ГЛАВА 1 Бизнес-класс
— Извините, вы не могли бы выключить свой телефон? Мы скоро взлетаем. — Голос бортпроводницы отвлекает меня от разговора, и я раздраженно отвечаю ей одними губами, чтобы дала мне минуту.
— Послушай. Да послушай же! — шиплю я в трубку. — Не суетись и не паникуй. Я уже в самолёте. Через пару часов буду в Москве и сразу позвоню тебе. Мы всё решим. Главное, ни с кем не общайся. Наши адвокаты занимаются твоим делом. Да успокойся, наконец! Не ты первый кинул инвесторов на двадцать миллионов. Всё уладим. Так, у меня взлёт, надо отключаться. Давай, до связи.
Закончив звонок, демонстративно игнорирую пристальный взгляд стюардессы и пристёгиваюсь в кресле. Билет бизнес-класса позволяет мне такую манеру поведения, и поэтому я не испытываю ни малейших угрызений совести.
Терпеть не могу этот перелёт — Лондон — Москва. Слишком мало времени для полноценного сна
и слишком много, чтобы отрешиться от насущного и помечтать. Обычно я занимаю себя тем, что разгадываю кроссворды в английских газетах, которые предлагают в самолёте, или просматриваю и редактирую планы на неделю. Но сегодня совершенно нет желания делать ни то, ни другое. Мои мысли вертятся лишь вокруг моего парня Тома. Нет, он не англичанин. Вообще-то его зовут Артём, но так как по роду своей деятельности он писатель, то взял себе псевдоним Том Купер. Как он говорит, люди охотнее раскупают книги, видя на обложке иностранное имя. В общем, и я его время от времени называю Томом. Мне кажется, это ему льстит. Ну, а почему бы не доставить своему мужчине маленькие радости?.. Это же несложно, так ведь? Так вот, Артёму я сказала, что прилетаю завтра. Захотелось устроить ему сюрприз. Просто голос у него был слишком грустный, когда я сообщила, что следующая неделя будет сущим адом, полная судебных разбирательств, деловых встреч и всякого прочего, нудного и утомительного. Так что, решив устроить себе хотя бы один выходной день, а его побаловать бездельем и валянием в постели, я посчитала, что это будет справедливо. Последние пару месяцев мы с ним слишком редко виделись. Я постоянно пропадала на работе и в поездках, в то время как у него был творческий кризис. Даже не знаю, что его раздражало больше. Но я — руководительница спецпроектов в крупном банке, и в моём контракте значится, что я должна быть двадцать четыре часа семь дней в неделю на связи: решать различные вопросы, регулировать проблемы, ужинать с клиентами и много что еще. Проще говоря, собственноручно отписала свою личную жизнь корпорации, променяв её на роскошные апартаменты в центре, хорошую машину и прочие блестящие радости нашего века. Сказать, что я жалею? Нет, совсем нет. Как ни крути, но я не из разряда людей, кто довольствуется «чем бог послал». И мне не мил «рай в шалаше». Конечно, паршиво, что от этого страдает частная жизнь, но это не навсегда. Тяжело первые пять лет. Пять лет. Пять. Хотя с первого рабочего дня в банке уже прошло семь. М-да, ну ничего. У меня есть чёткий план, и я ни за что не отступлю от него.
Также мои доходы позволяют мне заглаживать вину перед Тёмой. Например, однажды я просто забыла о нашем романтическом походе в ресторан, пришла вусмерть уставшая домой и завалилась спать прямо в одежде. После этого он не разговаривал со мной два дня. И чтобы хоть как-то поднять ему настроение, мне пришлось тайком от него объездить дюжину магазинов и скупить около двух тысяч экземпляров его последней книги, дабы поднять его рейтинг. Он, конечно, и сам продаётся, но не бестселлер, не бестселлер.
И подобным образом я периодически извиняюсь за своё поведение. В этот раз я откуплюсь часами «Breguet Limited Edition», которые в подарочной упаковке лежат в моей сумке. Дорого, но справедливо. Последний мой факап и правда вышел за все рамки. Когда перед моим очередным вылетом в Лондон ночью в порыве страсти он опустился вниз и ублажал меня, мой телефон истошно заверещал. Я хотела было уже выключить его, так как оргазм был на подходе, но увидела, что «входящий» — мой непосредственный начальник, чьего звонка я ждала весь день. Забыв обо всём на свете, я нагло отпихнула Артёма ногой, схватила мобильник и ответила. Сказать, что Артём был в шоке, значит ничего не сказать. Он был просто в ахуе. Но у меня не было выбора. Не стонать же мне в трубку, когда на другом конце начальство. В общем, в ту ночь я спала на диване. Вот вам и полная смена ролей в наши дни. Хоть мне тогда было не до смеха, но я зажимала себе рот рукой, чтобы не заржать от того, что представила: он истерично собирает вещи и уезжает к... папе. Ох, досмеёшься ты, Старкова, досмеёшься.
