Оглавление
"Если достиг предела, сделай еще один шаг и постигнешь истину…"
(Китайская народная мудрость)
Загрузив вещи и припасы в БТР, который стараниями Сомова был превращен в боевой грузопассажирский транспорт, больше похожий на машину мародеров, выехали к новому пристанищу. Ехать далеко не пришлось, но и тащить на себе груду вещей тоже было не с руки, только погрузка и выгрузка заняли около часа. Тир находился всего в километре от базы, в холмистом углублении леса. Помню, что при первом посещении в начале пребывания на базе, нас слегка озадачило его расположение и заглубление в землю. Скорее всего, это было переоборудованное бомбоубежище. Теперь, за время нашего отсутствия на базе, тир был переоборудован в автономное укрытие. Кто и когда занимался подготовкой, для нас осталось загадкой, но изменения были не малые.
В первую очередь модульный шлюз дегазации и дезактивации на входе, который занял почти весь коридор. Обе массивные металлические двери, напротив друг друга, до этого закрытые, были распахнуты настежь и вели в коридоры технического и жилого отсеков. Основное поле тира было поделено невысокими перегородками на рабочую зону и зону отдыха, до мишеней оставалось метров десять свободного пространства. В качестве экскурсовода выступал Аркадий Борисович, который не без гордости объяснял нам, где что находится и как этим пользоваться. Начиная от фильтровентиляционной установки и заканчивая душевыми. Запасы продовольствия рассчитаны были на десять человек на срок до трех месяцев, голодная смерть нам не грозила. Запасы были сделаны не вчера, на всякий случай проверил срок годности на одной из упаковок – две тысячи шестьдесят второй год, не просрочено. Электропитание – от внешней сети и резервного дизель генератора. Водоснабжение от автономной артезианской скважины. А вот кухня с электроплитой была маленькая, едва можно было развернуться двоим, но, если подумать, что тут двоим делать? Столовая с большим столом была расположена отдельно. В целом тщательный осмотр нас удовлетворил. Со слов Борисовича, мы не первые, кому доводится обживать это пространство под землей, общей площадью около тысячи квадратных метров, поэтому решили в этих вопросах довериться ему. Однако доверяй, но проверяй, очень скоро обнаружились недостатки. Первым тревогу забил Сомов, которого не устраивало полное отсутствие спортивного инвентаря. После короткого обсуждения было решено доставить сюда из спортзала минимальный набор: беговую дорожку, штангу и боксерскую грушу, причем Сомов настаивал на том, что если не влезет в БТР, то он принесет это все вручную. Ободренная таким развитием событий, Алена заявила, что неплохо было бы прихватить набор посуды с кухни, по тому как имеющаяся не совсем практичная и удобная - возражений не последовало. К сказанному мне добавить было нечего, я на всякий случай проверил наличие средств защиты, хранящихся в отдельной комнате и боеприпасов, но тут тоже всего было с избытком. Как бы то ни было, пришлось делать еще три рейса, подвозя то одно, то другое. Время до обеда пролетело в суете, напоминающей заботы хомяков, готовящих запасы на зиму и забивающих зерном многочисленные кладовки.
После доклада полковнику о готовности, настало время обеда. Даже не обеда, а маленького пира, Татьяна расстаралась на славу. Настроение было бодрое, за столом вели разговоры на отвлеченные темы, потеряв счет времени. Когда обед уже заканчивался, внезапно раздался сигнал тревоги и голосовое оповещение «Внимание. Боевая тревога. Угроза применения ядерного оружия». Беззаботное настроение улетучилось. Полковник сидел и смотрел на часы. На моих было 14.50. Растерянности не было, все уже знали, как предстоит действовать. Вооружились. Загрузились в БТР, задраили люки, включили нагнетатель и приборы контроля. Надели защитную одежду и противогазы. В 15.00 уже находились в убежище, проходили первую процедуру очистки, больше для тренировки, БТР оставили возле входа.
Не успели осмотреться, как погас свет. Не без труда нашли тактические фонари. Попытки переключения рубильника на вводном щите ни к чему не привели, стало очевидно, что напряжения вешней сети нет, надо запускать генератор. Борисович, конечно, объяснял, как это делается и инструкции были, но провозились долго, прежде чем в помещении зажглась первая лампочка Ильича. Помещение наполнилось гулом и запахом топлива, Сомов сиял, как будто первый раз в истории человечества добыл искру, Алена поспешила удалиться.
- Командир, я тут пока понаблюдаю за работой, пока не прогреется до конца, мало ли что.
- Давай, как освободишься, подходи.
Первый пакет с инструкциями надлежало вскрыть в восемнадцать часов. Было время осмотреться. Алена ходила по помещениям, проверяла работу освещения и электроприборов. Во всех помещениях, кроме главного, освещение горело почему-то тусклее, чем раньше.
- Плита не работает, – обрадовала она.
Пошли разбираться вместе. Пока разбирались, свет загорелся ярче, плита заработала. Через пару минут появился Сомов.
- Командир, все в порядке, работает как часики, – отрапортовал значит.
- Что это было? – показал на лампочку.
- Разобрался, два режима работы генератора, основной и экономичный.
- В экономичном, судя по всему, плита не работает. А что с топливом?
- Считать надо, в основном режиме на полгода где-то, подача из подземного резервуара, Борисович говорил, что под завязку.
- Тогда занимаем комнаты, расходимся по зонам ответственности, все осматриваем детально, через два часа собираемся здесь же и открываем подарки. Такие планы.
Возражений не последовало, разошлись по комнатам, заскрипели двери, надо было смазать петли. Спальные помещения на двух человек, так что места с избытком, для убежища конечно. Комната по размерам была чуть больше чем на базе и, понятное дело, не было окон совсем, от этого она казалась меньше, и напоминала склад для инвентаря, было неуютно. Картину дополняли бетонные стены и пол, без следов отделки или даже попытки таковой и бетонный потолок, выше обычного метра три, но все равно давящий своим серым цветом. Бетонный мешок, да и только. Звука работы генератора при всех закрытых дверях было почти не слышно, во всяком случае, уже через час я на него перестал обращать внимание. Возможно дело в особенностях работы мозга, относившим этот шум к фоновому и перестающим его замечать. С оружейной комнатой разобрался быстро, кроме принесенного нами оружия и сейфа, набитого боеприпасами до отказа, больше ничего не было. Оружие почищено, расставлено по местам, оптика отдельно, шлемы, бронежилеты, все как обычно. Со средствами защиты оказалось сложнее. Помимо носимых комплектов, хранящихся в герметичном шкафу возле шлюза, перед последней дверью ведущей в помещение, или раздевалке, как мы успели ее окрестить, здесь были Демроны различных моделей, РЗК, Л-1, противогазы различных модификаций, запасные фильтры, приборы разведки, дозиметры. В общем, это был склад, чтобы осмотреть все требовалось время. К счастью нашлась опись, которую я прихватил с собой. Алена, тем временем, осмотрела и пополнила запасы медпункта, провела ревизию продовольствия, сделала забор воды для анализа. Сомов занимался системами жизнеобеспечения. Если с генератором уже разобрались общими усилиями, то с системами фильтрации и подачи воздуха и водоснабжением еще предстояло работать. То, что эта работа идет в нужном направлении я понял, когда забулькали трубы, избавляясь от воздушных пробок и добавился гул вентиляционной установки, который тут же слился с гулом генератора. Воздух заметно посвежел, избавляясь от запахов сырости и запустения. Убежище оживало, мало того оно уже жило, как единый организм огромного зверя, затаившегося под землей, подобно легендарному Левиафану в толще воды, глазами и ушами которого мы должны были стать. Вот с выходом на поверхность было пока не ясно, полковник сказал, узнаете все из инструкции. А время уже подходило. Собрались в рабочей зоне, обменялись результатами работы.
- Воду взяла на анализ, пить пока только принесенную с собой с поверхности, желательно кипяченую, – в очередной раз обрадовала Алена.
- Понятно, – ответили в один голос с Сомовым.
- Так дальше пойдет, новый позывной дадим «Таблетка». Правда, проживем после этого не долго, а умирать молодым, ох как не хочется. Что-то не о том я.
- Командир, все системы в штатном режиме, резервные тоже проверил, Борисовичу спасибо надо сказать.
- Это потом, думаю, что возможность представится. Со средствами защиты надо разобраться, - выложил опись на стол. - Выбор практически не ограничен, есть все. Только надо знать степень необходимости, думаю, что будем определять исходя из условий и задач. А пока время вскрывать конверт. Готовы? – на всякий случай задал риторический вопрос.
Посмотрел на часы – ровно восемнадцать, и вскрыл конверт. Инструкций оказалось на три листа, узнаю слог полковника, не иначе сам составлял. Главное. Сидеть нам под землей трое суток, так понял, что день у нас идет за три, по ссылкам на десятидневный период. По условиям вводной, на поверхности ад земной и полный апокалипсис. Все разрушено, ничего не работает, птицы не поют. Уровень фона неизвестен, что применялось, кем применялось, а главное зачем – тоже. Потому, в первую очередь мы должны организовать жизнь в убежище, а по прошествии трех суток провести разведку местности в радиусе сто метров от убежища с максимальными мерами предосторожности, в течение одного часа. После чего вернуться восвояси и переварить полученную информацию, далее действовать в соответствии с обстановкой. Кроме того, источником информации должны стать аналогичные конверты с инструкциями, способ передачи пока неизвестен. Особо отмечено, до выполнения предыдущих инструкций, новые не вскрывать. Если все по плану, то в 18.00 ежедневно. По мере чтения документа, бойцы совсем приуныли, настолько подробно все было описано, полковник на слова не скупился и красок не жалел, как и бумаги. Атмосфера полного погружения. Если бы не знал, что это всего лишь вводная, пусть и расширенная, сам бы поверил.
- Какие мысли? – повисла тишина.
Алена заговорила первой.
- Для первого выхода надо скомплектовать костюмы защиты по максимуму, это по моей части, подготовить приборы, проверить, научиться, если кто забыл, – почему-то посмотрела на меня, а не на Сомова.
- Принято, что еще?
- Думаю, БТР поможет, уровень защиты выше, надо использовать, – сказал Сомов.
- В последующем согласен, в первый выход – сомнительно, радиус разведки маленький, разогнаться не успеешь.
Сомов покраснел, что-то совсем растерялся, на него не похоже.
- Тогда состав группы определяем в два человека, я с «Цифрой», «Пегас» - на охране, но готовимся все, до выхода на поверхность трое суток еще. Если есть вопросы – могу обосновать.
Вопросов не было.
- Обязанности внештатного повара готова взять на себя? – обратился я к Алене.
- Готова, кому как не мне, – согласилась она.
- Что тогда с ужином, успеешь? Или сухпай разогреем?
- Успею, через час все готово будет.
- Вот и хорошо, тогда все по личному плану, до ужина.
Алена ушла на кухню, от помощи отказалась. Мы разошлись по комнатам.
К ужину Сомов не вышел, заглянул в комнату, вроде спит, будить не стал. Первый ужин в убежище провели с Аленой. Свечей не хватало и бокалов с игристым вином, чем не романтический ужин. Только вот тема для разговора возникла не романтическая.
- Костя, что происходит, я готовила на троих, – Алена была встревожена.
- Если ты о Михаиле, то думаю ничего страшного, устал человек, отдыхает.
- Это Миша устал? Сам в это веришь? – она явно хотела, чтобы я продолжил разговор.
- Алена, если хочешь что-то сказать – говори, не ходи вокруг да около – сам подумал, что не люблю, когда меня втягивают в неприятный разговор.
- Я считаю, у Михаила стрессовое состояние.
- Чего? – я поперхнулся. - Позволь узнать, на чем основаны твои выводы?
- На наблюдении, – невозмутимо ответила она.
Так, это уже ни в какие ворота не лезет. Понаблюдала она. Что за блажь? Сомов и стрессовые, истеричные, еще какие-нибудь неадекватные состояния просто не совместимы. В здоровом теле – здоровый дух. У него железные нервы, я это знаю. Алена заметила мою реакцию и поспешила добавить:
- Ну, может быть, не стрессовое, а какое-нибудь, другое, я в этом не специалист, но он изменился.
- Стоп. Давай сначала – меня уже стал раздражать этот разговор, аппетит пропал, положил вилку. - Во первых: ты сама сказала, что не специалист в этой области, так? – она кивнула. - Во вторых: Сомов не пришел на ужин, и это не повод делать поспешные выводы, согласна? – она снова кивнула. - В третьих: Человек может просто устать, потерять аппетит, поспать в конце концов, да или нет?
- Верно, но Сомов может потерять аппетит, только если сильно болен – не унималась Алена.
