Евгений Щепетнов «Колян. Атаман»

Он нервно покурил, загасил сигарету о землю рядом с собой и собрался вставать, когда до его слуха донесся треск ветки — сзади и чуть в стороне, в том направлении, откуда он пришел.

Колян напрягся — на просеку вышел этакий парубок, в адидасе а–ля колхоз, с мутными глазами и тупой, отекшей физиономией с маленькими, поросячьими глазками на красном от алкогольных излишеств лице.

«Бык» цепко осмотрел просеку, раскоп, Коляна, рюкзак рядом с ним и нарочито гнусавя, с блатными мотивами, сказал:

— Ну чо, брателла, дохера ништяков копнул?

Колян, ощетинившись, бросил:

— А тебе чего, ты чо, налоговая или из ментуры?

— Чо чо, е…т в очо — ты хули на нашей земле копаешь? Тебе чо, разрешение давали?

— А ты чо, мля, администрация чтоли, разрешение выдаешь? Или купил землю? — Колян подошел к «быку» и, затянувшись сигаретой, выдохнул ему дым в морду. — Хули предъявы толкаешь, в натуре, ты кто такой, чтобы мне предъявлять?

— Кто? Ты борзый лошок, смори мля, не надорвись копаючи! Вали с нашей земли, и барахлишко давай вытрясай. Поглядим, чо накопал. Лошара!

— Слышь, чмо рогатое, ты иди понтуйся у себя в коровнике, я мля таким е…ло бил пока ты еще спиногрызом корову за сиськи дергал. Свали отседова…

— Лано, мля, лошарик, мы с тобой еще потолкуем, отсос городской…» — бычара повернулся и, продираясь через заросли ежевики, поперся к опушке леса.

Колян присел, нервно докуривая сигарету, и стал лихорадочно думать: «Эти козлы так просто не отвяжутся. Надо пути отхода определять. Перехватят падлы у станции…а то и раньше».

Коля достал карту района, посмотрел: «До ближайшей станции километров 15, до трассы — 10, в сторону от этой станции. Валить надо отсюда, добром это все не кончится».

Он положил карту в карман, закинул рюкзак за спину и собрался уходить, когда услышал крики с опушки:

— Эй, гандон, выходи побазарим, педрила! Эй, городской. Быстро сюда, казел!

Другой голос, пробубнив что‑то своим, крикнул:

— Ну не ссы, иди сюда, базар к тебе есть! Хули ты ссышь, давай сюда, познакомимся, побазарим…

Кто‑то хохотнул и послышалось:

— Мля, молчите, чо вы бубните, в натуре! Он щас чухнется и свалит!

«Агааа…» — подумал Колян — «Там их целая кодла! Ща прям так я и выйду к вам! Суки позорные! Попробуйте взять, уроды!»

Он пружинисто вскочил на ноги и крикнул:

— Сосите х..й, волкИ позорные. У пожилого зайца притом! — и скакнул в сторону, в подлесок.

Гулко ударил выстрел.

«Мляяя — из «кулака» мочат, с обреза!» — понял копатель.

Хлестко ударил еще выстрел.

«Винтарь, мля, по–ходу карабин 7.62… ну пипеец тебе, Колян!» — мелькнуло у Коли в голове.

Пуля вонзилась в дерево рядом с его щекой, обдав пылью и щепками, и Коля, петляя, побежал в сторону чащи леса. На несколько секунд он остановился, спрятавшись за деревом, развязал рюкзак и вытащил саперную лопатку, потом помчался дальше, стараясь не подвернуть ногу на скользких, покрытых мхом кочках.

Выстрелы хлестали один за другим — бандиты палили судя по звуку так, как будто у них с собой был целый арсенал оружия и патронов.

«Так, их там человек 6–7, судя по голосам. Загоняют по всем правилам, как волкА, насмотрелись, пи…ры, кин всяких по карателей, как партизана выкуривают. А чего, патронов тут море накопать можно, что их жалеть‑то…»

ББББАХ!

«Ни х….я себе, — Колян пригнулся. — Колотушку кинули, сработала как часы, умели же Гансы делать вещи! До сих пор бабахает, как со склада…»

Он перебежками пошел от дерева к дереву. Хлестнул еще выстрел, еще… Рука онемела — пулей выбило саперку и лопата улетела в болото, с хлюпаньем и брызгами исчезнув в забурчашей и испустившей газы жиже.

«К болоту жмут, суки… Теперь и отмахаться нечем, — с тоской подумал Колян. — Надо что‑то думать. Зажмут и кирдык! Болото изгиб делает, как раз там и попадусь.»

— Рус, сдавайся! — отморозки со ржанием еще пару раз бабахнули в его сторону.

— Эй, городской, чо, в штаны насрал? Выходи, побазарим! — бандиты весело рассмеялись и, растянувшись цепью, через 15–20 метров друг от друга, пошли в его сторону.

«Обкуренные, суки…» — подумал поисковик.