Вообще, он хороший парень, интересный и лёгкий, что ли... Иногда в нём просыпается зануда, но я научилась выключаться в такие моменты. А вот я порой слишком жёсткая. Даже несмотря на то, что обладаю милым личиком двадцатипятилетней девушки в свои тридцать четыре. А еще с довольно привлекательным спортивным телом, за что спасибо четырехкратным посещением тренажёрного зала в неделю. При этом ни одна жена или девушка моих коллег не ревнует ко мне. Просто потому, что они знают, что я Старкова Маргарита Владимировна, которая на завтрак съедает трёх молодых менеджеров и доводит до слёз здоровых взрослых мужиков, когда те в чём-то прокалываются. Ну, во всяком случае, такие ходят слухи, хотя скажу по правде, они не так далеки от истины. Виной такому характеру служит детство среди одних мальчишек и долгий, тернистый путь по карьерной лестнице. В Москве это тебя либо закаляет, как сталь, либо закатывает в самый низ, как каток по асфальту.
В общем, сегодня буду заглаживать всеми мыслимыми и немыслимыми способами вину перед Тёмой. И всё будет хорошо. Всегда срабатывает.
Мы наконец взлетели. Под крылом самолёта остался один из лучших городов на Земле, в который, как ни странно, тянет вернуться и больше не уезжать. Несмотря на всю его чопорность и ужасную погоду, в Лондоне всё гармонично и над ним время совершенно не властно. И там если и посылают тебя куда подальше, то перед этим говорят «Excuse me».
Good morning, ladies and gentlmen...[Добрый день, дамы и господа...(англ.)] — доносится приятный британский акцент пилота из динамиков над головой.
ГЛАВА 2 Обнуляй
Сев в свой «Jeep Cherokee Limited Edition», припаркованный на стоянке аэропорта, я недолго прогреваю его от двухдневного застоя, прикуриваю долгожданную сигарету и трогаюсь с места. Москва предстает передо мной во всей своей утренней красе. А именно пробки, угрюмые лица и прочие факторы, которые совсем не поднимают настроение, когда ты возвращаешься из Европы.
Отчаянно хочется кофе. Выпитый на бегу в аэропорту латте давно перестал действовать, а останавливаться у кафе и выходить из машины совсем нет желания. Побыстрее бы добраться домой.
Несколько месяцев назад Артём переехал ко мне, и я точно знаю, что в такую рань он ещё спит. И я уже вся в грёзах поскорее забраться к нему в уютную и нагретую кровать. Так что нахожу замену дозе кофеина в музыке. Нажимаю на кнопку «play» магнитолы, и в машине начинает играть песня «Обнуляй» Кравца.
Буду твоей мечтой, для тебя дом построю,
Будь со мной и будь простой.
Ты моя... современная.
Дом построю. Тёма человек города и никогда не предлагал пожить за его чертой. А я мечтаю об этом уже давно. Иметь свой дом. И обязательно с садом. Порой, листая в самолётах журналы по интерьеру, представляю, какой бы был фасад и как красиво он бы зарастал плющом. Розы и тюльпаны я бы заказывала прямиком из Голландии. Строить не обязательно на «Рубле». Он уже давно потерял былую славу, а уж тем более хорошую экологию. Элитные посёлки с живописными видами растут последнее время как грибы после дождя. Осталось только собрать достаточную сумму и найти для всего этого время.
Сейчас же я еду в свою квартиру на Мичуринском, отчаянно умоляя московского бога пробок сжалиться надо мной и разогнать всяких бомбил, приезжих и тупых куриц на «Мини-Куперах» в другие части города, чтобы они не задерживали меня на пути домой.
Всё, что было до меня, обнуляй.
Жизнь — море. Ща поныряем.
Только ты давай мне доверяй,
И мы телепортом с тобой прямо в рай.
Море. Хочу на море. Вот бы, как маленькая девочка, затопать ножками в кабинете начальства и прокричать, что хочу в отпуск, загорать, есть сладкую вату, морских гадов, купаться, тусить до утра. А утомившись пляжем, ездить по городам, сделать миллион фотографий, изучать повадки местного населения, архитектуру и историю какой-нибудь экзотической страны. Но реальность такова, что я даже не заикнусь про это. Мне слишком тяжело дались годы, потраченные на достижение суперкрутой должности, и я слишком долго доказывала, что не импульсивная девочка, которая за распродажи в Милане отдаст всё на свете. Так что с отпуском придётся подождать. Или, может, мне повезет и очередная командировка будет в таком месте, где всегда лето. Как, например, в деловой поездке на Мальдивы. Мы неделю проплавали на огромной яхте, занимались дайвингом, обсуждали проекты, рисовали схемы и пили, очень, очень много пили. Так много, что к концу поездки от словосочетаний «пинья колада» и «клубничная маргарита» мне становилось не по себе. Эх, поваляться бы сейчас на пляже, хотя бы часок... а то похожа уже на вампира. Красные от недосыпа глаза хотя бы лечатся специальными каплями, а вот мою бледную кожу не спасёт ни один солярий. Такая вот особенность организма. Кожа воспринимает только натуральный ультрафиолет.
