Оглавление
Мы снова построились, матрос-шлюпочник вытащил груду спасательных жилетов серо-зеленого цвета. Такие жилеты использовались при высадке боевых групп с борта надводного судна и, в отличие от ярких спасательных, на воде были абсолютно незаметны.
- Не повредите имущество, карасня,- наставлял он нас,- лямочки на карабинчик под яйцами застегивайте, шланги подкачки - чтобы возле морды были.
Наконец-то снова снарядились, надули жилеты.
- Ремни автоматов расслабить на полную длину, отстегнуть от ствола, карабины пристегнуть к кольцам на жилетах, порядок посадки - первая подгруппа левый борт в боевую линию, вторая - правый борт! при стрельбе - борт к берегу стреляет с упора, борт от берега - стоя через головы. Еще раз обращаю внимание на технику безопасности! первый заход - без стрельбы! просто тренируемся! Группа - по местааам!!
У нас даже быстро занять свои места согласно расчёта не получилось.
- Норматив "посадка на десантное средство" - два балла, - прокомментировал шлюпочный матрос.
- Группа - на берег! тренируемся в посадке! - скомандовал каплейт.
Только через двадцать минут мы добились полной слаженности и быстроты. Наконец расселись. Старшина-"сверчок" дал обратный ход, матрос, упершись ногами, помог шлюпочному мотору, уцепившись, как обезьянка, за нос шлюпки, побултыхал ногами в воде и в доли секунды вскарабкался на борт.
Отошли от берега, круто набрали скорость, поворот, идём полным ходом. Поповских с биноклем у глаз, даже не покачиваясь, стоит, широко расставив ноги. Поворот бортом. На борт "от берега".
- Группа! береговой патруль на месте высадки! Аагооонь!!
Только бы не сверзиться за борт и не влепить пулю в затылок матросу, сидящему у борта "к берегу". Шлюпку качает, цель убегает то вниз, то вверх из-под прицела и плавно смещается влево. Да как же тут стрелять-то при таких условиях! Кое-как отстрелялись. По команде отстегнули магазины, патрон в патроннике, выстрелом в воздух, оружие к осмотру, стволы вверх. Поповских мелкими шажками вдоль борта. Осмотрено! На предохранитель.
Какой там поражать! Выпустили в скалы - в песок да камни, - по пятнадцать патронов, да и успокоились. Хорошо никого из своей группы не пристрелили. Резкий разворот шлюпки.
Старшина командир моторной шлюпки отрабатывает уход из-под обстрела.
-Ваа,- всплеск с нашего борта. Матрос второй подгруппы, сидевший в тыловом дозоре, высоко задрав ноги и не выпуская из рук автомата, ушёл в воду.
-Чилаавеек за бортом, - радостно восклицает шлюпочный матрос, прыгает к борту, на ходу раскручивая в руке шкерт с поплавком и грузом на конце.
Старшина резко сбрасывает обороты, разведчик, выпавший за борт, в съехавшем на уши спасжилете, машет обеими руками. Автомата уже нет. Матрос-шлюпочник ловко метает шкерт, тот плюхается прямо перед носом очумевшего матроса, который инстинктивно цепляется в поплавок. Матрос найтует шкерт на небольшой Т-образный кнехт на борту шлюпки (приспособления на борту для крепления лодок к причалу). Ловко подтаскивает "чилаавеека", опять найтует.
-Степанныыч! дави на берег - он у меня на буксире!
Всё происходит буквально за какие-то полминуты, мы даже осознать ничего не успеваем.
Так вот для чего мы прицепляли автоматы ремнем к спасжилету! Умно, однако, а то бы сейчас ныряли, разыскивая ствол. Целое происшествие. А так, буксируемый шлюпкой матрос, за ремень вытащил автомат из воды, и, расширенными от испуга глазами, оглядывается по сторонам и раскачивается на кильватерной волне от шлюпки.
Поповских на берегу по поводу происшествия и словом не обмолвился, только прочёл нам своим скрипучим голосом лекцию о порядке наблюдения за берегом и своим напарником на борту. Мы первые должны были среагировать на выпавшего матроса, подать команду и принять меры к спасению, а мы никак не среагировали - только рты пооткрывали.
После проверки оружия и боеприпасов, в коротком перерыве Федос шепнул мне на ухо:
- Муйня это всё! за борт выпал Зелёный, а у него "ШМОтка" Ждановская (школа мореходная) за плечами. Они там на всяких шлюпках ходили и он - КМС по плаванию! не мог он сам выпасть. Это его Поп подговорил перед занятиями - я те говорю! я видел, как он его вчера после занятий инструктировал.
