И кабинет был для нас знакомым и человека сидящего за столом мы не первый раз видели, а всё-таки нечто эдакое я почувствовал. Что-то было не так... Что было не так с нами я отлично знал, а вот что было не так с хозяином... Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
Наверное, его взгляд. Андропов смотрел на нас как-то рассеянно. Мне даже показалось, что он наперед знает, что мы ему собираемся сказать. Он молчал, смотрел на нас, мы ждали. Я ждал, что хозяин кабинета начнет с того, что спросит, что нового нам удалось припомнить, но он заговорил о другом.
- Ну как вы? Пришли в норму?
Мы одновременно кивнули.
- Ну и как у вас дела?
- Какие у нас дела, Юрий Владимирович? Дела у Прокурора,- неожиданно для самого себя пошутил я. Юрий Владимирович откровенно удивился. Не ждал такого, но, похоже, не обиделся.
- Похоже вы действительно пришли в норму.
- Если бы! - сказал я, не желая затягивать нашу встречу в этих стенах. Хотим мы этого или нет, но этот разговор должен был состояться, чем бы он не грозил закончится. - Неприятности у нас.
- У вас? Какие?
Он даже не удивился. Я посмотрел на друзей.
- Нет. Не только у нас. У нас с вами.
Он ничего не спросил, но заинтересованно наклонил голову. Взгляд шефа КГБ подталкивал к откровенности.
- Мы не знаем, чем это объяснить, но после того, что случилось в ГДР, мы потеряли знание о Будущем.
Я говорил о потере спокойно. Мы трое уже успели смириться с ситуацией. Я ждал, что Андропов удивиться, но этого не произошло. Он вообще как-то вяло отреагировал. Ни ахнул, ни в лице не изменился, хотя на мой взгляд, должен был что-то сделать, но он остался спокоен.
- Жаль, - сказал он, и повторил. - Жаль....
Кто б из нас ему возразил!
- Как это получилось? Когда?
Я прикрыл глаза и вспомнил "как".
- Столб. Грузовик. Взрыв. Шок.
Андропов покивал, не то соболезнуя, не то отметая все то, что я сказал.
«Он точно все уже знает, - подумал я. - Но вот только откуда? В «Дальрыбе» мы ни о чем таком не говорили».
- Получается, что вы не только не расскажете мне о Будущем, но и не сможете писать свои песни.
Я не понял был ли этот вопрос искренним сожалением или тонкой издёвкой, но он ударил в самое больное для нас место и я ответил неоправданно резко.
- Ничего. Мы продолжим писать свои собственные песни.
Никита почувствовал мою агрессию и положил руку мне на плечо.
- С этим все не так уж плохо, - пояснил он. - У нас остались кое-какие записи. Мы с ними разбираемся. Возможно из этого что-нибудь и получится.
Шеф КГБ посмотрел на каждого, словно как-то переоценивал нас и искал место в какой-то иной комбинации, если уж мы оказались негодны к старой работе.
- А как вы это почувствовали?
- Пустота, - сказал Сергей. - Ощущение пустоты. Очень неприятное чувство. Словно вчера получил стипендию, положил ее в кошелек, а утром открыл и...
Он развел руки.
- Открыл и ничего не нашел. Бумажник тот же, но пустой.
Андропов понимающе покачал головой, но жест смотрелся фальшиво. Как ему было понять, что мы почувствовали, когда поняли, чего лишились? Это ведь не деньги, которые можно найти или заработать? Это совсем иное!
- В лаборатории, насколько я понимаю, вы уже были?
- Да,- разом кивнули мы. Воспоминания о нашем последнем посещения «Дальрыбы» были особенно неприятными. В этот раз нас накачали какой-то особенной гадостью, но и с ней ничего путного не вышло. Будущее забилось в какую-то нору и не показывало нос.
- Ничего.
- Ну что ж... - неожиданно спокойно сказал Юрий Владимирович после продолжительного молчания.- Как говорят французы, даже самая красивая девушка не может дать больше того, что имеет.
Мы скромно молчали, не желая спорить с французами. Нас всего трое, а французов- миллионы.
- Посмотрим, что будет дальше. Надеюсь, что со временем все исправится и наша работа продолжится.
Я с облегчением понял, что разговор заканчивается без оргвыводов. Мы сказали, что хотели, а он выслушал и принял решение. Правда на мой взгляд подозрительно быстро и подозрительно легко.
- Если всё-таки что-то изменится, что-то всплывет в памяти, то...
- Разумеется, - ответил Никита поднимаясь. Ему, как и мне, не сиделось в этом кабинете. - Если что-то вернется, то мы всегда...
- Разумеется, - кивнул Андропов. - Как и вся советская молодежь. Кстати, с наступающим вас...
Мы вышли, молча прошли по коридорам. Разговаривать в этих стенах не хотелось. Да и не о чем было говорить. Выйдя на улицу все также молча повернулись к "Детскому Миру". За мороженным. Замораживать неприятности.
- Поверил он нам или нет? Как думаете? - задал всех занимавший вопрос Никита.
- А вам не показалось, что мы ничего нового ему не сказали? Что он и без наших откровений все про нас знал?
- Почувствовал? - переспросил Сергей
- Нет. Именно знал.
- На таком посту не чувствуют, - Никита придержал дверь магазина пропуская нас вперед. - На таком посту знают все наперед... Мне, кстати, тоже так показалось. Не удивился он и не огорчился, хотя и должен был вроде бы. Такое впечатление, что он тоже с этим фактом уже смирился.