Ладно, что-то я замечталась. Вернувшись с небес на землю, обнаруживаю себя за рулем автомобиля, стоящего у шлагбаума моего жилого комплекса. Охранники здороваются и пропускают меня.
Припарковав машину, понимаю, что мне лень тащить чемодан с вещами, и я оставляю его лежать на заднем сиденье джипа. Беру лишь сумку с часами и захожу в подъезд.
Я что-то так нервничаю, что внизу живота всё напряглось. И улыбка на всё лицо. Я не мастерица на сюрпризы и делаю их слишком редко, поэтому мысленно начинаю перебирать, что бы такого сказать, когда разбужу его. Или, может, ничего не говорить, а просто тихонько лечь к нему? Ну, начать приставать и всё такое. Точно, надо будет полностью раздеться и надеть только часы, которые привезла ему в подарок. Это будет то что нужно.
Когда лифт остановился на моём этаже, я уже вполне чётко представляла себе развратные сцены, что последуют после его пробуждения. Чёрт, я уже была нешуточно возбуждена, когда осторожно открывала ключом дверь. Войдя в прихожую, в нос мне ударил какой-то странный сладкий запах. Вроде совсем незнакомый. Может, кальян? Артём любит его покурить время от времени.
Бесшумно, на цыпочках, но всё ещё на каблуках я прохожу через гостиную в спальню, уже на ходу снимаю с себя пиджак и готова радостно закричать: «Сюрприз!», если он вдруг резко проснётся. Но совершенно непредсказуемо всю мою улыбку, всё моё мандражное состояние перед встречей, да что уж там, всё моё тепло и чувства рушит загорелая и крепкая задница какой-то девицы, которая лежит на животе в моей постели, в то время как рука Артёма покоится на её спине.
— Пиздец! — вырывается у меня слово, которое единственное может охарактеризовать происходящее.
От моего довольно громкого возгласа они даже не просыпаются. Так, суки, сладко спят. Мысли проносятся с такой скоростью, что начинает кружиться голова и накатывает такое чувство, что меня вот-вот вырвет. Как же это мерзко. В собственной квартире, в собственной постели застать своего спящего парня в обнимку с молодой и весьма привлекательной тёлкой.
И вот смотрю я на это всё и даже пошевелиться не могу. Словно приросла к полу. Все мои иллюзии насчёт любви, чувств и отношений разбились на такие мелкие осколки, что их просто невозможно ни собрать, ни склеить. Я готова простить что угодно, но не предательство. Невыносимо больно закололо сердце. Из глаз пролилась лишь пара слезинок. И они не посвящены Артёму. Они посвящены жалости к самой себе. Что не успела я и глазом моргнуть, как и настал тот момент, которого боится каждая женщина. И название ему — фраза, время от времени произносимая в компании подруг: «Он изменил мне с молодой». Звучит это всегда по-разному, но смысл всегда один: мужчины бросают сверстниц и выбирают юных и глупых. Не всегда из-за секса. Чаще всего дело в том, что на молоденьких девушек мужчины за тридцать пять могут произвести то самое впечатление, которое на нас уже просто не действует. Мы слишком хорошо их знаем. Они для нас становятся слишком домашними. А мужчинам порой необходимо показать себя дикими самцами. И когда это удаётся, они вдруг осознают, что ещё совсем молоды душой. А услышав пару комплиментов в свой адрес от юных особ, тают как мороженое и уже готовы доказать, что и в постели они те ещё тигры.
Обойдя кровать и встав с той стороны, где спит Артём, на полу я нахожу их вещи, пустые бутылки из-под вина, обёртки от презервативов и мой белый махровый халат. Мой, сука, лично мой халат. Артём никогда его не надевает. Говорит, что ходить в халате дома — это как жить в отеле. А скомканное полотенце с длинными рыжими волосами на нём окончательно меня добивает. Эта мразь носила мой халат и ещё и вытиралась моим полотенцем. Ну, всё. С меня хватит.
— Доброе утро, ублюдок! — пинаю я Артёма каблуком в рёбра. — Тебе сварить кофе?
— А? Что? — сонно спрашивает он, перевернувшись.
— Сейчас ты поймёшь! — уже ору я и выливаю на него стакан воды, который стоял на прикроватной тумбочке.
— Что за... — начинает он было возмущаться и открывает глаза. Недовольство во взгляде сменяется удивлением, и лицо моментально искажается гримасой ужаса. — Рита? Что ты? Как ты? Ты же в Лондоне.
— Сюрприз, мудила! Жена вернулась из командировки. Слышал такой анекдот?
— Что там такое? — доносится хрипловатый голос девицы. — Выключи телевизор.
— Поднимай свою шлюху. Или я её сейчас спущу с лестницы. Сама. — Я окончательно теряю контроль над собой.
— Э-э-э, во дела. — Он толкает девушку.
