Оглавление
Глава 1.
Февраль 1861 года в России этой реальности оказался самым обычным месяцем. Никаким ни «роковым», ни «судьбоносным», ни «переломным». Освобождение крестьян шло уже как шесть лет, постепенно и абсолютно спокойно, «без нервов». Кто хотел выйти из крепостного состояния, – делал заявление на сходе или оповещал старосту или помещика и, здравствуй воля вольная. Правда надела лишался такой свободолюбивый гражданин, оставалось у дома максимум полдесятины огорода, но зато свобода. За шесть лет «ползучего» раскрепощения не было ни одного случая саботажа, «торможения» крестьян в «крепости». Ни одного!!!
То, что Константин Николаевич, несмотря на годы молодые «крутенёк», куда там покойному царю-батюшке Николаю Павловичу, срабатывало прям таки «волшебно». Помещики, за саботаж раскрепощения, убоялись вовсе не петровской палки и плахи, вытащенных «американским» императором из запасников Эрмитажа, а ссылки в «солнечную Якутию» и лишения дворянства по нисходящей – вплоть до внуков-правнуков.
Константин Неистовый из Америки привёз практику коллективной ответственности, поражая в правах целые семейные кланы, наплевав на знатность рода и прошлые заслуги перед державой, что преизрядно нервировало «цвет империи». Но «калифорнийские опричники» не дремали, брали под арест любого, кто оказывался заподозрен в «государственной измене». Константин, вернувшись из дальних странствий, ещё великим князем будучи, уговаривал Николая приравнять расхищение казны к измене Родины. Тогда попытка второго сына императора предотвратить воровство столь оригинальным способом успехом не увенчалась, но когда Александр отказался от трона в пользу младшего брата, «верхушка» напряглась. И, как оказалось, не зря.
Слухи поначалу по России ходили разные, но распускавших язык, что, дескать, сыновья возжелали «царствовать и всем владети» и потому «притравили» зажившегося Николая Павловича, а Александр получил мол, от Константина «в утешение» сто миллионов золотом с калифорнийских и сибирских приисков и польский престол, пресекались жёстко. Три с лишним сотни семей чиновников, офицеров, разночинцев, с детьми, внуками, отправились на вечное поселение на реку Лена. Жалели их уцелевшие страшно. Ведь не карбонариев каких перевёл в ранг государственных крестьян грозный самодержец, а исключительно благонадёжнейших и добропорядочнейших отцов семейств. А что немного у таких отцов-молодцов «к рукам прилипало» - так какая же это измена?
Император Константин в первые же месяцы царствования развязал войну с Северо-Американскими Соединёнными Штатами, объявил всю Россию на военном положении и пользуясь этим, нещадно гнобил казнокрадов и болтунов. Такие неоправданные строгости, в том числе и ограничение выезда за границу, ведь война то шла за океаном, не коснулась ничуть исконной Руси-матушки, пугали сановников до дрожи. Нередко до обмороков и сердечных приступов доходило во время приёмов у государя.
Однако ж романтически настроенная молодёжь, в отличие от присмиревших родителей, рвалась за океан в далёкую и прекрасную Калифорнию, живописные виды коей, продуманный великий князь с 1848 года запечатлевал и отсылал в фотографических картинах в Санкт-Петербург.
И вот новой повод покинуть отчий дом у юных искателей приключений – на сей раз задрались две половинки расколовшейся Америки: Север пошёл против Юга.
Россия высказалась за поддержку отделившихся южных штатов, объявила набор в «Добровольческий корпус» предназначенный к защите Юга, подвергшегося неспровоцированной агрессии негодяев северян. Константин даже простил адмиралов Корнилова, Нахимова и большую группу офицеров Черноморского флота, вздумавших критиковать реформы армии и флота и сосланных чуть ранее в Кондопогу.
Опальные моряки отбыли на американскую войну в качестве волонтёров, то ли надеясь искупить кровью вольнодумство, то ли в чаянии перебраться на жительство в Калифорнию. А может по примеру колонистов поляков – попросить гражданства Конфедерации, там заделаться адмиралами и в награду за подвиги негров получить в услужение и огромные хлопковые плантации…
Деловые люди давно желали вложиться немалыми капиталами в заокеанские губернии, но Константин предпочитал денежных подданных толкать на освоение сибирских просторов. Мол, на Аляске, в Калифорнии и Орегоне, отвоёванном у САСШ по итогам Русско-Американской войны 1855-1857 годов, денег и так хватает – и золотые и серебряные прииски работают без часа простоя.
Даже именным указом создан монетный двор Американского наместничества, где чеканят серебряные рубли и золотые червонцы. Русской Америке не деньги нужны – люди! Потому Российско-Американская компания и держала представительства в половине губерний, бедноту принимая, ссужая денег на переселение.