Опять двадцать пять, она меня не слышит, а я ее, вот и поговорили. Надо самому успокоиться и как то успокоить ее, перевести разговор в конструктивное русло.
- Допустим, только допустим, это так, что предлагаешь?
- Я не знаю, – после паузы сообщила она и, как ни в чем не бывало, продолжила есть отварной картофель с мясом.
Позиция была понятна: «Не хочешь обсуждать, вот теперь сам ломай голову, я тебе проблему обозначила, ты же командир, вот и решай».
Ужин был вкусный, помимо молодой картошки с мясом были салаты, копчения, маринованные грибочки и свежий хлеб. Видно, что старалась, может в этом причина? Не, это не про нее. За размышлениями совсем перестал есть. Не хватало, чтобы и меня в больные записали, взял вилку, не без удовольствия доел порцию. Алена уже закончила есть и смотрела на меня.
- Хорошо, будем считать, я в курсе. Спасибо, что обратила на это мое внимание, и за ужин тоже, было очень вкусно.
- Пожалуйста, – Алена искренне улыбалась по одной ей известной причине.
После ужина еще около часа пытался найти занятие, но безуспешно. Смазал дверные петли, проверил исправность душевых – на этом дела закончились. Начинать что-то глобальное это гарантия, что засидишься до поздней ночи. Решил просто почитать вводную и лечь спать пораньше.
Утро началось как обычно с зарядки и душа. Беговая дорожка к моему приходу, уже освободилась, Алена торопилась на кухню, готовить завтрак. Сомов появился только к концу завтрака. С хмурым выражением лица, сел за стол и без аппетита принялся за кашу. Теперь и я находил опасения сестры милосердия не безосновательными. Сомов был не похож на себя, какие там шутки, как с бодуна. Только вот он не был пьян и вчера тоже не употреблял. Алена тактично удалилась, не дождавшись от него ни слова.
- Пегас, у тебя все в порядке? – знал, что нет, но с чего-то надо начинать.
- Все нормально, командир, – первый раз он соврал мне.
- На ужин почему не пришел? Алена старалась, – я пытался его разговорить.
- Заснул, не слышал, – опять соврал неумело.
- Ну а с зарядкой как? Не помню, чтобы ты хоть раз ее пропускал.
- Попозже сделаю.
Понятно, что так от него ничего не добьешься, решил не давить, пусть в себя придет, глядишь и образуется. На этом разговор себя исчерпал.
До обеда попытался максимально загрузить работой всех, особенно Сомова, быстрее войдет в привычный режим. Вроде помогло, работа отвлекала. Какие он там себе мысли мыслил, я не знал, мог только догадываться. Потом он ушел обслуживать резервный генератор и до обеда пропал из поля зрения. Дел было по горло, продолжали обживаться. За обедом разговаривали только мы с Аленой. После обеда стали подбирать защитные комплекты, формируя несколько вариантов на все возможные неблагоприятные условия. Дошла очередь до приборов разведки, среди которых, помимо знакомых мне, были совершенно новые, о которых я не имел ни малейшего представления, не говоря уже о том, как ими пользоваться. К счастью, для Алены они не были в новинку. Перенесли многочисленные контейнеры разных цветов и размеров в рабочую зону, устроили занятия. Алена терпеливо объясняла, что для чего предназначено и как всем этим пользоваться, параллельно изучали инструкции. Потом примерили защитные комплекты, потренировались. Герметичные костюмы с замкнутым циклом дыхания самостоятельно надеть было невозможно, требовалась помощь одного, а лучше двух человек и времени занимало не менее получаса. Только убедившись, что все делаем правильно, переходили к другим комплектам, с которыми обращаться было гораздо проще.
Время до ужина прошло незаметно. Следующий день ничем практически не отличался от предыдущего, и это начинало давить. Только сейчас стало отчетливо ясно, что на базе было намного комфортнее не только в бытовом плане. Постоянное присутствие Борисовича с семьей вносило элемент разнообразия. Сейчас этого общения не хватало, как не хватало и бесшабашного настроения Сомова, с его шуточками, иногда не к месту и готовности действовать. Ситуация осложнялась, его настроение стало передаваться сначала Алене, потом уже и мне. Попытки разговорить его, ни к чему не привели, воспитывать его было бесполезно, да и поздно, взрослый уже. Алена предложила замениться, и отправить его в первый выход на поверхность, но я категорически с этим был не согласен. На поверхности мне нужен был специалист с приборами разведки, а не боец с пулеметом или механик-водитель БТР, о моей замене даже речи быть не могло. Решения принимать необходимо было только мне, и возможно там, на поверхности и немедленно. Выходить всем сразу, как и поодиночке – глупо. От предложения доложить полковнику о сложившейся ситуации я тоже отказался. Помимо того, что это может привести к замене в составе группы, чего совсем не хотелось, возможно, будет продлен срок пребывания в убежище, а значит, эти дни прошли напрасно. Да и что докладывать? Что Сомов шутить перестал и балагурить? Плохо ест, мало спит, забросил занятия спортом? Со всем остальным то справляется, задачи выполняет, тренируется наравне. Нет. С проблемой нужно разбираться самостоятельно и никак иначе. Алена ждала, я тоже. Надеялись, что не сегодня, завтра все образуется. Но этого не произошло.
В день выхода на поверхность я решил поговорить с Сомовым на чистоту, но повода не представилось, как и возможности. Половину дня, до самого выхода были заняты сборами и подготовкой, едва успели пообедать. За час до выхода начали экипироваться. Взмокли. Оружие по минимуму, у Алены только пистолет в набедренной кобуре и приборы разведки. У меня помимо всего прочего «Винторез». Только сейчас я понял, как мне необходимо выйти из убежища на свежий воздух, впрочем, насладиться им не получится, костюмы с замкнутым циклом, защита максимальная. Но хотя бы увидеть солнце или тучи, не важно. По субъективным ощущениям мы под землей находились дней десять, никак не меньше. Мы были готовы. Сомов без всяких эмоций проводил нас до выхода и закрыл за нами дверь. Прошли шлюзы, открыли входную дверь.
В глаза, через защитное стекло костюма, ударило солнце, в ушах зазвенело от тишины. Помимо собственного дыхания и пульсирующих ударов сердца, стало слышно пение птиц и вроде как шум воды в реке. Лес и трава пожелтели, причину понял не сразу, просто наступала осень. Катастрофы не случилось, приятно было в этом лишний раз убедиться. Несмотря на это, все окружающее воспринималось как враждебная среда. Недолгое пребывание под землей сделало свое дело. Алена так же стояла и рассматривала этот знакомый и уже неизвестный мир. Постепенно пришли в себя, осмотрелись. Первое что заметили, новенький почтовый ящик на скошенной бетонной стене недалеко от входа в бункер. Через окно ящика был виден пакет, решили пока не забирать его, будет мешать. Второе, что бросилось в глаза, табличка на колышке на месте, где раньше стоял БТР «Транспорт поврежден. Восстановлению не подлежит». Стараясь не делать резких движений, стали разворачивать приборы. После того, как были сняты первые показатели фона, обошел бункер, так что бы оставаться в зоне видимости Алены.
Отошли на границу зоны разведки, повторили замеры. Пошли по периметру. Двигаться было не просто, не сказать что тяжело, скорее непривычно, костюмы, довольно удобные и продуманные до мелочей, все же ограничивали движения, не говоря уже о весе самого костюма с дыхательной системой. На обход по границе зоны разведки с остановками на замеры затратили больше сорока минут. Фон, конечно, был в норме. На самой границе зоны, в зарослях, разглядел еще одну табличку. Подошел ближе, прочитал: «Зона высокого радиоактивного заражения». Ниже надписи – столбец с цифрами. Время и место применения, тип боеприпаса, метеоданные. Алена тщательно записала информацию карандашом на внутреннюю сторону крышки прибора и заторопилась. Последовал за ней, не до конца понимая, к чему спешка и осматриваясь по сторонам. Хотелось еще побыть на поверхности, возвращаться в бункер раньше времени, пусть и на десять минут, не хотелось, но Алена была совсем другого мнения. Когда подошли к входу, забрал конверт в почтовом ящике, чуть не забыл второпях.
Вернулись в убежище, по крайней мере, мы в этом были уверены. После того, как поочередно прошли шлюз, а комбинезоны заняли свое место в шкафу, мы встали у двери в убежище. Она была заперта. Электронная система была отключена, а механическое открывание только изнутри. Оставалось надеяться, что Сомов нас услышит, тем более что час, отведенный на разведку, уже прошел. Мы молотили в дверь и вдвоем и по очереди, но безрезультатно. Пятнадцать минут ничего не происходило, паники не было, было сожаление, что все так начинается, мы даже предположить не могли, что такое возможно. Еще через пятнадцать минут дверь плавно открылась. Мы вошли и увидели Сомова, точнее его спину, удаляющуюся вглубь убежища. В воздухе чувствовался запах сгоревшего пороха. Это стало последней каплей, терпение мое закончилось. Мне нужен был повод, я его получил. В два шага, я настиг его и одним рывком развернул к себе. Я не собирался с ним драться, свежи были еще в памяти занятия по рукопашному бою, когда Алена разливала нас водой. А он и не сопротивлялся, даже не понял, что происходит, с выражением полного недоумения смотрел на меня.
- Миша, – начал я ласково, как с маленьким ребенком, ты знаешь, кто стоит перед тобой? Или вот там, у двери? – показал я на Алену.
Глаза Сомова начали приобретать осмысленное выражение.
- Командир, да ты что, в самом деле? В норме я, – попробовал развернуться, но я ему не дал этого сделать, удерживая за руку, почувствовал как он напрягся, уже хорошо.
- Нет, Миша, ты не в норме, пойдем я тебе кое-что объясню.
Мы пошли в рабочую зону. Алена стояла на месте, поняла, что драки не будет, и лучше ей оставить нас для разговора. Картину, которую я увидел, все объясняла. На дальней стене, как и раньше, висела мишень, изодранная в центре пулевыми попаданиями.
- Значит так, пока мы ломились в дверь, ты решил немного развлечься? – я указал на мишень. - Мы полчаса попасть не могли обратно, как ты считаешь, я могу тебе после этого доверять?
- Так тир же, почему нет?
- Миша, где ты тут видишь тир? Это- убежище, мы здесь живем, дышим этим воздухом.
- Я понял, не повторится, – Сомов начал включать дурака, пытаясь уйти от разговора.
На этот раз не получится. Я твердо решил довести дело до конца, дальше будь что будет.
- Ты на вопрос не ответил, могу доверять или нет?
- Ну, можешь, – нехотя ответил он.
- Нет, не могу, – уже твердо ответил я. - Почему ты не сказал мне, что тебя что-то заботит, это вижу я и Алена, скоро с тобой невозможно будет здесь находиться, а нам еще месяц здесь обитать.
- Что, так заметно? – он не играл, на лице было недоумение и только. - Я вообще-то думал, что это вас не касается.
- Начнем сначала. Если ты думаешь, что я тебе сват, брат или дальний родственник, это не так, я твой командир, и за тебя отвечаю. Все что касается тебя, нравится тебе или нет, касается и меня. Когда я спрашиваю все ли у тебя в порядке, это значит что уже пора задуматься, что не так. С этим понятно? Ты в первую очередь разведчик, должен замечать все изменения, не только вокруг, но и внутри себя и адекватно на них реагировать. С этим тоже думаю понятно. Теперь рассказывай, а потом вместе подумаем, что с этим делать.
Молчал, потом сделал усилие над собой, начал.
- Неправильно это все, – он обвел рукой вокруг себя.
- Продолжай.
- Пока мы здесь, там люди на поверхности, миллионы людей, – опять замолчал.
- Правильно, миллионы и даже миллиарды, и с ними все без изменений, мы с Аленой только что в этом убедились. – Я пока не мог его понять, но лед тронулся, уже хорошо.
- Но ведь, это сейчас, потом все равно всем конец, катастрофа неизбежна? – он ждал от меня ответа.
- Совершенно верно, поэтому мы здесь.
- Вот, и я про то же, – он встал и начал прохаживаться по помещению. - Я про это и говорю, – плотину прорвало, он говорил не останавливаясь, вываливал на меня потоки умозаключений, к которым пришел за эти три дня, иногда жестикулировал, но вполне себя контролировал.