Действительно, матрос Зеленов был постарше нас возрастом и закончил в городе Жданов мореходную школу. Скорее всего, за борт он бултыхнулся по задаче командира, решившего проверить нашу боевую слаженность. Просто так такой опытный моряк оконфузиться не мог. Потом, через пару недель, Зелёный сам нам сознался, что действовал по задаче Поповских. Вторая стрельба с борта шлюпки прошла без происшествий, хотя результаты были абсолютно невпечатляющие. В часть возвращались уже без хождения по азимутам, просто бегом. После обслуживания вооружения и снаряжения и обеда, по команде командира Федосов привёл группу в летний класс для подведения итогов следующего занятия. Мы ожидали разноса, но всё обошлось тихо. Капитан-лейтенант рассказал, что дал нам практику в стрельбе с воды и с борта плавсредства. И тут же всех нас огорошил:
-А по большому счёту, если только группа при высадке начала стрельбу и вступила в бой, разведчики превращаются в героическую морскую пехоту и гибнут, не выполнив своей основной задачи.
Как ни крути, а наш каплейт прав. И ничего тут не поделаешь. Тем более, как рассказывал он, высадка с борта десантного судна в основном будет проходить ночью, и что-нибудь рассмотреть на берегу будет практически невозможно. И если начнётся бой, то высадка группы будет полностью провалена. На шум выстрелов немедленно прибудут отряды борьбы с подводными диверсионными силами, подтянутся силы береговой обороны, пограничники и всё - "прощайте скалистые горы". Если уж всё-таки придётся применять оружие, так уж лучше применять бесшумные образцы. Есть у нас в группе приборы бесшумной беспламенной стрельбы, ночные прицелы, но вот практики такой стрельбы с "воды" еще ни у кого не было. Наш командир поведал, что сейчас он как раз разрабатывает план занятия с практическим выполнением стрельб с "воды" ночью с применением приборов бесшумной беспламенной стрельбы и ночных прицелов. Причём, он хочет отработать стрельбу с борта на "плаву" при отработке высадки. Если у кого-то в группе есть какие-то идеи и соображения, как сохранить от попадания воды прицелы, глушители, как лучше организовать занятия, то он просит не стесняться - подумать, обсудить всем личным составом и доложить командиру группы. Поповских поставил задачи на следующий учебный день, поставил в тетради бесед с личным составом отметку. Как раз в этот момент в беседку заглянул наш разведпунктовский "комсомолец", он же штатный замполит нашей первой роты, и, радостно заулыбавшись, попросил разрешения у нашего командира провести беседу с личным составом. Поповских скривился, дал "комсомольскому вожаку" пятнадцать минут и ушёл в расположение, забрав с собой старшину второй статьи Федосова.
"Комсомолец", в звании старшего лейтенанта, начал нам читать какие-то вырезки из газет о "новых веяниях", каких-то речах Горбачёва, раздал по нескольку газет.
Я вяло полистал "Комсомолку", нашёл интересную статью какого-то корреспондента Филинова, разоблачавшего молодежную группу "Ласковый Май" и с удовольствием погрузился в чтение. Старшему лейтенанту надоело с нами возиться, он собрал газеты и заговорщицким шёпотом сообщил нам, что по территории части гуляют слухи ,что в каком-то из подразделений устроен подпольный просмотр видеофильмов и, если кто-то что знает - пусть сообщит ему.
Вот, блин! Я же активный комсомолец, но что-то мне совсем неохота идти и докладывать. Я бы с большим удовольствием сходил на фильм "Кровавый спорт", про который мне намекнул мичман со столярного цеха. Может стоит рассказать мичману? Хотя он наверно и так знает, что им интересуются офицеры-политработники. Странно, что им особисты еще не заинтересовались. Плохо будет, если подпольный видеосалон прикроют.
Но где же достать пару рублей на субботний видеосеанс?
Вечером перед отбоем Федос рассказал, что командир поставил ему задачу принять у Маркова всё имущество группы и баталерку. Причём не упрашивал и не расспрашивал - просто приказал. Мичман Марков уже был в курсе и сложившимися обстоятельствами ничуть не печалился. По штату он оставался в составе группы, но теперь будет работать где-то в распоряжении помпотыла командира разведпункта. Неплохо, однако, для столь молодого мичмана. Теперь старшина второй статьи Федосов исполнял обязанности заместителя командира и заведовал всеми хозяйственными и обеспеченскими вопросами в нашем подразделении. Ответственность для старшины первогодка - немаленькая. Буду надеяться, что Алексан Палыч Федосов теперь не зазнается. Я, уже мысленно облизнувшись, представлял как мы вечером пьём чай в баталерке и слушаем наш группный магнитофон и с блеском придумываем офигительный план проведения занятия, от которого Поповских приходит в дикий восторг и дарит нам по рублю, чтобы мы смогли просмотреть фильм "Кровавый спорт". Ага, как же, размечтался. После ужина, в личное время, мы с Федосом считали форменки, робы, бескозырки, РД-54, МГ, какие-то веревки, карабины и прочие элементы военного снаряжения.