Та переворачивается на спину, и ненависть моя лишь возрастает. Потому что она и правда очень красива и слишком молода. Идеальной формы грудь, ни одной морщинки даже на заспанном лице, и полная депиляция всего тела. Нет, серьёзно, словно ей лет семь. Мне, к сожалению, не всегда удаётся тщательно следить за собой, просто не хватает времени для подобных процедур.
Девица открывает большие глаза и быстро хлопает ресницами, пытаясь понять, что происходит. Смотрит то на меня, то на Артёма и боится пошевелиться. Затем резко вскакивает и произносит:
— Ой, привет. Вы, наверное, его жена? Так? А я...
— А ты хватаешь свои шмотки и сваливаешь отсюда на хуй. Быстро. Бегом! — кричу я так, что чувствую пульсацию вен в висках.
Впопыхах собрав вещи в охапку, девушка удаляется в прихожую. Артём провожает её взглядом, и я чувствую, что он бы не прочь поменяться с ней ролями, самому вот так же убежать, а её оставить мне на растерзание. Но нет, милый, сегодня не твой счастливый день.
— Оно того стоило? — Мне нестерпимо хочется его ударить. — Я даже не спрашиваю «почему». Ответ слишком очевиден. Просто интересно, оно того стоило?
— Знаешь... — Он садится на кровати. — И очень зря, что ты не спрашиваешь «почему». Ибо это ответ и на все последующие вопросы.
— И почему? Потому что меня не было два дня и ты не смог удержать член в штанах? Или потому что это круто — трахать двадцатилетних, будучи писателем? Давай, удиви меня.
— Может, оно и так. Но не в нашем случае. Причина в тебе, Рит.
— Чего?! Что ты сказал? Во мне? Ну, прости, что мне уже не двадцать и я не заглядываю тебе в рот и не прошу автограф. Открою секрет — ты уже тоже не мальчик.
— Я в курсе. Спасибо. Но я тебе про другое. Просто порой хочется быть кому-то по-настоящему интересным. И кто, затаив дыхание, ждёт, что я отвечу, кому небезразлично, о чём я думаю. Понимаешь? Приятно завораживать и видеть результат.
— Что за чушь ты сейчас несёшь? Бред какой-то.
— Не бред. Пойми, с тобой я чувствую себя словно довесок. Я как один из пунктов, чем ты обладаешь. Ну, машина, квартира, престижная работа и парень. Я тоже, наверное, «limited edition» . Как ты любишь, — говорит Артем, и мы слышим, как девушка с силой захлопнула за собой входную дверь.
— Не льсти себе. Был бы ты «limited edition», не был бы как все. Не трахал бы студенток. Хотя нет, ты отличился. Остальные мужики хотя бы снимают дешёвые отели или апартаменты с почасовой оплатой. Но ты решил не заморачиваться и трахнул её в моей квартире! На моих простынях! И дал ей мои полотенце и халат! Какая же ты сволочь.
— За это прости. Правда. Всё слишком быстро получилось.
— Слишком быстро, чтобы подумать мозгами?
— Нет. Просто она студентка журфака и брала у меня интервью.
— Ага, и не только интервью.
— Подожди. Дай расскажу. — Он хватается за голову, понимая, что вгоняет себя только в больший тупик.
— Да плевать. Неинтересно. — Я закуриваю.
Мне настолько противен Артём, что я чувствую
себя грязной, и хочется тереть тело губкой, пока кожа не слезет.
— О боги! Дай сигарету, пожалуйста.
— Вот тебе сигарета, — кидаю в него пачкой. — Вот тебе зажигалка.
Она попадает ему прямо в лоб.
— Спасибо. Рит, я понимаю, что никакое из оправданий не поможет мне, но поверь, принимай ты большее участие в нашей с тобой жизни, а не ставя галочки, что мы сходили в ресторан или провели один выходной вдвоём, этот разговор не состоялся бы. Как и то, что ты только что увидела. Просто я осознал, что так будет всегда. Твои вечные бизнес-поездки, твои поздние приходы домой и прочее. Ты станешь лишь еще более алчной. А потом, когда поймёшь, что хорошо бы иметь нормальную семью, окажется уже слишком поздно. А время летит слишком быстро.
— А почему ты не говорил об этом со мной раньше?
— Я говорил, только вот ты не слушала. Словно игнорируя, начинала говорить о своём, либо мы трахались.
— Ага. Понятно. А эта рыжая, наверное, слушала. — Я начинаю ходить по комнате и сжимаю руки в кулаки так сильно, что костяшки тут же белеют.
— Она, представь себе, слушала. И о многом меня расспрашивала. О жизни, о моих книгах. А ты же знаешь, как я падок на лестные отзывы о своих текстах. Я не буду отрицать, что это выдернуло меня из болота негатива и безысходности.
— И вдёрнуло в её вагину. Ой, слушай, давай ты не будешь из себя строить героя «Блудливой Калифорнии», у тебя харизма слабовата для этого.
— Я не строю. Но сериал, как и его главного героя, стал понимать намного лучше. Для тебя всё упирается в секс, ты из-за этого и ненавидишь меня.
— Нет, не в секс. Ты так и не ответил. Оно стоило того?