Из сбивчивого рассказа я понял вот что. Имея ту же информацию, что и я, он вполне осознано принял решение об участии в проекте, но понять информацию и принять, совершенно разные вещи. В силу возраста или склада характера, принятия этой информации не произошло. Если я сразу принял это и переварил, хоть и не без труда, то у него было по-другому. Молодой, здоровый человек, со стальными нервами, имеющий боевой опыт, не мог принять того, что должно произойти и отчаянно искал выход. Он все еще верил, что в жизни все можно изменить. Оказавшись в бункере, в атмосфере уже наступившего апокалипсиса, сознание упорно отвергало действительность. Убежище было просто тиром, выходы на поверхность - зарницей, вводные – не более чем прихотью полковника. Когда понял, что ошибается и все более чем серьезно, просто ушел в себя, пытаясь найти выход, а заодно и спасти всех. А еще ему не хватало воздуха и пространства, неуемная энергия искала выход и не находила, привыкший к активным действиям, он ощущал себя загнанным в угол зверем и действовал соответственно. Для меня было очевидно, что пребывание в убежище послужило только спусковым механизмом процесса, запущенного давно и не мной, поэтому он прав, я помочь ничем ему не смогу. Это выбор, который каждый делает сам, пусть и не самый легкий, но сколько еще таких придется совершить, не знает никто. Заново убеждать его или повторять слова полковника смысла не было, он и так все понимал без меня. Возможно, после этого разговора, разложив для самого себя все по полочкам, он сможет сделать правильный выбор. Слишком много мыслей, без возможности действовать, вот и результат.
Сомов замолчал, выговорился. Я тоже молчал, думал, давить на него не хотелось, а придется.
- Что решаем командир?
- Решать я за тебя ничего не буду. А поступим мы вот как. До завтрашнего вечера ты должен определиться относительно дальнейшего участия в проекте. И это уже будет окончательно. Если остаешься – активно включаешься в работу и оставляешь все сомнения за бортом. Если решишь уйти, сообщи мне в любое время, я найду способ сообщить об этом. Полковник, я думаю, предоставит тебе такую возможность. Однако если останешься, но все будет по-прежнему, с таким предложением уже выйду я. Время у тебя есть, варианты тоже. Принимается?
- Согласен, – уверенности в голосе не было.
Сомов ушел, я остался. Думал о словах полковника сказанных один на один в день отъезда: «Если кто то, во время пребывания в убежище, изъявит желание покинуть проект, такая возможность будет предоставлена. Равно как и ты вправе решать, кто останется. Двадцать процентов кандидатов не выдерживают трех дней, еще десять – месяца. Не надо никого от этого удерживать. Прими к сведению». Тогда я и подумать не мог, что подобная ситуация может возникнуть и не воспринял всерьез. Да и Алена раньше меня обратила внимание, что что-то происходит. Третий день заканчивался, только ждать. Скинув с себя оцепенение, посмотрел на часы, скоро вскрывать пакет, а результаты разведки не обсудили, пришлось всех собирать. Алена, пока я общался с Сомовым при закрытых дверях, успела провести расчеты на основании данных разведки, а если быть точным с таблички, и готова была их огласить.
- Согласно моим расчетам, мы находимся в двадцати километрах от эпицентра наземного ядерного взрыва боеприпаса средней мощности, в зоне высокого радиоактивного заражения. Судя по направлению и интенсивности осадков, половина радиоактивных осадков уже выпала в тридцати километрах и далее от места расположения убежища. Об этом свидетельствует уровень загрязнения местности и факт выхода из строя открыто расположенной техники.
- Что с техникой, не понял? – Сомов перебил Алену.
- Транспорт поврежден. Восстановлению не подлежит, – процитировал я табличку. - Продолжай.
- Думаю, что с выбором средств защиты мы не ошиблись, менять пока не стоит, если не будет других вводных. Приборы работают штатно. У меня все.
- Тогда вскрываем письма.
В первую очередь в послании говорилось, что если разведка была проведена в защитных костюмах классом ниже комбинезона Демрон с максимальной защитой и замкнутым циклом дыхания, то срок пребывания продлевается на трое суток, в связи с поражением одного или нескольких участников. Далее следовала вводная. Информация изложенная в вводной, соответствовала данным разведки, на этом хорошие новости заканчивались. А вот дальше были плохие. Во-первых, мы совершили две ошибки, когда не дождавшись темноты, вышли на поверхность - слишком велико было желание увидеть солнце. Убежище с вероятностью пятьдесят процентов было демаскировано, а также к полученной дозе поражения, следовало добавить значение от солнечной радиации, ввиду полного или частичного уничтожения озонового слоя. Во-вторых, в случае демаскировки, предлагалось организовать круглосуточное наблюдение за подступами и охрану объекта. При этом время нахождения на поверхности не должно превышать суммарно одного часа на человека, а нас было всего трое. Как это выполнить пока оставалось загадкой. Способ передачи информации был установлен. В обмен на пакеты с вводными я должен был отправлять краткий отчет о действиях группы и полученных индивидуальных дозах.
Все это надо было обдумать, а заодно и поужинать не мешает. Так и поступили. У Сомова сохранялось хмурое выражение лица, но при этом появился аппетит, думал, не отдать ли ему еще свою порцию. Алена стала проявлять повышенный интерес к происходящему, пришлось наступить ей на ногу под столом, поняла правильно. После ужина, когда Сомов пошел проверять генераторы, попыталась развить эту тему, пресек, выводы делать было рано. Окончательно поверил, что процесс выздоровления идет, утром. Проснулся под грохот беговой дорожки, а поскольку я был еще в кровати, а Алена так греметь не смогла бы, вывод напрашивался сам собой. Боясь спугнуть намечающиеся улучшения в нашей жизни, тоже пошел к тренажерам и застал там Сомова. Он закончил издеваться над беговой дорожкой и принялся за штангу. Настроение улучшалось. Решил, что дорожке и так досталось, пошел на кухню. Алена уже готовила завтрак.
- Доброе утро. В шесть часов разбудил своим бегом, – потом добавила – Впрочем, лучше так. Через полчаса завтрак будет готов.
Полчаса на короткую зарядку в комнате и душ мне не хватило. Немного опоздал, Сомов сидел за столом и доедал завтрак. Алена сидела напротив и уже не скрывала своей радости от того что ее завтрак пользуется успехом. Пришлось нарушить идиллию.
- Какие варианты по охране у вас есть? Мне пока в голову ничего не пришло, – честно сознался я.
- Тоже не пойму, даже если мы все комплекты наденем слоями, что не возможно в принципе, все равно не получается, я считала, – Алена была явно озадачена не меньше моего.
- Вы серьезно? – Сомов перестал жевать. - Что тут не понятного? Ясно же, что речь идет не о физической охране, а о технической.
Такая мысль мне даже в голову не пришла.
- Продолжай.
- Ставим гранаты на растяжки и камеры, делов-то.
- Гранаты ладно, а где ты камеры собрался брать? – Алена рушила мои надежды на разрешение проблемы.
- В радиоузле, дверь в генераторной, там чего только нет. Я проверил. Вы что спали, когда Борисович распинался?
- Нас там не было, если ты помнишь, вы вдвоем ходили в генераторную, забыл?
- Точно, забыл. Запрет же на радиосвязь, – озадачился теперь Сомов.
- С этим как раз проблем нет – час «икс» наступил, хоть и условно. Значит и часть ограничений должна сниматься. Если так - за дело, в любом случае должны быть инструкции внутри.
Не сговариваясь, поднялись из-за стола. Инструкции, схемы нашлись, как и камеры кругового обзора с пультом наблюдения и грудой кабелей. Такое впечатление, что их откуда-то сняли или разворачивали уже, а потом сняли. Из инструкций следовало, что режим радиомолчания продолжает действовать, а вот насчет камер никаких указаний не было. Зато была схема развертывания системы видеонаблюдения, с возможностью переключения в ночной и тепловизионный режимы, Алена без труда в ней разобралась. Снаружи бункера имелся технический люк, куда и следовало все это подключать. Гора с плеч. По поводу растяжек тоже возник спор, Сомов настаивал на боевом варианте исполнения с использованием гранат, я же предлагал использовать сигнальные мины. Нашли компромисс, на каждой сигнальной мине написали маркером «Боевая», на этом успокоились. В этот раз выход на поверхность решили провести в сумерках за час до темноты, я остаюсь на охране. Перед выходом Сомов подошел ко мне.
- Командир, я остаюсь в команде, если вы не против. И это… извини, накатило что-то, сам не понял. Перед Аленой я уже извинился.
- Хорошо, тогда работаем, тему закрыли, – я ликовал, но этого не показывал. Признаться честно, до этого момента, сомнения оставались.
Выход на поверхность прошел успешно, видеонаблюдение заработало, периметр прикрыт сигнальными минами на растяжках, новый пакет с инструкциями доставлен, взамен отправлен короткий отчет. Сомова выход на поверхность не впечатлил, он больше сокрушался по поводу безвременно утраченного транспорта. Вернулись уже затемно, поэтому доставленный пакет вскрывали поздно. На этот раз новости были только хорошие, уровень радиационного загрязнения снижался, следовало увеличить радиус разведки до двухсот метров и время пребывания до двух часов. Организовали круглосуточное дежурство за пультом системы наблюдения. Было уже поздно, разошлись по комнатам все кроме меня, остался дежурить, через три часа сменила Алена. Уснул моментально. Под утро меня разбудил Сомов, расталкивая за плечо.
- Командир, движение на периметре, – и побежал к пульту.
- Сигналки? – спросил, подходя к монитору.
- Что случилось? – Алена тоже пришла на шум.
- Нет, крадется кто-то, или идет, один с оружием. Я его в тепловизор засек, сейчас и визуально будет видно, светает. Смотрите, – он переключил режимы.
На картинке с камеры, установленной над входом в бункер, кроме тумана видно ничего не было. Потом стал проступать силуэт человека в защитном костюме с карабином.
- Да это же Борисович, – первым опознал Сомов, видимо по карабину. - В гости что ли?
Я с выводами не торопился. Тем временем человек подошел к почтовому ящику, извлек конверт с отчетом и опустил другой, принесенный с собой, повернулся к камере, помахал рукой. Вот кто наш злой гений, не дающий скучать.
- Точно он, Печкиным подрабатывает, – заключил Сомов.
Мы согласились. Тревога ложная, действий с нашей стороны не требуется, махать в ответ бесполезно, не увидит.
- Алена, нужно подключить внутреннюю систему оповещения и электронные замки, если это возможно.
- Без проблем, сегодня сделаю.
Следующие дни прошли как один. Инструкции поступали регулярно, отчеты отправлялись во время, штрафных санкций не было. Радиус разведки увеличился до семисот метров, подходил уже в зону видимости с базы, время выходов на поверхность увеличилось до четырех часов. Периодически, то тут то там, в пределах радиуса находили таблички с новыми вводными, то выпадение осадков, то признаки химического заражения, реагировали соответственно. Полковник нашу шутку с надписями на сигнальных минах оценил, из чего мы сделали заключение, что за нами ведется наблюдение, вот только самих наблюдателей мы ни разу не заметили. Попадались пару раз старые следы примятой травы и сломанные ветки, списали на животных. Уровень радиационного загрязнения снижался с каждым днем и после расчетов и длительного обсуждения, было решено отказаться от герметичных костюмов в пользу комбинезонов Демрон с более низкой степенью защиты и противогазов, поскольку ходить приходилось всё дальше. Преимущества такого решения подтвердились в первый же день. Если раньше на передвижение во время разведки четырех часов едва хватало, то сейчас оставался запас по времени, который использовали на остановки и более тщательный осмотр местности и работу с приборами. Кроме того, можно было вооружаться как обычно, в зависимости от задачи, не экономя на весе и боеприпасах.
На десятые сутки раздался сигнал тревоги внутренней системы. Повезло опять Сомову.
Собрались возле пульта, вместо ответа на наши вопросы, Сомов только рукой показал на экран монитора. Напротив входа стоял БТР, от него удалялась фигура все того же Борисовича.
- Он еще и Дед Морозом работает, ай да дед, ай да молодец, – Сомов наконец-то заговорил, до этого видимо потерял дар речи.
- А я крестиком вышивать умею, и в школе снегурочкой была, – добавила Алена, чем всех развеселила.
Атмосфера праздника присутствовала. Новый год, да и только.
Это событие помимо положительных эмоций, заставило меня задуматься. Наличие бронированной и защищенной техники для передвижения означало начало нового этапа подготовки, а значит предыдущий успешно пройден. Вместе с тем предстоит заново подстраиваться и менять уже сложившийся режим подготовки. И внимание, расслабляться не стоило. Потому, когда мы с Пегасом вышли на поверхность, на котором он настаивал вполне обоснованно, я не переставал осматриваться по сторонам. Было все спокойно, но интуиция не давала покоя, сигнал прозвучал, когда Сомов потянулся открывать люк, остановил окриком, не заботясь о маскировке. Подозрения оправдались, когда заглянул в едва приоткрытый люк, заметил струну растяжки. БТР был заминирован. Осторожно раскрепили один конец струны, проверили наличие других растяжек, чисто. После этого, резко откинули люк, прячась за броней. Ничего не произошло. Выждали. Спустились внутрь. На втором конце струны – зеленая учебная граната с надписью маркером «Боевая». Полковник не остался в долгу, шутку мы оценили. Шутки шутками, но сегодня, случись иначе, срок нашего пребывания в бункере мог продлиться на десять суток. От осознания этого смеяться почему-то не хотелось. Более того, чем ближе к окончанию курса, тем выше цена ошибки, а значит постоянно нужно быть начеку. Сомов тоже это осознал, поэтому осмотр и пробный запуск заняли почти два часа. Растяжку было решено оставить в качестве средства охраны.