- Зырь,- пыхтел Федос, - потрясая какой-то толстенной книжкой,- это типа книга учёта движения материального имущества в группе, во! Вот только не пойму, Поп сказал, что надо сверяться еще с ротной книгой! А еще сказал - тщательно проверить форму двадцать шесть! Ты не в курсе, что это за форма такая?
- Ну, наверно, какая-нибудь форма для особых задач... сколько комплектов этой формы должно быть? давай на верхних полках посмотрим.
-Каплейт сказал проверить форму двадцать шесть, а сколько этих форм - ни хрена не сказал. Я, так подозреваю, должно быть на всю группу - двенадцать комплектов.
- Слушай, мы уже все пересчитали и на бумажку переписали, у нас каждой формы по комплекту, а бескозырок так вообще на всю роту хватит. Но двадцать шестая - я в глаза такой не видел! надо у "годков" узнать, как она выглядит.
- Точно! пойдём к Михелю, ротному баталеру. Он поди знает, что это такое.
Михей - вальяжный матрос, готовившийся к "сходу", сидел в ротной баталерке безвылазно. Его даже на построениях и проверках не было заметно. Старшина роты, старший мичман Аничков, выдрессировал его до такой степени, что после некоторого промежутка времени мог даже не обращать внимание на ведение ротного хозяйства. Матрос Михель Михаил Михайлович, знал буквально всё: как проводить сверки в тыловых службах, какие ящики должны быть в ротной учебно-материальной базе, как списывать боеприпасы и другое имущество. Замена белья, получение формы на складах, выдача в группы шмоток и белья - всё это лежало на его плечах.
На разведпункте действовала система группных баталерок. Сперва имущество выдавалось в роты, а потом выдавалось в группы. Наверное, это было обусловлено тем, что группа может работать как самостоятельная боевая единица. Поэтому форма, снаряжение, запас сухих пайков хранился в каждой группе отдельно. Уже служа в офицерских должностях, я сообразил, что это была очень хорошо продуманная система. Ведь иногда мы замечали на построении, что в строю нет одной-двух разведгрупп. Когда и куда они убыли, знал только один командир группы и вышестоящее начальство. Даже командир роты мог не знать. Да и доподготовку групп к выполнению учебной или боевой задачи было проводить намного проще. Все имущество под рукой, закрыли группу в кубрике, возле дверей выставили часового и всё - пожалуйста. Размеры кубрика вполне позволяют и макет местности поставить, и карты развесить, поставить столы для чистки оружия, а у входа в кубрик, справа у двери, у самого комингса - торчит телефонная розетка. Всё это я осознал намного позже и урывками, переходя от одного периода службы к другому, из должности в должность.
Михель сидел за большим столом под светом большой настольной лампы в синих нарукавниках, в тельняшке и синих шортах от тропической формы. Матрос, как Гай Юлий Цезарь, делал одновременно несколько дел. Обрабатывал наждачной шкуркой деревянный макет автомата, пил чай из стеклянного стакана в металлическом подстаканнике, беседовал со старшим матросом - хозяином "холодной" баталерки, недавно озадачившим нас на изготовления ящика для макета местности.
- Разрешите на борт, товарищи матросы,- вежливо поздоровался Федос.
Мы тут же хором, после кивка матроса Михеля, отрапортовали:
- На рулях не стоим, артельщиками - не работаем!
Для чего мы это докладываем, никто толком пояснить не мог. Почему-то было принято, если молодой матрос пришёл к старшему призыву для решения каких-то проблем, рапортовать именно так. В других ротах и подразделениях такого не было -это была "фишка" именно первой роты. Откуда сия присказка взялась, никто даже не помнил, но - традиция есть традиция.
- Михал Михалыч, мы к вам прибыли за консультацией, - начал Саня.
-Я думал вы за должность прибыли проставляться, - заржал "Михель",- это же надо - без году неделя, а уже в группной баталерке "рундука" подсидели.
-Проставимся обязательно, мне посылка скоро придёт, - пообещал Федосов,- тут мы хотели спросить - как из себя выглядит двадцать шестая форма? А то мы все полки перерыли, а её не видели. Думаем, может наш мичманец домой унёс?