— Что? Секс? — спрашивает он и кидает окурок в пустую бутылку.
— Весь твой поступок целиком.
— Знаешь, он стоил того лишь потому, что мы наконец поговорили обо всём этом.
— Как же я тебя ненавижу. Одной ночью ты перечеркнул все, что у нас было. Просто поддавшись на банальную лесть и соблазнившись на крепкую задницу. У тебя же в последнее время «нет настроения», как ты выражаешься.
— Ну, с ней у меня настроение было.
Отреагировав за какую-то долю секунды, я бросаюсь к нему и отвешиваю такую звонкую пощёчину, что от силы удара его голова отлетает к стене. К моему удивлению, от этого мне ничуть не полегчало. Просто захотелось сделать больно.
— Козёл.
— Больно! Прости, заслуженно.
— Я даже ещё не начала. За мою обконченную кровать ты поплатишься сильнее.
— Я пользовался презервативами, — отвечает он, держась за левую сторону лица, которая стремительно краснеет.
— Они таким, как ты, не нужны. Вы сами по себе гондоны.
— У тебя удар, как у боксёра.
— Удар у меня нормальный. Просто ты его держать не умеешь. Когда случаются трудности, их просто нужно решать. А не прыгать на первую попавшуюся, которая тебя по головке погладила. Бедный, несчастный. Брошенный такой. Ты вот укоряешь меня в том, что я карьеристка, а скажи честно, на чьи средства мы живём? Вот представь, что я бы завтра взяла да и уволилась. Что бы мы делали? Ждали бы, пока тебя опубликуют за границей? Чтобы получить приличный гонорар? А дальше что? Просто из нас двоих на самом деле о нашем будущем думаю только я. Во всяком случае, думала. Дура. Поделом мне.
— Рит, нет, ты хорошая, я просто недостоин тебя.
— Ой, заткнись ты уже. Или клянусь, второй удар будет сильнее. — Я бросаю на него испепеляющий взгляд.
Снова закуриваю, беру стул и сажусь напротив Артёма. Смотреть на него совсем не хочется. Хочется, чтобы он взял и испарился, захватив с собой все воспоминания о себе. Молчим. Каждый думает о своём, но мысли, скорее всего, сходятся. Это конец. Других вариантов быть не может. Нет ни единого спасательного круга, который может вернуть всё на свои места. Да и всё в принципе уже сказано. Меня трясет, и я пытаюсь унять дрожь, считая до десяти про себя и глубоко дышу.
— Значит так, — собрав остатки сил, тихо произношу, глядя ему в глаза, свои он старательно прячет. — Я сейчас поеду за сигаретами. У тебя есть ровно час, чтобы собрать всё своё барахло и навсегда свалить из моей квартиры и моей жизни. Все мною подаренные Gucci, Burberry и Hellmann можешь взять с собой, считай это золотым парашютом. А ключи от квартиры и карточку оставь на кухонном столе. Если к моему приходу ты будешь ещё тут или что-то пропадёт, я вызову ментов или службу безопасности, поверь, такие проблемы тебе сейчас меньше всего нужны. Халат с полотенцем можешь подарить своей фанатке. Я их всё равно выкину, как, видимо, и кровать. Я тебя больше никогда не хочу ни видеть, ни слышать. От всего сердца желаю тебе сдохнуть в одиночестве и бедности. И чтобы тебя похоронили за счёт государства. Лично я тебя уже похоронила. Ты мне сделал нестерпимо больно, Артём. И ты знаешь, такого я никогда не прощу. Я в тебе разочаровалась. Прощай.
Я встаю и стремительно выхожу из спальни, лишь бы поскорее убраться подальше. Просто исчезнуть. В спину мне летят оклики Артёма, чтобы я остановилась и послушала. Но мне больше нечего слушать. И я не хочу стоять. Я хочу сорваться. Взять билет до Луны в один конец. Сменить имя, цвет волос. Я хочу стереть всё время, которое связано у меня с этим человеком. Я хочу уничтожить все воспоминания. Вот я уже в лифте, держу в руках ключи от автомобиля и смотрю на свои ногти... Вот я уже сдерживаюсь из последних сил и снимаю джип с сигнализации. Сажусь в машину, со всей силы захлопываю дверь и раздираюсь истошным криком. Я ору так, словно меня придавил пятидесятитонный грузовик. Словно мне отрезают ногу без наркоза. Я впиваюсь ногтями в руль и бьюсь затылком о подголовник сиденья. Я кричу так долго, что горло начинает болеть, и я захожусь в кашле. Но ни одной слезинки. Ни одной. Что со мной? Неужели я превратилась в Снежную королеву? Не знаю, но единственное, что у меня в голове, — просто свалить из этого места как можно дальше. Я беру себя в руки и нажимаю на педаль газа. Не едет. Ах да, завести машину сначала нужно. Точнее, вставить ключ, завести, переставить на режим драйв и уж только потом поехать. Соберись же!