По возвращении рассказали Алене о случившемся, при этом Сомов пару раз прошелся в адрес полковника не совсем корректно, так скажем, на грани. Алена вида не подала, но настроение испортилось, я это видел. Сомов, если и видел, то принял это в счет самого факта минирования ненаглядного БТР. Выбрав время, когда ее рядом не было, пришлось сообщить о степени их родства. Новость об этом Сомов принял стоически, только удивился, что имя у полковника, судя по отчеству Алены, настоящее. Когда немая сцена прошла, собрался идти извиняться, пришлось останавливать. Договорились, что впредь будет осторожнее в высказываниях и не будет демонстрировать свою осведомленность.
Проблема в отношениях пришла с той стороны, откуда не ждали. Даже не проблема, а скорее бытовая неурядица. Домашние продукты прихваченные с собой, в обход таможни на третий день закончились. Пришлось вскрывать стратегические запасы. Эти запасы хоть и отличались ассортиментом, но были длительного хранения и требовали определенной сноровки при их приготовлении. Алена с этим успешно справлялась, однако, в ущерб разнообразию. Вот на этом моменте, близком своему сердцу, точнее желудку, и заострил внимание Сомов во время обеда, в форме шутки, которая Алену вывела из равновесия. Общий смысл ответа был таков: если вы, именно во множественном числе почему-то, не цените мой покладистый характер и трудов по созданию домашнего уюта, я умываю руки. С сегодняшнего дня устанавливаем дежурство по кухне и готовим по очереди. Сомов пытался извиниться, но было уже поздно. Аргументов у нее было предостаточно, я такой же боец, как и вы, мне за это не платят и вообще, я на диете, и даже потребовала законный выходной от кухни. Деваться некуда, пришлось соглашаться. С приготовлением ужина у меня проблем не возникло. Макароны, колбаски из банки, похожие на сосиски, как по виду, так и по вкусу, консервированные салаты. Получилось, конечно, хуже, но вполне съедобно. Завтрак, приготовленный Сомовым, есть было невозможно. Как можно испортить овсяную кашу? Оказалось, что можно. Поэтому завтракали бутербродами, а обедать решили после недолгих раздумий, кашей из сухого пайка, разогретой на сковородке и с нетерпением ждали окончания выходного, чтобы поесть нормально приготовленной пищи. Алена обедать не стала, видимо из-за диеты.
К вечеру она сменила гнев на милость и приготовила ужин. Когда сели ужинать, она доходчиво нам объяснила, что не собирается портить свой желудок и не позволит этого делать нам. На этом, казалось бы, конфликт исчерпан, урок усвоен, тем не менее… Правильно говорят, что путь к сердцу лежит через желудок, только вот путь кривой какой-то получился. Никто из нас после этого даже не думал выражать свое недовольство, не нравится – сделай сам, если можешь. Однако Сомов, после этого случая, стал проявлять чудеса учтивости, а я даже почувствовал укол ревности. Алена истолковала это по-своему и прямым текстом, в моем присутствии, обосновала, почему никогда, ни при каких условиях не вышла бы за него замуж. Сомов понял, что перестарался, включил задний ход и пытался доказать, что ничего такого даже в мыслях не было. Вот только после этого, конфликт был исчерпан окончательно, а жизнь в бункере вернулась в свое привычное русло.
Все бытовые неурядицы, а они неизбежно возникают при совместном проживании в замкнутом пространстве, давно отошли на второй план и были мелочью жизни по сравнению с теми нагрузками, которые приходилось испытывать. После того, как нам вернули БТР, поступила задача разведать маршрут до стрельбища и возобновить подготовку по ранее освоенной программе. Я предполагал, что будет сложно, но что настолько, даже в мыслях не держал. Это стало очевидно, когда при разведке дороги вдоль леса на стрельбище, приборы дозиметрического контроля начали выдавать значения, отличные от фоновых. На удалении около километра от исходного рубежа, Алена заметила показания приборов и скомандовала остановку. Ручными приборами проверила показания, подтвердились. Вот тогда испугались по-настоящему. Нет, сейчас нам ничего не угрожало, мы были защищены надежно. Но вот по этой самой дороге за предыдущий месяц было пройдено немало. Игнорируя возможные риски, начали искать источник, ориентируясь на показания приборов. Нашли через двести метров, чуть в стороне от дороги, в глубине стрельбища. Им оказался корпус БМП, присыпанный землей и поросший травой, издалека напоминающий небольшой холм. На этом ограничились, сам он фонил или боеприпасы, которые по нему применяли, не важно, поторопились убраться оттуда. Алена настояла на выставлении предупреждающих знаков на границе опасной зоны и необходимости доложить о находке.
В средствах защиты точность и эффективность стрельбы снизились почти в два раза, результаты не радовали, как это излагать в отчете, пока не решил. Моностекло противогаза не запотевало, ничего вроде не мешало, комбинезон движений не стеснял, но оружие было, как чужое, не знаю как у других, но я его просто не чувствовал, надо было привыкать. Особенно это обстоятельство расстраивало Алену, потому что из снайпера она становилась обычным стрелком, чего не скажешь про Сомова. Пулемет был верен ему, как и он пулемету. Результаты были хуже, но не настолько.
Первый марш-бросок со стрельбища чуть было не привел к штрафным санкциям в виде продления срока пребывания в убежище, а то и его обнулению. Алену отправили за рулем БТР с указанием останавливаться через каждые три километра, дожидаться нас. На третьей по счету остановке, Алена пресекла наши несмелые попытки продолжить марш-бросок и в состоянии близком к тепловому удару практически сама погрузила нас в БТР. В полуобморочном состоянии я едва успел остановить ее от дальнейших действий по оказанию помощи, потому как, она без лишних сомнений пыталась снять с меня противогаз и расстегнуть комбинезон. Сомов был в похожем состоянии, но до убежища дотерпели, постепенно приходили в себя. При этом второй раз за день чуть было не нарушили условия, потому что время пребывания на поверхности было уже на исходе.
Вечером при разборе полетов я осознал одну простую истину, инструкции надо читать и рекомендации выполнять. Встретив одну из таких инструкций по организации физподготовки в особых условиях, я от нее отмахнулся, не посчитав нужным даже открыть. А в ней черным по белому указывалось, что марш-бросок в средствах защиты проводится иначе. Соотношение бега к ходьбе не три к одному, а один к двум или даже трем, в зависимости от погодных условий, экипировки и применяемых средств защиты. Как только не именуют марш-броски и охотничьим бегом и волчьим скоком и индейским бегом, суть одна, соотношение бега к ходьбе и необходимое на это время. В связи с этим нужно было пересматривать существующий порядок. В глухих комбинезонах, как следствие высокой степени защиты, полностью отсутствует вентиляция и теплообмен. В результате физической нагрузки, а бег в снаряжении к таким и относится, наступает обезвоживание и тепловой удар. Какой бы сильный организм не был, при таком развитии событий он просто выключается, наступает обморок и потеря сознания. Это надо учитывать, но постоянными тренировками этот порог можно отодвинуть. С этого дня путь на стрельбище и обратно начинался с бега на километр, ежедневно увеличивали дистанцию на пятьсот метров, дальше на транспорте. Так или иначе, коррективы внесли, но я усвоил еще и то, что вовремя заметить и среагировать на скрытую опасность я не смог, боялся показаться слабым, а это уже плохо.
С ориентированием на местности, передвижениями в лесу, действиями в составе группы обстояло не лучше. Средства защиты, укрывая от главного врага - проникающей радиации, пудовой гирей висели на боеготовности группы. Про действия в ночных условиях пока даже речи не было. Если раньше, двигаясь в лесу, мы тратили час, то сейчас на тоже расстоянии затрачивали все три, при этом шумели как стадо бизонов. Хорошо только одно, мы все это прекрасно понимали и готовы были дальше над этим работать.
Однажды ночью меня разбудила Алена. До моей смены было еще два с половиной часа, поэтому сразу понял, что есть веская причина, тем не менее, спросил
- Что случилось?
- Движение на периметре вроде, точно понять не могу, поэтому тревогу не поднимаю, посмотришь?
Подошли к пульту, переключение режимов ничего не дало, только в инфракрасном диапазоне, неясное пятно в лесу, с противоположной стороны от входа, и действительно, оно шевелилось. Наблюдали минут пятнадцать, пока оно не исчезло, на зверя не похоже, на человека тоже, сигнатура другая. Действительно угрозы нет, тревогу поднимать рано, но учитывать стоит. Оставив вопрос неразрешенным, отправился обратно. Решил покурить в генераторной, это помещение вентилировалось лучше всего. Нарушение конечно, но иногда позволял себе, от вредной привычки пока не избавился, тем более что на поверхности тоже не покуришь. Первые дни держался, даже Алена предлагала помочь медицинскими средствами, отказался.
На пути обратно, проходя мимо входа в главное помещение, услышал звуки, похожие на всхлипывания, вернулся. Подозрения подтвердились, при дежурном освещении, за пультом сидела Алена и плакала, уставившись в монитор. Слезы лились по щекам, капали на стол, она не обращала на это никакого внимания, как и на меня. Получилось, что я подошел сбоку и меня она не увидела. Как бы то ни было, я стоял чуть позади нее и смотрел в монитор, гадая, что там могло ее так расстроить. На экране не было ровным счетом ничего, сериал не показывали, «Титаник» с ДиКаприо тоже. Неужели она попала в эти проценты кандидатов, которым жизнь под землей противопоказана? В следующую секунду я понял, что она меня не видит, а пугать не хотелось, отступить не получится, патовая ситуация, однако она почувствовала, резко повернула голову и вздрогнула, хватаясь за пистолет. Я выставил руки вперед в успокаивающем жесте.
- Спокойно, это я.
Вроде подействовало, стала успокаиваться, спешно вытирая слезы и заикаясь, спросила
- Ты как… тут…? Зачем…подкрадываешься? Давно ты здесь?
Я и не думал подкрадываться, просто за время тренировок выработался рефлекс. Заикой бы не осталась, напугал.
- Я нормально, только что подошел. А вот что с тобой? Ты вокруг ничего не видишь.
- Задумалась, – попыталась она оправдаться.
- В прошлый раз, когда один из нас задумался на три дня, помнишь, чем это закончилось? Рассказывай.
Алена стояла в нерешительности, усиленно соображая, о чем это я толкую, потом нашлась с ответом.
- Да нет, это другое, не подумай…
- Алена, рассказывай, иначе не уйду, – уже с металлом в голосе произнес, придвинул стул и сел.
На самом деле мне было ее жаль, очень. Глядя на заплаканное лицо, хотелось крепко ее обнять, успокоить, вывести на свежий по-осеннему воздух, игнорируя последствия, начнем все с начала. У всякого человека есть предел, у нее он похоже наступил, да и меня скоро самого нужно будет успокаивать, но я продолжал держать себя в руках. Ее последующее заявление сбило меня с толка.
- Это из-за тебя. Ты во всем виноват.
- Я? Я тебя в этом проекте не заставлял участвовать, ты сама выбрала, как и все мы здесь. Поверь, я не виноват, что кучка идиотов поставила мир на грань выживания, а мы теперь вынуждены сидеть под землей в ожидании конца света, – я негодовал.
Теперь была ее очередь удивляться, все как прежде - она о своем, я о своем, почуяв подвох, я замолчал.
- Костя, ты дурак? Я не про «Омегу», я про тебя говорю, про себя, про нас.
Хотел было возмутиться, но слово «дурак» сработало как переключатель, вспомнил слова Борисовича «Ты или, извини, дурак или ослеп», машинально отметил, что тот хоть извинился. Теперь я знал, о чем она, но одно с другим пока не складывалось, инерция мышления, не иначе. Она тем временем продолжала:
- Я давно в проекте, считай, что с рождения, а вот с тобой мы недавно познакомились и я в тебя влюбилась.
Я не успевал за ее мыслью и выделял не те слова, которые следовало, пропуская главное, потому задавал не те вопросы.
- Как с рождения?- пронеслась мысль о гусарах в царской армии.