О несметных богатствах императора и его компаньонов, старообрядцев-аввакумовцев, легенды ходили чище чем о Жар-птице и неразменном рубле. Приехавший на побывку из Калифорнии Николай Васильевич Гоголь, намеревался увезти в Русскую Америку писателей, поэтов, художников и композиторов, дабы те, напитавшись романтикой дальних странствий, воочию увидев необъятные просторы империи Российской, раскинувшейся аж на двух континентах, создали величайшие произведения…
- Александр Михайлович, - канцлер сердито воззрился на суверена из-под очков, - да не хмурьтесь так. Прямо дрожь пробирает, вы словно учитель строгий и суровый. Ну надо вам побывать с визитом в Ричмонде. Понимаете, - ОЧЕНЬ надо. Сам бы с превеликим удовольствием пересёк океан. Но – увы…
- Ваше величество, - Горчаков досадливо поморщился, - столько в Европе дел неразрешённых.
- Полно, канцлер, в прусско-датскую драку мы не полезем. Чёрт с ними с тевтонами, пускай отгрызают кусок от старушки Дании, строят там Кильский канал, или как там его назвать решатся, не суть. Мы промолчим.
- Но, почему? Вы же моряк, генерал-адмирал флота Российского и считаете тот будущий канал чрезвычайно важным для переброски эскадр. Или же приняли решение сделать Пруссию основным союзником? Ваше величество, если я, как канцлер, узнаю об изменении вектора российской политики последним!
- Не горячитесь, Александр Михайлович. Экий вы порох! Поди не раз и не два дрались в Лицее с Александр Сергеичем то? Было дело, признайтесь?
- Ах, Константин Николаевич, всё-то к шуткам сводите.
- Серьёзно, Канцлер. Сейчас совершенно серьёзно. Да, отдать пруссакам Шлезвиг-Гольштейн, значит усилить Берлин. Но тут другое интересно. Представьте, начнёт немчура копать канал, возжелает флот сильный построить, так оно и прекрасно. Во-первых на армию меньше потратятся, а во-вторых сильная Пруссия в сердце Европы, сей факт означает, что Франция будет с нами дружить и дружить. К вашей величайшей радости, мой франкофил!
- Уели старика, ваше величество! Уели.
- Какой же вы старик, Александр Михайлович. Мужчина в самом расцвете сил! Орёл, можно сказать!
- Ваше величество, коль я орёл, то позвольте обратить ваше внимание на моих «орлят».
- А что не так? Старшего, Михаила, отправили в Мехико, пока его в Атланте Мезенцев не пришиб. Уж коль нравятся мексиканки юноше, там есть где добру молодцу разгуляться.
- Вот именно, ваше величество – разгуляться. Опасаюсь я за Михаила, не удержит его в ежовых рукавицах Свиридов.
- Ну уж, Свиридова то назначили в Мехико по вашей протекции.
- Увы, по моей. Дипломат он опытный, за интересы России костьми ляжет. Но с сыном канцлера строжиться не будет.
- Что вы хотите, Александр Михайлович? В Африку старшенького сослать? Так он оттуда невестку чёрную привезёт. И кучу внучат приятных оттенков.
- Ваше величество, а прикрепите Михаила к миссии Гоголя.
- Захотели, чтоб сын совершил кругосветное путешествие? А не вижу препятствий, пускай Александр Михайлович пересечёт Американский континент, Тихий океан, Россию-матушку промчит от Владивостока до Санкт-Петербурга. То-то рассказов будет в столичных салонах по прибытии…
Горчаков и «миссия Гоголя» в составе почти сотни человек (канцлера сопровождала свита в полсотни чиновников министерства иностранных дел) направлялись в Париж, затем в Брест, откуда на пароходе Российской трансатлантической линии доберутся до Норфолка.
Там сейчас должно быть спокойно, вряд ли янки дерзнут напасть на британский флот, они даже к трём английским фрегатам, ставшим в Бостоне, никаких военных мер не предприняли, «уговорив» союзника Конфедерации покинуть порт после начала боевых действий за неделю напряжённых консультаций с Вашингтоном. Хитровыделанные бритты, несмотря на официально заключённый союз с КША, вступать в драку не спешили, лишь указав северянам на нежелательность провокаций против их кораблей. Янки и не провоцировали, дураки они разве? Но хоть Норфолк за Югом остаётся благодаря присутствию там англичан, и на том спасибо. Достаточно сильный флот САСШ на порядок превосходил жалкую пародию на оный у КША, но янки, судя по всему, нервничали и ждали нападения на побережье истоминских орлов. Однако Владимир Иванович, получив наиподробнейшие инструкции на начальный период войны Севера и Юга, геройствовать не спешил, а собрав эскадру в Чарлстоне, «вытягивал» противника подальше от баз.
