Глядя на звёзды, редко задумываешься о тех расстояниях, которые их разделяют. А если даже задумываешься, то всё равно не представляешь, насколько огромны, насколько чудовищны эти расстояния. Космос так велик, что его реальные масштабы попросту неподвластны воображению. Даже одна-единственная планетная система, крохотная точка на карте Галактики, настолько громадна и необъятна, что никакой флот из всех ныне существующих и тех, что могут быть созданы в обозримом будущем, не в силах полностью контролировать её.
Да что там планетная система! Взять хотя бы её малую, но очень важную часть, по сути её врата — дром-зону. В этой ограниченной области пространства сосредоточены гиперканалы, которые, словно нити огромной паутины, тянутся от звезды к звезде и по которым можно попасть в любой регион Галактики, не тратя годы, столетия и тысячелетия на полёты с субсветовой скоростью. Обычно радиус дром-зоны редко превышает пятнадцать миллионов километров. На первый взгляд это сущий пустяк в масштабах всей системы — но так кажется лишь на первый взгляд. А в действительности это секстильоны кубических километров, напичканные сотней миллиардов каналов — цифры головокружительные, умопомрачительные, пугающие. Эти цифры делают любую систему уязвимой перед массированным вторжением противника.
И только системы, принадлежащие человечеству, являются исключением из этого правила. Их мало, однако все они превращены в неприступные крепости, которые нельзя взять ни штурмом, ни осадой, ни измором. Люди единственные обладают секретом полной блокировки дром-зоны, и сто с лишним лет назад этот секрет не позволил им потерпеть окончательное поражение в галактической войне с другими разумными расами. А совсем недавно человечество, зализав раны и собравшись с силами, перешло от обороны к наступлению и снова стало если не самым могущественным, то самым грозным и самым опасным из всех народов Галактики…
Впрочем, система Джейханны, которую атаковал флот альвов, не была человеческой. Она принадлежала габбарам и являлась одной из ключевых систем этой расы, столицей всех габбарских владений в Большом Магеллановом Облаке. О значимости Джейханны свидетельствовал хотя бы тот факт, что по численности и мощи охранявших её войск она уступала лишь четырём габбарским мирам, среди которых, естественно, был Габбарис — планета-прародительница всех габбаров, центр их могущественной империи.
Следуя всем правилам военной стратегии, флот нападающих нанёс рассеянный удар сразу по нескольким десяткам каналов. Как уже говорилось, войска обороняющихся были велики, но и дром-зона была огромна, поэтому габбарам пришлось срочно подтягивать силы к очагам прорыва. За это время в локальное пространство Джейханны вторглось уже достаточно кораблей авангарда, чтобы прикрывать проникновение в систему основных сил флота. Вскоре по всей дром-зоне завязалось ожесточённое сражение.
Тяжёлый ракетный бомбардировщик «За Мельмак!» под командованием Жорже Перейры Душ Сантуша, флот-надполковника Объединённых Вооружённых Сил Альвийской Федерации, шёл в самом хвосте второй волны вторжения. Его родная 249-ая Гвардейская эскадра вышла из канала, расположенного на внешнем краю дром-зоны, и сразу атаковала находившиеся там оборонительные порядки противника. Под её мощным огневым прикрытием бомбардировщик в сопровождении эскорта из двух десятков высокоманёвренных истребителей поспешил покинуть район боевых действий и на всех парах устремился прочь, в бескрайние глубины космоса.
Несколько вражеских кораблей, патрулировавших пространство за пределами дром-зоны, бросились наперехват этой небольшой эскадрилье, но из расчётов бортового компьютера следовало, что все они, кроме одного, не успевали подойти на расстояние, достаточное для ведения прицельного обстрела. Пять истребителей немедленно отделились от эскорта и двинулись в сторону единственного представляющего угрозу противника. В ходе короткой, но яростной стычки двое из них были уничтожены, но своей цели они достигли — габбарский корабль получил целый ряд существенных повреждений и был вынужден прекратить преследование.
Ещё в течение получаса истребители сопровождали Душ Сантуша, пока не начали понемногу отставать — хотя у них были довольно быстроходные двигатели, по своим скоростным качествам они всё же уступали бомбардировщику «За Мельмак!». Наконец пилоты истребителей, убедившись, что их подопечному больше ничего не угрожает, начали тормозить. Теперь они должны были вернуться к своим и доложить командованию, что первый этап операции успешно выполнен.
