Оглавление
Будни феодала
14-05-2021
— Вечер добрый… Не помешаю?
Стрелец поднял на меня хмурый взгляд, но кивнул. Видимо, недавно начал и еще не дошел до стадии, когда возникает готовность выместить злобу на ком угодно. Хотя бы потому, что он шапки не носит.
— Меня Антоном кличут… — упал на скамью по другую сторону стола. — А тебя как величать?
— Федот…
— Приятно. Ты это… извини, если помешал. Человек я пришлый. Никого в городе не знаю. А новости послушать охота. Вот и подумал, с кем же еще поговорить. Человек ты, по всему видно, бывалый. И не прохиндей какой-то... что с три короба наплетет, а потом оберет до нитки.
— За мошну беспокоишься? — криво ухмыльнулся стрелец.
— Ага, за нее родимую… — рассмеяться получилось натурально. — Извини, рассмешил ты меня, Федот. Да я больше десяти талеров в одной кучке в жизни не видывал. А уж о золотых дукатах только слышать доводилось.
Сперва ляпнул, а потом подумал, что перегибать не стоит. Если стрелец не слепой, то должен был видеть, как я с кабатчиком рассчитывался. К счастью, Федота сейчас не волновало ничего, кроме собственных забот. Да и в конце концов на то и красное словцо, чтобы ввернуть при разговоре. Как говорится, ради красного словца и сережку из ушка. Хотя нет, не так. Сережка — это для дружка, а слово по цене отца проходит.
— Выпьешь со мной? — Федот вроде как только сейчас меня заметил.
— Отчего нет? Если хороший человек угощает, грех отказываться. Наливай…
С «наливай» возникла заминка. Стакан имелся только один. Пришлось позвать хозяина кабака, заодно и кой-какой снеди заказать. Чтоб ему дважды не бегать. А мне не напиваться натощак.
Федот к делу подошел серьезно, без полумер, наполнил стакан по края.
— Будем…
Выпили, похрустели квашенной капустой… Налили по второй…
— Не расскажешь немного о здешних местах, обычаях?
Стрелец отрицательно мотнул головой.
— Извини, Антон. Не в настроении я. Лучше вон того господина расспроси. Видишь, кафтан запыленный, на сапогах глина присохла. Думаю, он из тех, кто на одном месте долго не засиживается. А значит, и знает много, — указал на того из посетителей, которого «секретарь» назвал путником.
— Зоркий у тебя глаз.
— Ну, так я же следопыт. В Ловецком приказе служу…
— Хорошо. Спасибо за совет. Я быстро… Кое-что разузнаю и вернусь. Не уйдешь? Дождешься меня?
Стрелец только рукой махнул. Безысходно… Мол, иди и можешь не торопиться, никуда я не денусь. Потому что некуда мне идти.
«Путник» на мое приближение отреагировал весьма благожелательно. Даже с места приподнялся и изобразил нечто вроде легкого поклона.
— Присаживайся, сударь. Мне отчего-то кажется, что я могу быть тебе полезен…
— В самом деле?
— Да… Я неплохо разбираюсь в людях. Научился распознавать тех, кто счастье не в крепком хозяйстве или за прилавком ищет. Много путешествую, многое вижу. Могу поведать тебе кое-какие секреты… За достойную плату, разумеется.
— И много возьмешь?
— Смотря, о чем спросишь.
— Ну, для начала, расскажи мне об этих местах.
— Это я и даром поведаю. — улыбнулся тот. Правда, только губами. Глаза оставались цепкими, холодными. — Хорошие места. Одно название само за себя говорит. Loca Deserta. Что по латыни означает «Пустынные земли». Войны здесь почти не прекращаются… Впрочем, для отчаянного человека, вроде тебя, тут самое место. При должном везении и умениях ты сможешь добиться всего, что пожелаешь. Славы, богатства, власти.
— Любопытно… А если подробнее? Или это уже платный совет?
Путешественник ухмыльнулся второй раз.