Пока на море шла «позиционная» война, заключающаяся в раздумьях адмиралов над картами, по линии разграничения вспыхивали ожесточённые схватки.
В этой реальности Юг получил два года на подготовку и использовал их достаточно продуктивно. Закупки стрелкового оружия шли как за деньги, так и «бартером»: англичанам хлопок, а конфедератам винтовки, русским зерно, а конфедератам тульские «константиновки», по сути те же «энфилдки».
Север же, «готовясь к прошедшей войне», столько мониторов понастроил, неуклюжих, чрезмерно перетяжелённых, с малой остойчивостью, что на армию денег не всегда и хватало. Однако русская эскадра в лоб на забронированные «утюги» не попрёт, адмирал Истомин имеет чёткие указания – наседать на неприятеля как свора отменных зверовых лаек на медведя. Нам слава и максимальное число утопленных вражеских «килей» не важны. На этой войне флоту поставлена совершенно конкретная задача: учиться, учиться и учиться. Разумеется, пресекая сообщение между Европой и портами Северо-Американских Соединённых Штатов. Но в эскадренные сражения не ввязываться ни в коем случае! Вот доберутся до Норфолка Нахимов и Корнилов сотоварищи, им и предстоит навербовать дикси и «дать жару» янки, прикрываясь британскими кораблями. А задача Истомина - крейсерство и охрана российских пароходов. «Под шумок» планирую перевезти на североамериканский континент несколько десятков тысяч переселенцев всех званий и возрастов. Молодняк из «Добровольческого корпуса» настроен с первых дней появления в Северной Америке покрыть себя неувядаемой славой на полях сражений. Но предстоит романтикам долгий и тяжёлый марш вдоль размеченной трассы будущей трансконтинентальной железной дороги, прямиком до Сант-Диего, переименованного переселенцами из Царства Польского в Краков-Тихоокеанский. Несколько отрезков пути добровольцы всё же проедут в вагонах, но ноги побить на переходах ещё придётся, да и надо «подмогнуть» со всем энтузиазмом, российским строителям железки, там как раз немало наших артелей из Калифорнии работает, очень уж выгодные подряды, чего денежку упускать? А будущих калифорнийских и орегонских фермеров перекинем до места более комфортабельным маршрутом, через Панамский перешеек.
Почему принято такое, на первый взгляд нелогичное решение? Какой интерес солдатам тысячи миль, ну ладно, вёрст, хотя это в полтора раза больше, маршировать в пыли? Да всё оттого, что генералитет Конфедерации сильно опасается удара в спину от мексиканцев, укрепивших на французские займы армию и жадно поглядывающих на Техас. Потому переход через Техас и Аризону отрядов русской армии чрезвычайно важен в политическом плане. Тут высшая стратегия в дело вмешалась - геополитика! Впрочем, сие слово ЗДЕСЬ ещё «не придумали». Слова не было, но геополитика была, равно как и «обычная» политика.
Президент Северо-Американских Соединённых Штатов Уильям Сьюард, которого даже многие его сторонники считали причастным к убийству Линкольна, человеком был трезвомыслящим и постарался перед нападением на Конфедерацию заручиться поддержкой великих держав. Великобритания и Россия симпатизировали Югу, а вот Франция легко пошла на контакт, не убоявшись возможных «недоразумений» с европейскими «соседями».
Наполеон Третий, не потеряв в Крымской войне сотню тысяч бойцов, настроен был архивоинственно и помимо Вашингтона вёл переговоры с Мехико. В обмен на признание сына, пятилетнего Эжена, королём Мексики, племянник великого корсиканца обещал вернуть в состав королевства Мексика его исконную территорию Техас.
Ну, хоть Калифорнию не обещал у России отжать, и то ладно.
Первые телеграммы от Мезенцева, отправленные из Ричмонда, после начала широкомасштабных боевых действий, прям-таки умоляли «решить с Наполеоном «мексиканский вопрос». Роберт Ли, возглавивший армию КША, имел сведения о намерении армии Мексики при поддержки французского «миротворческого контингента» захватить Остин. Похоже, генерал Ли северян так не боится, как возможного открытия «южного фронта». Так что топать русским добровольцам по техасщине да топать. По «легенде» их задача охранять будущую трансконтинентальную железную дорогу от нападения кавалерии САСШ. И хотя нет там ни рельс пока, ни шпал, ни станций, ни паровозов, нечего разрушать янки, само присутствие российского воинства является фактом, удерживающим горячих латиноамериканцев от свершения необдуманных поступков.
Кстати, через несколько месяцев по тому же маршруту надо запустить «миссию Гоголя», дабы творческая Россия «прониклась» и «разродилась» политически правильными стихами, рассказами и картинами о российской экспансии в Северной Америке.