- Я вот про это и говорю, – она уже вспылила, я начинал жалеть, что у нее оружие под рукой. - Я тебе говорю, что влюбилась не в Сомова, не в Борисовича, ни в кого другого, а в тебя, а ты меня спрашиваешь про проект. Ты совсем на меня внимания не обращаешь, я для тебя вещь, как вилка и ложка, как средство достижения цели, рядовой боец, снайпер и все…
- Я знаю, – голос прозвучал тихо, но твердо, подействовало. - Разве не этого ты добивалась? Стать равноправным участником группы, без поблажек и снисхождений.
- Ты знаешь? – она, как и я, слышала только то, что ей хотелось слышать.
- Да, знаю, и ты мне тоже очень нравишься, именно поэтому я вынужден держать дистанцию. Не трудно догадаться.
- Я не понимаю, почему мы не можем быть вместе, если это так.
- Потому что это неправильно.
- Неправильно что?
- Неправильно ставить под угрозу проект, по крайней мере, свое участие в нем. Неправильно начинать отношения, когда не знаем что будет завтра. Неправильно использовать для этого служебное положение. Неправильно пользоваться слабостями из-за вынужденной изоляции. Неправильно обманывать доверие твоего отца. Мне продолжать или достаточно?
- Так ты и про отца знаешь? – Алена готова была опять расплакаться.
- Да знаю, давно догадался, недавно он сам об этом мне сказал, как думаешь почему?
- И почему же?
- Ты в зеркало давно на себя смотрела?
- Что не так с зеркалом?
- С зеркалом все в порядке, а вот перед таким отражением ни один вменяемый мужчина не устоит. Я таких как ты не встречал. Твой отец это прекрасно понимает, поэтому доверил тебя мне, надеясь на мою порядочность.
- Я сама могу постоять за себя, это моя жизнь, отец здесь не причем.
- Я не сомневаюсь, просто пойми меня, если действительно любишь.
Алена долго думала, я терпеливо ждал, этот разговор уже давно назрел, пора было внести ясность.
- Ты знаешь, как познакомился мой отец с мамой? – вопрос был риторический. - Она разыскивала деда, пропавшего в научной экспедиции, и самостоятельно нашла место последнего его пребывания, это был «Омега-центр». Там ее и задержали ночью, при этом чуть не убили, не специально, так получилось. Когда разобрались, что она дочь пропавшего сотрудника и недавно закончила МГТУ, решили пригласить в проект. Именно она и никто другой, смогла настроить программу для вскрытия контейнера с капсулами, а потом и самих капсул, где и обнаружила своего отца, живым и здоровым. Мама и папа полюбили друг друга незадолго до его второй вахты. До пяти лет я не знала своего отца, а он меня, а могло быть и больше, мама рассказывала. Потому что вахта должна была быть десять лет, но из-за сбоя в программе продлилась меньше. Вся моя семья в проекте, и я, считай, что с рождения. «Омега – центр» мне как второй дом. После этого ты считаешь, что я готова рисковать проектом? Я при всем желании не смогу ему навредить, тем более он не может помешать нам, но если надо уйти, то я готова.
Картинка складывалась, мог бы и сам догадаться, все мои доводы оказались несостоятельными, рассыпались пеплом, которым впору было посыпать голову. Для нее пребывание в убежище было делом привычным. Становилось понятно, почему она так быстро адаптировалась, и женская эмоциональная гибкость здесь не причем. Более того, по сравнению с ней мы были новичками, если не подопытными, это задевало. Ее участие было именно тем стабилизирующим фактором, который позволял нам успешно находиться в убежище. Теперь было понятно, что о проекте она знает гораздо больше нас и, в отличие от нас, является не участником проекта, а его частью, иначе и быть не могло.
- Я не буду настаивать, просто хотела, чтобы ты знал. Все преграды, которые мы видим, они только в нашей голове, на самом деле их нет. История почти повторяется, моя мама, дочь руководителя проекта к тому времени, влюбляется в моего отца, которому скоро на вахту. Теперь на ее месте я, только здесь я не останусь, а тоже ухожу на вахту. Забавно, правда? - она уже полностью успокоилась.
- Было бы забавно, при других обстоятельствах. Я не смогу смотреть в глаза полковнику, это похоже на предательство.
- Я понимаю, только он генерал-полковник.
- Почему тогда представляется иначе? – сделал вид, что не знаю, иначе выдам Борисовича с головой.
- Потому что он считает, что в мирное время в сорок девять лет генерал-полковников, заслуженно носящих это звание, не бывает. Даже пытался отказаться от очередного звания, но его не послушали. Форму никогда теперь не надевает, а она ему очень идет.
- И как ты считаешь, что он подумает, если мы выйдем из убежища в обнимку?
- Ничего хорошего, ты прав. Мне не пятнадцать лет, чтобы сбегать из дома. Что же теперь делать?
- Я думаю, что нужно оставить все как есть и не торопить события. Это будет правильно.
Она подумала и удивительно легко ответила:
- Хорошо.
- Тогда отправляйся спать, скоро мое время, я все равно уже не усну.
- Спокойного дежурства, – она встала из-за стола.
- Спокойной ночи, – я смотрел, как она удаляется от меня и первый раз пожалел о своем участии в проекте, но здравый смысл подсказывал, что все у нас будет хорошо, если захотим, если доживем и выживем. Мне повезло, что Алена не стала ничего скрывать и сказала все как есть, теперь гора с плеч. После этого я долго размышлял, почему раньше ее не встретил, все могло бы сложиться иначе.
Дни пошли чередой, мало чем отличаясь один от другого. Вводные и инструкции стали поступать реже и кардинальных изменений не вносили, в отличие от первых дней, лишь слегка корректировали планы. Время пребывания на поверхности увеличилось до восьми часов, чем мы пользовались не в полной мере. В защитных костюмах не особо позагораешь, да и погода окончательно испортилась, ждали бабьего лета. Подготовка шла своим чередом, до окончания срока пребывания в убежище по нашим подсчетам, оставалось три дня. Я сидел вечером за составлением очередного отчета и первый раз не знал что писать. Прогресс был очевиден. Результаты были уже сопоставимы с прежними и заметно отличались от первоначальных. Даже планов на завтра не было, подумал, что утром определимся. Недолго думая, почти слово в слово скопировал предыдущий отчет, который собирался отправить утром. Отчет не понадобился.
- Движение на периметре, – заорал Сомов, игнорируя наличие системы оповещения.
На пороге убежища стоял полковник, выждав пару минут видимо для того, чтобы его успели опознать, самостоятельно открыл дверь и зашел внутрь. Алена бросилась открывать внутреннюю дверь. В отличие от остальных, я такой радости не испытывал. Ну не думал я, что полковник кинется обниматься или пришел с хорошей новостью. В голове возникли мысли о продлении срока подготовки, или каких-то экстренных событиях, неужели все с начала?
Полковник первым делом по-хозяйски осмотрелся. Не знаю, что он рассчитывал здесь увидеть, но то, что увидел, его явно устраивало. Со всеми поздоровался.
- Эта часть программы для Вас заканчивается, – сразу с порога, произнес он. Потому и пришел. Чаем угостите?
Хорошее начало. Может быть, я ошибаюсь? Стоп. Он сказал - не закончилась, а заканчивается, что бы это значило? Алена скрылась на кухне, пошла за чаем.
- Проходите, – я показал в направлении рабочей зоны, - Алена сейчас чай принесет.
Полковник расположился в кресле за столом, сидя в котором я обычно вскрывал пакеты с вводными, мы – напротив. Подумал, сейчас будет вводная. Подошла Алена, поставила кружку с горячим чаем, тарелку с печеньем и конфетами. Полковник подождал, когда все разместятся, отхлебнул чай и ничего не говорил, разглядывал нас, как будто видел в первый раз. Все насторожились, напряжение висело в воздухе. К счастью, он заговорил:
- Вы первая группа, которая заканчивает этот этап за столь короткое время, без единого штрафного дня. Я вас поздравляю, – он говорил искренне, сомнений быть не могло.
- У нас и срок подготовки был меньше, – поспешил я со своими выводами.
- Срок у всех одинаковый, только кто-то в лучшем случае проходит его за полтора месяца, а кто-то за три, в вашем случае – двадцать пять дней ровно. И честно сказать, я не понимаю, как вам это удалось, все вводные определялись исходя из достигнутого уровня подготовки и очередности выполнения задач. В любом случае я считаю, что группа в этой части готова или есть другие мнения? – закончил, уже глядя только на меня.
- Других мнений нет, – ответил я за всех, - программу выполнили полностью, дальше только терять время.
- Согласен, только эту ночь вам предстоит провести здесь. Завтра вам предстоит курс выживания, подробности в этом конверте, – он выложил знакомый до боли конверт, разве что объемнее предыдущих. На словах могу только сказать, что пройдет этот курс в течение трех дней в условиях Арктики, максимально приближенных к условиям ядерной зимы, с которыми вы столкнетесь в последующем. Пакет вы могли бы получить и завтра, обычным способом, но тогда времени на подготовку не остаётся. Рекомендую подготовку начать сегодня, арктическое снаряжение доставят позже к исходу дня. Я буду находиться здесь, пока вы не ознакомитесь с содержимым пакета. Готов буду ответить на все ваши вопросы, а пока хотел бы осмотреть убежище и как вы в нем устроились, провожать не нужно. Встал и направился к выходу из главного помещения.
На стол первым делом легла карта из открытого конверта, которая оказалась малоинформативной. Она была составлена скорее всего по результатам космической или аэросъемки, без указания высот, названий ручьев и самого острова, вообще не имела ничего общего с обычными географическими картами, ледяная пустыня с нагромождениями не то льда, не то скальных образований небольшой высоты. Помимо координатной сетки и двух пятен, обозначенных как зоны радиоактивного заражения, наверняка условных, на ней больше ничего не было. Одним словом полная Арктика. Размерами остров не впечатлял, максимум шестьдесят километров и оканчивался бухтой в южной его части.
Из инструкции следовало, что нам предстоит за трое суток пересечь этот остров с севера на юг, провести разведку по маршруту, постараться при этом случайно не попасть в зону радиоактивного заражения, не околеть от холода, голода и не быть съеденными полярными медведями, которые, судя по описанию, здесь иногда водились. Памятуя о недавнем походе, этого меньше всего хотелось бы. Запасы ограничивались только возможностью их унести, без потери мобильности группы. Вооружение, экипировка, снаряжение – по выбору, состав понятно тот же. Вроде ничего сложного и расстояние не запредельное, это и настораживало. Начнем с того, что о выживании в Арктике я знал только одно, если хочешь выжить в Арктике - не попадай туда. Горе тому, кто по воле случая окажется в таких условиях без оружия, пищи и снаряжения. К счастью, с этим у нас намечался полный порядок. Нам же предстояло не только выжить, но и выполнить задачу. Вот тут и появились вопросы, не только у меня. Коротко обсудили, понял, что вопросы одни и те же и ответов на них пока нет. Когда подошел полковник, мы сидели с мрачными лицами, пытаясь проникнуть во всю глубину карты и постичь заложенный в ней скрытый смысл.
- Вижу, что есть вопросы, – изрек полковник, попивая уже остывший чай. Не дожидаясь наших вопросов, часть из которых он наверняка расслышал во время обсуждения, основным из которых был «Как тут вообще можно выжить?», он продолжил свой монолог:
- Спорный остров в Ледовитом океане, географического названия не имеет, зато имеет две зоны радиоактивного заражения, которые не являются условными, собственно они и есть предмет споров на тему кто и когда это совершил. Сам остров предметом споров не является, более того, все страны участники освоения Арктики факта присутствия на нем когда-либо отрицают. Поэтому, наша основная задача сделать забор проб на предмет наличия остаточной радиации с целью установления автора этих незарегистрированных событий, если таковые имели место, при этом мы не должны обнаружить себя и скрыть сам факт проведения боевой операции. В районе операции наступили полярные сумерки, канун полярной ночи. Из этого следует, что передвигаться необходимо только с повышенными мерами маскировки. Основной способ доставки – воздушным транспортом на северную оконечность острова, дополнительный – комбинированный, зависит от погодных условий. Способ эвакуации – надводный, судном на воздушной подушке. Как и прежде, действуете по легенде другого подразделения. Вопросы?
Вот теперь ясно, прогулка на морозе отменяется, вопрос только один и я его озвучил:
- Если не успеем к назначенному сроку?
- Вас будут ждать в любом случае, даже если придется обнаружить себя и организовывать спасательную операцию, но до этого доводить не хотелось бы. И последнее, нисколько в вас не сомневаюсь, но если придется выбирать, то сохранение жизни для вас по приоритету на первом месте, это приказ.
