Оглавление
За две недели, что миновали со дня вторжения конунга Грингсона в Святую Европу, Ярослав немного привык к пропахшей адреналином и порохом атмосфере войны. На пару с побратимом княжич успел поучаствовать в штурме Дюссельдорфа и Бонна. Пусть в арьергарде, но стрелять по живым людям («Врагам! – всегда поправлял себя Ярослав, когда вспоминал об этом. – Я стрелял по врагам, которые только и ждали, чтобы вцепиться мне в глотку!») Ярославу и Лотару пришлось. Княжич, правда, не был уверен, что он в кого-либо попал, но когда дружинники из их группы сталкивались с Защитниками Веры, он открывал огонь вместе со всеми. Поначалу просто за компанию, наугад. Но перестав впадать в панику от грохота выстрелов и свистящих над головой пуль, Ярослав приучил себя экономить патроны и выискивать конкретную цель.
Лотар хвастался, что ему удалось подстрелить трех «ватиканских ублюдков». Дабы не ударить в грязь лицом перед побратимом и в то же время не слишком грешить против истины, Ярослав утверждал, что убил одного противника и одного ранил в руку. Разумеется, Торвальдсон все равно обсмеял столь скромные успехи товарища, однако признайся княжич, что не видел, куда попадали его пули, сарказм Лотара звучал бы гораздо язвительнее.
Княжич мысленно воздавал хвалу Видару за то, что тот дозволял наносить боевую раскраску не только кровью лично убиенных врагов. Иначе после каждого штурма Ярослав сверкал бы непозволительно чистой для участвовавшего в бою видариста физиономией, а это выглядело бы весьма постыдно.
Наследник петербургского князя втягивался в новую, непривычную для себя жизнь постепенно. И хоть зубы его уже не стучали от предчувствия близкого боя, далек был тот день, когда Ярослав с чистой совестью скажет, что сроднился с этим обществом, чей круг интересов ограничивался лишь соисканием воинской славы. Любыми методами и любой ценой, что измерялась только в человеческих… то есть, вражеских жизнях.
Ярослав с облегчением замечал, что не он один пытается скрыть страх перед приближающейся армией Крестоносцев. Схватка обещала быть яростной, причем настолько, что матерые вояки признавали это даже до ее начала. По их словам, штурмы Роттердама, Дюссельдорфа и Бонна были лишь цветочками, мелкой военной рутиной. Заверения ветеранов вызывали в княжиче помимо страха также закономерное любопытство. Конечно, в идеале хотелось бы понаблюдать за грядущим «Рагнареком» со стороны, но и личное участие в нем будоражило кровь уже одной своей неизбежностью.
Ярослав поначалу не понял, куда позвал его Лотар, заставив собираться в жуткой спешке. Как и многие норманны, княжич ходил поглазеть на явившихся в Базель парламентеров, но не успели они покинуть город, как Лотар уже тащил Ярослава за собой, толкуя что-то о приказе отца и предстоящей побратимам ночной прогулке. Из всех ночных прогулок княжич любил лишь их с Лотаром регулярные визиты в одно увеселительное стокгольмское заведение под названием «У прекрасной Хносс». Им заправляла известная на всю Скандинавию фру Свонсен – красавица уже отнюдь не первой свежести, зато в ее подчинении находились лучшие в стране «богини любви», на любой, даже самый экзотический вкус. Другие ночные похождения, а особенно зимние, Ярослава не привлекали. Но приказу конунга княжич противиться не посмел.
Какая именно прогулка им предстоит, Ярослав догадался, когда он и Лотар в компании Фенрира и еще шестидесяти датчан нарядились в маскхалаты и под покровом темноты покинули Базель, отправившись на юго-восток. Количество идущих в рейд бойцов указывало на то, что «Сотня» выдвинулась не на обычную разведку. Дружина Горма явно намеревалась вступить в бой, зайдя Крестоносцам в тыл. Ярослав попытался втихаря выяснить у Лотара, в какой авантюре им суждено участвовать, но побратим приложил к губам палец и шепотом ответил:
- Горм скоро все объяснит. Вот увидишь, будет здорово. Отец приказал нам во всем подчиняться форингу, поэтому даже не вздумай ослушаться его приказа! Как прикажет, так и делай. И желательно без промедления.