Я трогаюсь с парковки и, миновав шлагбаум, выезжаю на улицу. Меня уже встречает полуденная Москва, наполненная спешащими клерками, гастарбайтерами и всей остальной серой массой. Хотя, думаю, в моём состоянии мог бы проехать медведь на скутере, я бы и на это никак не отреагировала. Нога жмёт на педаль, руки крутят руль, на глазах плотно сидят очки от Tiffany&Co. Магнитола автоматически включилась, и отчего-то вновь зазвучало «Обнуляй». И правда, всё, что я сейчас хочу, так это обнулиться. Вернуться на исходную точку, воскресить все свои обугленные нервные окончания. Забыться, в конце концов. Иногда я очень жалею, что я не какая-то творческая личность, которая может запереться в своей квартире с горой алкоголя и наркотиков, слушать Pulp, Nirvana, Placebo и просто лежать, распростершись на полу, и жалеть себя. Но я не имею на это право. Как я вообще сумела выкрасть для себя выходной на сегодня — уже чудо. А может, и не надо было? Я бы даже ничего и не знала... Да нет, ересь какая-то. Не хочу стать одной из тех женщин, что готовы закрыть глаза на измены своих мужчин, лишь бы не пришлось появиться одной на какой-нибудь тусовке. Никогда! Слышишь? Никогда ты не позволишь так обращаться с собой.
На такой яркой эмоции я резко стартую на светофоре, не замечая, что красный свет всё ещё горел. И, к моему вселенскому везению, прямо за поворотом меня поджидал пикет ДПС. Который, естественно, не пропустил возможности тормознуть меня.
Остановившись, я всё ещё блуждала в своих мыслях преданной женщины, но уже успела сообразить, что у меня нет с собой наличных в рублях, и поэтому прикидывала, чьей фамилией мне козырять, когда они начнут грозить лишением прав и всем прочим.
— Добрый день! Первый батальон ДПС, сержант Красноголовкин, — представляется мне страж правопорядка. — Ваши документы, пожалуйста.
— Одну минуту... — Я лезу сначала в сумку, а затем в бардачок и достаю ему всё, что у меня есть — водительское удостоверение, документы на машину, страховку, абонемент в фитнес-клуб. В общем, соображаю я очень туго.
— Этого достаточно, — говорит он мне, возвращая всё, кроме водительских прав и документов на машину.
Чёрт, именно сегодня нужно было нарваться на мента. Как будто мне других проблем мало. Сержант что-то изучает, пристально сверяет с чем-то, а затем снова подходит ко мне:
— Ну и что же вы так грубо нарушаете? Прямо на красный свет. В час пик. Нехорошо это. Что делать будем?
— Товарищ сержант, честное слово, в первый раз такое. Стаж, вы видите, большой. Задумалась просто.
— Ну, думать за рулём — это вообще хорошее дело, — отвечает он, поддёргивая пояс, — но правила нужно соблюдать. Штраф я вам все же выпишу. У вас, кстати, глаза красные и кожа бледная. Вы ничего не употребляли? Алкоголь, наркотики?
— Нет, не употребляла, — раздраженно бросаю я, и при этом как назло начинают трястись руки. Я пытаюсь это скрыть, но получается плохо.
— То есть готовы пройти проверку? — уточняет он.
— Проверку на что? — Руки трясутся сильнее.
Я понимаю, как это выглядит, но не могу объяснить, что это не от того, что я что-то приняла, а от злости и желания удавить его на месте, так некстати появившегося.
— Одну минуту, — говорю я и ищу наличные в подлокотнике. Чего там только нет — чеки, дисконтные карточки, диски, даже тампоны — всё что угодно, кроме денег.
— Пройдемте тогда в патрульную машину, подуете в трубочку.
— А сюда можно?
Он вздыхает. Потом кивает, уходит к своей машине и возвращается с черным прибором. Протягивает мне пакетик с новой трубочкой.
— Надевайте сами, — предлагает он. — Я подожду.
Я дую. Изо всех сил, потому что злости во мне через край. Прибор пиликает и показывает ровный ряд нулей.
— А с наркотическими веществами у вас как? — Гаишник ехидно улыбается. — Ничего ночью в клубе не принимали? Давайте на освидетельствование с вами скатаемся.
— А может, тебе просто денег в зубы, да и дело с концом? — Волна бешенства накрывает меня с головой, в глазах темнеет, и даже уши закладывает до звона.
— Понятно, — нарочито с растяжкой произносит он. — Значит, оформляем протокол об отказе от освидетельствования, автомобиль едет на штрафстоянку.
— На какую, в жопу, штрафстоянку? — Сейчас я взорвусь.
— А вот так, — с явным злорадством заявляет он. — И предложение взятки должностному лицу, это уже Уголовный кодекс. Так и запишем.
— Подождите... — Я выхожу из машины, решив чуть спустить пары. — Сержант... ммм...
— Красноголовкин.
— Сержант Красноголовкин, поймите, я только из рабочей командировки, из Тамбова, — вру я, чтобы не дразнить его Лондоном. — У меня просто нет времени и сил ездить на все ваши идиотские освидетельствования.
