За тренировкой авиадесантников следил пожилой прапорщик — плотно сбитый, но не грузный, скорее, крепкий и кряжистый, будто гриб-боровик, с густыми седыми бровями, сросшимися на переносице. К этому суровому на вид дядьке командир взвода и подошёл.
— Николай Тарасович, моё почтение!
Офицеры обменялись рукопожатием, и тогда лейтенант не стал тянуть, сразу изложил свою просьбу:
— Николай Тарасович, мне бы бойца к обучению пристроить. Очень надо. По бумагам на неделе проведём. Сами понимаете — дело небыстрое.
Прапорщик оценивающе глянул на меня, и тогда взводный счёл нужным добавить:
— Пятьдесят секунд у Хороняки продержался. И без нокаута обошлось, просто из круга вылетел. Правда, против него какого-то салагу из зимнего призыва выставили, но всё равно результат достойный.
Николай Тарасович неопределённо повертел в воздухе растопыренными пальцами и спросил:
— Какой виток?
— Девятый, господин прапорщик, — ответил я.
— Девятый? Игорь, а ты зачем его к егерям вообще водил? Ты же их критерии отбора не хуже меня знаешь!
Вопрос взводного ничуть не смутил, он лишь руками развёл.
— Приказы командира не обсуждаются, а выполняются!
— Ой ли? — усмехнулся Николай Тарасович, но развивать эту тему не стал и распорядился: — Ну давай, боец, посмотрим, на что ты годишься.
Он указал на полосу препятствий, и я расстегнул ремень, потом избавился и от гимнастёрки.
— Его бы до предела загрузить, — заметил тогда лейтенант.
Прапорщик нахмурил брови и неопределённо проворчал:
— Видно будет.
Дальше я слушать не стал и поспешил к полосе препятствий, которая оказалась куда протяжённей нашей стометровки, да и одними только заборчиками, кирпичными стенками, жердями и натянутыми верёвками дело там не ограничивалось. Где-то приходилось сигать через канавы, где-то перебегать через них по бревнам, пару раз требовалось взобраться по канату и тонкому тросу с завязанными узлами — на них меня изрядно помотало, а вот влезть на десяток метров по верёвочной сетке получилось куда легче. Когда полз по-пластунски под рядами натянутой колючей проволоки, весь с головы до ног изгваздался в пыли, но в целом, как показалось, лицом в грязь не ударил. Нигде не сорвался, нигде надолго не застрял.
Николай Тарасович от оценок моей подготовки воздержался, лишь сказал командиру взвода:
— Оставляй.
Тот кивнул, предупредил:
— Жду к трём, — и ушёл.
Ну а у нас началось занятие по рукопашному бою. Не слишком интенсивное по сравнению с моими индивидуальными упражнениями, но заметно плотней и жёстче отработки бросков и захватов в составе учебного отделения комендатуры. Впрочем, не настолько плотнее, чтобы я упустил возможность присмотреться к десантникам. Те в основе своей оказались на год-два постарше, а спортивными и подтянутыми были все без исключения, даже несколько затесавшихся в коллектив барышень. Ну и вроде бы меня приняли нормально, не косились и шуточек не отпускали, хотя и ждал чего-то подобного, чего уж там.
После занятий потянули мышцы, построились и трусцой побежали на стрельбище, и вот там уже меня отделили от основной группы, пришлось демонстрировать навыки владения огнестрельным оружием младшему сержанту. Пострелял из ТТ и ППС, а когда закончил с трёхлинейкой, помощник инструктора крикнул:
— Николай Тарасович! Пулемёт ему давать?
Прапорщик подошёл и с некоторым даже удивлением спросил:
— Зачем ещё?
— А на него документы из канцелярии пришли, он вторым номером пулемётного расчёта числится.
Я кивнул.
— Так точно. Учили.
— Ну давай посмотрим, — решил Николай Тарасович и взял лежавший на столе танковый шлем, заменил им форменную панаму. — Приступай!
Я забросил на плечо лямку кожаного ранца с запасными дисками, взял ручной пулемёт и выдвинулся на стрелковую позицию. За последнее время успел приноровиться к РПД и пусть особой точностью при ведении огня на дальнюю дистанцию похвастаться не мог, зато и грубых ошибок не совершил. Изготовил оружие к стрельбе, сжёг сотню патронов и, как видно, продемонстрировал вполне приемлемые результаты, поскольку Николай Тарасович, сняв шлем, с улыбкой сказал:
— Эх, если б ещё и десантированию с парашютом обучен был … Тогда бы хоть прямо сейчас к себе забрал.
— Пять прыжков у него, — подсказал младший сержант. — Я думал, в вашу роту пополнение готовят.
Прапорщик не удержался от ухмылки.