Ярослав вообще-то и не помнил, чтобы за прошедшие месяцы он ослушался кого-либо из командиров. Подтвердив кивком, что все отлично понял, княжич двинулся вслед за Лотаром, а тот, в свою очередь, ни на шаг не отставал от хольда Свейна. Скрытый темнотой, Горм шагал где-то впереди, вместе с дозорными, и основная группа ориентировалась лишь по их следам.
Звезды – прилипшие к небосводу искры огненного Муспелля – светили ярко, однако не настолько, чтобы Ярослав мог уверенно ориентироваться ночью в незнакомой гористой местности. Однако за время стоянки в Базеле датчане успели хорошо изучить округу, и теперь двигались уверенно, не сделав за четыре часа пути ни одной остановки.
Княжич не носил хронометр, но предполагал, что первый привал Горм устроил около полуночи. Датчане расположились на склоне пологой горы, чтобы перевести дух, съесть по паре жирных галет и запить их несколькими глотками сладкой воды. Лотар и Ярослав перекусили вместе с остальными. Короткий отдых закончился также по приказу форинга, который заставил группу выдвинуться вверх по склону и залечь цепью на вершине горы, где уже вел наблюдение один из дозорных. Приписанной к «Сотне» молодежи Горм повелел держаться возле него.
Добравшись до вершины и завалившись вместе со всеми на снег, Ярослав сразу смекнул, в каком направлении им предстоит двигаться дальше. Несколько размытых огней мерцало во мраке приблизительно в километре от позиции датчан. Огни нельзя было принять за звезды: слишком низко и в правильном порядке они располагались. Их короткая цепочка повторяла плавные контуры гряды, над вершиной которой огни и растянулись. Между горой, где затаилась «Сотня» и той грядой пролегала еще одна, чуть пониже своей соседки. С нее можно было уже точно выяснить, кто и почему зажег в горах лампочки, но Фенрир не торопился подходить слишком близко к источникам непонятного света.
Форинг и хольды достали бинокли и взялись пристально изучать окутанную мраком округу. Ярослав и остальные с нетерпением ждали, что обнаружат их командиры. Княжич недоумевал, что они вообще могут рассмотреть в такой темноте.
- Как и предполагалось, на вершине той гряды проложена дорога, - прояснил обстановку Фенрир, продолжая наблюдать в бинокль. Негромкая речь форинга передавались бойцами дальше по цепочке. – Эта дорога наверняка выходит на Центральный Торговый Путь, по которому Крестоносцы и доставили сюда батарею «Божий Гнев» - дальнобойные самоходные гаубицы. Позиция для нанесения удара по Базелю просто идеальная. Лагерь ватиканцев – к северо-западу от нас, Базель – точно на севере. До города примерно десять километров. Такие гаубицы могут накрыть цель и на большем расстоянии. В батарее - восемь орудий… Кнут, Свейн, я правильно посчитал?
- Все верно, форинг, - подтвердил Свейн. – Восемь крупнокалиберных гаубиц. Десять-двенадцать залпов – и Базелю конец. Надеюсь, мы успеем…
- Погоди, не спеши, - осадил Горм хольда. – Район оцеплен Защитниками Веры. Ближайший к нам сектор оцепления проходит у этой горы. – Форинг обвел рукой ближайшую гряду. – Наша задача состоит в следующем…
Да, такое занятие выглядело куда интереснее беготни по улицам и пальбы наугад при каждом предупредительном окрике! Действовать в команде со знаменитым Фенриром было весьма почетно и сегодня Ярослав не имел права даже на мимолетную нерешительность. Им с Лотаром придется постараться, чтобы не разочаровать Горма.
В эту ночь Ярослав отринул все терзающие его сомнения насчет правильности жизненного выбора и полностью сосредоточился на происходящем вокруг. Княжич подползал с датчанами к логову врага и сейчас отвлеченные раздумья могли стоить жизни не только Ярославу, но и остальным.
«Датская Сотня»! Самая одиозная дружина норманнов; слава о ней докатилась и до Петербурга. Княжичу были также знакомы презрительные прозвища датчан: «головорезы без родины», «вояки подводного королевства» и вовсе для них обидное – «норманны с мокрыми ногами». За такие оскорбления Горм и любой из его дружинников могли прикончить обидчика на месте, однако все эти нелицеприятные определения имели под собой основу.