Баталер "холодной" довольно заржал и чуть не поперхнулся чаем,- Матросы! вы же прошаренные! ящик вон для макета какой знатный рухнули (нашли). Маркуша по любому унёс, придется вам перед вашим каплейтом бледнеть!
Вот чёрт! зря я так радовался за напарника - теперь ему нагорит за эту непонятную форму, а Марков уйдёт в отказ, скажет - молодые матросы не уследили. Нагорит второстатейному старшине - ой, нагорит!
- Ох, караси, ну и глупые же вы. Пойдёмте к вам в баталерку - Михал Михалыч вам всё по отсекам разложит,- вздохнул покровительственно Михель,- вы же наши теперь баталерные, а тут - "м-а-ф-и-я"!
Оказывается помимо "мафий" "старшаков", "баллонов", "камбузных" есть еще мафия баталеров. А вдруг есть еще мафия мичманов, офицеров, адмиралов?
"Михель" зашёл в нашу группную баталеру, обозрел все полки и отсеки, вынул из-под мышки свою толстенную книгу, взятую с собой, и с хозяйским видом уселся за стол.
- Сперва рассказываю, - провозгласил он, - матрос - чаю!
- Михал Михалыч, а у нас нету ни чаю, ни кипятильника, Марков все забрал, - развёл я печально руками, - у нас магнитофон группный есть, так мичман шнур от него унёс. Музыку теперь не послушаешь.
- Однако, как все глухо... как за переборкой. Ладно, слушайте, а завтра после отбоя вы меня уже чаем угощаете!
Матрос начал рассказывать нам о вещах и порядках, о существовании которых мы даже не подозревали. Всё имущество, которое числится на роте, заносится в ту книгу, которую он только что принёс. Федосов теперь должен будет раз в две недели приходить со своей книгой и сверяться с Михелем. Всё выдаваемое имущество надо также записывать и брать роспись с матроса. Кроме имущества, находящегося в баталерке, замкомгруппы отвечает еще за шконки, баночки, столы, тумбочки, находящиеся в кубрике. Только за оружие и боеприпасы отвечает командир группы. Пройдёт время и, когда мы превратимся в "годков", то и за оружие будет отвечать заместитель командира группы - такова здесь практика, если замкомгруппы из матросов-срочников. Всё имущество при приеме надо сверить с нашей книгой, а потом сверить с ротной, и старшина роты или Михель поставят свою роспись о том, то сверка имущества проведена. Обычно имущества больше, чем числится на группе. С одной стороны это хорошо - всегда есть неучтённый запас на всякие непредвиденные случаи. С другой стороны, если будет проходить инвентаризация и всяческие проверки со стороны разведпунктовского начальства, то лишнее имущество сразу повесят на баланс группы, а получается и роты, а потом возникнут сложности у кого-нибудь из материально ответственных лиц роты. Могут возникнуть сложности и у ротного баталера, и не дай бог это произойдет по нашей вине. Так что, если есть лишнее, то пусть будет. А при наличии признаков проверки, лучше всё нажитое непосильным трудом спрятать куда подальше. Хуже всего когда, в группе недостача и обнаружена она баталером уже после принятия должности и росписи в актах. В нашем случае положение двоякое. Марков, по приказу свыше, работает у помпотыла, но числится в группе. При сдаче должности он может легко все свалить на неразумного салажонка - старшину второй статьи Федосова. И получится, что глупый Федос, приняв баталеру и имущество, все промотал, в то время, как рачительный мичман впахивал в поте лица на благо флотской разведки. Поэтому старший и опытный матрос нам по-отцовски советует сверить все имущество с нашей книгой и написать акт, который подсунуть нашему каплейту. Тот уж заставит расписаться в нём Маркова в графе "сдал". Потом этот акт ляжет на стол командиру роты, зарегистрируется и будет вполне официальным документом, подтверждающим, что карась второй статьи Федосов принял ровно столько-то и с него взятки гладки! Акт надо обязательно составить в трех экземплярах. Один будет в роте, второй будет в группе, а третий пусть Федосов спрячет в баталерке и сохранит - или до передачи баталерки кому-нибудь, или до самого "схода на берег".
У нас даже головы закружились. Федосов, старательно высунув язык, черкал у себя в блокноте, делая пометки.
- Михалыч, - занудил он,- скажи, пожалуйста, ну, а форма двадцать шесть - какая она?
Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, и, подозвав к себе, развернул книгу, принесённую с собой.
-Смотрите, тут в углу типографским шрифтом что написано меленько?
- Форма номер двадцать шесть! - хором прочитали мы.
Вот так! оказывается в Военно-Морском Флоте даже книги имеют свою форму.