— За то, что неглупый человек может увидеть сам, я денег не беру. Ни для кого не секрет, что воюющие стороны платят хорошие деньги наемникам. Если умеешь сражаться, поговори с одним из правителей — и тебе наверняка предложат службу. Если решишь какую сторону выбрать и встретишь достойного человека — не сомневайся. По-настоящему большие деньги можно получить только став верноподданным государя. Тогда у тебя будут свои деревни, крепости и города. Ты будешь собирать налоги и доходы с владений. Раньше-то землями владели лишь дворяне, но сейчас трудные времена, и правитель может сделать своим приближенным любого, кто отличится на поле боя. Добудет себе славу, а ему — победу.
— Это и в самом деле не секрет. Служба при дворе всегда прибыльнее, чем во дворе. И все доходные места давно заняты.
— Хорошо сказано, — одобрил не ахти какую шутку путник. — И весьма точно. Но, верно и то, что всегда найдется способ изменить существующее положение вещей. Хватило бы храбрости и удачи… — помолчал немного, давая мне время проникнуться важностью момента и продолжил, подавшись вперед и чуть понизив голос:
— Теперешним правителям неспокойно живется! Соперников у них предостаточно. Постоянно появляются новые претенденты на трон — из знатных семей или просто умные и ловкие люди. И если такой человек найдет себе достаточно последователей, то вполне сможет развязать войну за престол и даже свергнуть правящего государя. А уж как новый государь вознаградит тех, кто помог ему взять власть, думаю, объяснять не надо?
— Действительно интересно, — кивнул я. — И где же найти такого человека?
— Жизнь претендентов на трон, особенно тех, о чьем существовании уже известно, полна опасностей... — еще тише заговорил путник. — Поэтому они скрываются, тайком ездят по разным городам, собирая сторонников. Но, мы же не в лесу живем… и до меня доходят кое-какие слухи. Так что, если захочешь изменить не только свою судьбу, но и целого края, могу подсказать: кто и где сейчас находится. Не безвозмездно, конечно.
— Я тебя услышал. Спасибо. Думаю, воспользуюсь твоими услугами. Но, чуть позже. Сейчас заботы о судьбе мира для меня чересчур хлопотны. А пока, вот, держи… — я положил на стол несколько талеров. — До встречи.
— Благодарствую… — путник проворно сгреб деньги. — Надеюсь, сударь, до скорой встречи. Я редко в людях ошибаюсь и вижу — ты не из тех, кто для других жар из костра таскать станет. Удачи тебе.
Стрелец, судя по объему жидкости в бутылке, в мое отсутствие на оковитую не налегал. Непорядок. Мне надо, чтобы клиент созрел до стадии «а поговорить?» Иначе мой замысел не прокатит.
Быстро подсаживаюсь и наполняю стаканы. Ему полный, себе — треть.
— Вздрогнем?
Федот возражать не стал. Выпили не чокаясь. Каждый за свое.
— Не возражаешь, если я еще вон у того господина дорогу на Смоленск разузнаю?
— Дорогу?.. — углубленный в собственные заботы, стрелец поморгал, явно не понимая о чем я говорю. — Да… Дорогу надо знать...
Вот и ладушки. Мельком взглянул на своих хлопцев — наворачивают за обе щеки так, только хруст стоит. Почитай все что подано к столу ополовинить успели. Шустры… Хотя, о чем я. Время летит. На улице окончательно стемнело. Кабатчик уже давно свечи зажег.
«Лицо кавказской национальности», которого мне заочно представили как Посредника, по прежнему клевало увесистым носом в стоящий перед ним полумисок с мясной похлебкой. То ли подозрительно принюхивался к пище, то ли высматривал в тарелке что-то интересное. Напоминая иллюстрацию к басне о лисице и журавле. В той части, когда птица пришла в гости к рыжей обманщице.
— Вечер добрый…
— А? О… Да. Очень добрый, если Аллах смилостивится и посылать мне собеседник.
— Можно присесть?
— Э… Да. Обязательно. Будь добр. Я твой давно ждать!
— Мой?
— Да-да… твой. Я думать… Нет! Я знать! Я твой очень полезный быть…
Интересно девки пляшут. Я сам не знал, что в Туле окажусь, а этот меня уже давно поджидает. Или это у него «такой манера общений»?
— Серьезно? И чем же ты можешь быть мне полезен?