В современном мире легенда об Атлантиде – грандиозном мифическом материке, канувшем в водах океана по вине неизвестного катаклизма – дополнилась десятком ей подобных. Ирландия, Геркулесовы Столпы, Сардиния, Пелопоннес, Кипр, Малая Азия… Вряд ли Древние предполагали, что их потомки будут употреблять эти географические названия наряду с именем легендарной Атлантиды. В это число входили также полуостров Ютландия и остров Зеландия. Именно на них располагалась когда-то Дания – ныне несуществующая страна, что могла бы с равным успехом войти как в состав Святой Европы, так и Скандинавии. Неглубокие воды пролива Каттегат скрывали под собой историческую родину Горма Фенрира и тех, кто по сию пору продолжал называть себя датчанином. Этим и объяснялась хроническая озлобленность «норманнов с мокрыми ногами», которые в отличие от цыган и байкеров наотрез отказывались считать себя безродными бродягами.
Прирученное первыми конунгами Скандинавии, дикое воинское сообщество датчан на протяжении долгих лет защищало интересы своих правителей в их извечных конфликтах с собственными ярлами, частенько посягавшими на Корону Севера. Однако в последней борьбе за престол «Сотня» поступилась принципами и перешла на сторону того, кто импонировал датчанам куда больше. Можно даже сказать, что Фенрир сам содрал корону с конунга Буи и водрузил ее на голову мятежного ярла Торвальда. Это обстоятельство наглядно демонстрировало всему миру, кто в Скандинавии являлся действительно реальной политической силой.
Ярослава восхищало, с какой легкостью приспосабливались датчане к любой боевой ситуации. Прямо не люди, а порождения многоликого злобного бога Локи! Их неистовые, но отточенные до мелочей штурмы вражеских укреплений являлись эталонными для каждого воинского подразделения. Но когда обстановка требовала тишины и скрытности, как например сегодня, яростные штурмовики преображались в похожих на тени следопытов. Княжич полз по-пластунски за хольдом Кнутом и к своему великому стыду признавал, что он – Ярослав – производит шума больше всей остальной группы. Странно, что его еще не наградили за это подзатыльником. Хотя, честно сказать, побратим сопел и скрипел снегом ничуть не тише. Но Лотару-то затрещину не отвесят даже в том случае, если он вдруг сам этого попросит.
Полуторачасовое наблюдение за охраной «Божьего Гнева» позволило вычислить периодичность движения патрулей и зафиксировать смену ранее не обнаруженного датчанами скрытого поста. Едва прежняя смена Защитников удалилась на отдых вместе с патрулем, Фенрир тут же отдал команду выдвигаться. У датчан было в запасе двадцать минут до появления следующего патруля, который неминуемо обнаружит идущие к батарее следы и отсутствие двух часовых. Их следовало непременно устранить – пройти мимо них незаметно для такого количества дружинников не представлялось возможности. Но замаскированная наблюдательная позиция врага была определена и к ней уже подкрадывалась пара фьольменнов. Основная группа в это время медленно продвигалась вперед. Обломки скал у подножия гряды позволяли датчанам проползти некоторое расстояние, оставаясь вне поля зрения часовых.
Достигнув крайнего обломка, Фенрир остановился и жестом придержал остальных. Минуты три Ярослав слушал лишь собственное дыхание, а затем в морозном воздухе раздались негромкие, но резкие звуки – такие, словно кто-то поблизости чихнул несколько раз подряд. Княжич однако догадался, что звуки эти - вовсе не чихание, а выстрелы, произведенные ушедшими в дозор датчанами. Теперь Ярослав получил представление, как будет стрелять его оружие с навинченным на ствол глушителем, которые Горм еще в Базеле раздал каждому идущему в рейд.
Как только выстрелы стихли, тут же неподалеку от Горма шлепнулся прилетевший со склона снежок – условный знак дозорных, оповещающий, что путь свободен. Больше елозить брюхом по снегу было необязательно. Датчане вскочили и, пригнувшись, перебежали открытое пространство. И хоть дружинники были уверены, что их присутствие вскоре обнаружат, они все равно старались ступать след в след – пусть враг сначала поломает голову, с какими силами ему придется вести бой.
Таким же маневром группа преодолела гряду, стремительно взбежав по каменистому склону, будто стая альпийских горных коз. Дозорные, обезвредившие часовых, ждали подхода основных сил, укрывшись в камнях на противоположном склоне. С этой позиции уже просматривались контуры огромных самоходных гаубиц, расставленных на вершине соседней гряды. В данный момент бойцы «Датской Сотни» находились уже внутри вражеского охранного периметра и у Ярослава тревожно засосало под ложечкой – дожить до утра представлялось ему сейчас немыслимой удачей.