Снаряжение доставили спустя час после ухода полковника. Когда разгрузили и сложили в главном помещении убежища, добавили то, что нам необходимо было взять с собой - продовольствие, медикаменты, топливо для обогрева, воду, и многое другое, стало понятно, что это все нам не унести. Нам предстоял нелегкий выбор. Пошли от противного, стали откладывать то, без чего не сможем выжить и выполнить задачу. Оружие с боекомплектом, приборы разведки, герметичные контейнеры для проб, продукты питания. От палатки отказались в первую очередь. Она занимала много места и была не утепленная, могла защитить только от ветра. Коврики, спальные мешки само собой. В качестве обогрева предполагалось брать с собой прессованные брикеты, пропитанные горючим составом, без запаха. Сухой паек на три дня, на этом в условиях низких температур экономить нельзя. Воду только на первые сутки, в дальнейшем будем вытапливать изо льда. В качестве средств защиты Демроны не подходили, длительного пребывания в зоне заражения не планировалось, а времени на переодевание уходило много, ну и вечная проблема с весом и габаритами, выбор был сделан в пользу штатного Л-1, на пару размеров больше, чтобы можно было одеть поверх утепленных комбинезонов и курток. Здесь возникла первая проблема, защитного костюма больше на два размера габаритов Сомова не нашлось, стало очевидно, что в зону заражения он не идет, но третий комплект максимального размера все равно был добавлен. Не забыли про мешки для зараженных костюмов, на месте никаких следов пребывания оставлять нельзя. Помимо групповой аптечки, подготовили индивидуальные и пополнили противорадиационными препаратами.
Подготовка снаряжения и укладка продолжалась до поздней ночи, какие-то вещи кочевали туда и обратно, необходимо было все предусмотреть. Упаковки с сухими пайками были безжалостно вскрыты и выбраны только высококалорийные продукты. Оружие по минимуму, «Винторез», «Выхлоп», АЕК, а вот СК-16 решено было не брать, несмотря на протесты Алены. Далеко за полночь, сборы были закончены, настала последняя ночь в убежище. Дежурства никто не отменял, поэтому утро застало меня за пультом охраны, план операции был разработан до мелочей. Открытым оставался только вопрос с доставкой. В случае десантирования на северную оконечность острова, наш маршрут сокращался на десять километров, в случае высадки в южную часть увеличивался почти на двадцать, потому как нам тогда предстояло дойти до очагов заражения и вернуться обратно, при этом вероятность обнаружения активности на острове резко возрастала. Стоянка судна в течение трех или даже двух суток в бухте гарантированно привлечет к себе внимание, а вот пролет самолета по существующему воздушному коридору, пусть и на низкой высоте, будет вполне рядовым событием. Все зависело от погоды. План был дополнен и одобрен всеми, мы были готовы.
В десять часов утра погрузились в БТР и через час были уже на подъезде к взлетному полю. На бетонной полосе нас ожидал Ан-26, который снаружи ничем не отличался от своего гражданского прототипа. У откинутой аппарели грузового отсека нас ждал полковник, внимательно наблюдал при этом за всем процессом выгрузки группы. Когда доложил ему о готовности, он тщательно проверил укладку и экипировку, задал пару вопросов, получив исчерпывающие ответы, проинформировал:
- Погода в районе высадки устойчивая, ветер слабый, температура минус восемнадцать градусов, остальное обсудим в воздухе.
Внутри грузопассажирского отсека находились два дополнительных бака с топливом, самолет явно был дооборудован для длительных перелетов. Вместо знакомых в прошлом жестких лавок, стояли металлопластиковые эргономичные кресла, посередине оставался широкий проход для размещения груза. После того, как заняли свои места, аппарель плавно закрылась и самолет начал набирать скорость, отрываясь от земли. Полковник разместился рядом, я изложил ему подробный план, он одобрил, в заключение разговора сказал:
- Готовимся на подлете к основному варианту, но окончательное решение за тобой. Пока есть время, думай, – встал и направился в кабину пилотов.
По большому счету, все было уже решено, коррективы могла внести только неустойчивая в это время погода. В группе я был уверен. У Алены с Сомовым на счету был не один десяток прыжков, в себе я тоже не сомневался, был недавний опыт развлекательных прыжков в благополучной жизни, адреналина не хватало. Но Сомов все равно провел со мной экспресс-тренировку, чтобы освежить навыки и помог с укладкой парашюта. Разговоров не было, гул двигателей мешал, да и все было уже проговорено не раз, других мыслей кроме как о предстоящей операции не было. Не заметил, как задремал. Проснулся от дискомфорта, заметно посвежело, аппарель изнутри отсека покрылась слоем инея. Загорелась лампа, прозвучал зуммер, извещая о подлете, все уже вышли из благостного состояния и смотрели на дверь кабины. Вышел командор, подошел, попросил всех собраться.
- Час до точки высадки, ветер у поверхности усиливается, необходимо сейчас принимать решение или переходить на другой вариант доставки. Какие мнения?
- Будем прыгать, – сообщили все почти в один голос.
- Хорошо, тогда готовьтесь, будет один проход над зоной высадки, высоту снизим насколько возможно.
Не дожидаясь дальнейших указаний, начали утепляться. Комбинезоны и куртки приятно грели, очки и шапки защищали от ветра и возможного попадания снега в глаза и уши, высокие теплые ботинки с универсальными креплениями для коротких, широких лыж, позволяли при необходимости быстро от них избавиться. Поверх всего этого – маскировочный халат белого цвета, сам парашют, оружие и груз, частично расположенный на подвесной системе.
- Готовность пятнадцать минут. Ветер в нижних слоях умеренный с порывами, остальное без изменений. Командир, решение? – в очередной раз полковник требовательно смотрел на меня.
Алена с Сомовым, стоя за спиной у полковника, едва заметно кивнули, я ответил:
- Прыгаем.
Когда вновь загорелась лампа и послышался сигнал, мы уже стояли готовые к прыжку. Аппарель стала плавно опускаться, открывая вид на сумрачное небо Арктики, звезд не было, как и облаков. В третий раз прозвучал зуммер. Шагнули в бездну почти одновременно, расходясь в стороны и пытаясь разглядеть землю под собой, только белая пелена. Силуэт Сомова быстро приближался к земле, я даже с ужасом подумал, что парашют не раскрылся, но тут же над ним появился и развернулся профиль управляемого крыла парашюта, вслед за этим хлопок, меня с силой подбросило вверх, мой купол тоже раскрылся. Немного вверху и сбоку поднимался третий купол. Смотреть по сторонам было некогда, все свое внимание сосредоточил на куполе Сомова, который приближался к земле, ловя воздушный поток и смещаясь к левому берегу острова. Когда до земли оставалось около двухсот метров я почувствовал порывы ветра. Пытаясь сопротивляться ему, на время потерял из вида Сомова, он уже приземлился. Сам сосредоточился на приземлении и приготовился к удару. Приземление прошло неудачно. Нет, со мной все было в порядке, я приземлился вторым, на удалении от Сомова метров триста, а Алена третьей, рядом с ним. Я видел, как она избавляется от парашюта и спешно двигается в сторону Сомова, который не вставал и купол не гасил. Предчувствуя неладное, оставив парашют и груз, надев только лыжи, бегом отправился к ним. То что я увидел, меня совсем не радовало. Алена склонилась над Сомовым и делала ему укол в бедро через одежду, он был без сознания.
- Что с ним?
- Пока не знаю, жестко приземлился, болевой шок, сделала укол, повреждений головы и рук нет, остальное не осматривала. Мне нужен навес или укрытие.
Укрытие долго искать не пришлось, недалеко была небольшая глыба льда или обледеневшего грунта, метра полтора в высоту, даже отсюда ее было едва заметно. Не теряя времени, используя купол парашюта, устроил навес с подветренной стороны от этого выступа в земле. Следы волочения говорили о том, что он скорее всего и стал причиной столь жесткой посадки. С наветренной стороны он была почти полностью заметена снегом. Плюс явно высокая скорость приземления, за счет малой высоты, тяжелого груза и собственного веса. Пожалуй, следовало использовать другой тип парашюта с большей грузоподъемностью, но тогда нас снесло бы ветром гораздо дальше и не факт, что не попали бы в воду. Эти мысли проносились по краю сознания, основной заботой было состояние Сомова.
- Готово, укладываем на купол и поволокли, на руках не осилим.
Из второго парашюта сделали волокуши. Достаточно легко удалось дотащить его до укрытия, шелк легко скользил по насту, лишь иногда цепляясь за невидимые препятствия, но ткань выдержала. Импровизированный навес получился так себе, ткань провисала, ее трепало порывами ветра, то и дело задувая внутрь потоки холодного воздуха. Лучше чем ничего, прошел по периметру, натягивая ткань и закрепляя края всем чем можно, кусками льда, глыбами снега, вырубленного ножом. В результате получился шалаш, где поперек лежал Сомов, а рядом, уже задевая скат головой, сидела Алена, для меня места уже не было. Лучшее, что я сейчас мог сделать - это не мешать. Тут и там валялись вещи. Перетащил сначала груз Сомова, потом Алены, мои вещи были далеко, пока пусть полежат. Из палатки донесся стон боли, больше похожий на рев, Сомов пришел в себя. Заглянул внутрь. Он сидел, прислонившись спиной к ледяной стене, и пытался встать.
- Костя, хоть ты ему скажи, что идти ни куда не надо, – Алена была в отчаянии.
С трудом он меня понял, успокоился. Видно было, что едва понимает, где находится и что произошло.
- Докладывай.
- Ушиб грудной клетки, вывих левой ноги, подозрение на перелом стопы и ребер, сотрясение мозга. Позвоночник, руки, жизненно важные органы вроде без повреждений. Костя скажи ему надо лечь, он меня не слушает.
- Выйди пока, так надо, принеси спальный мешок и топливные брикеты.
Она послушно вышла из укрытия, оставив нас вдвоем. Я присел напротив Сомова, слегка, чтобы не навредить, потрепал его за плечо. Он открыл глаза и попытался что-то сказать, я его жестом остановил.
- Миша, ты поломался, – начал я говорить по слогам, как можно разборчивее. - Не пытайся говорить, если понял, моргни глазами.
Он моргнул и опять смотрел на меня, ожидая продолжения
- Жесткое приземление, сейчас ты на уколах, поэтому не двигайся, можешь сделать только хуже. Понял? - Задание для тебя закончилось. Ждешь эвакуации. Понял? - Алена останется с тобой, я пойду за помощью. Понял?
В ответ на каждый вопрос он моргал глазами, давая понять, что не только понял, но и согласен с этим. Когда я закончил, он прикрыл глаза. Его лоб покрылся обильной испариной, дышал тяжело. Пришла Алена, расстелили мешок. Поставив стволы в распорку, немного увеличили пространство в укрытии. Как ни старались аккуратнее, когда укладывали его, он со стоном снова потерял сознание. Только убедившись, что он нас не слышит, Алена заговорила шепотом:
- Я думаю, у него с позвоночником не все в порядке, срочно нужно доставлять в больницу.
По ее словам я понял, что она в состоянии, близком к панике, хотелось ее встряхнуть, наорать «Где ты тут видишь больницы? Мы в Арктике! Оглянись вокруг и приди в себя». Необходимо было срочно заставить ее думать, поэтому спокойно произнес:
- Как ты себе это представляешь?
- Мы не можем оставить его здесь, мы понесем его до точки эвакуации так же как принесли сюда, а пробы никакие брать не будем, и нас завтра заберет катер – она говорила и с каждым словом теряла уверенность. Начала думать, это хорошо, значит теперь можно.
- Послушай меня внимательно, милая, и не перебивай. На точку эвакуации мы его не донесем, поверь мне, был уже печальный опыт, но и здесь его не оставим. Сейчас ты останешься с ним и будешь делать все, чтобы он выжил. Я отправлюсь на разведку ближайшей точки на побережье, это в трех километрах отсюда, мы сильно отклонились при высадке. Подготовлю там место, где вы останетесь в ожидании эвакуации. Раньше трех суток транспорта не будет, ты это знаешь. У меня будет время, чтобы дойти до точки эвакуации, дождаться транспорта и привести его за вами. Только так мы можем действовать, если хотим его спасти. Ты согласна?
- Я одного тебя не отпущу.
- Это единственный вариант.
- Хорошо, сделаем, как ты говоришь, – пересилив себя, она согласилась.
Через час все припасы были собраны к укрытию, в котором едва заметно горел топливный брикет, давая тепло и скудный свет. Алена продолжала оказывать помощь Сомову, бинтуя и фиксируя поврежденные ноги, правая стопа сильно распухла. В себя он так и не приходил. Я собирался недолго, время поджимало. Взял все, что посчитал нужным, но не перегружаясь, двигаться надо быстро.