Мы остановилась, выглядывая в толчее покупателей, мороженщика. В «Детском Мире» тетки в белых фартуках всегда продавали с лотков пломбир в вафельных стаканчиках.
- А что ты ему про прокурора то сказал? – спросил Сергей. -Дурацкая шутка.
Я ответил честно.
- А черт его знает. Откуда-то вылезло.
- Шутки у тебя... Неудачно пошутишь и... Ты же сам понимаешь, что у него из окна и Камчатку видно и Магадан.
- Да,- покаялся я.- Как-то по-стариковски получилось... Не моя это шутка, а явно дедовская.
- Это не дедовская, а твоя. Ты так шутить начал после того, как тебя немецким столбом придавило.
Я отмахнулся.
- Но вот интересно откуда он узнал?
- Да какая вообще то разница? Наверняка из «Дальрыбы».
- Мы там про такое не говорили...
Отыскав лотошницу с ящиком самого вкусного в мире московского пломбира мы встали в очередь. Несмотря на наше настроение, народ вокруг радовался жизни. Люди улыбались, строили планы куда-то пойти и что-то купить. Дети смеялись и кончили у родителей подарков игрушек. Рядом с нами возникло движение и вдоль прилавка начала формироваться очередь.
- Ого! ГДРовские железные дороги выкинули, - оживился Никита. - Там тоже есть столбы и грузовики. Купим?
Подколол, называется. Я поморщился, но стерпел.
- Съешь мороженку, остынь. Тем столбом, что в игре, только палец прилепить можно. Масштаб не тот...
- Да и не забывай, что ты теперь не потенциальный железнодорожник, а студент ВКШ и лаборант «Дальрыбы»... – добавил Сергей, подмигнув мне.
Никита лизнул подтаявшее лакомство и спросил.
- А вот, кстати, как считать теперь, мы сейчас в органах или нет?
- А как бы тебе хотелось? - спросил я. Тот пожал плечами.
- Мне бы хотелось бы определенности.
Этого, конечно же хотели все. И не просто определенности, а такой, когда в наших «Трудовых книжках» появится надпись «Уволены из «НИИ рыбоводства» и печать...
- Скорее всего все пойдет, как и было. В таких конторах вход бесплатно, а выход- рупь... Будем считать, что мы просто в отпуске по болезни.
- Вот в день зарплаты и узнаем сняли нас с довольствия в «Дальрыбе» или нет.
Никита передернул плечами о отвращения.
- Я когда о «Дальрыбе» вспоминаю, мне плохо делается. Чем они нас в последний раз накачали? Хожу как пыльным мешком по голове трахнутыхй...
- И у меня накатывает...- признался Серёга. – Может быть еще по стаканчику?
- А почему вопрос? - Спросил я уходя от темы. Не хотелось в таком людном месте говорить о таких интимных вещах. - Неужели денег не хватает?
- Хватает, - ответил поэт. - Но хотелось бы уяснить свой социальный статус. И вытекающие их него обязанности.
- Агент, - сказал Сергей, глядя как бойко разносится по чужим руками железная дорога. - Даже если у нас в трудовых книжках написано «лаборант»...
- Ладно, - остановил я ненужный разговор. - Хватит о грустном. Заканчиваем эти разговоры и пошли куда-нибудь.
- Куда?
- Куда-нибудь подальше. А то вдруг шеф передумает и пропишет нам полезные клизмы?
- Клизмы? - не понял Никита. - Так это же у нас, вроде пройденный этап?
- Все в Природе движется по спирали, - философски заменил Сергей. - Так что он может быть передумает и тогда...
- Или пошлет нас в далёкую неприятную командировку, за нежелание сотрудничать, - продолжил я. – Чтоб именно там мы обрели уверенность в своих силах и оставили свое нежелание сотрудничать с компетентными органами....
- Нежелание? Да мы же сами...- удивился Никита, но я его успокоил.
- Ну он ведь может не поверить? Только что ведь Сергей говорил, что из его окна очень далеко видно. И Магадан, и Колыму...
- Жаль, что не Северную Америку, - пожалел Сергей. Я не стал его разочаровывать.
- Её тоже видно, но у нас с Юрием Владимировичем разный в тех местах интерес... Мы ему там не нужны, хотя я бы не его месте и там нашел бы нам применение.
Никита справился со своей порцией и прислушивался с организму не добавить ли к первой порцией вторую.
- Не пугай нас. Времена теперь не те.
- Времена может быть другие, - согласился я с ним. - А вот общие принципы работы компетентных органов остались прежними. И именно поэтому я бы предпочел куда-нибудь из Москвы на время удалиться. И подальше.
- Между прочем на счёт Колымы это интересная мысль, - сказал Сергей совершенно серьезно. - Пошли к Тяжельникову.
- На счёт концерта уточнить? – оживился я. - Это не к нему.
Тот махнул рукой, мол и сам знаю.
- А мы к нему. И о концерте узнаем и поинтересуется может быть удастся с какой-то агитбригадой на БАМ съездить? Чтоб тут никому глаза не походить.
Мы не ответили. Предложение было неожиданным. Из числа «из ряда вон». Подумав, я показал ему большой палец.
- Во!
Никита еще не оценивший прелести и пользы предложения молчал, а мы ждали.
- А что? Лето... – наконец сказал он. -Можно и съездить. Но я бы хотел предложить вам другое.