— Ага. Понимаю. Из Тамбова она. Насосали себе на джипы, а потом хамят, — отвечает он сквозь зубы и отворачивается. — Воображаете о себе много, уважаемая.
«Насосала». Вот и приехали. Да, Старкова, это точно не твой день. Тебе просто необходимо напиться. И забыться. В любой другой день я бы просто назвала нужную фамилию или позвонила бы по безотказному номеру, и всё решилось бы. Но не сегодня. Сегодня я мечтаю уничтожить весь мужской род. Чтобы они в аду горели.
— Насосала?! — вскрикиваю я. — Да ты сам у меня сейчас насосёшь! Сука, я работаю в сто раз больше тебя! Да я света белого не вижу! Я жизнь свою положила ради работы и этой сраной машины. И что б такая мразь, как ты, говорила мне, что я «насосала»? Да кто ты вообще такой? Типичный ментяра, который и власти никакой не имеет!
Я не успела опомниться, как уже колошматила его со всей своей силы по спине. Мои руки попадали в бронежилет, но я этого не чувствовала. Бедолага отбежал от меня за патрульную машину. Его напарник выскочил было его спасать, но я так истошно кричала проклятия в их сторону, что он обратно забрался в автомобиль и, по-моему, заперся изнутри.
— Так, гражданочка, успокойтесь! — рявкнул сержант.
— Я тебе сейчас, блядь, успокоюсь! Насосала... Ты у меня за это слово на столько сядешь, что выйдешь, когда машины уже летать будут! Отдай мои права быстро!
— Успокойтесь, вам говорят! Или я буду вынужден применить оружие. — Полицейский со страху взялся за свою кобуру.
— Да давай! Пали! Пали в безоружную женщину! Вы же только на это способны! Стрелять в женщин и предавать их, когда они вас слепо любят. Так? Ты наверняка жене своей изменяешь. Так? А ну признавайся.
При всём желании нельзя описать, в каком шоке находился полицейский. Заурядный штраф превратился для него в захватывающий боевик. Причём он при наличии табельного оружия и напарника понимал, что против разъярённой женщины, которая вышла из чёрного джипа, нет ни единого шанса.
Особенно его натренированный глаз подсказывал ему, что это не очередная любовница какого-нибудь олигарха, а та, которая может отгрызть ему кусок тела и даже не подавится. Несмотря на это, он рискнул и подбежал ко мне, пытаясь усмирить. За что на его грудь градом посыпались удары кулаками, а затем ручьём полились слёзы. Мне нужно было сорваться на ком-то. Все равно на ком. Полицейскому было суждено попасться под горячую руку алчной карьеристки, которой сделали больно. Бедный сержант, ему бы медаль за мужество.
— Ну, тихо, тихо, — начал успокаивать он меня. — Спокойнее. Что с вами случилось? Вам нужна помощь?
— Мне? Не знаю, — искренне ответила я, осознав, что понятия не имею, что может мне сейчас помочь.
Оторвав зареванное лицо от груди полицейского, я взглянула на него. Молоденький, краснощекий, чуть полноватый, одет в форму, которая ему явно велика. Он уже не казался мне тем мерзким ментом. Просто он стоит тут с самого утра. Смотрит на проезжающие мимо машины представительского класса с мигалками, на бомбил с Кавказа без регистрации, на однотипных содержанок, возможно, даже на своих одноклассников, которые подались в коммерцию и теперь чувствуют уверенность в завтрашнем дне. И он понимает, что нельзя так с родиной поступать. Нельзя. Справедливость должна быть. И тут газую я такая, на джипе, на красный свет и вертела я все правила и сержанта этого на том, чем природой обделена. И как он может пропустить меня? Не может. Но зависть — такая едкая вещь, что вырвала на свет это слово «насосала». Ему-то и самому небось сразу стыдно стало, но не сказать этого он не мог. Как не мог не намекнуть на взятку. Ведь дома, наверное, жена в декрете и дочка полугодовалая. Так что приходится ему крутиться.
— Вы меня извините, — говорю я искренне и тихо. — Правда, я не хотела на вас кричать. Мне просто... — Как же тяжело это произнести вслух! — Мне парень изменил. Вот я и не соображаю, куда еду. И денег честно с собой нет.
— Так. Ну, это, вы не переживайте. Щас мы разберёмся, — простодушно и растерянно отвечает сержант.
Он так покраснел, что стал полностью оправдывать свою фамилию. Вот ведь как бывает. А у меня, кстати, на удивление впервые с момента разговора с Тёмой перестало колоть сердце. Просто я приняла факт предательства. И сказала это полицейскому, которому отказалась платить. Да уж, вот тебе и кривая жизни. От этой мысли у меня даже проскальзывает улыбка, что, как мне кажется, несколько пугает сержанта. Чтобы немного разрядить обстановку, я спрашиваю, нет ли у них воды. Мне находят где-то на заднем сиденье патрульной машины бутыль с минералкой и протягивают. Я отпиваю пару глотков и возвращаю.
— Спасибо, — благодарю я и виновато смотрю на него снизу вверх, ожидая, что он решит.