- Дмитрий Дмитриевич, - позвал я адъютанта, - распорядитесь, чтоб Николай Васильевича с его сподвижниками по экспедиции доставили в Зимний завтра, к трём часам пополудни.
Глава 2.
Огромный пароход «Выборг» подавлял своими размерами. Третий Калифорнийский батальон Добровольческого корпуса ожидал погрузки и гадал – хватит ли мест на 825 человек списочного состава. Ведь помимо людей «Выборг» должен принять имущество батальона, да ещё невесть откуда взявшийся «дополнительный груз» в полторы тысячи лопат, по тысяче ломов и кувалд, полсотни ящиков с подковами, а также гвозди, изрядное количество брёвен и жердей, доски и кирпичи.
- Господа, зачем тащить через океан весь этот хлам, - Арсений Веточкин, вышибленный за неуспеваемость с юридического факультета Петербургского университета, горячо взывал к товарищам по взводу.
- Надо, значит надо, - недовольно откликнулся Семён Ноздреватый, бывший слесарь Путиловского завода, повздоривший с мастером аж до мордобоя и решивший «спастись» от возможной тюрьмы или ссылки на Амур, записавшись в добровольцы, откуда как с Дону – выдачи нет! Сам государь так недавно заявил на всю Россию: мелкие прегрешения, сделанные не по злому умыслу, а в горячке, лучше всего исправляются служением Отечеству в Добровольческом корпусе.
- И кирпичи? – Веточкин театрально указал на приличный «кубик» красно-бурых параллелепипедов, перемещённых почти на версту силами батальона, растянувшегося ради такого трудового подвига в цепочку от флотского склада до причала. – Нет, я понимаю доски, будем на месте строить фургоны, чтоб не зависеть в мелочах от конфедератов, ломы и лопаты – окапываться на позициях, но кирпичи?
- Не твоего ума дела, - кряжистый, в годах моряк, подошёл к отдыхающим добровольцам, - сей момент будьте готовы начать погрузку. На «Выборг» отправляйте самых толковых, чтоб каждый кирпичик, каждую досочку, уложили в трюмах как положено, матросы проследят и принайтуют, как положено. Что во время шторма всё лежало, как положено.
- А как положено? – Семёнов, отставной унтер-офицер, назначенный командовать взводом, гордился своей «офицерской» должностью и решил показать, что здесь он самый главный, среди сухопутных, разумеется. Вообще в Добровольческом корпусе с чинами-званиями творился настоящий бардак. Взводными назначались мало-мальски знакомые с армейской службой люди, даже не всегда унтера, хватало и отставных солдат. Ротами командовали, как правило, отставные офицеры, решившиеся «вспомнить молодость», от поручика до капитана включительно, а батальонными командирами становились подполковники, реже полковники. Первым же батальоном вовсе командовал отчаянный капитан Маслов, поучаствовавший в Русско-Американской войне, лишившийся глаза, но подавший прошение на высочайшее имя с просьбой вернуть в строй.
Император лично принял ветерана и указал дать Маслову батальон. В корпусе шептались, что ждут «капитана Копейкина» полковничьи погоны, как только добровольцы ступят на землю американскую.
- А положено быть морскому порядку, каждая вещь имеет своё место и в шторм по трюму не балабохается. Я как есть боцман «Выборга», за малейшую оплошность спрошу по всей строгости. Иная крупа сухопутная по незнанию так навалит груз, что ужас берёт за душу – случится крен парохода на волне и амба!
- Так ты бо-о-о-оцман, - расслабился Семёнов, - а нашивок, что у нашего полковника.
- На переходе нет полковников и генералов, все вы пассажиры. Командир «Выборга» власть на борту имеет наивысшую. Только государю-императору подчиняется, согласно Морского Устава!
- Ладно, боцман, не бухти. Считай, поняли пассажиры важность правильной укладки кирпича. Командуй!
Не прошло и получаса с начала погрузки, как к месту швартовки «Выборга» подкатило несколько экипажей из которых высыпали здоровые и хмурые гвардейцы, сразу же ломанувшиеся по трапам на пароход, четверо остались у кучи батальонного имущества, ещё не переместившегося в вместительные трюмы океанского лайнера.
- Финляндцы, - ахнул запарившийся Веточкин, - государь сейчас явится, точно говорю!
- А почему финляндцы, они же все русские в полку, - вопросил длинный и нескладный, сбежавший от несчастной безответной любви «на кровавые поля сражений» Владимир Жердёв, - Арсюха, ты ж жил там с отцом, поди знаешь. Говорят, изрядно финнов на каторгу угнали после убийства царского брата.