— О! Я мочь! Я знаешь, чем промышлять?.. Слушай сюда. Я доставлять выкуп за пленники, что на война захвачен. Я далеко ездить — всюду! В соляная шахта, в Кафа на невольничий рынок. Покупать пленники, продавать пленники. А ты, господина, я думать — иметь много пленники, да? Такой человек не может не иметь… Покажи. Я хороший цена дам. Не пожалеешь.
Теперь понятно, кого и зачем он ждет. Впрочем, ничего странного, сражений без плена не бывает. Нравится мне это или нет.
— Погоди. Я не понял. Так ты — работорговец?
— Вах, зачем обижать?! — возмутился тот. — О, Аллах! Конечно, нет! Мой благородный дело занят! Я не наживаться на чужой беда! Я помогать найти близкий человек. Выкупить, освободить! Голодный на чужбина — кров найти, работа дать.
Ну, хрен редьки не слаще. Понятно, что самому невольнику лучше, когда его выкупят родные, а не в шахту или на галеры отправят. Но суть бизнеса от этого не особенно меняется.
— И меня выкупить сможешь, если я в плен попаду?
— Сможешь, господин, сможешь. Ты серебро закопать глубоко-далеко, и верный слуга сказать, пусть выкапывать, когда твоя в плен угождать. А потом мой звать. Я ездить — твой искать и на воля выпускать. Да. Это мой работа.
— Я запомню. А что ты делаешь, если у родственников нет денег на выкуп?
Носатый пригорюнился, подпер руку щекой и отчетливо всхлипнул:
— Тогда я рассказать грустный-грустный быль, как трудно пленник на галера жить. Вах, как тяжело… Очень правда рассказывать. Самая бедный крестьян сразу сокровищ в коровник находить, ой-ой-ой… Никто еще не сказал мой: нет.
— А сколько заплатишь за раба? Если захочу продать.
Нет, не мое это — торговля людьми. Чем-чем, а этим точно заниматься никогда не буду. Но, надо ж как-то разговор закончить. А запоминается последняя фраза.
— У меня нюх, как собака! Я глядеть раба и сразу все понять. Голодать они или хорошо кушать. Чего стоить… За дворянина больше деньга… Я всех местных господ знать: имения, наследники, долги… Не обидеть. Будет кто продать — зови мой, я приятно купить.
* * *
Федот ждал моего возвращения. Сам наполнил стаканы, но пить не стал. Поглядел на меня внимательно тяжелым взглядом, который предшествует той стадии опьянения, когда возникает вопрос «слышь, мужик, а ты меня уважаешь?».
— Ну, говори уже. Что тебе от меня надобно?
— Мне?.. — абсолютно искренне удивился я.
— Ты же ко мне подсел, а не наоборот… — не дал сбить себя с толку стрелец. — Так что либо выкладывай, либо проваливай. Мне без разницы.
— Гонишь?
Странно, враждебности в голосе Федота не слышалось.
— Не-а, — отмахнулся тот. — Предупреждаю. Если еще один стакан приму — разговаривать будет не с кем.
— Уважительная причина, — согласился я. — Но, на самом деле, мне от тебя ничего не надо. Кроме компании… Я — путешественник. Езжу по свету. Чтобы мир и людей поглядеть, себя показать… Люблю истории разные послушать. Не поверишь — кого не возьми, хоть самого захудалого мужичонку, плюнуть в его сторону лень… А как начнет о жизни своей рассказывать — заслушаешься. Готов спорить на талер, что и у тебя есть что поведать.
— Есть, то есть… да не про твою честь… — проворчал Федот и потянулся к стакану. Явно желая поставить точку в неприятном для него разговоре.
— А ты не торопись, — придержал я его руку. — Во-первых, — я вижу: гложет тебя кручина темная. И если все в себе удержишь — может и совсем доконать. А во-вторых, — слушатель я благодарный. Все что узнаю, завтра со мной из города навсегда уедет, как будто и не говорил ни с кем. Ну, и в-третьих, — чем черт не шутит, когда Господь спит… Вдруг, я именно тот, кто тебе помочь сумеет? А нет — так и нет, хуже все равно не станет, верно?