А Душ Сантуш, сохраняя полное радиомолчание, продолжал следовать по своему курсу с максимальным ускорением. Он поднялся довольно высоко над плоскостью эклиптики системы и уже мог не опасаться встречи со случайным патрулём противника. Космос невероятно велик, и даже такие огромные силы, как те, что сосредоточены в системе Джейханны, это всего лишь иголка в стоге сена.
Путь впереди был свободен и безопасен, так что надполковник Душ Сантуш позволил себе немного расслабиться. Ему удалось оторваться от врага совершенно невредимым — и это было самое главное. Председатель Совета Верховного Командования, гранд-маршал Итиро Ямамото честно предупредил его, что в случае любого мало-мальски серьёзного повреждения бомбардировщика, затрагивающего жизненно важные системы, немедленно сработает система самоуничтожения, превратив корабль в облако плазмы.
Нет, Душ Сантуш не боялся смерти, иначе не пошёл бы на военную службу. Но он очень не хотел умереть бессмысленно и бесцельно, так и не выполнив своего задания — пожалуй, самого важного задания за всю свою карьеру.
Хотя само задание, говоря начистоту, ему совсем не нравилось, и надполковник не побоялся прямо сказать об этом главнокомандующему. В ответ гранд-маршал по-отечески похлопал его по плечу и произнёс:
— Если бы я хоть на секунду допускал, что задание вам понравится, надполковник, вы бы ни за что его не получили. Мы, альвы, цивилизованный народ, и для нас это ужасно, это чудовищно… Но это необходимо. Надеюсь, вы понимаете.
Душ Сантуш всё понимал и был полностью согласен с гранд-маршалом. Габбаров необходимо проучить. Не просто отомстить им (хотя надполковника, как и всех альвов, переполняла жажда мести), но и примерно наказать — так, чтобы им неповадно было.
Альвы никогда не питали симпатии к габбарам, они считали, что природа совершила крупную ошибку наделив этих обезьян способностью к абстрактному мышлению — то есть тем, что отличает разумных существ от высших животных. Ну, а люди в своё время допустили ещё бóльшую оплошность, когда сделали габбаров космической расой. Овладев передовыми технологиями и расселившись по Галактике, эти дикари сохранили психологию каменного века, они ни в грош не ценили ни свою жизнь, ни жизнь других разумных существ. Так, семь с лишним лет назад они подвергли массированной ядерной бомбардировке человеческую Страну Хань; на этот акт геноцида люди ответили уничтожением нескольких их планет. Но габбаров это не остановило, им было плевать на свои потери, они руководствовались не моралью, а чистой арифметикой — люди значительно уступали им в численности, а значит, можно было пожертвовать десятками миллиардов своих соплеменников ради полного истребления человечества.
При других обстоятельствах разборки между габбарами и людьми мало волновали бы альвов — они не любили ни тех, ни других и считали, что обе расы вполне заслуживают взаимного уничтожения. Однако габбары зашли слишком далеко и попытались было разбомбить человеческую планету Мельпомену, которую контролировал объединённый флот альвов и дварков. Если бы им это удалось, люди не стали бы разбираться, кто повинен в злодеянии, их месть обрушилась бы на все три расы, так что альвам с дварками волей-неволей пришлось защищать как Мельпомену, так и другие человеческие миры, находящиеся под их властью. Вскоре к их тандему по той же причине присоединились хтоны, а позже — и нереи-пятидесятники, образовав так называемый Четверной Союз, направленный против габбаров и примкнувших к ним иру’улов. Ещё три галактические расы — дхары, келлоты и глиссары, — внешне сохраняли нейтралитет, но первые и вторые исподволь поддерживали габбаров, а третьи склонялись к Четверному Союзу. Хитрые и коварные люди добились заветной цели — они раскололи коалицию своих врагов и заставили их воевать друг с другом.
Надполковник Жорже Перейра Душ Сантуш, как и все альвы, не любил людей. Человечество, до середины прошлого столетия безраздельно правившее Галактикой, помыкало другими разумными существами, навязывало им свои порядки, своё мировоззрение и даже свою культуру — включая языки, обычаи, традиции. Из девяти разумных рас лишь пятидесятники в момент контакта с человечеством находились на достаточно высоком уровне развития, чтобы в полной мере сберечь самобытность своей цивилизации и устоять перед политической, экономической и культурной экспансией людей. Остальные же расы не смогли противиться человеческому влиянию и в большей или меньшей степени ассимилировали. Особенно пострадали от этого альвы, дварки и габбары, фактически не сохранившие ничего из своего исторического наследия.