- Володя, язык придержи, - Веточкин старался казаться солидным и немногословным, получалось так себе. А что вы хотите с такой-то фамилией и субтильным сложением.
Подкатившие через пять минут три совершенно одинаковые кареты, различить которые можно было только по масти крупных, лоснящихся лошадей, споро тянущих тяжеленные, обитые стальными листами повозки. Император ехал в последней. Арсений не выдержал роль взрослого молчуна и рассказал товарищам по оружию, что безопасности ради Константин постоянно перемещается из кареты в карету, дабы запутать бомбистов, убивших младшего брата государя – великого князя Михаила Николаевича. Оказалось, что убийцу царского брата направляли финские революционеры, жаждущие создать независимую страну Суоми и разломать, утопить Санкт-Петербург в Балтийском море. Семейство Веточкиных на всю жизнь запомнило, как гвардия, дивизия морской пехоты Балтфлота и кавалерийские части Петербургского гарнизона без огласки в газетах вошли в великое княжество Финляндское, взяли под охрану семьи российских чиновников и произвели аресты злоумышленников и им сочувствующих. Несколько тысяч отъявленных финских революционеров было схвачено и отправлено на каторжные работы по прокладке железнодорожных путей до Архангельска. В России об этом говорили весьма осторожно, опасаясь царского гнева, но, якобы Константин Николаевич приказал «стереть чухонцев в пыль» за брата, чтоб ни один не выжил. По иронии судьбы государь с юных лет шефствовал над лейб-гвардии Финляндским полком и именно с доблестными финляндцами основывал Владивосток, утверждал Россию по Амуру, брал на шпагу Калифорнию. Да, такие вот дела. А в великое княжество недавно перевели особым указом три полка с Дона, получившие из личных царских средств огромные подъёмные. Финские кораблестроители, однакож продолжали трудиться на благо империи, пароход «Выборг» строился в том числе и мастеровыми шведско-финского происхождения.
- Не разломится в океане посудина? Вдруг со зла за заарестованных родственников недоделку какую оставили финны?
- Не должна, - Арсению понравился испуг кригскамрадов, в большинстве своём море увидевших после зачисления в Добровольческий корпус, - проверка идёт суровая и если кого уличат во вредительстве, сразу каторга и всей семье ехать вместе с хозяином туда, где Макар телят гонял…
- Понятно, почему нам оружие не выдали здесь, сказали, только в Америки винтовки получим. Ждали государя, а вдруг кто пальнёт…
Волонтёры проходили необычайно краткое обучение воинскому ремеслу, кто месяц, кто три, а последние и вовсе две недели. Изучали устройство «константиновки», револьвера Кольта, практиковались в сборке-разборке, штыковом бое, умении окапываться и наступать редкими цепями. Пару раз выступал боевой капитан Маслов, увлекательно рассказывавший о стычках с отрядами американских рейнджеров, о засадах, когда из укрытия за пару минут расстреливался вражеский эскадрон и о важности иметь каждому солдату пакеты для перевязки ран и уметь повязки быстро накладывать.
Батальонный командир подполковник Михеев, не выдержавший жизни на пенсии, успел в последние пять лет службы изрядно погонять китайцев и маньчжуров, служа в Амурском корпусе. Слегка припадающий на левую ногу офицер пользовался тросточкой и запросто, как старый знакомец, держался с государем, не тянулся во фрунт, оживлённо размахивал руками, указуя то на тушу «Выборга», то на кучи незагруженного батальонного имущества. Константин кивал, видимо соглашаясь с энергичным подполковником, а после жестом подозвал бравого моряка в белоснежном кителе, вроде командира парохода и долго его о чём-то расспрашивал.
Уехал император также внезапно, как и приехал. Казалось, только что разговаривал с Михеевым, а вот уже садится в карету, а из «Выборга» как тараканы из под газеты выбегают гвардейцы-охранники.
- Враль ты отменный, Арсюха, - Семёнов добродушно рассмеялся, - царь в ту карету сел в которой и приехал.
- А ну за работу, негры, солнце ещё высоко, - весело прикрикнул на зазевавшихся подчинённых командир батальона.
- Ваше высокоблагородие, дозвольте поинтересоваться, - получив одобрительный кивок (в Корпусе отношения офицеров и солдат изначально устанавливались куда как более демократичные, чем в армии) Веточкин продолжил, - правда в газетах пишут, северная армия составила несколько полков из негров?