Стрелец призадумался. Оставил стакан в покое. Потом решительно хлопнул ладонью по столешнице и мотнул головой:
— Ладно. Слушай… Сам я родом из Новгорода. Последние годы служил в московских стрельцах. Потом сюда перевели, добытчиком ловчего приказа. Боровую дичь бью для царского двора. Хорошая служба, не в пример солдатской. Денежная. Потому как и на содержании, и кое-какая добыча сверх того завсегда заваляется. А купцы лишних вопросов не задают. В общем, осел я здесь, остепенился. А этой весной и молодую хозяйку в дом привел… — Федот вздохнул тяжело, потянулся было к штофу, но остановился и продолжил исповедь.
— Всем бы жизнь хороша, ежели б не Касьян, подьячий Тайного приказа. Сам тощий, бороденка козлиная, на глазу бельмо, руки все время холодные и влажные, как у жабы. Мерзость, а не человек. Не то что говорить, глядеть тошно. Детишки от него, как от пугала огородного шарахаются. А поди ж ты, положил глаз на мою красавицу. Паскуда… Но поскольку знал, гнилушка, что Настена мне верна, то и удумал каверзу по своему невеселому ведомству. Нашептал нашему ловчему дьяку, будто я хвалился прилюдно, что в лесу коня чудного видел. Масти белой и с рогом во лбу. А государь наш, чтоб ты знал, до редкого зверья дюже охоч. Вот и дали мне поручение — добыть эту тварь. Живой или мертвой, но доставить. А иначе — со службы долой и в острог за блудословие.
— И что делать надумал? — заинтересовался я. Неужели здесь единороги живут. Забавно.
Но Федот только плечами пожал.
— А что я могу сделать? Зверя невиданного не добыть, потому что нету такого. Кому как мне этого не знать лучше других. Сбежать?.. Один я, допустим, не пропаду. А женка молодая? С ней как?
Федот поглядел на меня так, словно совета спрашивал.
— В Туле одну оставить — все равно что самому под перину Касьяну положить. С собой забрать — за беглецами погоню вышлют и раньше или позже все тем же острогом закончится. Если Настена, прежде того, лихим людям не достанется. После того, как тати меня прибьют. С такой красавицей странствовать, все равно что мешком с золотом на каждом перекрестке звенеть. А от стаи голодных волков даже медведю не отмахаться.
— Верно рассуждаешь, — согласился я. Попадись они на глаза такой шайке, как у Васятки Косого… — А с подьячим говорить не пробовал? Усовестить или пригрозить?
— Хотел… Да только слуги его меня дальше крыльца не пустили. А сам он в окошко высунулся и предупредил, что ежели еще раз возле своего подворья увидит — висеть мне на дыбе, как смутьяну, супротив царской воли умышляющему.
— Силен, соль ему в печенку…
— Но я все равно удавлю гниду… — водка свое сделала, и тоска-печаль потихоньку стала сменяться бесшабашной удалью. — Вот прямо сейчас пойду и удавлю. Острога все равно не миновать, так хоть Настенька спокойно жить сможет. Не прятаться же всю жизнь от сластолюбца богомерзкого…
— Разумно, — придержал я стрельца, порывающегося встать из-за стола. — За это обязательно надо выпить. За удачу…
— За удачу надо… — согласился Федот и одним духом опорожнил стакан. Потом тяжело опустился на скамейку. — Сейчас…
— Слушай, я в городе ничего не знаю. У Касьяна дом с резными наличниками на окнах и зеленой крышей?
— Чего? — захлопал глазами стрелец. — Какой еще зеленой?.. Кто тебе такую глупость сказал? Обычная крыша, гонтом шитая. Конек, правда, затейливый. В виде собачьей головы. И крыльцо… дюже скрипучее… зараза.
Федот положил отяжелевшую голову на руки и мирно засопел. Отлично, именно то, что требовалось.
— Хозяин…
— Да, господин.
— Стрельца не тревожь. Если проснется раньше рассвета — поднеси ему еще штоф. Буянить начнет, можешь даже связать. Не в себе человек… Пусть проспится. Утро вечера мудренее.
— Золотые… слова… — хозяин кабака многозначительно предъявил мне пустую ладонь.