При помощи Михеля мы снова начали пересчитывать имущество, сверяясь с книгами. Все сошлось один в один, только бескозырок было больше.
- Ага,- загадочно сказал ротный баталер,- имущества-то в вашей группе неучтённого после схода ваших "предков" было немеряно, а сейчас, вон, всё под счёт. "Рундук" всё сховал себе в сундук.
Под руководством старослужащего мы написали три акта, в которых, помимо подписей Федосова и Маркова, должны были еще стоять росписи Поповских, командира роты капитана третьего ранга Леонова и ротного старшины Аничкова.
Михель поставил свою роспись в нашей книге и убыл, напомнив, что завтра он у нас пьет чай с "холодным баталером", проверяя нашу прошаренность. И, напоследок, посоветовал завести знакомство с кем- нибудь из связистов: они в электрических делах весьма продуманные матросы, могут чем-нибудь и помочь. Вот тебе и попили чаю провозились до самого отбоя.
С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки и мы, сидя в летнем клубе, старательно конспектировали в блокноты речи Горбачёва о наступившей мировой "разрядке", событиях в мире, в Армии и на Флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов - "Зелёный", пуская слюну в блокнот, где были выведены "графики засыпания".
Пользуясь случаем, я тихонько толкнул локтём начавшего тихонько похрапывать матроса:
- Ну что, Зелёный, когда пятьдесят копеек отдашь?
Зеленов приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал :
- А чо? - и снова заснул.
Я его толкал таким образом каждые пять минут, не давая спать. Зеленов дошёл до такого состояния, что для того, чтобы я отстал, вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне - лишь бы я отвязался. Половина взноса на "Кровавый спорт" есть, надо теперь найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает. После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таская всей группой надувную резиновую лодку. Потом переворачивались на ней, ставили её и снова забирались. Неплохое занятие - похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег. Потом половина группы сидела внутри, а другая половина плыла, толкая перед собой лодку. Вроде бы куда как просто - плыви да толкай. Однако, лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженных действий плывущих. Пришлось тренироваться - загребать на счёт командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой - загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные и одинаковой мощности. Вскоре у всех "отваливались руки и ноги". Это хорошо, что занимались мы только по нулевому комплекту: только в трусах, да еще одели спасательные жилеты. А что будет дальше, когда будем бултыхаться в полном снаряжении с рюкзаками и оружием. Под конец занятия Поповских всё-таки раздал ласты и лодку толкала всего одна боевая пара. И на добивку, последние пять минут, мы всей группой шлепали в ластах по песку, таща лодку и мирно восседающего в ней командира. На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня хлопнули сзади по плечу, я чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.
- Брейк, чего такой вялый,- спросил меня незаметно подошедший сзади Дитер.
- Здрасте, Дмитрий Анатольевич! Дим, нас на занятиях каплейт умотал, еле шуршу по палубе.
- Ваш может. Допивай компот, выходи на воздух - расскажешь, что о чём.
Я быстренько допил компот и, отпросившись у Федосова, выскочил на улицу. Болев со своим напарником стояли возле курилки и крутили на руках поясные ремни, о чём-то оживлённо беседуя. Увидев меня, сделали приглашающий жест рукой, не прекращая увлекательнейшего занятия по раскручиванию ремней. Я, опасаясь получить "якорной" бляхой по лбу, осторожно подошёл и встал в сторонке.
- Ну, Брейк, с тебя поллитра шила! мы тебе земляка еще одного нашли, с госпиталя вернулся, с роты связи, центровик, нормальный матрос-"годок", прошаренный. Сегодня сказал - на ужине тебя найдёт.
- У меня нету шила, - испугался я (снова надо проставляться).
- Да шутим мы, сами знаем, что у тебя ни хрена нету. Сам как? В группе нормально всё?
- Да всё по курсу. У меня напарник теперь замкомгруппы работает, вчера баталерку принимали, мичман наш шнур упёр от магнитофона - теперь ни хрена не послушаешь, с каплейтом всё хорошо, не придирается.
- О, а чего вы шнур-то отдали, "маг" на ваши же деньги куплен?
- Да он нас как-то и не спрашивал. Он вообще по-тихому ушёл, ключи только Поповских отдал - и не видно его.
Поболтали еще минут пять до выхода моей группы и, довольные друг другом, разошлись. После обеда продолжались занятия. Потом было подведение итогов за неделю, собрания в группах, рисование группных боевых листков. На ужине на раздаче уже дежурил Мотыль, и, когда я пошёл за добавкой, он щедро сыпанул мне в бачок пару черпаков макарон, облил красным подливом и подмигнул. Я задавив лыбу и, подмигнув в ответ, был вытолкан из очереди страждущих добавки. Вот чёрт! а я хотел попросить у него чаю для заварки. Саня Федос вроде бы соорудил кипятильник, и после ужина мы хотели его использовать. Когда я чуть ли не бежал к столу, неся на вытянутых руках горячий бачок, дорогу мне преградил какой-то второстатейный старшина.