- Раз в газетах пишут, значит, правда. Запомни, воин, вражеские газеты всё врут, а в наших исключительно правду печатают. Про негров самому интересно, читал в «Ведомостях» о формировании двадцати батальонов из чернокожих, но пока, как слышал, только три или четыре создано и показали себя африканцы в стычках не очень. Только что его величество рассказал последние заокеанские новости, генерал Конфедерации Борегар в штате Кентукки вдвое меньшими силами расколотил корпус северян, благодаря тому, что на фланге у янки стояла бригада негров, которая не выдержала удара небольших сил кавалерии конфедератов. Как было плантаторам отступить? Увидели против себя чёрных и… ударили, смяли, порубали, постреляли, сколько смогли. В плен не брали. Для южан негр с оружием – вне закона.
- Простите, господин подполковник, - Арсений попытался изобразить строевую стойку, - а почему государь не собрал батальон, не произнёс речь.
- Да не тянись, вольнопёр, - добродушно хохотнул Михеев, - ещё настоишься во фрунт. Такие дела ребята, - Константин Николаевич нашему батальону дал особое задание. Если прочие три батальона сразу направляются пароходами в Мексиканский залив, в Техас и далее марш-марш на Калифорнию, то мы прикомандированы к российскому посольству в Ричмонде. Мало ли – прорвут северяне фронт, там до столицы то всего ничего, один рывок, и придётся дипломатов выручать. А потому, кто на коне держаться не горазд, смазывайте заранее задницы – переходим из пехоты в драгуны, лошадки в Норфолке нас уже ждут, сейчас подвезут две тысячи револьверов, по два на каждого, плюсом к винтовке. Ну и шашки подвезут вместе с кольтами. Смотрите, не покалечьте друг друга по дури.
- Мы же не казаки, есть такие, кто к коню подойти боится. Опозоримся перед американцами.
- Нашёл о чём переживать, эх, молодо-зелено. Едешь за океан умирать и боишься оказаться смешон в глазах тамошних барышень, сидя на лошади как собака на заборе? Ничего, обвыкнетесь. Я так его величеству и сказал – если батальон сформирован и готов к отправке, менять одних на других, пусть и лучших стрелков и кавалеристов считаю неправильным. Наловчитесь и шашками махать и гарцевать что твой Денис Давыдов.
- И что государь?
- А что государь? Согласился, говорит, если б задумали показуху учинять, то можно под видом добровольцев отправить и кавалергардов и преображенцев. Но поскольку в Корпус записались люди, искренне желающие послужить интересам Отечества в краях дальних, несправедливо в последний момент производить перетасовки. Правда, просил его величество подтянуть боевую подготовку и хоть немного по плацу вас погонять, ведь маршировкой совсем не занимались, а придётся в Ричмонде почётные караулы выставлять. Ну да ладно, решим сей вопрос, решим. Помнится, когда Владивосток с его величеством, в те времена великим князем закладывали, про плац и парады вообще не думали – баньку бы поскорее срубить да казарму успеть до больших морозов. Так, поговорили и за работу – вон, похоже, из флотского арсенала револьверы везут, пойду принимать…
Пока личный состав третьего батальона Добровольческого корпуса под присмотром взводных с развесёлым мат-перематом забивал трюмы «Выборга», подполковник Михеев двинулся, сильнее обычного опираясь на трость, к соседнему причалу, где готовился в отправке в КША первый батальон Корпуса. Капитан Маслов, завидев коллегу поспешил сократить путь товарищу и забыв о солидности пробежал с полсотни шагов, затем картинно перешёл на строевой и изящно откозырял, приветствуя старшего по званию.
- Брось Пётр Тихонович, не на Марсовом поле. К тебе государь заезжал?
- Так точно, Василий Васильевич, уделил время, уважил.
- И что думаешь? Наверняка с тобой Константин Николаевич о том же говорил, я не касаюсь задач батальонам.
- Непросто придётся, Василий Васильевич. И тебе в Виргинии, и нам в Техасе и Калифорнии. Если уже сейчас, по прошествии всего пары месяцев с начала военных действий у Конфедерации страшнейший недостаток вооружения, то что случится через полгода?
- Да уж. Когда его величество приказал принять в догруз не только револьверы и шашки, но и тысячу «константиновок» с боеприпасом, сразу почуял - неладно дело. Мы же как рассчитывали: прибудем в Норфолк, там со складов Российско-Американской Компании и получим винтовки. Ан нет, не осталось ничего – всё выгребли конфедераты. Интересная штука выходит, – везём людей умирать за их интересы, да ещё оружие и патроны за наш счёт.
- Погоди, провизию закупать будем, попомни мои слова. Нам в Калифорнии полегче придётся, а твоим орлам в Виргинии ушами не хлопать – иначе объедят союзники.
- Даже так?