Колян бежал вдоль болота, тяжелый рюкзак бил его по спине, там гремели, перекатываясь находки, а в голове мелькали мысли: «Так, остановись. Подумай… Вот яма. Спрятаться — не заметят? Заметят. Чем отвлечь? Рюкзак, да. Они растянулись далеко, подлесок густой, не видно. Отвлечь, залечь в яму, выскочить сзади и мочить. Чем мочить‑то?! Саперки‑то ек! Вот болван — а кинжал цц? Точно!»

Глава 12. Колян идет на штурм

Закон № 277

Запрещено поить лошадей из водоемов, так как то, что находится в воде, может убить и лошадь, и всадника.

— Мужики, отставить геройство! — произнес Колян. — Вы мне нужны живыми! План такой — трактор движется на ворота, мы под его прикрытием перемещаемся к базе. Они сразу начнут стрелять, задача снайперов — снять всех, кто на стене. Пулемётчики прижимают очередями всё, что шевелится, а потом, когда трактор вынесет ворота базы, пулемётчики снимаются с точек и тоже бегут к базе. Снайперы так и остаются в укрытии и валят всех, кого смогут зацепить. После входа на базу начинаем зачистку. Патронов не жалеть, валить всех, у кого в руках будет оружие — стреляет он в вас или нет — без разницы. Те, кто не хотел стрелять — уже оттуда ушли или под замком сидят. Кстати, будьте поаккуратнее с запертыми — они не при делах, а нам пригодятся. Ну, с Богом…

Он перекрестился. Его примеру последовали и остальные казаки. Они затаились за трактором. Трактор взревел двигателем, затряс покрывашкой над выхлопной трубой и, лязгая траками, двинулся вперёд. Некоторое время всё было тихо, потом с стороны базы начался ураганный обстрел. Пули 7.62, вперемешку с картечью, летели как свинцовый град. Рикошетом уже ранило двоих казаков, правда легко. Один припадал на левую ногу, его штанина намокла от крови — Николай жестом приказал ему забраться на сцепное устройство за трактором, оставаться на открытом месте ему точно было нельзя.

Пули с визгом рикошетировали от ножа бульдозера, высекая жёлто–белые искры, проносились рядом на излёте, жужжа, как невидимые шмели. Кабина трактора была изрешечена — стальные листы, которыми кое‑как умудрились её закрыть, мало помогали от пуль калибра 7.62. Всё‑таки, сайга, что ни говори, была автоматом Калашникова, который считался одним из самых мощных стволов стрелкового оружия. Дробовые заряды, конечно, были для железа как горох, но вот боевые патроны… Водителя спасал лишь мощный противопульный костюм и сфера, которые поймали уже не менее 30 пуль. «Водитель потом будет как битый палками, — подумал Николай. — Но главное, что живой и не раненый, отойдёт».

Огонь с базы постепенно стихал, подавляемый огневиками казаков. Николай осторожно выглянул из‑за трактора — человек шесть уже висело в разных позах на стенах базы. «Молодцы снайперы!» — порадовался он. Трактор неумолимо приближался к воротам базы. Кррррак! Ворота рухнули, высаженные ножом бульдозера.

— Огонь! — крикнул Колян. — Первые номера валим всех налево, вторые направо!

Они вошли на территорию базы спина к спине, боком в ворота, короткими очередями сбивая всё, что шевелилось справа и слева. Коляну под ноги свалился парень, сбитый выстрелом мордастого мужика с пистолетом, которого атаман полоснул очередью слева–направо, и тот, как изломанная кукла, улетел к стене здания. Под ним тут же разлилась красная лужа, похожая на лужу от разбитой банки вишнёвого варенья.

Николай почувствовал, как у него рвануло рукав. Он посмотрел на руку — цел, только прострелило ткань. Стрелявшего, видимо, снял снайпер и тот, как подкошенный, упал с крыши прямо под гусеницы трактору, который с хрустом раздавил его, проехав поперёк. Только ноги мертвеца, ещё не знавшие, что тело уже умерло, мелко задёргались, торча из под проползавших гусениц.

Николай отмечал всё это краем сознания. У него не осталось мыслей, работали лишь простые рефлексы. Пол–оборота, фигура, очередь три патрона, под укрытие трактора, выглянул, назад, очередь два патрона, посмотрел назад, шевелится, очередь — добил, нырок за трактор.

Внезапно бой прекратился, так же быстро, как и начался. Ватная тишина навалилась на бойцов. Чирикали птички, и только стоны раненых нарушали спокойствие. Николай подозвал своих бойцов и вдруг подумал, почему такая тишина‑то? Трактор не тарахтит, упёрся в бетонный фундамент высокого здания с прилепленной имитацией круглых камней и замер. Казаки вытащили водителя из кабины. Последние выстрелы в упор тот получил прямо в сферу — это было, наверное, похоже на удары молотом, и он потерял сознание. Его привели в чувство. Он обводил мутными бессмысленными глазами казаков, не узнавая их.