-Тщщ старшина, разрешите пройти,- пробормотал я, - ручки бачка нещадно жгли ладони.
- Да как бы щас, карась, может ты меня еще в живот пнешь,- с ленцой ответил старшина и продолжал стоять на дороге.
Ни слова не говоря, я обошёл его и поставил бачок на стол, и только сел, чья-то ладонь, скомкав гюйс, за шкирку приподняла меня от скамейки.
- С-а-л-а-г-а! тебе кто-нибудь давал разрешение пройти? тебя кто-нибудь отпускал?
Ну вот, теперь я прочувствую пресловутую "дедовщину". А я-то думал, что её вовсе здесь нет, есть только "наставничество". Чёрт, и знакомых старшаков поблизости никого. Я начал судорожно оглядываться по сторонам. Что делать? Ударить затылком в нос? Драка в столовой со старшим призывом - это конец карьере. Начать просить прощения - тоже самое. Федос, глядя на полувздернутого меня, вдруг хищно оскалился и сгрёб в кулак со стола черпак. Зеленов, сидевший рядом со мной, резко встал и переместился за спину державшему меня старшине. "Киевляне", насупившись, приподнялись со скамеек.
Старшина второй статьи отпустил меня и начал вертеть головой:
- Караси! что подорвались? а ну-ка, жрать!
-Жрут свиньи, товарищ старшина второй статьи,- чуть ли не прорычал Федос,- видите, матрос с бачком горячим идёт. Зачем его посреди камбуза застраивать.
-Ага, - сказал из-за спины старшины Зелёный,- не по-матросски как-то.
- Ну, ждите полундры, караси. Вы оборзели вконец! я вас поповских дрочил и дрочить буду!
- Дрочить будете в туалете,- дерзко ответил Федосов.
Неясно, чем бы закончилась эта перепалка - дракой или кучей угроз и оскорблений, если бы не появление на сцене еще старшака с погонами главного корабельного старшины. Сухощавый парень с чубом, торчащим из-под пилотки, чуть прихрамывая, подошёл к нашему столу посмотрел на второстатейного старшину и, хищно улыбнувшись, скомандовал:
-Гхвоздь! што опять до салажат вяжешься! те, старые поповские, мало поджопников давали? вали в аппаратную, там мы с тобой патом похаварим.
Какой знакомый казачий акцент! В моем городе все мужское население именно так и "гхаварит"!
Старшина Гвоздь двинул плечом Зеленого и ушёл.
- Пацаны, хто Брейк?- спросил "чубатый". Я, улыбнувшись, встал и пожал протянутую руку.
- Старшой, я ево заберу?- спросил мой земляк Федосова. Саня естественно отказать не мог, но в глазах у него явственно проскользнула грусть. Я сейчас пойду с земляком, а ему придётся "рухать" для Михеля чай и сахар.
Старшина меня повёл не в расположение связистов, а куда-то за казарму, за которой стояли какие-то машины, от которых шли провода к неподалеку стоявшему антенному полю. Возле машин под грибком рядом с табличкой "ПУС" стоял молодой матрос с красной повязкой и штык-ножом на поясе. Увидев старшину, он чинно отдал честь, с шиком кинув руку к черному матерчатому берету.
- Шо, есть хто с "рундуков" али охвицеров?
- Никак нет, товарищ главстаршина! все убыли!
-Харашо, я с земляком у себя буду, если что - по второму коду. Вапросы есть?
- Никак нет!
Ух.ты, как у них всё отлажено - и отдание чести, и доклад. Я на этой части территории еще ни разу не был и на всё окружающее пялился с откровенным интересом. Мы прошли по дощатому настилу между машин, замаскированных маскировочными сетями. Главстаршина остановился возле одной из них, поднялся по металлической лестнице и постучал в дверь.
- Тибе сюды нельзя. Щас я проверю и пойдём ко мне в хоромы,- он кивнул на штабной прицеп, стоявший напротив.
Из-за двери высунулась голова какого-то матроса. В эту голову сразу же прилетел щелбан и вопрос:
- А что это мы, товарищ старший радист, открываем дверь, пароль не спросив, а? Сколько вас учить можно?
-Товарищ главстаршина, ну я же видел, что это вы,- начал оправдываться радист.