Ретивые дозорные притащили на место сбора группы одного из часовых, раненого в плечо, но еще способного оказать сопротивление. Молодой парень, возможно, ровесник Ярослава и Лотара, лежал спиной на снегу, а конвоир придерживал захваченного коленом и затыкал ему ладонью рот. Увидев пленника, Фенрир довольно покряхтел и одобрительно похлопал отличившегося фьольменна по плечу. Присев рядом, Горм приставил глушитель автомата к глазу Защитника, после чего, перейдя на святоевропейский язык, торопливым полушепотом проговорил:
- Сейчас ты быстро и без запинки отвечаешь на мои вопросы и остаешься в живых. Замешкаешься на пару секунд и я прострелю тебе голову. Понял?
И Горм подал знак фьольменну, чтобы тот освободил пленнику рот.
- Да! – закивал Защитник, вовсе не думая корчить из себя героя.
- Хорошо, тогда приступим… - начал допрос форинг. – Количество солдат в охранении?
- Две роты, - как и полагалось, без запинки ответил пленник. – Одна патрулирует, одна в резерве. Лагерь - у подножия той гряды, с противоположного склона. Командующий – полковник Леонетти.
Он указал в направлении орудийной батареи.
- Где расположена радиостанция? – Горм не сомневался, что Защитники Веры непременно притащат с собой передатчик. Армия Крестоносцев шла громить интервентов во всеоружии и, как минимум, пара радиостанций у нее должна была иметься.
- У командира батареи майора Бенсона… - Пленник, к счастью, был осведомлен и об этом, хотя рядовой боец мог и не обладать такой информацией.
- Где сейчас майор Бенсон?
- В палатке, рядом с орудийными расчетами. Они находятся в постоянной боевой готовности и ждут приказа ударить по Базелю.
- Количество номеров в орудийном расчете?
- Три.
- Маловато!
- Богом клянусь, это правда! – затрясся от страха Защитник. – Орудие обслуживают всего три человека! Плюс еще восемь солдат из моей роты стоят на постах возле орудий и готовы помочь, если что…
- Ладно, верю, - согласился Фенрир, выпрямляясь и давая понять, что выведал все, что ему необходимо. – Здесь не передовая, в тылу можно штат расчета и урезать. Однако у орудий находятся все-таки по четыре человека, а не по три! Значит, сначала ты мне солгал.
То, что произошло затем, явилось для Ярослава полной неожиданностью. Отвернувшись от пленника, Горм в упор посмотрел на Лотара, прищурился, а после перевел взгляд на Ярослава. Княжич подобрался, весь исполненный нехороших предчувствий, и они его не обманули. Форинг выразительно указал ему глазами на дрожащего пленника и недвусмысленно провел пальцем по кадыку.
У Ярослава внутри все похолодело. Это был один из тех моментов, которые принято называть судьбоносными или переломными. Сейчас от расторопности княжича зависело его будущее. Безмолвный приказ Фенрира уточнений не требовал. Форинг в любом случае собирался расправиться с пленником, что бы тому не обещал – враг был хоть и ранен, но вполне способен поднять тревогу. Странно только, почему Горм не выбрал для этой грязной работы Лотара…
Все ясно: проверка! Проверка на благонадежность и силу веры! Кто знает, возможно, Фенрир нарочно пытался сломить дух русского княжича?
Не на того напал, кривомордый мокроногий норманн!
Ярослав передал оружие побратиму, извлек из ножен нож и придав лицу каменное выражение, шагнул к вытаращившемуся на него пленнику. Охранявший его фьольменн предусмотрительно зажал перепуганной жертве рот и вовремя – та замычала и начала отчаянно вырываться. Еще один дружинник пришел на помощь княжичу и придавил обреченному Защитнику ноги. Обреченный на убийство Ярослав опустился на колено и, стиснув рукоять ножа покрепче, поднес лезвие к вздувшимся яремным венам пленника…
Даже Лотар вряд ли догадывался, каких усилий стоило Ярославу сохранять невозмутимый вид. И все же княжич проявил-таки небольшую слабость: прежде чем резким сильным движением распластать врагу горло и обагрить руки его теплой кровью, Ярослав закрыл свободной ладонью глаза жертвы и не убирал руку до тех пор, пока конвульсии умирающего не прекратились. Сам княжич смотрел в сторону, будучи не в силах взглянуть на деяния своих рук. И когда Ярослав снял ладонь с лица жертвы, он наконец-то осмелился взглянуть ей в глаза… После чего невольно отметил, что взгляд мертвеца он может выдержать без проблем.