— Сойдемся на серебряных… Только платить будет он… — я указал на «Завсегдатая». Все еще трезвого.
— С чего это? — вскинулся тот, словно только и ждал подначки.
— А с того, сударь, что у меня кулаки целый день чешутся. Не желаешь силой померяться? Ставлю 25 талеров. Побьешь меня — твой выигрыш. Я тебя уложу — заплатишь кабатчику. По рукам?
— Да с превеликим удовольствием! — резво вскочил тот на ноги. — Ну берегись, сударь, живого места на тебе не оставлю!
— Не на рать идучи хвались, а когда с рати… закончишь, — подмигнул я кабатчику. После снял саблю, положил ее на скамью рядом с хлопцами и кивнул задире. — Веди. Показывай, где тут у вас толока?
Ночное время диктовало свои условия для поединка, поэтому противник повел меня к торговым рядам. Там, чтоб отпугнуть воришек, всю ночь горели факелы.
— Я это, что сказать хотел… Надеюсь, ты знаешь, куда мы идем? Не собираешься потасовку под окнами Тайного приказа затеять?
— Не дурнее чужаков, — проворчал тот. — Вон дом подьячего Касьяна… — ткнул пальцем в пятистенок с выгулом и резным крыльцом. — А мы… — еще один жест чуть в сторону, — туда идем. Если орать не будешь, даже не услышит. Вишь, огонь не теплится. Почивает, стало быть око государево.
— Тогда, я спокоен. Сам только не вопи, когда плюха прилетит.
Дошли до места, скинули жупаны, поплевали в ладони и понеслась…
Смешно. Так я даже в детском садике не дрался. Противник пер на меня дуроломом. Выходил на среднюю дистанцию и только после этого начинал замах. Причем, это даже не давно устаревший из-за относительной медлительности свинг получался, а какая-то медвежья оплеуха, что ли. Не проверял, но был уверен, что могу успеть трубку раскурить, прежде чем сделать шаг назад и пропустить его кулак мимо. Потому что не курящий…
В общем, танец получился следующий: он замахивался, я делал шаг вперед, пробивал прямой в челюсть, вполсилы, чтобы руки не калечить, и отступал. Противник замирал, мотал головой, сплевывал и… все начиналось с начала. Здоровый лось попался. Раз двадцать довелось приласкать, пока он не опустился на одно колено и не прохрипел:
— Все, сударь… Твоя взяла… Славно дерешься…
— Ты тоже не промах… — протянул я ему руку. — Всю середку мне начисто отбил… Возвращайся в кабак сам, а я нужник поищу… Не дотерплю…
— Бывает, — довольно осклабился тот, враз забывая, что даже не прикасался ко мне. — Видимо, поужинал чересчур плотно. Ну ничего, дело поправимое. Как место освободишь — приходи. Помимо заклада, с меня угощение. За удовольствие.
— Ой, не напоминай… — я ухватился за живот и, согнувшись, метнулся в темноту. Совершенно случайно, разумеется, именно на ту сторону площади, где стоял дом с «собачьим» коньком на крыше.
Свет в доме не горел, но внутри не спали. Слышались негромкие голоса и невнятная возня. Помня о скрипучем крыльце, я поднялся очень осторожно. Двери в сени тоже открывал по миллиметру. Не сообразил флягу прихватить. Полил бы на петли и все дела…
Вошел и притворил, как было. Вдруг заинтересуется какой-нибудь загулявший допоздна мещанин или случайно подвернувшийся стражник — чего это дверь в доме нараспашку. Непорядок. Захочет выяснить… в самый неподходящий момент. На фиг, на фиг.
Сперва показалось странным, что в прихожей слуг нет. Но по доносившемуся из комнат разговору, причина столь невероятного для меня везения, выяснилась довольно быстро.
— Ну, и чего ревешь, дура? — гнусавый мужской голос звучал насмешкой на фоне тихого плача. — Не рассыпала свои прелести и не расплескала. Умоешься и снова, как новенькая будешь. И потом, сама же ко мне пришла… Не на вожжах тебя тащили.
Женский голос что-то негромко ответил. Что именно, я не расслышал.