- Не гребёт! по концу смены - все резиновые коврики на палубе с посудомоем вымыть! Расслабились, пока я в госпитале валялся. Кто работает сегодня на центр ?
- Обязательные сеансы отработали "Кальмар", "Китобой", "Краб".
- Хорошо, дежурь, я у себя.
Интересно, когда земляк разговаривал с подчинёнными, южнорусского акцента у него как не бывало. Говорит громко, чётко и с властной ноткой в голосе. Настоящий начальник! Я даже немножко обомлел и начал побаиваться. По металлической лесенке поднялись в прицеп. Земляк открыл висячий замок на двери, включил свет и пригласил зайти вовнутрь. Я открыл рот от удивления. Настоящая добротная каюта, стенки аккуратно обшиты красиво обожженной фанерой. По бокам - две металлические кровати- ящики, столик с дисковым телефоном у задней стенки, два металлических сейфа. Доски с документацией, полка с книгами, магнитофон, эмалированный электрический чайник. Вот это да! Вот так живут мои земляки. Больше всего меня поразило, что на стенде, висящем над кроватью, было написано - "Документация начальника радиостанции". Начальник! Главстаршина-срочник начальник - мой земляк! Для меня это намного круче, чем знакомство с капитаном третьего ранга Чернокутским.
Земляка моего звали Николай Маслов и мы хоть и были не с одного города, но зато с одного района. Посёлок, в котором проживал до службы Николай, я прекрасно знал, мы туда постоянно ездили со школы на уборку яблок и помидор. А вот в ДОСААФЕ мы обучались вместе - в нашем городском. Только Маслов учился в классе радистов, а заодно попутно отучился в парашютном классе. Я даже вспомнил, когда его и еще одного парнишку из нашего парашютного класса провожали в армию. Я тогда только начинал посещать секцию после недавнего семейного переезда из Грозного по увольнению моего отца в запас из армейских рядов. Чествование курсантов ДОСААФа, уходящих служить, было делом обязательным и я даже читал на торжественном собрании какую-то речь-обещание, что "мы молодые курсанты не посрамим... будем достойны...". Николай вспомнил меня и даже, чуть посмеиваясь, припомнил как мне потом на общем "безалкагольном" застолье налили полстакана водки, а потом выводили на улицу проблеваться. Вторым парнем, которого мы провожали, оказался тот самый матрос из второй группы роты минирования, с которым, после прихода с "бэдэ", меня обещал познакомить Дитер. Парни из нашего ДОСААФА попали вместе в "киевскую" учебку, а потом вместе по выпуску, упросив комиссию по распределению, уехали на флот.
Вот такие дела! Повезло - не то слово! Мы с хохотом вспоминали нашего парашютного инструктора Маратыча - старого десантника "маргеловского" разлива.
Маслов, во время разговора, откинул крышку одной из кроватей, начал доставать различные свёртки и коробки.
- Щас, повечеряем, мне тут сальца прислали. Дома кабана закололи - меня дожидался, да я на сверхсрок решил остаться, на учёбу скоро еду, отписал нехай колют, чего ему от старости околевать штоле.
Я сглотнул слюну, сала хотелось ужасно, но в баталерке сидел неприкаянный Федосов и наверно с грустью ожидал Михеля на чай.
- Николай Сергеич, извини пожалуйста, я бы с удовольствием, но не могу, ей-боху, не могу,- сам того не замечая, перешёл я на акцент.
- А шо таке? в хруппе проблемы али напряхает хто? За Гхвоздя не переживай - он серливый, тока перед салажатами выпендривается. Мене увидел - больше к вам не полезет.
- Та не Сергеич, мы бы Гхвоздя сами ухайдокали хде-нить за камбузом.
- Аа... тож "попята" усе такие - што старшаки, перед вами "сошедшие", всем гамузом дрались, шо вы сматрю. А што у тя случилось- то - давай балакай.
Я, как мог, обрисовал ему ситуацию про напарника, про приём баталерки, про чай для Михеля.
-Аа... Михель! жидёнок еще тот, но матрос-баталер неплохой. Так, пару раз сталкивался. Щас мы к тебе в баталеру пойдём - там и посидим.
Маслов начал крутить диск телефона.