- А вот увидишь, Василий Васильевич. Южане лучшие земли отдают под хлопок, все силы на «белое золото» бросают. Вроде со стороны большое поместье, а зерна да овощей да мяса производят только чтоб самим прокормиться. На Юге считается неудачником тот, кто выращивает продовольствие на продажу. Дескать, аристократы продают благородный хлопок, а фермерская нищета – зерно и мясо. Может, я излишне грубо говорю, но суть именно такова, уж поверь, Василий Васильевич. Не зря всё что везли на пароходах через океан в Кронштадт, выращивалось фермерскими хозяйствами. А теперь Правительство Конфедерации вывоз продовольствия запретило. Посчитали в Ричмонде аппетиты армии, посчитали и ужаснулись.
- Выкрутятся, уменьшат посевы хлопка…
- Ага, а на что закупать станут оружие и корабли? Англичане в долг торговать не будут. Югу нужен хлопок, значит урежут солдатскую пайку. А «Русский легион» предложат обеспечивать России. Так будет, господин подполковник, я американцев изучил, когда полгода в плену провёл в Новом Орлеане, а потом в Атланте.
- Тяжело пришлось?
- В плену то? Да нет, обращались прекрасно. Я ж офицер, схвачен в беспамятном состоянии, глаз вытек опять же, раненый герой в плену на чужбине. Да ещё приврал от скуки, что отпрыск побочной ветви знатного рода графов Масловых, так едва не женили.
- Да ну!
- Вот те крест, Василий Васильевич!
- Богатую невесту хоть сватали?
- Не приценивался, но вряд ли приданое завидное получил бы. Всё-таки Мари-Анна старшая дочка, при пяти младших сестрах и братьях. Родители поди и старались выдать девицу за знатного «русского Циклопа» чтоб остальных сестрёнок поскорее пристроить.
- И чем дело кончилось.
- Да ничем. Воздыхатель Мари-Анны, юноша бедный, но впечатлительный, решился меня извести, вызвал на дуэль.
- Ого!
- Ага. Скандалище вышел знатный, я же раненый, в плену. Не по джентльменски так поступать, не по правилам Юга. Мальчонку быстро выпнули в действующую армию, где он и погиб вскоре. А меня в Атланту отправили, но там труднее пришлось, чем в Новом Орлеане.
- Это почему такое различие?
- О, к турчаниновцам на Юге особое отношение, я ж у генерала эскадроном командовал, а Николай Гаврилович подловил кавалерийскую бригаду Джорджии и вырубил подчистую. Меня когда спрашивали про участие в битве у Каменной Пади, отвечал честно – был, рубил. Ну, южане зубами поскрипят, раскланяются – к пленному врагу какие могут быть вопросы. Я в доме доктора жил, на правах гостя. Но в то же время как бы и под домашним арестом. Вечерами ходили в тамошний клуб, - картишки, виски. Сами джентльмены, не отнять - вежливые, чопорные, а почти у каждого сын или племянник русскими убиты. Были семьи, где по три-четыре погибших враз.
- Скажи, как участник события, Пётр Тихонович, как получилось, что тогда. у Каменной Пади, Турчанинов меньшим числом выкосил лучшую кавалерийскую часть армии единых САСШ?
- Э, господин подполковник, этот вопрос, кто только не задавал. И американцев интересовало мнение врага, а когда по заключении перемирия его величество затребовал пленных в Петербург и засадил за отчёты – страшно вспомнить, сколько бумаги исписали. До мельчайших подробностей: как воевали, как в плен попали, про устройство жизни в городах, где довелось дожидаться мира и обмена, сильные и слабые стороны нашей армии и противника.
- А всё-таки, как удалась та виктория? В патронах подмоченных дело?
- Не читай американских газет. Василий Васильевич, - капитан расхохотался, - про патроны придумали, чтоб как-то оправдать разгром. Тебе скажу, не выдашь военную тайну? Когда две лавы сошлись, мы, как водится, шашки наголо, а они – с револьверами. Видно за индейцев русских кавалеристов посчитали. Помнишь же: русские белые рабы, отсталая страна и прочее? И когда столкнулись и перемешались, начался ближний бой, растерялись южане, не могли взять на мушку противника, а палить наобум - так сразу за казаком маячит брат или знакомый, промажешь и в своего попадёшь. И пока такая заминка случилась, наши не оплошали, посекли сопляков как лозу на учениях! Я троих завалил. Пять минут и нет красы и гордости штата Джорджия! А подмоченные патроны – ну как можно такое писать? Южные джентльмены на войну собирались за свой счёт. И оружие, и боеприпасы каждый самостоятельно покупал, не из одной партии те патроны были…
«Выборг» оказался надёжным, добротно «скроенным» пароходом и испытание океаном выдержал успешно. Лейтенант Сазонов, когда стали на якорь в Норфолке, доложился встречавшему караван из двух пароходов и двух военных клиперов послу Российской империи в Конфедеративных Штатах Америки гвардии генерал-майору Мезенцеву и отпросился в каюту отсыпаться.