«Ну ладно ещё габбары, — со злостью думал надполковник. — У них вообще не было никакой цивилизации, они жили в пещерах и самыми выдающимися их достижениями были каменные топоры и наскальные рисунки. Но мы-то, мы…»
И самое скверное, что с этим уже ничего не поделаешь. Нельзя сказать, что альвы не пытались вернуться к своим корням, несколько раз они предпринимали такие попытки — но все их усилия пропадали втуне. В отличие от глиссаров или, например, хтонов, которые лишь частично переняли человеческую культуру, альвам не было за что зацепиться, на что опереться. Даже исконные альвийские имена звучали для их ушей дико, непривычно и (стыдно признать) до крайности смешно. Порой некоторые особо патриотичные родители называли своих детей в честь легендарных героев докосмической эпохи, но как правило ничем хорошим это не заканчивалось. Такие дети часто подвергались насмешкам со стороны других ребят, что чувствительно травмировало их психику. Кстати сказать, сам надполковник Душ Сантуш при рождении получил древнее царское имя Мудижохраве, но по достижении совершеннолетия сменил его на Жорже, а воспоминания о том, как в детстве и отрочестве над ним измывались сверстники, лишь усиливали его нелюбовь к человечеству…
Тем не менее, наряду со стойкой антипатией люди вызывали у Душ Сантуша некое подобие уважения. Он уважал их за воинскую доблесть, за несгибаемую волю, за яростное стремление выжить и возродить былое величие своей расы. Людей никак нельзя было назвать мягкотелыми существами, напротив — они были очень жестокими и беспощадными, но всё же их жестокость и беспощадность имели свои разумные границы.
Зато у габбаров эти границы отсутствовали напрочь. Они воевали, как мясники, походя уничтожая целые населённые планеты и не испытывая никаких угрызений совести за содеянное. В ответ альвы, дварки, пятидесятники и хтоны уничтожали габбарские планеты — и поступали так вопреки этике своих рас, нарушая свои же собственные нравственные нормы. Но вести себя иначе было нельзя: габбары не понимали другого языка, кроме языка силы.
До сих пор жертвами массированных ядерных бомбардировок как с той, так и с другой стороны становились провинциальные, малонаселённые миры, чьи военные гарнизоны были слишком слабы, чтобы сдерживать натиск врага до прибытия подмоги. Однако в последнее время габбары, не считаясь ни с какими потерями, всё чаще атаковали крупные, стратегически важные системы с целью нанести удар по ключевым планетам противника. А месяц назад им удалось прорваться к Мельмаку — одной из главных планет Альвийской Федерации. Правда, довести начатое до конца они не успели, благо вовремя прибыл на помощь флот дварков, но всё же Мельмак сильно пострадал: от самой бомбардировки погибло около миллиарда его жителей, а остальные были в той или иной мере поражены лучевой болезнью — и где-то треть из них не подлежали излечению.
Такое злодеяние требовало адекватной реакции. И она, разумеется, последовала — но совсем не так, как того ожидали габбары. Альвийские учёные не били баклуши, и хотя им по-прежнему не удавалось разгадать секрет блокировки каналов, они создали оружие, по сравнению с которым глюонные бомбы людей выглядели детскими игрушками. И честь первого применения данного оружия в реальной боевой обстановке выпала надполковнику Душ Сантушу. Это, впрочем, была сомнительная честь — но всё же честь. А название бомбардировщика — «За Мельмак!», командование которым он принял лишь пять дней назад, не нуждалось ни в каких комментариях и говорило само за себя. То, что ему предстояло сделать, было, безусловно, актом возмездия за полуразрушенную планету, за миллиард погибших альвов и за вдвое большее их количество, обречённых на смерть от лучевой болезни.
Однако миссия Душ Сантуша не ограничивалась одной лишь местью. То, что произойдёт через несколько часов, должно стать для габбаров грозным предостережением на будущее и продемонстрировать всем остальным расам могущество альвов. В том числе и людям — теперь они не будут чувствовать себя в безопасности даже за надёжно заблокированными дром-зонами. Они совершенно верно рассчитали, что переброска громадного флота через несколько парсеков обычного пространства нереальна и бесперспективна — в ходе длительного многолетнего путешествия тот потеряет всю свою боеспособность, а вдобавок рассеется в пространстве и станет лёгкой добычей для обороняющих систему сил. Совсем другое дело, один-единственный корабль, от которого только и требуется, что запустить ракету (а для верности — парочку ракет) в определённую мишень.