— Посмотрим, — сказал он, пригладив большим пальцем кустистые брови, но сразу отбросил шутливый тон и заявил: — Являться станешь на три тренировки. В шесть сорок пять, одиннадцать тридцать и девятнадцать часов ровно. Если будешь занят по основному месту службы, предупреждай заранее.
— Так точно!
— Свободен, рядовой.
Я поспешил к видневшимся вдалеке окраинам Кордона, а там озадаченно повертел головой по сторонам, но почти сразу углядел возвышавшиеся над зданиями верхние этажи госпиталя, сделал небольшую поправку и двинулся напрямик в расположение мотоциклетного взвода. И, как ни странно, почти не промахнулся, глухими переулками вышел к двухэтажной казарме пулемётчиков, а оттуда до проходной авточасти было рукой подать, метров пятьдесят, не больше.
Первым делом я отправился в душ и пару минут стоял, отфыркиваясь под едва тёплыми струйками воды. Потом насухо вытерся и привёл в порядок форму, при этом дольше всего провозился с отпарыванием букв «К». А вот латунную эмблему автобронетанкового дивизиона закрепил под символикой отдельного научного корпуса уже без всякого труда.
Когда поднялся на второй этаж, курьер выставлял на стол привезённые дежурной смене судки и термосы, и аромат в комнате стоял столь одуряющий, что рот моментально наполнился слюной.
— А ты чего тут, Петя? — удивился сержант Козодой и постучал пальцем по наручным часам. — Тебя на довольствие уже поставили, беги обедай!
— В душ заскочил, — пояснил я, приглаживая волосы. — А столовая где-то на территории?
— Не, рядовой состав при госпитале харчуется, — пояснил Вова-футболист. — В июне и декабре, когда соискатели валом прут, поесть целая проблема, а так туда даже унтеры ходят, готовят — пальчики оближешь.
Я припомнил своё посещение больничной столовой и недоверчиво покачал головой. Нет, смутило вовсе не замечание о качестве стряпни, просто то помещение не показалось настолько просторным, чтобы вместить всех желающих.
— Там столпотворение наверное…
— Да не, — успокоил меня Вова. — Это нашему батальону так свезло. Мы ж вечно в разъездах. Ну или дежурим, вот. Только сначала в канцелярию заверни, получи талоны на питание.
Дальше я сомневаться не стал, потопал в канцелярию батальона. Туда уже спустили распоряжение на мой счёт, расписался за талоны на питание до конца месяца и поспешил в госпиталь. В его столовой и в самом деле оказалось не слишком многолюдно, удалось договориться и об усиленном пайке — благо не успел потратить на шоколад и конфеты все выданные по распоряжению комиссара талоны.
Когда отошёл с нагруженным тарелками и стаканами подносом, увидел Аркашу, на груди которого красовался полученный ещё в выпускном классе значок «Отличник-парашютист». Сослуживцы моего товарища уже разошлись, да он и сам успел пообедать и просто допивал компот.
Я обрадовался возможности поговорить и двинулся к его столу. Поставил поднос и протянул руку.
— Привет! Как дела?
Аркадий ответил на рукопожатие и невесело усмехнулся.
— Да грех жаловаться. Уж всяко лучше, чем у Лёвы.
— Всё у него наладится ещё, — уверил я товарища и принялся хлебать суп из рыбных консервов, а попутно пытался поддерживать разговор, но Аркаша отвечал односложно и как-то очень уж неохотно, словно голова была занята совсем другим. Ну и сам меня ни о чём не спрашивал, что было для него совсем уж нехарактерно.
Наконец я не выдержал и поинтересовался без всяких экивоков:
— Ты чего такой замученный?
— Устал, — уклончиво ответил Аркаша, помедлил немного и с непонятным выражением произнёс: — Лия писала, что она, Инга и ты теперь в одном клубе…
Тяжёлый взгляд товарища заставил на миг растеряться, а потом вдруг дошло: да он же ревнует! Аркаша ревнует меня к Инге! Мир точно перевернулся с ног на голову! На миг стало даже приятно, что мы поменялись ролями, ну а затем настроение скисло, словно оставленное на жаре молоко. К гадалке не ходи — у них всё серьёзно было, а мне чем гордиться? Вот чем, а?
И я покачал головой.
— Клуб один, компании разные.
Аркаша фыркнул.
— Да брось!
— Послушай! — Я отвлёкся от супа и подался вперёд. — Мы с Ингой за прошедший месяц и десятком слов не перебросились. Она даже с Лией почти не общается, насколько понял, а всё больше с соучениками по кафедре пиковых нагрузок. О пацифистах тебе Лия писала?
— Инга и пацифисты? Ерунда на постном масле!
Я только плечами пожал и вновь заработал ложкой.
Аркадий немного помолчал, затем допил остававшийся в стакане компот и поднялся на ноги. Думал, уйдёт молча, но нет — на прощанье бывший одноклассник всё же счёл нужным обронить:
— Увидимся, Петя.