- Помотало, поболтало? – Мезенцев кивнул на уходящего лейтенанта, - даже флотского, вижу, проняло.
- Нет, ваше превосходительство, дошли вполне хорошо, пару дней поштормило, но это и к лучшему, командир парохода убедился в прочности судна. Он на мостике считай, весь переход дневал и ночевал, переживал - первый рейс всё-таки.
- Понятно. А как разместились, удобно? Пароход новой океанской серии, скоро такие как «Выборг» повезут переселенцев в Русскую Америку, сотнями, а понадобится и тысячу за рейс доставят.
- Тесновато, но терпимо. Офицеры по четверо в каютах, рядовые по 8-12 человек. Кормили хорошо, кухня на судне оборудована просто изумительно.
- Камбуз.
- Что? Ах, да, камбуз! Больных на переходе не было, морская болезнь не в счёт. Сейчас выгрузим имущество батальона и готовы приступить к несению службы.
- Скажите, подполковник, мы раньше не встречались?
- Наверняка. Я участвовал в особой экспедиции его высочества Константина Николаевича, но в число «калифорнийцев» не попал, остался на Амуре, где и служил до комиссования по ранению.
- То-то лицо знакомое. Да, было время славное, – «амурцы», «калифорнийцы», «сахалинцы». Теперь, говорят, «японцы» появились, северную часть Хоккайдо осваивают.
- Есть такое дело, ваше превосходительство. И русские в Японии и самураи на службе России, у графа Муравьёва-Маньчжурского.
- К чёрту официоз, Василий Васильевич, коль оба мы «птенцы гнезда Константинова», надо встречу отметить – нечасто с боевым товарищем жизнь сталкивает, да ещё после стольких лет.
Вечером того же дня, 5 мая 1861 года за графином местного вина Мезенцев вводил Михеева в курс дел на североамериканском континенте.
За неполные три месяца с начала боевых действий ни Юг ни Север не предприняли решительного наступления с целью покончить войну одним решительным ударом. Причиной такой сверхосторожности, по мнению генерала и дипломата, послужил опыт недавней русско-американской войны. Страшась прорыва вражеской кавалерии в глубокий тыл, по линии разграничения САСШ и КША каждая из сторон начала возводить на наиболее опасных участках что-то вроде русских «засечных полос», втыкая колья, роя волчьи ямы, устраивая цепь фортов. Сразу же после сецессии южных штатов генерал Ли проломил сопротивление Президента и Сената Конфедерации и ценой огромного напряжения сил и нервов обустроил приличную линию укреплений от побережья, севернее Ричмонда и по линии границы до Луисвилла, ставшего ключевым опорным пунктом армии КША. Ошибкой Уильяма Сьюарда стало объявление о призыве на военную службу в армию САСШ негров, что окончательно отвратило жителей штата Кентукки от «продажных вашингтонских политиканов». В ответ все белые мужчины штата от 15 до 65 лет записались в ополчение а «лояльных» негров бросили на строительство фортов. Русские офицеры, возводившие в Калифорнии «линию Константина» дали немало полезных советов по усилению эффективности оборонительных сооружений и старые пушки времён войны за независимость встали на наиболее угрожаемых участках с единственной задачей – принять «на картечь» колонны наступающего неприятеля.
Однако ж, янки не спешили очертя голову штурмовать Ричмонд и бросать кавкорпуса в прорыв и далее во вражеский тыл. Лучшие части составили «Армию побережья» предназначенную к отражению десантов, чтобы не повторилась история прошлой войны с уничтожением Бостона. А сейчас русский флот может перебросить одновременно 20-30 тысяч конфедератов и с этим необходимо считаться.
Первые же бои показали превосходство армии Юга в воинской выучке, а боевой дух и заряженность на победу у дикси были гораздо выше нежели чем у «лавочников и бродяг» Севера. Однако и потери среди «джентльменов», напоказ, не кланяясь пулям, идущих в атаку, зашкаливали. Какие перебежки, или, не дай Бог, переползания под огнём. Нет!
Молодые офицеры гордо шли впереди взводов и погибали первыми, приказы командиров полков о «правильном» ведении войны отметались как бурчание стариков, и бравада, игра со смертью продолжались. Из пяти тысяч погибших в два первых месяца войны конфедератов, семьсот офицеров, практически все - юные лейтенанты, не пережившие свой первый бой.
- Да, Андрей Дмитриевич, если перефразировать песню его величества, про кавалергардов, век которых недолог, получается - «конфедерата век недолог». Ненадолго хватит союзников, если так продолжат класть офицерские кадры.
- Я разговаривал по этому поводу и с Президентом КША и с генералом Ли. Они всё прекрасно понимают, но переломить дурные традиции чрезвычайно тяжело.