Когда бомбардировщик «За Мельмак!», совершив разворот по плавной дуге, лёг на заданный курс, битва в районе дром-зоны уже стихала. Альвийский флот, выполнив своё задание, теперь уходил из системы, имитируя паническое бегство. Габбары небось считали, что отбили атаку врага, и уже праздновали победу. Но они глубоко заблуждались…
Полёт к намеченной цели занял у Душ Сантуша лишь восемь с небольшим часов. Собственно, поэтому главное командование и выбрало Джейханну — из всех ключевых систем габбаров, здешняя дром-зона ближе всего располагалась к центральному светилу. В четырнадцати миллионах километров от солнца Джейханны корабль начал экстренное торможение с таким расчётом, чтобы обогнуть звезду по максимально крутой гиперболе. Незадолго до прохождения нижней точки траектории надполковник включил специальную консоль, не связанную в единую сеть с остальными бортовыми системами и ввёл код доступа. Длинное сочетание букв и цифр накрепко засело в голове Душ Сантуша, и всё же он несколько раз перепроверил набранный код, прежде чем подтвердить его правильность. Шутка ли — в случае малейшей ошибки взрыв корабля последует незамедлительно.
Код оказался верным, и на экране появилось сообщение: «Готовность номер один. Активировать устройство?»
Надполковник ответил утвердительно. Текст на экране сменился другим: «Идёт активация. Осталось 6 минут 27,13 секунд», — и включился обратный отсчёт времени.
Душ Сантуш терпеливо ждал, раз за разом поглаживая вспотевший мех на своём лбу. Он не имел ни малейшего представления о том, какие процессы происходят сейчас внутри самой обычной на вид ракеты, и, честно говоря, знать об этом не хотел. Ему достаточно было того, о чём вкратце рассказал гранд-маршал Ямамото. Даже от этого знания у надполковника становилась дыбом шерсть на загривке, а по всей спине пробегали целые стаи блох — в переносном смысле, разумеется, ведь Душ Сантуш был чистоплотным альвом. Короче, он испытывал ужас при одной мысли о том, чтó должно случиться в самом скором времени, а как и почему это произойдёт, нисколько его не интересовало. В данном случае неведение было благом…
Когда через шесть с половиной минут цифры на таймере обнулились, терминал выдал отчёт: «Устройство активировано и готово к использованию».
Душ Сантуш повернулся к главной командной консоли и задействовал систему управления ракетными установками. Все последующие манипуляции были привычны для него и даже обыденны: он произвёл запуск ракеты в противоход собственному движению, тем самым погасив её скорость относительно звезды. Спустя несколько секунд, следуя заложенной программе, на полную мощность заработали реактивные двигатели ракеты, и она стремительно понеслась вниз, к полыхающей поверхности светила. Достигнув фотосферы, ракета, безусловно, сгорит, но это уже не имело значения — для содержимого её боеголовки не страшны никакие температуры.
«Ну вот, дело сделано, — с мрачной удовлетворённостью подумал надполковник Душ Сантуш, следя на экране радара за полётом ракеты. — Теперь эти обезьяны получат по заслугам. А мне, пожалуй, пора уносить ноги. И как можно скорее».
Обогнув по гиперболе солнце Джейханны, бомбардировщик «За Мельмак!» вновь унёсся в открытый космос. Душ Сантуш быстро рассчитал курс и после недолгого маневрирования, призванного сориентировать корабль в нужном направлении, запустил на полную мощность ходовые двигатели. Впереди его ожидало восемь часов полёта к дром-зоне, а потом — стремительный прорыв к первому попавшемуся каналу. Надполковник был уверен, что сумеет прорваться — по этой части у него был немалый опыт. Вот только бы успеть смотаться отсюда, пока не сработала эта адская машина, сброшенная им в недра звезды…
И он успел — почти в самый последний момент. Ещё при его подходе к дром-зоне яркость солнца Джейханны резко возросла, и этот удивительный феномен отчасти отвлёк внимание многочисленных патрулей от небольшого корабля, который на сумасшедшей скорости ворвался в охраняемый ими район и с пятой попытки сумел нырнуть в неисследованный канал второго рода.