— Да на кой ляд мне твой муженек теперь сдался? — неприятно засмеялся мужчина. — Пусть живет… Завтра же скажу дьяку, что пошутил… На лошадиной голове рога не растут, потому что кони не женятся. Га-га-га… Только уговор такой будет, сударушка: муж в лес, ты — как стемнеет, сразу ко мне. А я уж постараюсь, чтобы Федот как можно реже в городе ночевал… — снова рассмеялся, словно дверью заскрипел. — Он же первейший в государстве охотник, вот пусть и промышляет для царя-батюшки… А ты меня тешить будешь. Уяснила? А заартачишься, вот те крест — упеку твоего разлюбезного туда, где и Макар телят не пас. Да и для тебя что-нить придумаю…
Опять тихое, жалостливое журчание женского голоска.
— Вот и умница… Люблю понятливых. Вытри слезы и иди ко мне. Покажи еще разок Касьяну, как ты его любишь… И не бойся, не бойся. От меня детей не будет. Так что, если сама сдуру не проболтаешься, никто и не узнает.
Черт! Черт. Черт… Похоже, опоздал я. Перемудрил с алиби. Надо было сразу сюда бежать, а не потешные бои устраивать. Ну, да ладно. Чего уж теперь… Зато, никаких сомнений.
Не таясь, захожу в опочивальню… Проникающего сквозь слюдяное окошко лунного света, уже привыкшим к темноте глазам, достаточно.
Большое ложе. Запрокинутое белое, как мел, женское лицо… Белее простыней. Рассыпавшееся по подушке волосы. Глаза закрыты. Тихий стон, сопение.
Быстро подхожу ближе и рывком выдергиваю из-под одеяла нечто тщедушное, словно и не взрослый человек это. Весу, как у подростка. Одной рукой прижимаю к себе, другой затыкаю слюнявый рот. Молодая женщина в испуге забивается в угол, поджимая ноги и прикрывая руками тяжелые, пышные груди. Искренне понимаю мерзавца и даже слегка сочувствую. Что ж, по крайней мере, будет ему на том свете о чем вспоминать.
— Тихо… Уходи… Быстро… Тебя здесь не было… Запомни крепко! Я! Тебя! Здесь! Не видел!.. Ты меня тоже…
Кажется, молодица что-то поняла. С кровати слетела, словно с раскаленной сковороды. Подхватила с пола какую-то одежку и опрометью вылетела за двери. Надеюсь, не понесется телешом по городу, сообразит одеться в сенях.
Теперь, главная забота. Укладываем подьячего обратно на ложе, а чтобы крепче спалось — подушку на голову. Вон, как понравилось, гаденышу. Как ножками от удовольствия засучил… О, затих. Ну, вот и ладушки. Так бывает, когда на чужое добро заришься. Теперь подушку под голову, одеяльцем прикроем… Спи спокойно, дорогой боец тайного фронта. Извини, что прервал на самом интересном месте. В аду продолжишь… черти помогут.
* * *
Оказывается, в седле неплохо спится. Особенно, если конь не хромает, а предыдущей ночью было не до сна. Та еще ночка выдалась…
Разобравшись с подьячим, пришлось принять угощение от забияки. Но, так даже лучше получилось, потому что широкая натура мещанина не удовлетворилась одним собеседником, и в круг общения был включен Федот. Чисто номинально, поскольку страдалец реагировал исключительно на команду: «Вздрогнем, други!», а все остальное время мирно похрапывал, положив голову на стол.
Спонтанное веселье закончилось поздним утром, вместе с приходом в кабак стрельцов Тайного приказа.
Поглядев на их старшого, забияка-мещанин, кстати, так и не назвавший своего имени, а «секретарь» на мой запрос выдал: «Завсегдатай кабака (пьяный)», вспомнил, что пора домой. На выходе был внимательно осмотрен, но отпущен с миром.
— Этот давно здесь? — спросил стрелецкий десятник у хозяина заведения, кивая в сторону Федота.
— С вечера сидит.
— И никуда не отлучался?
— Не, все время здесь… Даже во двор не выходил.
— Кроме тебя будет кому это подтвердить?