Что ж, насчет своей причастности к гибели этого человека («Врага! Врага! Врага!») княжич уже нисколько не сомневался…
Испытание веры следовало довести до конца, благо для этого уже не требовалось особых усилий. Ярослав вытер нож об одежду мертвого Защитника, вложил оружие в ножны и только потом провел окровавленной пятерней по лицу.
«Вот уж не думал, что сегодня я буду первым, кто совершит ритуал Благодарения!» - невесело усмехнулся в мыслях княжич. Чувствовал он себя довольно скверно, однако его уже не мутило – сказывалась-таки привычка.
Ярослав не удержался от искушения взглянуть, как отреагировал форинг на все произошедшее. Хитрый Горм явно подозревал, что Ярославу впервые приходится убивать таким жестоким способом. Фенрира не проведешь, он любого насквозь видит…
От взора датчанина веяло холодом, но презрения в нем точно не читалось. Спасибо и на том, форинг. Княжич прошел испытание, и это главное. А скверное состояние пройдет. Кровавая ночь еще не закончена и успокаивать вздыбленные нервы сейчас не самое подходящее время…
Дальнейшие события сорвались с места и понеслись во весь опор, будто табун взбесившихся лошадей. За остаток этой безумной ночи Ярослав мог не однажды стать героем, или покрыть свое имя несмываемым позором. Ни того, ни другого не случилось. Княжич просто подчинялся приказам и не лез на рожон. Может быть, именно поэтому и выжил в Преисподней…
Восемь гаубиц, чьи лафеты представляли из себя огромные гусеничные бронемашины, были нацелены на север и располагались в ряд с интервалом примерно в двадцать шагов. Огни, которые датчане засекли еще издалека, горели в маленьких палатках, где прятались от ветра орудийные расчеты. Тут же, на отшибе стояла большая палатка. В ней, по всей видимости, отогревались майор Бенсон и командиры расчетов. Никому не хотелось мерзнуть в ожидании приказа Апостола, и потому, когда «Датская Сотня» проникла на вражеские позиции, у орудий прохаживались только продрогшие часовые.
Замыкавшие группу, Лотар и Ярослав выскочили на вершину гряды последними и стали свидетелями лишь финала операции по захвату высоты. Она же была взята в рекордно короткий срок: от силы, за полминуты. Побратимы подключились к нападению позже всех и помогли пятерке Горма расстрелять в упор ближайшую палатку. Ее обитатели только-только обеспокоились криками сослуживцев, которых фьольменны уже шпиговали свинцом сквозь палаточный брезент. Часовые и артиллеристы погибли, так и не успев понять, что же случилось.
Майор Бенсон и составлявшие ему компанию командиры расчетов, разумеется, не спали, а, сгрудившись возле включенной в режиме ожидания рации, разгоняли дремоту горячим чаем и игрой в карты. Фенрир не собирался убивать их сразу, поскольку им уже была задумана немыслимая по дерзости авантюра, в которой Горму требовалась от врага кое-какая помощь.
Норманны ворвались в командирскую палатку со всех сторон, вспоров тент ножами. Ни о каком сопротивлении речь даже не шла. Кое-кто из офицеров от испуга ошпарился кипятком, кое-кто хотел вскочить и был сбит с ног прикладами, но половина командного состава батареи так и осталась сидеть, выпучив глаза и пооткрывав рты. Карточная партия завершилась для них общим проигрышем, насколько неожиданным, настолько и постыдным.
Перед тем, как вытащить ошарашенных командиров из палатки, Горм распорядился занять круговую оборону и расчехлить принесенные фьольменнами с собой пулеметы и гранатометы. Скрытный этап операции грозил с минуты на минуту перейти в открытый бой. Если караул еще не обнаружил следы вторжения, то суета на вершине горы уже не могла пройти незамеченной. Лагерь патрульной и резервной рот располагался у подножия гряды, всего в двухстах метрах от захваченной норманнами батареи.