Оказавшись в безопасности и убедившись, что резонансный генератор исправно пронзает гиперпространство, флот-надполковник Жорже Перейра Душ Сантуш расслабленно откинулся на спинку пилотского кресла. Наряду с чувством выполненного долга и удовлетворением от того, что габбары получили по заслугам, он испытывал какую-то подавленность, опустошённость. Дабы немного утешить себя, надполковник достал из кармана своего мундира небольшую плоскую коробочку, в которой лежали, ожидая своего часа, две большие генеральские звезды. Душ Сантуш носил их с собой уже третий год и теперь был уверен — нет, был твёрдо убеждён! — что больше держать их в кармане ему не придётся, что уже в самом скором времени эти звёзды перекочуют на его погоны…
А между тем солнце Джейханны с каждой секундой становилось всё ярче и ярче, словно какой-то невидимый гигант принялся активно подбрасывать топливо в его термоядерное горнило. Первоначальное удивление населявших систему шестнадцати миллиардов габбаров постепенно сменилось изумлением с изрядной долей страха, а потом переросло во всеобщую панику. Они поняли, что надвигается нечто ужасное, катастрофическое, противоречащее всему порядку мироздания, чего даже в принципе произойти не могло.
Примерно через четверть часа после того, как бомбардировщик «За Мельмак!» покинул локальное пространство Джейханны, по системе пронеслась волна нейтринной вспышки — предвестника Сверхновой. Плотность нейтрино была так высока, что за счет их рассеяния на электронах и возбуждения ядерных уровней все обитатели системы получили единовременную дозу облучения порядка тысячи рентген. Впрочем, ощутить признаки начинающейся лучевой болезни они уже не успели, потому как вскоре вслед за этим их светило взорвалось, низвергнув в окружающее пространство мощные потоки электромагнитного излучения.
Ослепительная вспышка небывалой интенсивности в мгновение ока сожгла всё живое на дневной стороне планеты, а космические корабли и станции, несмотря на свои защитные силовые экраны, превратились в гигантские подобия микроволновых печей, в которых заживо сварились все их обитатели. Потом они, конечно, взорвались — но уже с мёртвыми экипажами на борту. Лишь нескольким судам в районе дром-зоны, чьи командиры оказались достаточно сообразительными и в определённой степени трусливыми, удалось избежать гибели, немедленно ускользнув из системы через ближайшие каналы.
Жителям ночной стороны Джейханны повезло куда меньше. Тысячекилометровые толщи пород уберегли их от первичного электромагнитного импульса, который лишь вывел из строя линии электропередач и системы коммуникаций, а также индуцировал выброс заряженных частиц из радиационных поясов в ионосферу, что вызвало грандиозные полярные сияния, видимые даже в тропиках. Однако любоваться этим изумительным зрелищем габбарам было недосуг, потому как за первой последовала вторая, основная вспышка Сверхновой. Тут уже дневная сторона планеты превратилась в пылающий плазменный ад, а верхние слои атмосферы с ночной стороны раскалились настолько, что жителям на поверхности стало, мягко говоря, жарковато. Долгие, как вечность, минуты они умирали от перегрева и удушья, чёрной завистью завидуя тем счастливчикам, которые расстались с жизнью без всяких мук, от прямого удара лучей взбесившегося светила. Те же габбары, что в данный момент в силу разных причин находились глубоко под землёй, погибли немногим позже, когда Джейханну в предсмертной агонии начали сотрясать мощные сейсмические волны.
А некоторое время спустя, по уже безжизненной системе со скоростью несколько тысяч километров в секунду вихрем пронеслись миллиарды триллионов мегатонн солнечного вещества. Они сметали всё на своём пути — планеты, луны, астероиды, неумолимо устремляясь в межзвёздное пространство.
И это было только начало…
Глава 1
Стефан: Война продолжается
I
Когда мы вышли из канала, наши бортовые датчики сразу засекли присутствие в районе дром-зоны вражеских кораблей. Благо это был не целый флот и даже не отдельная эскадра, а всего лишь сторожевое соединение, состоящее из тяжёлого крейсера, двух фрегатов, четырёх лёгких корветов и полутора десятка шаттлов-истребителей. Судя по позывным, крейсер и шаттлы принадлежали дваркам, а оба фрегата с корветами — пятидесятникам.