— Да не за что. Так вы, это, вести-то сможете?
— Ну, только если не на штрафстоянку, — отвечаю просящим тоном.
— Да ладно, что я, не человек, что ли? Бывает, задумались. — Он махнул рукой.
— И извините, что ударила вас. И глупости говорила. Просто мне сейчас очень плохо.
— Вы знаете что, поезжайте лучше к кому-то сейчас. Снимите стресс. Ну, вы понимаете меня. Налейте себе грамм сто, полегчает.
— Да, наверное, так и сделаю.
— Вот ваши документы. Держите. Но техосмотр всё же пройдите. Хорошо?
— Пройду, пройду. Спасибо вам. — Я беру документы и пячусь назад. Так как волна шока уже отпустила, а волна стыда нахлынула. «Я тебя засужу», «Сам у меня насосёшь». Боже, откуда это во мне?
— Давайте! Счастливого пути.
Сев в машину, бросаю документы на сиденье. Достаю из сумки сигареты, и что-то привлекает моё внимание. Решение приходит спонтанно, я высовываюсь из окна и кричу:
— Товарищ сержант!
— С вами всё в порядке? — Он быстро подходит и склоняется ко мне.
— Да. Просто поблагодарить вас хотела. Не думайте, я не подкупаю, просто как раз кстати оказался у меня тут мужской подарок, а вы, видимо, за сегодня единственный настоящий мужчина. Так что — держите, — и я протягиваю ему коробочку.
— Это что? — с неподдельным интересом спрашивает Красноголовкин.
— Это часы.
— Спасибо, но не стоит, наверное. И часы у меня уже есть. Жена подарила на двадцать третье.
— Ну, скажем так, это не простые часы. Они очень дорогие. Правда, очень. Знаете что, вы просто продайте их и купите жене что-нибудь. Она порадуется.
— Дорогие, говорите? А на духи французские хватит?
— Ох, хватит и на духи, и на поездку в Париж. Главное, не продешевите.
— Ой, ну что вы. Ну, я это... Спасибо типа... — благодарит он и чешет затылок, рассматривая коробочку.
— И вам, — отвечаю я, завожу мотор и трогаюсь с места.
Оставив сержанта позади себя, представляю, как после продажи часов он будет долго выбирать духи в каком-нибудь Л’Этуале, потом купит вина лучше, чем обычно, ну там нарезочку, себе коньячок, какой начальство пьёт, и пойдёт домой. Жене он расскажет историю о психопатке, которой изменил парень и которая подарила ему эти часы. Дураком будет сержант, если промотает деньги, например, на любовницу, которой если и не было, то не исключено, что не появится. А жена его будет дурой, если начнёт ревновать без причины.
Хотя так ли уж зазорно ревновать без причины? Ну, стимулировать отношения. Держать их горячими и ничего не спускать с рук. Устраивать разборки на грани жизни и смерти. Это всяко лучше, чем быть безучастной, пока однажды итог всего твоего бездействия не обрушится на тебя градом. Может, такие скандалы и созданы для того, чтобы показывать своей половинке, что тебе не всё равно. Ведь когда пара даже не ссорится и оба притираются, вроде называется сожительством. Ну как международные студенты в одной комнате в общаге. Уйти никто не может, ибо комната на двоих, а разговаривать особо и не о чем. Вот и желаем друг другу доброго утра и спокойной ночи, бегло интересуемся, у кого как дела на работе. Даже секс — и тот чаще на пьяную голову или же буднично-автоматический. Как пресс покачать. Вот так и живут миллионы людей на планете. Застрявшие в своих условностях и привычках. Соединённые штаты безразличия.
А как же хочется порой жить, как в испанском кино: с криками, с битьем посуды, с участливыми громогласными соседями под окнами... Кстати, я сегодня даже не разбила ничего. Наверное, истеричка, возникшая во мне во время ссоры, сидела там на пару с толстой жабой, которая подсознательно напоминала мне, что практически всю посуду я привезла из Англии. И что у меня нет тарелок из IKEA, которые я могу без сожаления грохнуть об пол.
Рыжую девчонку винить не в чем, когда я была в её возрасте, я тоже спала с женатыми. Для меня это было весело и интригующе. Вот и докатилась до «когда я была в её возрасте». Что дальше? «В мои-то годы»? В студенческие годы мы с подругами
так безумствовали, что удивительно, как мы все доучились. И вообще остались в живых. Порой наши приключения доходили до такой критической точки, что нам необходим был человек, который говорил, что пора остановиться. Но по молодости и глупости, услышав такую фразу, мы лишь больше слетали с катушек. Эх, девчонки, сорваться бы сейчас к ним.
И как только я про себя произношу эту фразу, во мне тут же появляются демон и ангел.
Ангел говорит мне:
«Нет, что ты. Нельзя тебе, Марго, никуда срываться. Ты ответственный человек! Ты сейчас выпьешь немного в баре, успокоишься, а завтра пойдёшь работать. И будешь пахать как можно больше, чтобы заглушить всю боль».