План полковника Леонетти, устроившего лагерь в одном из секторов периметра, был прост. По задумке командира, отдыхающая от несения караула рота резерва одновременно перекрывала часть подступов к охраняемому объекту. Рациональное решение? Вполне, думал Леонетти. Но на свою беду, он не рассчитывал всерьез на то, что норманны возьмутся искать «Божий Гнев», скрытый в горах, вдали от Базеля. Вероятно, самонадеянный полковник был из тех ватиканских вояк, кто упорно продолжал относить интервентов к тупым варварам, а их успех объяснял непомерным везением и количественным превосходством. А пока Леонетти так думал, прямо у него под носом «варвары» просочились сквозь охранный периметр, захватили главный ударный козырь Крестоносцев, а вместе с ним и ближайшую господствующую высоту.
Первые выстрелы раздались со стороны, откуда пожаловали незваные гости. Поднявшие тревогу патрульные пока не видели врага и стреляли в воздух. Этим они извещали остальных, что на охраняемую территорию проникла группа посторонних. Но в лагере Леонетти уже поняли, что у орудий творится что-то неладное. Задрав головы, Защитники перекрикивали друг друга, требуя откликнуться кого-нибудь из артиллеристов или охранников. Датчане могли под дулом автомата принудить Бенсона ответить на призыв, только это не имело смысла – проверка обещала прибыть в любом случае. Поэтому Фенрир дал отмашку фьольменнам открыть по врагу огонь.
Шквальный залп по лагерю Защитников поначалу вызвал среди них панику, однако она быстро улеглась. Солдаты слегка потрепанной роты резерва ретировались с открытого пространства и, засев за скалами, повели ответный огонь. Сам Леонетти чудом выжил после того, как в командирскую палатку угодил гранатометный выстрел, и теперь взялся спешно планировать штурм. Позавидовать полковнику было нельзя даже в случае победы – норманны уже сорвали артналет, а если они еще и уничтожат гаубицы…
Леонетти застрелился через час из собственного пистолета. И хоть к тому времени Защитники еще не утратили шансы отвоевать батарею, это больше не имело для полковника значение. Допущенные Леонетти ошибки привели к тому, что он не только сорвал план грядущей атаки на Базель, но и стал виновным в гибели множества своих собратьев по оружию. Полковник предпочел не доводить дело до унизительного трибунала и пустил себе пулю в висок на глазах у подчиненных…
Фенрир оставил в живых майора Бенсона и командиров расчетов не для того, чтобы препроводить их в качестве военнопленных в Базель. Все, что хотел от них Горм – это перенацелить гаубицы с северного направления на северо-западное и преподать дружинникам ускоренный курс стрельбы из незнакомых орудий.
Безусловно, склонить к измене Защитников Веры было не так-то просто. Но когда требовала обстановка, форинг датчан мог быть на редкость убедительным. Еще до того, как выдвинуть пленникам требования, Горм выбрал одного из них и жестоко расправился с ним при помощи ножа на глазах майора и прочих. После чего лаконично обрисовал, что требуется от выживших.
Пятеро, в том числе и сам Бенсон, наотрез отказались пособничать врагам. Фенрир рассвирепел, но у него не было времени повторять свои требования дважды и он приказал казнить героев. На сей раз одним из палачей выступил Лотар. Он справился со своей задачей не хуже побратима, чему Ярослав совершенно не удивился – раз уж он прошел испытание кровью, то для Торвальдсона, воспитанного в семье великого воина, такой экзамен оказался и вовсе пустяковым.
Три Защитника Веры, отказавшиеся плюнуть в лицо Горму, изъявили готовность к сотрудничеству, попутно поведав датчанам о своих малых детях, беременных женах и прочих родственниках, которым просто не выжить без погибших глав семейств. Фенрира эти подробности абсолютно не волновали. Вытолкав пленников из палатки, он приставил к двум из них Ярослава и Лотара, приказав побратимам вышибить изменникам мозги, если те выкинут какую-либо глупость. Что конкретно под этим подразумевать, Горм не пояснил, и потому, как только подконвойный начинал мешкать, Ярослав для острастки сразу же охаживал его прикладом.
Адреналин, колотивший Ярослава с момента казни им часового, превратил княжича в такого же безумца, какими являлись все датчане. Ярославу тоже было наплевать на семью несчастного Защитника Веры. Все, чего желал сейчас княжич – это выжить и не уронить достоинства перед дружинниками и побратимом, причем оба эти желания были неотделимы друг от друга. Прочее княжича не волновало. С ноющей совестью он собирался разобраться позже и то, если будет настроение слушать ее брюзжание.