Ближайшее к нам судно противника находилось в двух миллионах километров, так что у нас был достаточный простор для дальнейших манёвров. Чужаки же, опознав в нашем корабле земного разведчика, не стали проявлять излишнего рвения и только для проформы двинули нам наперехват один из фрегатов в сопровождении двух корветов и полудюжины шаттлов. А от крейсера немедленно отделился небольшой, но быстроходный курьер, оснащённый мощным резонансным генератором, и устремился к исследованному каналу второго рода, который вёл прямиком в локальное пространство планеты Суоми, где располагалась одна из военных баз Четверного Союза. Можно было не сомневаться, что он нёс известие о нашем появлении в системе, но вряд ли стоило опасаться, что в ответ сюда будет послана боевая эскадра. Окажись на нашем месте корабль габбаров или их союзников, тогда другое дело — пятидесятники с дварками ещё как засуетились бы. Зато к нам они отнеслись с такой же небрежной настороженностью, с какой относились к другим человеческим кораблям, которые время от времени наведывались на Махаваршу, чтобы узнать о житье-бытье своих престарелых соплеменников, пожелавших провести остаток дней на родной планете, и передать им свежие известия из внешнего мира. За пять с лишним лет, минувших с тех пор, как наш флот покинул систему и вновь уступил контроль над ней пятидесятникам с дварками, никаких серьёзных инцидентов не случалось.
За нашей кормой всё ещё светилась голубизной горловина открытого канала первого рода, и в любой момент, при возникновении неблагоприятных для нас обстоятельств, мы могли ретироваться под защиту оставшейся в системе Гаммы Индры бригады, которая сопровождала нас в пути. Однако все данные наружного наблюдения свидетельствовали о том, что никакая опасность нам не грозит — разумеется, если мы не будем так глупы, чтобы дожидаться приближения чужаков.
Анн-Мари Прэнтан, капитан второго ранга ВКС Терры-Галлии, совмещавшая обязанности офицера связи и оператора артиллерийских систем, сообщила:
— Ориентировочное время до возможного огневого контакта с ближайшим кораблём противника — семнадцать минут, командир. Направленных вглубь системы передач не зарегистрировано. Все источники искусственных радиосигналов, исходящие со стороны Махаварши, имеют явно земное происхождение.
— Отлично, — сказал я. — Отправить через канал сообщение: «Ситуация удовлетворительная, в поддержке не нуждаемся».
— Есть, сэр! — ответила Анн-Мари и принялась за дело.
В отличие от материальных объектов с ненулевой массой покоя, электромагнитные волны беспрепятственно проникали сквозь открытый с обоих концов канал первого рода. Это позволяло при сравнительно невысоких энергетических затратах поддерживать прямую радиосвязь между ближайшими системами — к примеру, Солнечной и Барнарда. А три года назад подобная связь была установлена (вернее, восстановлена) между Землёй и Террой-Галлией — радиосигналы проходили через несколько промежуточных ретрансляционных станций в необитаемых системах, ограждённых от чужаков посредством полной блокировки дром-зон.
— Сообщение принято, командир, — через несколько секунд отозвалась Анн-Мари. — Получен ответ: «Закрываем канал. Счастливого пути, „Заря Свободы“!»
Я кивнул и переключил своё внимание на экран интеркома:
— Машинное отделение?
Бортинженер Ортега отчитался об успешном завершении цикла работы резонансного генератора и повторно, как уже сделал это пару минут назад, перед самым выходом из канала, доложил о полной готовности к запуску гравитационных и термоядерных приводов. Постороннему наблюдателю, наверное, показалось бы забавным, что Арчибальд, со знаками различия контр-адмирала, называет меня, капитана, командиром. Однако для нас ничего забавного в этом не было. Так уж получилось.
Приняв доклад Ортеги к сведению и бегло ознакомившись с расчётами бортового компьютера на тактическом дисплее, я скомандовал:
— Курс на планету Махаварша. Начать манёвры по отрыву от противника и выходу из дром-зоны. Полный вперёд.
— Есть полный вперёд! — тотчас отозвался второй пилот, лейтенант Лайф Сигурдсон.
Такая формулировка приказа подразумевала, что я предоставляю ему право свободного выбора маршрута и последовательности необходимых для этого манёвров. А команда «полный вперёд» была чисто символической, она являлась лишь данью древней морской традиции и применительно к космическим кораблям означала просто «жми на всю катушку».
Посредством серии коротких, точно рассчитанных импульсов боковых дюз Сигурдсон сориентировал корабль в нужном направлении, после чего запустил главный двигатель с ускорением почти 90 g. Бортовой компьютер немедленно выдал на тактический дисплей свой прогноз, из коего следовало, что через шесть минут брошенные наперехват корабли противника приблизятся к нам на минимальное расстояние в полтора миллиона километров, а затем начнут безнадёжно отставать. Также из компьютерных расчётов следовало, что выбранный Лайфом курс к Махаварше — один из наиболее оптимальных по соотношению «быстрота-безопасность».