— Даже не сомневайся. Первый — Илья-колесник, ты его сам только что видел, рядом с Федотом и вот этим господином, — взгляд в мою сторону, — в обнимку цельную ночь просидел. Почти ведро горелки вылакали. А чего случилось-то, Северян Петрович?
— Подьячий Касьян нынче преставился. Илья Митрофанович считает, что может случиться, помогли ему в том. А какая кошка между ним и Федотом пробежала, в Туле только глухой да слепой не ведает. Вот и велено мне найти стрельца.
— Дьяку виднее, кого карать, а кого миловать, — кивнул кабатчик, вытирая руки о фартук, — на то он царем батюшкой и поставлен. Только Федот здесь ни с какого боку, Северян Петрович. Крест на том целовать буду.
— Ну, тогда и я греха на душу брать не стану.
Десятник присел рядом на скамейку и бесцеремонно растолкал Федота.
— Просыпайся, ловчий. А то так и Судный День проспишь.
— Чего? — стрелец с трудом разлепил глаза.
Повинуясь знаку десятника, кабатчик подошел и поставил перед Федотом наполненный до половины стакан. Стрелец хватанул его залпом, весь передернулся, но очнулся. Потянулся к миске с капустой.
— Ожил? — уточнил десятник. Дождался осмысленного взгляда и продолжил негромко, посматривая при этом в мою сторону. — Тогда, слушай меня, дружище. Нынче ночью помер Касьян. И, вроде, многое указывает, что сделал это он не по своей охоте. На кого в первую очередь подумали, сам догадаешься?
— Касьян подох?! — вскочил Федот и размашисто перекрестился. — Слава тебе, Господи! Кабатчик, вина всем! Я угощаю!
— Сядь… — десятник промолвил, как отрезал, а от хозяина кабака просто отмахнулся. — Успеешь отпраздновать. А теперь, если на дыбе повиснуть не хочешь, забирай свою Настену и уходите из города. До полудня, чтоб и след простыл.
— Но это же не я…
— Верю. Но Царь-батюшка не только крамолы не терпит, а даже слухов о ней. И если решат, что подьячего убили — кому-то голову срубить придется. Хочешь с плахой обняться? Нет? Тогда послушайся доброго совета, Федот. И помни: свидимся во второй раз — повяжу. Служба не тетка.
Десятник похлопал стрельца по плечу и вышел. Стрелец остался сидеть. Похоже, не мог взять в толк: радоваться ему или печалиться.
— Слышал разговор… — я начал издалека. — Десятник верно сказал. Уходить тебе надо из города. Если не знаешь куда, приставай ко мне. Все веселее, чем одному. Коня рогатого найти помочь не обещаю, но в другой дичи недостатка не будет. Особенно, двуногой.
Стрелец покивал задумчиво.
— Благодарствую, Антон. Мне и впрямь деваться некуда, мало кто беглого стрельца на службу взять рискнет. С радостью пойду с тобой. Я ведь белке в глаз попадаю из лука, да и из мушкета не промахнусь, а в чтении следов мне и вовсе равных нет.
— Отлично. Как раз такой следопыт мне в отряде и нужен. Ну что, по рукам?
— Можно. Только вот закавыка какая. Женку с собою я таскать не согласен. Жизнь ратная не для бабы. Если б ты выдал мне талеров 400, чтобы я мог ее пристроить у дальних родственников, то хоть сей же час пойду, куда скажешь. Не могу я ее и без мужа оставить, и без денег бросить.
— Это решаемо… Держи.
Бандурист, как из засады выпрыгнул. Такого трепака ушкварил, что аж волосы вздыбились.
«Вы выполнили задание «Стрелецкая жена». Получено опыта «200». Получено уважение Федота «50»
Интересно, это ж когда я на него подписывался? Впрочем, не суть. Если награда нашла героя, значит, заслужил.
— Благодарствую. Буду тебе верным слугой, а не погордишься — добрым приятелем.
— Разберемся... Жди меня через час в гости. Там и договорим. А чтоб спокойнее тебе было — хлопцев моих с собой прихвати. Пусть на крылечке посидят… Они тихие и смирные. Если на мозоль не наступать.
— Держи! Держи! Лови!