Между тем, на вершине гряды стало не по-зимнему жарко. Рота резерва объединилась с караульной ротой и обе они усердно взялись поливать захваченную высоту свинцом. Защитники прятались за камнями и не рвались в лобовую атаку. Что они собирались предпринять, мог предсказать даже Ярослав. Наверняка группы Крестоносцев уже взбирались по склону гряды на безопасном расстоянии от батареи, после чего, выйдя на вершину, намеревались ударить по норманнам с обоих флангов. Тогда-то и начнется настоящая заваруха. Но пока летящий снизу свинец был не слишком опасен для артиллеристов.
У датчан имелось в запасе мало времени на постижение новой для себя науки, но они обладали природной предрасположенностью к быстрому изучению военных ремесел. Подгоняемая конвоирами, троица пленных наводчиков сверилась с таблицами и ускоренными темпами перенацелила восемь орудий на тот район, который на служебных картах Бенсона был заштрихован красными линиями – место дислокации готовой к удару армии Крестоносцев. Обмануть Фенрира и направить огонь гаубиц в ином направлении наводчикам не удалось бы и вот почему. Пока датчане-артиллеристы возились у орудий, Горм оперативно разобрался в устройстве вражеской радиостанции и теперь готовился слушать, что начнут сообщать ему – вернее, не ему, а покойному майору Бенсону, - из штаба армии Защитников. От того, будет ли в этих сообщениях лишь недоумение, или же панический испуг, зависело, насколько точно трофейные гаубицы накрыли нужный квадрат. Столь оригинальный и достаточно действенный способ координирования огня наверняка удивил бы тех ватиканских генералов, кто относил норманнов к неотесанным дикарям.
«Божий Гнев» открыл огонь до того, как штурмующие гряду Крестоносцы ударили датчанам во фланги. Ранее Ярослав не подозревал, что такое физическое явление, как звук, иногда бывает тяжелым и твердым, словно железобетонная плита. Именно нечто подобное обрушилось на княжича прямо из воздуха, когда восемь гаубиц нестройным залпом потопили окружающий мир в грохоте. Камни под ногами дрогнули, а голова наполнилась звоном, сквозь который оружейная стрельба стала казаться лишь стрекотом цикад. Несколько каменных оползней сошло с гряды, а с елей у ее подножия посыпались снеговые шапки. Ярослав не догадался заранее заткнуть уши и сразу же об этом пожалел. Однако живо смекнул, как в дальнейшем оградить себя от грохота: подобрав две стреляные гильзы, княжич плотно вставил их в уши, что позволило ему смягчить боль в барабанных перепонках, раздираемых ревом «Божьего Гнева».
Как и ожидалось, рация включилась незамедлительно. Горм с трудом расслышал сквозь гвалт, что именно кричит в эфир разъяренный командующий Крестоносцев. Даже не верилось, что такой благородный человек, как Апостол, знаком с грязной базарной бранью. Согласись покойный Бенсон пособничать врагу, от обещанных ему неприятностей майор застрелился бы гораздо раньше Леонетти.
«Бенсон, Леонетти! Что там у вас происходит? – примерно так звучали слова Апостола, если опустить все его ругательства в адрес горе-артиллеристов. – Кто дал приказ стрелять?! Вы же только что разнесли нашу понтонную переправу! Немедленно оставить огонь и перепроверить координаты!..»
Понтонная переправа, переброшенная Крестоносцами через Рейн, была отображена на картах Бенсона. Фенрир быстро сориентировался в обстановке и заставил пленных наводчиков немедленно исправить погрешность в наведении. Второй залп «Божьего Гнева» выдался почти идеальным, поскольку после него Апостол буквально заверещал от злобы и ужаса, а его голос перебивали доносившиеся из динамика разрывы. После третьего залпа радиопередача прекратилась – либо разрывавшийся от ярости Апостол был разорван снарядом, либо со всех ног бросился спасать свою шкуру. А уберечь ее под ураганным огнем восьми гаубиц являлось очень и очень проблематично.