Не удержавшись, я одобрительно замурлыкал себе под нос. Сигурдсон был великолепным профессионалом, настоящим мастером своего дела, и уже давно заслужил место первого пилота на тяжёлом крейсере или эсминце, либо капитана корвета. И вот, наконец, две недели назад его официально представили к званию лейтенанта-командора, а за сим, по всей видимости, следовало ожидать и повышения в должности. Я, конечно, искренне радовался за Лайфа, но в то же время мне было грустно с ним расставаться. Все эти семь лет мы прослужили вместе, из нас получилась отличная команда, мы понимали друг друга с полуслова и даже без слов, и я с трудом представлял на месте Сигурдсона кого-то другого. Но, увы, приходилось мириться с неизбежным…
Капитан вражеского фрегата верно оценил ситуацию и через шесть минут, когда расстояние между нами достигло своего минимума в полтора миллиона километров, принялся обстреливать нас из лазерных пушек, а впереди по нашему курсу пустил нам наперерез десяток позитронных ракет и примерно столько же концентрированных сгустков высокотемпературной плазмы.
На лазерный обстрел мы не обращали внимания — на таком расстоянии невозможно было достигнуть достаточной плотности огня, чтобы пробить нашу силовую защиту. Плазменные залпы тоже не сулили никаких неприятностей — сгустки быстро остывали и рассеивались в пространстве. Другое дело, ракеты с самонаводящимися боеголовками — наша скорость была ещё недостаточно высокой, чтобы после первого промаха они уже не смогли бы подкорректировать траекторию и вновь устремиться за нами.
Ими-то и занялась Анн-Мари. Даром что её основной специальностью были системы связи, а не артиллерия, ей понадобилось лишь тринадцать лазерных импульсов, чтобы подбить восемь ракет ещё на полпути к нам, а две оставшиеся были сметены меткими выстрелами из плазменных орудий. Между тем вражеский фрегат и сопровождавшие его корветы с шаттлами, сделав своё дело (то есть доказав нам, что они, как могут, охраняют подступы к системе), прекратили преследование и вернулись к патрулированию дром-зоны.
В локальном пространстве Махаварши сложилась весьма парадоксальная ситуация, здорово смахивавшая на какую-то потешную войну. Когда пять с половиной лет назад человеческий флот разблокировал дром-зону и покинул систему, войска дварков и нереев-пятидесятников немедленно взяли под контроль свою «законную» территорию — и тот же час столкнулись с отчаянным сопротивлением нескольких десятков тысяч стариков, часть которых засела в напичканных вооружением Катакомбах и раз за разом совершала партизанские вылазки, устраивая диверсии на наземных военных базах и обстреливая древними, но ещё боеспособными ракетами находящиеся на орбите станции и корабли.
Предпринимать какие-либо крутые меры чужаки не решались. По сути дела им вообще не нужна была Махаварша — планета с небогатыми сырьевыми ресурсами и практически уничтоженной в процессе эвакуации промышленностью, а вдобавок занимавшая крайне невыгодное стратегическое положение. Спустя несколько месяцев после начала этой бессмысленной оккупации пятидесятники и дварки рады были бы совсем уйти отсюда, предоставив Махаваршу саму себе. Но поступить так значило признать свою слабость, к тому же тогда габбары не замедлили бы оккупировать планету и жестоко расправиться с оставшимися на ней людьми. А Человеческое Содружество вполне могло расценить это как сговор, что повлекло бы за собой ответные действия не только против габбаров, но и против дварков с пятидесятниками.
В конечном итоге чужаки решили оставить в дром-зоне свой патруль, дабы показать, что они контролируют систему, а на случай вторжения габбаров или их союзников, в локальное пространство ныне принадлежащей пятидесятникам планеты Суоми, соединённой с Махаваршей исследованным каналом второго рода, были стянуты дополнительные силы, готовые при необходимости совершить быстрый переход и вступить в бой с противником. При любом исходе сражения это должно было убедить людей в отсутствии какого либо сговора с габбарами и предотвратить возможные акты возмездия.