- Экипаж! строиться у кунга! - рявкнул он в трубку, отключился, достал картонную коробку, покидал в неё свёртки. А у меня в голове словно щёлкнуло и вспомнились слова Михеля: "Заведите знакомство со связистами". Ой, прав Николай Маслов! Михал Михалыч - жид еще тот! Наверняка что-то уже знал, ротные баталеры узнают все новости иногда побыстрее штабных матросов писарей. Баталеру знакомство - с каким-никаким, а начальником! - никогда не помешает. Ой, не зря он в нашу баталерку на чай собрался. Ротный писарь, ведущий книгу штатно-должностного учёта, постоянный гость у него. Значит, откуда я призвался, разузнать вообще ничего не стоит. А о том, что у меня есть главстаршина земеля, он наверно еще раньше минёров знал. Личность я немного "засветившаяся" на пункте - со своей "клистирофобией"! - да и задействован был в "схеме" старшаков по перестановке штатных единиц. Наверняка Михель просчитал все ходы-выходы-переходы. Пока я размышлял, Маслов уже собрал коробку и скомандовал мне на выход. Возле прицепа уже стояло три матроса, ожидая старшину.
-Так, экипаж! слушай задачу,- скомандовал Маслов,- матрос Скиба! берешь эту коробку и бегом относишь её в баталерку первой роты в поповскую группу! там должен её принять замккомгруппы...,- он обернулся ко мне.
- Старшина второй статьи Федосов,- подсказал я.
Маслов передал матросу коробку и продолжал,- матрос Скиба-второй! в кунге на аппарате на связи! братья задачу поняли?
-Точно так,- ответили братья-матросы.
-Пляскин - в резерве! он же - посыльный, в случае отсутствия связи! не дай бог какая прошара - всех в маломощники отправлю! Всё, выполнять!
Матросы умчались в разные стороны. Меня даже немного смущало, что я знаком теперь с таким значимым человеком. Величина хоть и небольшая, в подчинении экипаж из четырех человек, но слушаются его не хуже чем, мы своего каплейта. Неспешно беседуя, мы пошли к расположению нашей роты. Встретившийся нам по дороге офицер из роты связи и уже спешивший домой, остановил Маслова и о чём-то начал расспрашивать. Я скромно стоял в сторонке, прикладывая руку к пилотке и отдавая честь спешившим домой офицерам и мичманам. Наконец, офицер переговорил с главстаршиной и попрощался с ним за руку! Ууух! Да я просто счастливчик! По дороге я, глядя на прихрамывающего земляка, набравшись смелости, спросил:
-Николай Сергеич, а ты в госпитале с ногой лежал?
- Та я с руками лежал и с яйцами в полном наборе, - схохмил земляк,- ногу сломал. Закрытый перелом был - щас вот расхаживаюсь помаленьку.
- На прыжках? С контейнером наверно прыгал?
- А тож! на прыжках - с трапа кунгового. После дождичка - как гребанулся!..
В баталерке сидел озадаченный Федос и с испугом смотрел на картонку со вкусностями.
- Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает - ты замкомгруппы? - и на стол коробку. А сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел.
Тут Федосов заметил заходящего за мной старшину и от греха подальше встал и гаркнул:
-Здравия желаю, товарищ главстаршина!
-Вольно,- поморщился Маслов,- ну шо ты орёшь, як скаженный. Ну-ка, карасики, давайте стол накрывайте, сальцэ там попластайте, хлебца там, печенье песочное есть, карамельке, кохве растворимый - кум с "бэдэ" через пехов передал. Давайте, шуршитя воду! есть в чём кипятить?
Федос достал четыре большие железные кружки, и с гордым видом вытащил какой-то чудовищного вида шнур с двумя железяками на конце.
- Вот, кипятильник сам соорудил. Правда, еще не проверял, но должен работать,- с гордостью заявил Саня, и двинулся к розетке.
- Эээ! ты чооо!! - заорали мы в голос с Масловым. Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.
- А чего, он хорошо сделан - провод нормальный, изолированный, вон толстый какой,- начал оправдываться Федос.
-Прослойка у тя меж головным люком и мозхами толстая, -обвинил Саню в некомпетентности Маслов. Дай сюды свой бульбулятор! один - дуйтя за водой, только в банку наберитя. И вообще - сопритя на камбузе пару банок, и в одной воду отстаивайтя, а в другой кипятитя. Второй - показывайтя, что у вас за провода есть. И набойки ботиношные давайте, четыря штуки.
Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекая на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Пришлось сперва отмывать банку, покрытую белым налётом, и только после этого набирать воду. Пока я возился с банкой, к моему приходу Маслов соорудил новый "бульбулятор" с четырёх металлических набоек, к проводу уже была прикручена и замотана синей изолентой электрическая вилка, а магнитофон был включен и из динамиков хрипел Гарик Сукачёв, рассказывавший про "сантехника на крыше".
- Прикинь,- шепнул на ухо Федос, - Маркуша-то провод не унёс, он его в отсек для батареек запихал, а мы тупили.
-Вот це дело,- удовлетворенно прогундел под нос Маслов, рассматривая на свет пластины набоек,- а ну, давай банку.