На побережье вышел за час, движение давалось тяжело, много препятствий в виде все тех же кусков льда, засыпанных снегом. Мои худшие опасения подтверждались, этим путем мы не сможем его доставить к берегу, да и катер подойти не сможет. Если бы нас снесло ветром чуть дальше к берегу, нас ждала бы незавидная участь. Сориентировался с точностью до километра, еще раз внимательно изучил карту и нашел то, что нужно. Искать надо было не бухту, а мыс, который принял бы на себя удары ледяного панциря, образуя пространство, свободное от ледяного крошева. Двигаясь вдоль берега на юг, я нашел этот мыс. За ним чистым полем было свободное пространство, снежная поляна в этом хаосе льда. Прошел кругом, осмотрел подступы, вырубил из снега брикет килограмм двадцать весом. Снег плотный, то что нужно. Еще через час на поляне стоял иглу – снежный шалаш в форме слегка заостренной полусферы. Затер щели снаружи снегом, внутри растопил брикет. Пока придем, будет уже тепло и изнутри образуется ледяная корка, укрепляя укрытие и обеспечивая дополнительную защиту от холода. Вход заделал, потом можно прорубить заново, из верхней части иглу, через отверстие в своде струился едва заметный дымок, и если бы не он, с десяти метров нельзя уже было определить наличие укрытия, которому не страшна самая лютая непогода. Разведка обратного маршрута в обход препятствий, заняла полтора часа. Скорее всего, это был замерзший ручей, потому что ледяных глыб не попадалось, вел он почти к самому укрытию на побережье и выходил недалеко от нашей стоянки, которую со стороны острова было видно издалека по тусклому свету.
По приходу пришлось отчитать Алену за потерю бдительности, моего появления она не заметила, сообщил, что новое укрытие готово, можно двигаться. Застегнув Сомова в спальном мешке, перенесли на волокушу из парашюта. Дорога заняла почти два часа, отнимая последние силы. Температура в иглу была плюсовая, пришлось ждать после прорубания входа, пока выветрится дым. Алена по достоинству оценила мои усилия по созданию укрытия. Вернулся за оставшимися на месте прежней стоянки, припасами, разобрал шалаш, засыпал следы очага, вернулся обратно.
Первая часть плана было выполнена, сил не осталось. Прошло почти восемь часов с момента высадки, а к конечной цели своей операции мы не приблизились и на километр, наоборот отклоняясь все дальше и дальше от маршрута. Если бы была возможность запросить срочную эвакуацию, я бы сделал это незамедлительно, но такой возможности не было. Состояние Сомова нисколько не улучшалось, все, что было можно, Алена сделала в первые часы, оставалось только ждать и надеяться. Только сейчас я понял, что уже полночь, перекусив с Аленой сухим пайком, я провалился в сон, закутавшись в спальный мешок.
Проснулся от неясного чувства тревоги. Сомов был неподвижен, Алена лежала на спальном мешке, поджав ноги и тоже спала. Топливный брикет почти прогорел, оставив после себя горстку пепла и отдавая последние волны тепла и света. Нас никто не охранял, не поддерживал огонь, но я понимал, что она устала не меньше моего, поэтому положил ее и застегнул в спальном мешке, сверху прикрыл своим. Ей надо выспаться, потом такой возможности не будет, да и мне уходить еще рано, нужно было подготовиться. Проверил пульс у Сомова, прощупывается слабо, дыхание ровное. Я не стал ей говорить про свои планы по забору проб, думаю ей это сейчас не нужно, не поймет. Ее основная задача теперь - заботиться о Сомове. Я знал одно, что не выполнив задачу, все усилия окажутся напрасными, я этого себе не прощу, как и Сомов и сама Алена тоже, только не сейчас, потом.
Вышел из иглу, всю половину неба освещало северное сияние всеми мыслимыми красками, похожими на отсвет салюта, я такое видел в первый раз, зрелище захватывало. Осмотрелся, опасности не видно. Именно что не видно, на самом деле она повсюду и название ей Арктика. Одно неосторожное решение, легкомыслие или недальновидность тут же превратится в смертельную опасность. Природа обязательно воспользуется твоей слабостью и возьмет свое. Это еще не зима, но ветер в сочетании с влажностью и небольшим морозом, даже по меркам средней полосы, заставляют организм ощущать тридцатиградусный мороз. Поэтому медлить было нельзя. С каждым днем зима ближе, а что тут происходит зимой, даже думать не хотелось.
Она проспала еще четыре часа, проснулась, смешно потягивая носом воздух, улыбнулась. Банка с разогретым завтраком стояла недалеко от костра, источая аппетитный запах. Увидев меня и собранный рюкзак моментально забеспокоилась. Перевела взгляд на Сомова и переменилась в лице. Проверила его пульс, дыхание, зачем-то приоткрыла веко, облегченно вздохнула. Достала шприц из аптечки и сделала укол, посмотрев при этом на часы. Потом стала завтракать, я не мешал, сидел просто и смотрел на дорогого мне человека и знал, что она обязательно справится. Услышав мои мысли, она сказала:
- Ему стало лучше, у нас все будет хорошо, не переживай. Воду, аптечку, приборы, все взял?
После недолгих споров она заставила забрать меня почти всю питьевую воду, начав при этом растапливать лед в котелке, заготовленный мной во время ее сна, проверила аптечку, добавила противорадиационные препараты. Я в свою очередь едва ли не в приказном порядке отдал ей для Сомова запасы обезболивающих. «Выхлоп» оставил ей, мотивируя тем, что это тоже снайперская винтовка. Не стал ей объяснять, что вероятность встречи с белым медведем на побережье выше, чем в середине острова, не хотел пугать, но она и сама похоже это поняла. Дальше медлить было нельзя, я сказал:
- Мне пора, топливо рассчитывай минимум на четверо суток, если будет возможность добыть нерпу, будет неплохо, жир может пригодиться для обогрева, по поводу Сомова рекомендаций не даю, лучше меня знаешь. Я обязательно за вами вернусь.
- Я знаю, – она приблизилась и я крепко поцеловал ее.
Сомов зашевелился, застонал, пришел в сознание, Алена тут же засуетилась, я не стал мешкать, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, покинул новое убежище. Сомов в надежных руках, продовольствия и топлива на три дня с запасом, а еще поцелуй…. Шел не оглядываясь, с легким сердцем, позади меня на достаточно длинном фале, с петлями через равные промежутки, следовали самодельные сани – рюкзак на паре лыж. Получилась довольно надежная конструкция, да и запасные лыжи не помешают. Первые километры давались легко, ветер попутный, видимость относительно хорошая, следов зверей нет, периодически останавливался и осматривал местность в бинокль, ничего подозрительного. Чувствовал себя отдохнувшим и готовым ко всему, самое страшное, что могло случиться, уже произошло. Ощущение вины от такого развития событий отошло пока вглубь сознания, заново предлагая варианты, как этого можно было избежать. Для себя я уже составил четкий план и намерен был его придерживаться, серьезных препятствий на пути не видел. Необходимо было держать ровный темп, любая поспешность или ускорение неизбежно приводят к обильному поту, потом усталости и обезвоживанию. В попытке согреться начинаешь двигаться еще быстрее, в результате твое обессиленное тело находят спасатели, ты загоняешь сам себя, как лошадь. Спасателей рядом не было, поэтому, как только я чувствовал, что начинаю взвинчивать темп, тут же останавливался, осматривался в зоне видимости, пару раз проводил замеры, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии радиационного заражения. С такими остановками я прошел максимум двенадцать километров. После чего сделал дневную стоянку, укрытие сделал углом, где одной стороной был естественный скальный или ледовый выступ, с другой – стена из снежных блоков. Этот угол прикрывал меня от ветра, но и закрывал обзор с северной стороны, это меня не сильно беспокоило, местность позади меня была известна. Часового перерыва вполне хватало, чтобы восстановиться и пообедать, погреть удалось только руки над половиной горящего брикета, экономил топливо. Чтобы возобновить движение требовалось приложить немало усилий. Хотелось задержаться в этом укрытии еще немного, которое и укрытием то было только от ветра, но давало какое-то ложное чувство защищенности. Разозлившись на самого себя, разметал остатки стены из снега и через полтора часа продолжил движение. Злость плохой советчик, рано каяться, надо исправлять ситуацию. Первую сотню метров буквально гипнотизировал себя, мне надо идти, меня ждут, им нужна помощь, помогло. Говорят, что можно спать на ходу, я не спал, продолжал двигаться, контролировать маршрут и местность вокруг, замечать едва заметные ориентиры, вот только одно: я не помнил, когда останавливался. Тут же встал, как вкопанный, оглянулся, никого. Никто не гнался за мной, не выцеливал, опасности не было, осмотрелся в бинокль, чисто. Однако подсознание говорило об обратном, я взглянул на часы, больше четырех часов я шел без остановки, тут же кинуло в холодный пот или я успел вспотеть раньше? Почему тогда последние полчаса сознание кричит об опасности. Уже наверняка зная причину, я раскрыл и включил дозиметр. Значения в несколько раз превышают фоновые. Суетиться не нужно, уровень не запредельный, достал защитный комплект и фильтрующую маску, резина обожгла холодом. Вот теперь надо поторопиться, вопрос куда? Впереди зона заражения, характеристики неизвестны, сколько я буду проходить ее? Нужно еще найти эпицентр, взять пробы, это все время, потом устроить ночлег, на все сил не хватит. Поэтому только назад, не думаю, что сильно углубился. Как это ни обидно, пришлось возвращаться, малая цена за потерю внимания.
Назад возвращался едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, уже через двадцать минут, индикатор прибора погас, фон в норме, для верности отошел еще на пятьсот метров. По правилам защитную одежду надо снять, но снять я ее не мог, под защитным костюмом одежда была влажная от пота. Набирая полные пригоршни снега, обтер насколько возможно весь защитный костюм и отошел еще сотню метров, здесь уже можно разбивать лагерь. Снял защитную маску, принял дозу противорадиационного препарата. Успокоился. По отработанной уже технологии построил иглу, только размерами намного меньше, решил сэкономить силы и топливо для обогрева, как оказалось зря. Внутренне пространство нагрелось быстро, но также быстро и остывало, кроме того, места было явно мало. В таких условиях я не то что не отдохну, а еще больше устану и повезет, если не замерзну во сне. Посидел, отдохнул, слегка подкрепился и взялся исправлять ошибки. Новое иглу получилось раза в полтора просторнее, подождал, пока прогреется, старое жилище рушить не стал, всегда успею. Об охране периметра сигнальными средствами даже не могло быть и речи - маскировка, да и не было ничего с собой на этот случай, рассчитывали на посменную охрану, как обычно. Ограничился обходом в радиусе тридцати метров. Поужинал, развесил вещи на просушку на лыжи и палки, положил два брикета, должно хватить на шесть часов, выставил будильник на часах. Подсчитал сколько запасов израсходовал, хотел было подвести итоги для себя, но мысли переключились на Алену и Сомова. Не дожидаясь, когда нервы разыграются, застегнулся в спальном мешке с оружием под рукой и уснул. Усталость взяла свое.
Проснулся от завывания ветра над головой и холода. Вокруг темнота, только маленькое серое пятно над головой в своде укрытия. Брикеты прогорели, вход был заметен снегом, направление ветра изменилось. Потом едва слышно прозвенел сигнал будильника на часах. Первым делом зажег брикет, стало светло, но дымно. Значит вход замело недавно, иначе мог угореть. Откопался, ровно на столько, что бы ушел дым. Выходить пока не спешил, нужно полностью подготовиться. Позавтракал, утеплился, за ночь одежда высохла. Что бы ни происходило снаружи, время против нас. Сидеть и ждать окончания бурана не стоит, так можно задержаться до весны. За себя я не боялся - выживу, но меня ждут. По расчетам и карте я прошел почти половину, можно не торопясь за сегодня обследовать зоны заражения и устроить ночевку за пределами зоны с той стороны. В оставшийся дневной переход одолеть последние двадцать километров. Так и решил. Надел защитный костюм, включил дозиметр, собрал и упаковал все вещи, контейнеры поближе, чтобы были под рукой. Вышел наружу.