Впрочем, пока что габбары не предпринимали ни малейших попыток завладеть Махаваршей. Они-то, можно не сомневаться, готовы были пожертвовать и десятью собственными планетами ради уничтожения одной человеческой — ведь их было почти триллион против сорока с небольшим миллиардов людей. Но в данном случае овчинка выделки явно не стоила, поскольку населявшие Махаваршу старики и так были обречены на скорую смерть — просто по причине своего преклонного возраста. За последние пять лет их численность уменьшилась более чем в два раза. Сейчас это был мир смерти, мир бесконечных похоронных процессий, и ни в одном из его заброшенных родильных домов не раздавалось криков новорожденных младенцев…
Выждав ещё пару минут и убедившись, что чужаки прекратили преследование, Анн-Мари сняла с головы ментошлем и непринуждённым жестом убрала со своего лба русую прядь.
— Задание выполнено, командир. Путь впереди чист.
— Выполнение удовлетворительное, оператор, — официально ответил я.
В отличие от школ и университетов, в армии и флоте это была высшая оценка действий, и бортовой компьютер автоматически зафиксировал её в судовом журнале. Хотя для послужного списка Анн-Мари это не имело особого значения — она работала в галлийской контрразведке, а этот полёт засчитывался ей просто как внеочередной отпуск по причинам личного характера. То же самое относилось и к Арчибальду Ортеге, занимавшему должность главного инженера эскадры в составе элитного Отдела специальных операций. В принципе, и он и Анн-Мари должны были лететь с нами как обычные пассажиры, но по такому случаю командование сделало исключение и позволило им временно войти в состав экипажа «Зари Свободы».
Подобное исключение было сделано и для сидевшей в кресле наблюдателя молодой девятнадцатилетней девушки с пышной копной белокурых волос. В чётких, правильных чертах её красивого, хоть и излишне строгого лица с трудом можно было узнать ту девчушку, которую семь лет назад я повстречал в аэропорту Нью-Калькутты и которая перевернула всю мою дальнейшую жизнь. Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы не эта встреча с Рашелью. Скорее всего, я так и этак управлял бы сейчас космическим кораблём — пилот я, смею полагать, не самый плохой, а кое кто утверждает, что один из лучших во всём земном флоте. Но Рашель не только распахнула передо мной дверь в безграничную Вселенную; кроме того, она подарила мне свою дочернюю любовь и привязанность — и этот подарок был для меня не менее ценным, чем первый.
В этом году Рашель закончила школу и, вопреки всем возражениям матери, избрала себе военную карьеру. Уже через три дня она должна была приступить к занятиям в недавно возрождённой военно-космической академии Аннаполиса, но в свете последних событий ей пришлось изменить свои планы. Начальник академии вошёл в её положение (правда, для этого понадобился личный звонок федерального министра обороны) и дал Рашели недельную увольнительную, с тем чтобы она, цитирую, «исполнила свой долг чести». Ситуация действительно была исключительной.
Также на борту корабля, в качестве временных членов экипажа, находились Мелисса Гарибальди, прервавшая по такому случаю работу над своим очередным фильмом, и Рита Агаттияр — начальник медсанчасти той самой эскадры, главным инженером которой был её муж Арчибальд Ортега. Вообще-то нас нельзя было назвать дружной командой; за прошедшие семь лет мы, хоть и поддерживали друг с другом контакты, ни разу не собирались все вместе по причине некоторых межличностных трений — Арчибальд по-прежнему ревновал ко мне Риту, сама Рита до сих пор не простила мне, что я пренебрёг ею ради Рашели, Анн-Мари имела большой зуб на Ортегу за то, что он бросил её, как только мы с Ритой расстались, а Мелисса так и не оправдала надежд, которые питал на её счёт Лайф Сигурдсон. Однако сложившиеся обстоятельства оказались выше всех наших мелких и крупных обид, и теперь мы снова летели на одном корабле — на том самом лёгком крейсере «Заря Свободы», на котором в своё время сражались за освобождение Солнечной системы.
Вот только не было с нами ни профессора Агаттияра, отца Риты, ни Раджива Шанкара — известного учёного, пламенного борца за свободу человечества, активного деятеля подполья на Махаварше, а в последние годы — бессменного главы правительства Мира Барнарда. Агаттияр и Шанкар отсутствовали по разным причинам, и особенно уважительной была причина отсутствия последнего. Хотя, в некотором смысле, он был здесь, с нами, но тем не менее…
Словно прочитав мои грустные мысли, Рашель повернула ко мне голову и ободряюще улыбнулась. Её большие серые глаза как будто говорили мне: «Жизнь продолжается, папа. Несмотря ни на что».
Я слегка улыбнулся ей в ответ и вновь перевёл взгляд на обзорную стену рубки управления, где ярко сиял маленький диск Агни. Вокруг него обращалась ещё невидимая нам планета Махаварша, к которой мы уверенно держали курс.