Николай приказал положить его в тень, рядом с остальными ранеными, затем бойцы проверили оружие и пошли на зачистку территории. Нужно было проверить много помещений — база занимала большую территорию, и перед ними стояло множество отдельных небольших туристических коттеджей. В одном из зданий вспыхнула стрельба, шум, Николай побежал туда. На земле лежал один из казаков — молодой парень, присоединившийся к ним ещё с группой Михаила. Он зажал руками живот, сквозь пальцы дорожкой пробивалась кровь.

— Сунулись в здание, а там у них, походу, ресторан был. Вниз подвал идёт, продукты, наверно, там хранили. А они из темноты начали палить, Костян и попал, — сказал командир группы, мужик лет сорока. Потом наклонился к Николаю и тихо сказал. — Не жилец он. Я видал такие ранения — без срочной операции не прожить и пары часов.

— Давайте сюда костюм водителя, сферу. Готовьте шумо–световые гранаты, — скомандовал Николай. Костюм принесли. — Одевайте на меня!

— Атаман, может не надо, сам‑то?

— Я сказал — одевайте! — У Коляна адреналин бил в крови, клокотала ярость, он чувствовал вину — может, не стоила база этих оборванных жизней? Костюм противно вонял и был мокрым изнутри — водитель парился в нём два часа.

Николай стиснув зубы, приказал подать себе два автомата с воткнутыми длинными рожками от пулемётов. На голову ему водрузили помятую с одного бока тяжеленную «Сферу» и он скомандовал:

— Гранаты в подвал!

Одна за другой пластиковые цилиндрики заскакали по ступенькам подвала. Раздался страшный грохот. У тех, кто там находился, барабанные перепонки должны были просто лопнуть от звукового удара. А световая волна была такой силы, что если бы Николай не закрыл глаза, то не смог бы видеть минут десять, не меньше. Эти гранаты применялись спецслужбами для усмирения террористов — после их взрыва человек минут пять ничего не может соображать, полностью дезориентированный и оглушённый. Ну а если это произошло еще и в замкнутом пространстве…

Николай не хотел больше терять ни одного бойца — он вошёл в подвал бронированной машиной и сразу с двух рук открыл огонь из автоматов. При выхлопе дульных газов было видно какое‑то шевеление в подвале, и он стрелял во всё, что шевелится, пули визжали вокруг, рикошетируя от бетонных стен. Наконец всё стихло, затвор последний раз щёлкнул, отведённый в крайнее положение. После такого урагана из пуль никто не мог остаться живым. Он повернулся и пошёл назад. На душе было гадко. Зачистка продлилась ещё часа полтора, казаки обшарили все помещения, больше сопротивления не было. В другом подвале они нашли укрывшихся людей, которые были снаружи заперты на лом. Люди испуганно переглядывались, глядя на залитых кровью и чёрных ото порохового нагара казаков.

— Не бойтесь, — успокоил их Колян. — Все кто пожелает, могут вступить в нашу организацию, на равных правах со всеми казаками. У нас строгие законы, никакого беспредела, будете нормально жить. А где ваш главный? Куда подевался?

— Да в том подвале он прятался, — переглянувшись, ответили из толпы и показали на тот подвал, откуда недавно вышел Николай с разряженными автоматами.

— Потом опознаете его. Порядок должен быть. Теперь помогайте нашим людям стаскивать мертвецов, хоронить их — показывайте, где у вас тут инвентарь лежит. Давай гонца в лагерь, пусть все перемещаются сюда, — сказал он одному из соратников и устало присел на каменную ступеньку.

Перед ним лежала гладь озера. Над ней носились стрекозы, как будто и не было никаких катаклизмов, смертей, разрушений. Только в воде местами лежали вывороченные с корнем вековые сосны, да плавал какой мусор, доски — часть домиков для туристов снесло, воды озера, видимо, выплеснулись на берег при катаклизме. Потом озеро опять влилось в свои берега, утащив на глубину всё, что могло уцепить. Стояла жаркая, влажная погода. Как всегда бывает в тропиках, после обеда начался ливень, загнавший казаков и группу жителей базы под крышу домов. Николай сидел под дождём, охлаждаемый струями ливня, и смотрел на расплывающиеся красные и розовые ручьи, текущие от трупов. Он чувствовал опустошение и горечь. Он должен был так поступить, должен. Он принял на себя грех за убийство людей ради того, чтобы остальные могли жить, но от этого веселее ему не было. Бремя вождя — принимать тяжкие, иногда страшные решения ради блага всего рода. Это его крест. Не хочешь взваливать его на себя — иди, живи отшельником в пещере и питайся саранчой.

Он подумал, что надо сделать кладбище при городище, подальше от воды и домов, с перспективой расширения. Это — не первые и не последние смерти.

«Надо дать название городу. Санкт–Николбург! — он даже поперхнулся от такой мысли и засмеялся про себя — только этого не хватало. Надо что‑то попроще — как бы не назывался город, они могли сделать его великим. — Тааак… Мы же русские — РОСЬ! Вот название. Коротко и ясно».