Видимость не превышала пятидесяти метров. Температура заметно понизилась, восточный ветер перемещал тонны снега, заметая все вчерашние следы. Если это начало, то нужно торопиться, если явление временное, то скоро закончится. Перед уходом разрушил малое иглу, на большое решил силы не тратить. Арктика сделает работу за меня. Ветер гнал меня в спину. Ориентируясь по показаниям дозиметра я приближался к эпицентру, в этом не было никаких сомнений, дождался, когда показания начали спадать и повернул под прямым углом. Через два часа после выхода, совершенно выбившись из сил борьбой с ветром и морозом, стоял в предполагаемом эпицентре давно минувших событий и думал, как теперь брать пробы грунта. Яму в снегу удалось выкопать, используя снежные кирпичи из этой же ямы в качестве защиты от ветра, который тут же пытался засыпать плоды моего труда. Потом был слой льда на который пришлось тратить драгоценное топливо, граната или взрывчатка не вариант, не знал как это может повлиять на пробы, но рисковать не стал. Еще через два часа я держал контейнер с пробой, которая обошлась уже слишком дорого, чтобы ей пренебрегать. К радости от осознания того, что цель достигнута примешивалось чувство… стыда. Мне было стыдно за то, что я не знал теперь куда мне идти. По пути сюда я несколько раз поворачивал, и теперь находясь в эпицентре, не знал откуда пришел, где север и юг, я заблудился. Ветер за это время тоже поменял направление, это было видно по яме, на месте работ, она уже полностью заметена снегом и защитная стена из снежных блоков не помогает.
Надо идти, прочь отсюда, из зоны заражения и я совершил самый абсурдный поступок за последнее время, пошел по ветру. Судя по всему, двигался вглубь острова, потому что ледяных глыб не попадалось, значит все правильно, на выходе из зоны надо искать место для стоянки или укрытия, нужно перевести дух и собраться с мыслями. Уровень радиации падал, через час я покинул зону и вздохнул с облегчением, продолжая двигаться вперед по инерции. Так же, как и вчера, я отошел от зоны подальше и принялся обтирать защитный костюм снегом. Когда поднял голову и увидел иглу, первое что подумал – мираж. При ближайшем рассмотрении это оказался не мираж, я вернулся к месту ночевки, об этом же говорил заметенный снегом небольшой холм на месте малого укрытия.
Откопал вход и как домой вернулся. Есть в этом что-то мистическое. Это временное жилище уговаривало остановиться и подумать. Подумать было над чем. Во- первых: топлива на еще одну ночевку не хватит, извел на яму. Осталось полтора брикета, тут его добыть негде, зато на побережье, если повезет, можно добыть нерпу или тюленя, вот их жир вполне сгодится. На крайний случай можно использовать одну пару лыж, уже не понадобятся. Во-вторых: непогода, которая набирает силу и второй раз за два дня вносит свои коррективы. В-третьих: теперь я знаю где нахожусь, куда и сколько идти, это успокаивает. В-четвертых: если пойду искать второй эпицентр, уже не вернусь, не хватит ни сил, ни времени, ни запаса удачи, все это я уже исчерпал. Было в-пятых, шестых и седьмых но об этом я уже думал за плотным обедом, дожигая последний брикет топлива, оставив половину брикета на всякий случай. Уверенность крепла. Одежда привычно сушилась, я собирался с силами. Прошло уже двое суток, завтра после полудня нас должен ожидать катер, но ночевки не будет, будет отдых в конце пути и ожидание, если катер задержится по непогоде.
Мне предстояло совершить один последний переход до точки эвакуации, даже если удача отвернется, найдут меня на побережье и начнут искать остальных, как там полковник говорил, спасательная операция? Но это на крайний случай, мы еще побарахтаемся. Посетило дежа-вю. Такое уже было. Только там было слишком тепло, а здесь слишком прохладно, круг замкнулся. Решил поспать пару часов, хорошо восстанавливает силы. Через три часа я стоял над остатками жилища, которое дважды мне пригодилось, возвращаться сюда я больше не буду. Предстояло идти вновь через зону заражения, проход искать опасно, могу заблудиться. Только вот защитный костюм я решил не надевать, сушить одежду потом будет негде. Приняв по этому случаю двойную дозу противорадиационных препаратов, отправился в путь. Северный ветер подтвердил правильность моего выбора. Останавливался я только в случае крайней необходимости, когда сбивалось дыхание или забивались снегом фильтры маски. Дозиметр не включал, не интересно, старался как можно быстрее пройти опасную зону. В этом не было безрассудства. Маска надежно защищала лицо и органы дыхания, одежда защищала от холода и от снежной пыли, она мой защитный костюм.
Через три часа стал выбиваться из сил, остановился не надолго, только для того чтобы перекусить, восполнить затраты энергии и утолить жажду. Включил дозиметр, фон в норме, уже хорошо. Укрытие строить не стал, греться все равно не чем, пол брикета не в счет. Еще через три часа ветер опять стал менять направление, но на пути уже стали попадаться ледяные выступы, побережье было рядом. Я почти дошел. На обход препятствий и поиск места для стоянки на побережье потратил добрых два часа. Сориентироваться пока не мог, плохая видимость, но чем больше думал, тем больше убеждался, что нахожусь в бухте, об этом говорило время. Если бы отклонился, то до сих пор бы еще шел.
Наконец место для стоянки было выбрано, разметил площадку, собираясь заняться привычным делом, постройкой жилища, пока в завываниях ветра не начал различать гул вертолета, отмахнулся, о каком вертолете здесь могла идти речь, и тут же насторожился. Гул был отчетливый, шел со стороны океана, это точно был шум двигателя, по мере приближения он нарастал. Боясь поверить в удачу, спешно сложил все вещи и пошел на звук, пока не увидел проблесковые маячки оранжевого цвета и темный силуэт монстра на воздушной подушке, на катер он был похож меньше всего. Я совершенно не понимал, как такое возможно, до эвакуации еще десять - двенадцать часов, все еще не верил своим глазам. Сомнения усилились, когда в двух приближающихся ко мне фигурах, я без труда опознал Алену, а затем и ее отца. Я уснул и замерзаю – промелькнула шальная мысль, или совсем сбился с пути и вернулся в начальную точку. Алена развеяла все мои опасения:
- Я тебя нашла, – радостно кричала она, приближаясь, и уже собиралась подойти еще ближе, но я ее остановил. Перекрывая шум ветра, закричал:
- Стой. Не подходи. Мне нужна одежда, эта заражена.
Она сделала пару шагов и остановилась, полковник понял сразу, потому что развернулся и пошел к катеру. Со всеми чудесами и чувствами разбираться будем потом. Лучше перестраховаться. Я достал объемный прорезиненный мешок и начал складывать туда, все чем приходилось пользоваться эти дни, кроме оружия, приборов и снаряжения, которые отправились в другой мешок. Когда передали чистую одежду и обувь, переоделся и добавил прежнюю одежду в первый мешок и туго затянул его. Когда и с этим было покончено на земле стояло два туго набитых мешка, глядя на них, я даже стал сомневаться, что это все мое. Холод меня не смущал, уже не смертельно, не смущали и взгляды Алены и полковника на почтительном расстоянии наблюдавшие за моими манипуляциями. Когда я подошел к ним, Алена обняла меня и поцеловала, присутствие отца ее не остановило. Я задал единственный вопрос, который меня беспокоил больше всего:
- Миша жив? – Алена как будто не слышала моего вопроса.
- Сомов жив, с ним будет все в порядке, – ответил за Алену полковник, - я рад, что ты дошел. Что до задания, операция свернута, будет проведена в другое, более подходящее время и уже не нами.
- Задание выполнено, – я протянул полковнику единственный контейнер, не разделивший судьбу остальных предметов.
По лицу полковника промелькнула тень удивления. Он улыбался, взвешивая на руке контейнер, и разглядывал меня как музейный экспонат. Контейнер, казалось, в эту минуту его совсем не интересовал.
- Так ты был в эпицентре? Без защиты? – Алена всерьез разволновалась.
- Нет, успокойся, в эпицентре я был в защите, а вот потом, пришлось проходить зону почти бегом. Если не веришь – возьми, - я передал ей индивидуальный измеритель доз.
- Уходим, пора, еще наговоритесь, – полковник прервал семейную сцену.
По дороге к катеру начали обсуждать события, слишком давно не виделись.
- Как вы тут оказались?
- Нас забрали часа три назад. Тоже удивились. Мне отец уже все рассказал. Когда получили неблагоприятный прогноз погоды, решено было свернуть операцию, поэтому катер выслали раньше. Он пришел в точку, там соответственно, никого нет, рано. Тогда они решили обходить вдоль побережья пока не найдут нас или не подойдет время эвакуации. Так они нас и нашли.
- А как же секретность?
- А что секретность? Погода нелетная, а по РЛС катера в засветке острова не видно, хоть неделю ходи вокруг. Да и не сунется уже никто сюда до весны. Правда мне в воздух пришлось стрелять, что бы заметили, потом сигнальную шашку зажечь, увидели, мишку только напугала.
- Михаила в смысле?
- Да нет же, белого мишку, точнее медведицу, она с медвежатами вчера недалеко объявилась, сначала страшно было, потом нормально. Не тронула она нас, сытая, и нерпа была, а я ее убивать не стала, медвежат жалко, – Алена сбивчиво рассказывала у меня холодело все внутри по мере ее рассказа.
- Сомов очнулся?
- Нет, но состояние стабильное. Пришлось кормить внутривенно, глюкозой, уколы опять же, стимуляторы. Он сейчас в медицинском отсеке. Насчет него отец с тобой поговорить хотел.
Наш разговор продолжался уже на катере, полковник не вмешивался, на остальных уже я не обращал никакого внимания, был занят разговором.
- Тебе тоже в медицинский отсек надо. У тебя щеки обморожены, да и капельницу сделать для поддержки.
- Не надо мне капельницы, я в норме.
- Ага, я вижу, – с сомнением покачала головой. - Где тот красавец, который разбил мое сердце? Что-то рядом не видно…
Я слушал ее разговор и был рад, что все уже позади, если полковник чем-нибудь не обрадует. Но всему есть предел и мой предел появился уже где то там, на горизонте.
Потом была долгая дорога домой. Пребывание на катере не запомнил, как и сам катер не рассмотрел, потому что поспал всю дорогу в каюте, Алена находилась в соседней, я чувствовал ее присутствие. С катера на БТР, с БТРа на самолет. Сомова, на носилках сопровождали медики, выглядел он плохо. В самолете, после взлета я спросил у полковника:
- Что дальше? – указывая при этом на Сомова
- Об этом как раз хотел с тобой поговорить. Есть два варианта, первый – очень хорошая клиника, но гарантии полного выздоровления нет. В этом случае про участие в проекте он может забыть на длительный период, если не навсегда. Повреждения серьезные, время упущено. Если бы не его запас здоровья, неизвестно чем бы это все закончилось. И второй – поместить его в капсулу на вахту, в этом случае он восстановится полностью.
- Тогда в чем проблема?
- Проблема в том, что его не спросишь, захочет ли он сам? Нельзя будет прерывать его вахту, а она может продлиться десять лет. Потому и спрашиваю тебя как командира, уверен, что он не откажется после всего произошедшего?
- Уверен, он захочет остаться. Разговор на эту тему был с ним недавно. Он такой же участник группы как я или Алена.
- Тоже так подумал, но лишний раз решил убедиться. Больше ничего мне не хочешь сказать?
Я немного подумал, потом решился. Выбор был сделан.
- Виталий Семенович, я люблю вашу дочь. Если это мешает проекту, то я сам готов его покинуть.
- Я знаю, она мне уже сказала то же самое. Не скажу что я от этого в восторге, поверь, я знаю о чем говорю. Сомневаюсь, что ты так легко готов оставить проект, но этого и не придется делать. Ограничения касаются только связей за пределами проекта. Вот если ты его покинешь по каким-то другим причинам, тогда ей придется последовать за тобой. Это для ясности. А как отец я рад за вас, надеюсь вы оба нашли то, что искали. И еще, не следует этот факт афишировать, мне не нравится, что Омега приобретает семейный характер, несмотря на постоянное увеличение количества участников.
- Я понял, спасибо командор. Какие будут дальнейшие указания? К чему готовиться?
- Отдыхать и восстанавливаться на базе, Борисович тоже будет рад. На все про все пять дней, – встал и пошел в кабину пилотов.
От таких указаний я потерял дар речи, в счастье не верилось, даже глаза прикрыл от удовольствия. Алена, которая во время полета не находила себе места, перемещаясь между кабиной пилотов, Сомовым и мной, наконец то заняла место рядом со мной.
- Я поговорил с твоим отцом…
- Я знаю, – Алена улыбалась – похоже у нас медовый месяц?
- Всего пять дней, - я обнял ее за плечи.
- Целых пять дней, – поправила она меня.
После приземления на знакомой полосе в лесу, мы поехали на базу на своем мародерском БТРе. Сомова перенесли в другой и, в сопровождении медиков и командора, он отправился в другую сторону, куда точно мне было пока неизвестно, но я догадывался.