Вопли рвущиеся из дюжины ражих глоток вытряхнули меня из полудремы с той бесцеремонностью, которой хозяин нашкодившего кошака за дверь выбрасывает. Только-только еще спал да нежился в тепле — ан, хоп! — и уже на улице, под дождем. А то и вовсе, в луже…
Быстро оглянулся… Мама дорогая! Это уже не голопузые разбойники на нас напали. Врагов не меньше десятка. Все на лошадях. Да и на самих железо посверкивает на солнце. Кольчуги или кирасы — не разобрать точнее.
«Дезертиры, — угодливо подсказал «секретарь». — Станичники»
М-да… Тут мне не светит. Надо ноги делать!
Не теряя драгоценных секунд, я подхлестнул лошадь и погнал ее галопом… Преследователи завопили что-то на разные голоса. Потом пальнули несколько раз, но ни одна пуля даже рядом не вжикнула. Вовремя разбудили. Иначе б пропал. А так — шанс имеется.
Во-первых, — я очень неплохо провел время на рынке. Сбагрил весь хлам, снятый с бандитов. А на вырученные деньги, обменял свою хромую клячу на вполне приличную верховую лошадь. Отчего мог сейчас поспорить в скорости с казаками.
Во-вторых, — сходил к городскому голове и узнал у него о караване, который сегодня отправляется из Тулы в Краков. И что маршрут его очень удачно пролегает мимо Полесья. С купцом тоже удалось договориться. Смекнув, кого именно я хочу пристроить к нему в попутчики, он проявил невиданное человеколюбие и согласился взять с собою Федота с женкой. Всего за какие-то жалкие сто талеров. Начинал, правда с трехсот, но я быстро растолковал ему выгоду от присутствия в охране опытного стрельца и еще двоих бойцов. В общем, поплевали на ладони и хлопнули по рукам.
Когда заявился в дом Федота, там стояло оживленное веселье. Видимо, Настена раньше мужа оценила все преимущества от смены места жительства. Так что сборы много времени не заняли, и я застал семейство сидящим на крыльце. Вместе с Четвертаком и Пятаком…
Радость длилась ровно до того момента, пока молодка не услышала мой голос. После чего она стала бледнеть и краснеть попеременно, меняясь в цвете лица буквально каждую секунду. Но, видя что я упорно стараюсь ее не узнавать, Анастасия достаточно быстро взяла в руки сперва себя, а потом и мужа. Так что мое предложение и способ перебраться в Полесье, хотя бы на время, было одобрено единогласно. В том смысле, что Настена сказала: «Хорошо», а Федот, взглянув на нее, молча кивнул.
В-третьих, — я нанес визит вежливости князю Семену Прозоровскому. Который, совершенно случайно оказался в крепости. Князь был в хорошем расположении духа и, узнав что я собираюсь в Смоленск, пользуясь оказией, передал со мною воеводе Корольковичу письмо. И даже двадцать талеров отсыпал. На дорогу.
Поручение я принял, чем поднял личное уважение князя с «0» аж до «3» пунктов.
И, прикрываясь этим поручением, мол дело срочное и все такое, мне удалось и бойцов своих в обоз сплавить. Попутно, ответственность за их обучение, переложив на Федота. А чего, его боевые статы ничем не хуже моих, так пусть делится передовым опытом с остальной частью группы. Пообещав, обернуться как можно быстрее. Староста ведь тоже от меня известий ждет.
В общем, по совокупности проделанной работы, на какое-то время я остался свободен от компании, то есть — один. Чем и воспользовался сейчас по полной. Потому что согласно игровых правил (ага, почитал немного) чем меньше отряд, тем быстрее он передвигается по карте мира. А уж одинокий всадник и вовсе несется, как ветер.
Покричали станичники мне вслед, разрядили самопалы еще по разу, да и отстали. «Москва-Воронеж — хрен догонишь!»
Может, поняли что бесполезно, а может, от того, что стены Смоленска на горизонте показались. А разбойникам вблизи большого города лишний раз шастать недосуг. У стражников кони быстрые и в намыленных веревках тоже недостачи нет.
«Город Смоленск принадлежит Федору Корольковичу, из королевства Речь Посполитая, — сообщил мой гид. — Жителям нет до вас никакого дела»