— Увидимся, — эхом отозвался я и занялся картофельным пюре и котлетой. Своей очереди дожидался кусок отварной говядины, а на десерт была слойка. И не могу сказать, будто аппетит пропал, да только ел дальше без особого удовольствия.
В расположение вернулся сытым, но не слишком довольным жизнью. Если к служебным пертурбациям уже выработался некий иммунитет, то разговор с Аркашей откровенно выбил из колеи. Раньше прошлая жизнь представлялась незыблемым фундаментом, а сейчас натуральным образом почва из-под ног ушла.
Впрочем, долго пребывать в раздрае чувств мне не позволили. Только доложился командиру взвода, и тот сразу погнал на инструктаж в дежурку. Сержант Козодой оторвался от преферанса, выложил на стол стопку журналов учёта и велел расписаться за ознакомление с техникой безопасности, правилами патрулирования и порядком досмотра транспорта. Попутно буквально в двух словах рассказал о том, что и как придётся делать, а после разложил на краю стола карту и провёл пальцем от Кордона до Эпицентра.
— Дорога тут одна, если по какой-то надобности с неё съехать придётся, направление штурман указывать станет. Экипаж у тебя опытный будет, не заблудитесь.
— Штурман?
— Пулемётчик, — пояснил Захар. — Будет и пулемётчик, и снайпер.
— А карту ты всё же изучи, Петя, — посоветовал ефрейтор Черепица. — Сектора с пятого по двадцать восьмой не смотри, не наша зона ответственности, а вот с двадцать девятого по четвёртый весь объездить придётся.
Я поначалу ничего не понял, затем сообразил, что речь идёт о привычных уже румбах, только не ограниченных тринадцатикилометровым радиусом Эпицентра.
— Да, лишним не будет, — согласился с этим советом сержант. — Гляди, начиная с пятидесятого километра начинается зона ограниченного посещения, а до того…
Что там «до того» начальник смены поведать не успел, от распахнутой двери донёсся гулкий стук, а следом кто-то бодрым голосом объявил:
— Тук-тук, хозяева! Кто в теремочке живёт?
Шагнувший в дежурку молодой человек с нашивками младшего сержанта был не слишком высок и не мог похвастаться мощным сложением, зато его запястья оказались в обхвате как три моих, а ладони больше походили на лопаты.
В остальном же ничего особенного: лет двадцати пяти на вид и, как говорится, неброской внешности, приятной наружности. Лицо овальное, нос прямой, брови русые — заметно светлее подстриженных под бокс волос; справа на груди висели знаки «За отличную стрельбу» и «Отличный пулемётчик».
— Явился, не запылился! — рассмеялся Захар Козодой, протянув руку. — Ты чего пришёл? Выезд только в три пятнадцать!
— Да мимо проходил, — отмахнулся младший сержант. — Скажи лучше, кто эту неделю нас катать будет?
— Рядовой Линь, — указал на меня начальник дежурной смены и усмехнулся. — Петя, этот обманчиво дружелюбной наружности боец — твой пулемётчик, штурман и командир мотогруппы. Слушай его, Фома Коромысло плохому не научит.
— Только пить, курить и по бабам ходить! — хмыкнул Вова-футболист.
— Как будто это что-то плохое! — хохотнул пулемётчик, протягивая руку.
Пожатие широченной лапищи оказалось предельно аккуратным, не иначе специально постарался не раздавить мне кисть; это крайне порадовало, пусть и мог в любой момент качнуть в неё сверхсилу.
— Казарму пулемётчиков знаешь? — уточнил Фома.
— Показали.
— Тогда собирайся и подъезжай. Выдвигаемся через пятнадцать минут.
Он покинул караулку, а я оглянулся на сержанта.
— Форма одежды какая?
— Плащ, очки и шлем в обязательном порядке, остальное на твоё усмотрение, — сказал тот, протянул путевой лист и предупредил: — Уровень бензина только проверить не забудь. И давай живее, Фома — мировой парень, но есть у него пунктик: терпеть опозданий не может.
Ну, я и не стал медлить, рискнул даже скатиться по спусковому столбу. А и нормально! Накинул поверх полевой формы плащ, кожаные штаны решил не надевать, переобуваться тоже не стал. Прихватил фляжку и пистолет-пулемёт, вышел на улицу и, хоть перед выездом из Новинска залил бак под пробку, всё же последовал совету сержанта и проверил уровень топлива. С тем оказался полный порядок: запас хода более чем в два раза перекрывал протяжённость нашего сегодняшнего маршрута, указанную в путевом листе.
Закрепив ППС в держателях, я повернул ключ зажигания, толкнул ногой педаль пускового устройства и покатил к воротам. Навстречу попался такой же мотоцикл, как у меня, только покрытый густым слоем рыжеватой пыли, а на контрольном пункте пришлось дожидаться, пока с территории выедут два грузовика.
