузчик, но в конце концов они затащили катер на платформу. Мы с Долговязым и Лесей запрыгнули следом. Молчунья тоже отправилась с нами. Оказалось, что ее катер уже на воде.
— Тут что, всегда приходится стрелять в грузчиков? — поинтересовалась Леся.
— Нет, — покачал головой Долговязый. — Говорят, было несколько случаев, когда обошлось без этого.
Тягач с платформой с трудом протискивался по штольням, заставляя общественный транспорт и пешеходов жаться к стенам. Но в день гонки тягачи по здешним правилам имели все преимущества в движении, так что до затопляемого колодца, ведущего наверх, мы добрались довольно быстро. Честно говоря, такая схема подъема судов меня поразила. Я был уверен, что катера доставляют наверх либо тягачами по пандусам, либо на лифтах. Хотя какой же грузоподъемности должен быть лифт, чтобы поднять некоторые из собираемых здесь махин? По пандусу же слишком долго и утомительно. Но здешние инженеры не зря ели свой хлеб — Долговязый объяснил, что по всей Ангарной Бухте устроено с десяток подобных колодцев, приспособленных для доставки судов с разных уровней. Вода сначала спускается на уровень пола, катер спускают на нее, а затем закрывают створки шлюза и насосами нагнетают воду до тех пор, пока она не поднимется вровень с уровнем океана. Потом наверху открывают еще один шлюз и выпускают катер в стартовую акваторию. Таким образом можно транспортировать суда любого водоизмещения, лишь бы корабль по габаритам поместился в стенах колодца. Но делали его с запасом, метров пятьдесят в поперечнике, так что наш катер, после того как водометы скрылись под водой, выглядел здесь игрушкой.
Мы взошли на борт, весело помахали грузчикам, закрывающим шлюз, и расселись в тесных промежутках между трубами, мотором и разными валами и тягами. Пилотское кресло сразу заняла довольная Леся. Насосы начали нагнетать воду, мы быстро набирали высоту, приближаясь к яркому квадрату неба вверху. В общей сложности подъем занял минут десять, после чего мы оказались в невысоком стальном загоне, отгороженном от большой воды створками шлюза.
— Запускай мотор! — скомандовал Долговязый.
Леська заправила стартерный линь, но я попросил у нее разрешения рвануть за него самому. Очень уж хотелось хоть как-то принять участие в Большой Механической. Поплевав на ладони, я дернул шершавый дань, и палуба под нами дрогнула от мощи запустившегося двигателя. Клубы перегретого выхлопного пара взметнулись к небу, затянув его густой белесой пеленой. Створки шлюза дрогнули и раздвинулись, открыв нам панораму акватории с тысячами разноцветных катеров на волнах. Я глазам не поверил, сколько их тут было.
«Водометы!» — показал Долговязый жестами Языка Охотников, потому что вслух говорить уже было немыслимо от оглушительного рева двадцатицилиндрового двигателя.
Леська потянула рычаг включения передачи и на малом ходу вывела катер из загона. Держался на воде он но очень — поклевывал носом из-за того, что вся тяжесть мотора сосредоточилась спереди.
«Все нормально, — успокоила нас Молчунья. — Это на малом ходу он клюет. Когда выйдет на глиссирование, такой баланс пойдет в плюс. Иначе катер задрало бы вертикально и потеря хода была бы страшной».
Она показала, где стоит ее катер, и Леська начала демонстрировать недюжинные навыки судовождения, протискиваясь между прошедшими регистрацию катерами. Войдя в зону регистрации, мы с Долговязым и Молчуньей выбрались на пирс.
«Как назвать катер? — спросил Долговязый у Леськи. — Регистрировать надо под именем»,
«Пусть будет «Толстозадый», — показала она. — Только не знаю, как по-английски передать это точно»