Далее новоявленные канониры повели огонь уже не залпами, а в зависимости от того, кто в каком темпе успевал перезаряжать свое орудие. Подсмотрев, как наводчики настраивают прицел, фьольменны начали сами вносить коррективы в стрельбу, дабы увеличить радиус поражения и уничтожить как можно больше разбегающихся из опасной зоны Крестоносцев. Грохот перешел в непрерывный шквал и Ярослав пожалел, что не удосужился выучить заблаговременно язык глухонемых – княжич сильно сомневался, что когда-нибудь к нему возвратится слух. Ярослав втянул голову в плечи, но продолжал удерживать на прицеле своего подконвойного – мерзавец мог воспользоваться суматохой и рвануть вниз по склону, к своим. И пусть изменника ничего хорошего там не ожидало, кто знает, какая смерть покажется ему привлекательней.
Но выбирать смерть Крестоносцу не пришлось – Костлявая сама нашла его, да к тому же проявила к предателю снисхождение. Ярослав поначалу и не понял, что случилось с его подконвойным. Внезапно он рванулся вперед, будто решил убежать, но сделав всего шаг, споткнулся и ничком рухнул на снег. А через секунду княжич увидел, как из разверзнутого затылка Крестоносца хлынула кровь.
Ярослав резко повернулся, желая выяснить, кто прикончил его подопечного, и вовремя: прямо на него неслось что-то невидимое и быстрое, фонтанчиками разбрызгивая за собой снег. Княжич метнулся в сторону, уступая дорогу этому стремительному нечто, и припал к земле. И только потом испугался, поняв, что в последний миг увернулся от пулеметной очереди.
Относительной безопасности, которая была на артиллерийских позициях, настал конец. Защитники взобрались на вершину гряды и теперь наступали на батарею с флангов. Перестрелять друг друга они не боялись - гряда в этом месте изгибалась дугой, а «Божий Гнев», как назло, располагался на самом ее изгибе. Датчане угодили под перекрестный огонь, но, в отличие от Крестоносцев, они уже закрепились на вершине, обустроив позиции в камнях и за бронированными корпусами гаубиц. Ватиканцам же приходилось идти в атаку по отлично простреливаемому пространству. Эта затея не выгорела, и после двух бесплодных попыток отвоевать высоту натиском, солдаты Леонетти прекратили жертвовать собой. Их временно утешила и промежуточная победа: враг блокирован и ему уже никуда с этой горы не деться.
Потеряв подконвойного, Ярослав остался без дела и хотел было присоединиться к отбивающим нападение датчанам, но вскоре работа для княжича снова отыскалась. Перемещаться по позициям стало практически невозможно - отовсюду летели тучи пуль. Поэтому норманны отлеживались за укрытиями да поглядывали, не рванули ли Крестоносцы в очередную атаку. Но гаубицы, несмотря ни на что, продолжали свою адскую какофонию. Площадки для орудийных расчетов были обнесены бронированными бортами, однако это порой не спасало артиллеристов от шальных пуль. Едва Ярослав собрался обустроить себе позицию, как из-за борта ближайшей гаубицы высунулся дружинник, быстро огляделся и, заметив княжича, призывно махнул ему рукой, после чего мигом нырнул обратно. Ярослава чертыхнулся, но подчинился: заскочил на корпус самоходной установки и, не задерживаясь под огнем, сиганул через борт, под защиту брони.
Фьольменну, который его позвал, срочно требовался заряжающий, поскольку прежний лежал сейчас у орудия с простреленным горлом.
- Перекатывай болванку сюда и тяни этот рычаг, а потом отжимай и фиксируй этот! – проорал Ярославу стрелок-наводчик, поочередно указав на элементы зарядного механизма. Ничего сложного в этой работе не оказалось и княжич без проблем справился с перезарядкой гаубицы с первого раза. Упавшую к ногам стреляную гильзу он безо всяких напоминаний вытолкал в специальное отверстие в полу, потому что еще снаружи заметил, как избавлялся от гильз его мертвый предшественник.
Грохот внутри бронированной коробки был и вовсе невыносимый. Ярослав хвалил себя за то, что не растерял из ушей гильзы-затычки, поскольку те, с которыми он сейчас имел дело, для подобных целей явно не сгодились бы. Лежащий на полу труп мешался под ногами, ботинки скользили по липкой крови, но княжич не обращал на это внимание. Обливаясь потом, он работал словно заведенный. Ярослав старался не думать о том, что происходит снаружи и надеялся, что успеет умереть до того, как почувствует боль. Он уже ни капли не сомневался, что въедет во врата Валгаллы именно на этом грохочущем стальном монстре…