Посередине кухни стоял маленький стол, вокруг него стояли табуретки, а посреди стола стояла полупустая бутылка. Большая бутылка. На табуретках сидели мы. Сидели и цивилизованно выпивали.
Нет. Мы не запили с горя, но разговаривать о том, что с нами случилось, без выпивки и закуски мы уже не могли. Горько было.
За окнами весело гудела автомобильными клаксонами Москва третьего тысячелетия, летнее солнце гладило кроны деревьев и детей на бульваре. За окном было тепло и весело, а у нас...
Мы вспоминали о том, что было, о том, что держали в руках и потеряли… Пусть не своей волей, но потеряли же!
Бутыль была наполовину пустой, а мы- доверху наполнены воспоминаниями. Вот уже второй час мы травили ими свои души. Они были хоть и приятными, но едкими, как слезогонка. Разумеется, никто не плакал, но… Как это было сказано в одном из фильмов? «Мужчины не плачут. Мужчины огорчаются». Вот и мы, хоть и не плакали, но сильно огорчались. В воспоминаниях мы жили жизнью, которой, увы, жить уже не сможем….
После очередного «А помнишь, как мы тогда…» Никита стукнул кулаком по столу.
- Ну, что слезы льем? Что сопли на кулак наматываем?
И ехидно добавил:
- Соскучились по славе и почестям?
За его ехидством проглядывалась нескрываемая печаль. Ему, как и всем нам, самому жаль было тех возможностей, которыми мы лишились.
- Кто бы говорил, - отозвался Сергей. – Все мы в одной лодке.
- Мы в одной…
Я задумался, каким словом обозначить наше нынешнее положение, нашел его, но, из присущего мне оптимизма, его не использовал, а заменил на другое.
- … луже.
- Мы-то что,- продолжил Никита. – Мы старики, нам терять нечего кроме своих цепей...
- Нашелся пролетарий,- фыркнул я, но товарищ отмахнулся.
- Да. Нам хреново, - уже серьезно согласился он. - А вот про них вы подумали? Им-то еще хуже.
- А что это «еще хуже»? - возразил Сергей. Уж слишком Никита нагнетал. – Здоровье и молодость при них остались. Репутация, вот… Связи…
- Вот-вот.
Кузнецов поднял палец, подчёркивая главное.
- Репутацию нужно поддерживать. А есть им…
- Нам,- быстро поправил его я.
- А? Ну да. Конечно нам... Есть нам чем?
Он смотрел то на Сергея, то на меня.
- Честно скажу, что я какой-нибудь суперхит сочинить не способен.
Сергей хмыкнул.
- Значит, будет у них период творческого застоя. А что? Некоторые группы годами ничего не выпускают и ничего. Играют свои старые песни. Вон «Роллинги» уже лет 20-ть молчат.
- А они вообще живы? – спросил я. - Как-то я от мира рок-музыки оторвался.
- Живы, живы…- успокоил Сергей, и продолжил. – Так что будут старые песни на концертах играть или, если приспичит, сочинять свои средненькие песенки. Не каждый же месяц им…
Он оговорился и тут же поправился.
- Нам! Нам шедевры выдавать?
Никита спорить не стал. Смысла в споре не было. Он постучал пальцами по столешнице, не то что привлекая внимание, а просто от нервов и повторил.
- Вернуть бы все назад…
Мне тоже хотелось этого, но я только вздохнул.
- Мироздание сказало «нельзя».
- А если нельзя, но очень хочется, то можно! - упрямо сказал Кузнецов.
Предложение было ожидаемым. Рано или поздно, но к этому должно было прийти. Мы ведь действительно в душе все хотели одного и того же- музыки, творчества, здоровья, осознанного будущего… Только я охладил водоворот желаний, круживший наши головы.
- Как? Через баночку? – спросил я как можно ехиднее. - Хочешь, чтоб Серёга всех нас поубивал насмерть? Одна баночка – три трупа.
- Это в лучшем случае,- поддержал меня неожиданно наш сапер-изобретатель. – В худшем случае три калеки…
Никита сморщился.
- Пессимисты! В лучшем случае мы туда обратно попадем! – уперся поэт. Мы промолчали. Молчание висело над нами ощутимо, как полог, как штора, отделяющее одного от другого. Но через десяток секунд Сергей как-то со значением, настороженно что ли, спросил.
- Почему ты так считаешь? Тебе что, Мироздание подсказывает?
Никита постучал пальцем по лбу.
- Здравый смысл. Если один раз сработало, то почему бы этому не сработать во второй раз? А?
Он посмотрел на нас с надеждой и сожалением.
- Вы поймите! Мы ведь тут не живем толком, а так… Существуем. Жизнь-то она там осталась…
Он махнул рукой за спину.
- А тут мы только кислород потребляем и продукты переводим.
«А ведь он может нас и уговорить на авантюру» - подумал я. - «Мы-то ведь и согласиться сможем… А баночки…»
Я посмотрел по сторонам.
Мои древние диафильмы никуда не делись. Там их было столько, что можно было бы не только в конец двадцатого века залететь, но, пожалуй, и в начало пятнадцатого. Ну, если сильно-сильно повезет. А баночки то вот они… Рядом стоят… Манят...
- После того, не значит вследствие того. О себе не думаешь, так о родных подумай. Зачем их жизни превращать в хоспис? А ведь к этому придет…
Мы замолчали, и молчание показалось мне знаком смирения. Но я ошибся.
- Но терять надежды не будем. Мы ведь главное теперь знаем...- сказал Сергей.
- А что главное?
Он посмотрел очень серьезно.
- Что связь с другими реальностями возможна! Через баночку или через что-то еще, но возможна! Может быть, следует поискать другой путь? Поискать и найти?
Предложение было из числа тех, что звучат в детских мультиках. «Надо найти клад!». Я и сам был не прочь, но…
- Ищут пути ученые из «Дальрыбы» ищут, а мы даже не дилетанты.
Я посмотрел на полупустую бутылку. Хотелось поставить точку в этих разговорах. Рука дернулась к водке, но я остановился. Она ведь не решала нашей проблемы. Нужно было как-то встряхнуться, вынырнуть из омута негатива…
- А что сидеть да горевать? - сказал я, решительно поднимаясь и отдвигая рюмки. – Сидя тут мы проблему точно не решим.
Друзья посмотрели на меня так, словно я нашел решение наших проблем и прям сейчас скажу, что нужно делать. А я его действительно нашел. Ну, может быть, не решение, а верный путь к нему. За окном светило солнце, гудели машины. Москва жила своей жизнью и никому там не было интереса к путешественникам из одной Вселенной в другую.
- Поехали по местам боевой славы!
- В смысле? - переспросил Никита.
- Съездим туда, где все началось. - предложил я. - Посмотрим что там и как. Вспомним молодость…
- В школу что ли?
- И туда тоже. В ДК, В Райком…. Может быть там найдем какие-то подсказки?