Когда подкатил к соседней казарме, Фома уже стоял у крыльца в компании дымивших папиросами сослуживцев. Одной рукой он контролировал упёртый прикладом в землю пулемёт, в другой удерживал на весу ранец с боекомплектом. Кожаная куртка у него оказалась такой же, как у Василя, и танковый шлем с очками тоже ничем от стандартных не отличались, а вот перчатки точно были пошиты по индивидуальному заказу.
Прежде чем забраться в люльку, младший сержант взглянул на наручные часы, и я подумал, что не помешало бы обзавестись хронометром и мне. Увы, даже с повышенным денежным довольствием копить было на такую покупку и копить.
— Поехали! — распорядился Фома, начав прилаживать к вертлюгу сошки пулемёта.
Я тронулся с места и направил мотоцикл к соседнему зданию, а там, стоило только остановиться, Фома без промедления дунул в здоровенный медный свисток. С минуту ничего не происходило, а затем толчком — или даже пинком! — распахнулась входная дверь и на улицу вышел худощавый ефрейтор. Был он смуглым, черноволосым и черноглазым, свёрнутую кожаную куртку нёс под мышкой, а винтовку — закинутой на плечо; вещевой мешок болтался на одной лямке, на гимнастёрке посверкивал золотым ободком стилизованный под мишень нагрудный знак «Снайпер ОНКОР».
— Раздолбай! — тихонько ругнулся Фома и поторопил стрелка: — Тимур, ну время же!
— Ой, да перестань ты! — фыркнул ефрейтор, заметил меня и цокнул языком. — О, у нас новый руль!
Я протянул руку.
— Пётр.
— Тимур. — Стрелок ответил на рукопожатие и передал вещевой мешок Фоме, чтобы тот убрал его в ноги, а куртку устроил на запасном колесе. — Ну всё, погнали!
Я выжидающе посмотрел на пулемётчика, и тот уточнил:
— Выезд на Эпицентр знаешь?
— Через госпиталь ехать или напрямик дорога есть?
— Давай через госпиталь.
Ну и поехали. Восседавший на заднем сиденье Тимур одной рукой вцепился в ручку, а другой придерживал брошенную на запасное колесо куртку, на кочках его потряхивало, но очень скоро я перестал беспокоиться насчёт снайпера и полностью сосредоточился на дорожной обстановке. Движение оказалось весьма напряжённым, постоянно попадался встречный автотранспорт, и любая невнимательность могла завершиться аварией. С учётом приличных скоростей и превосходства грузовиков в массе ничем хорошим столкновение для нас закончиться не могло; пока доехал до восточного пропускного пункта, просто взмок. Жара свою роль, конечно, тоже сыграла, но в первую очередь сказалась всё же нервотрёпка.
— Ну, я же говорил! — рассмеялся Тимур, когда мотоцикл остановился в тени блокпоста с установленной на крыше спаркой крупнокалиберных пулемётов.
Фома отмахнулся от него и отошёл к караульным, перекинулся с ними парой слов и крикнул:
— Колонна на подходе. Готовность — две минуты!
Стрелок ругнулся вполголоса и принялся застёгивать куртку, а я удивлённо спросил:
— Мы не просто к Эпицентру едем, что ли?
— Не-а, — мотнул головой ефрейтор. — Колонну сопровождать будем.
Вернувшийся к мотоциклу Фома приладил на пулемёт диск и пояснил:
— Иностранных операторов на подстройку к Эпицентру везут, мы в головном дозоре и туда, и обратно. На месте они своими силами справятся, там немного по округе покрутимся. Покажем тебе окрестности.
Я хрустнул костяшками пальцев и произнёс:
— Когда ехали на инициацию, сказали, что тут спокойно, а нас только для порядка сопровождают.
Пулемётчик и снайпер обменялись многозначительными ухмылками, и Фома резонно заметил:
— Петя, ну сам посуди — кто бы такую ораву туда-обратно просто для порядка гонять стал? А горючее? А моторесурс?
Я выставил перед собой раскрытые ладони.
— Так вопрос именно в том, как в реальности дела обстоят!
Младший сержант пожал плечами.
— Тимур, сколько с начала года серьёзных инцидентов было? Десятка полтора?
— Если по нашей зоне ответственности и со стрельбой, то да. А если брать браконьеров, чёрных старателей и всякую мелкую шушеру, то чуть ли не каждый день кого-нибудь прихватывают.
Я не удержался и присвистнул.
— А серьёзные — насколько серьёзные?
— Серьёзней не бывает, — уверил меня Фома. — Мой тебе совет: веди себя так, будто в прифронтовой полосе находишься, целее будешь.
— И мы вместе с тобой, — на полном серьёзе поддакнул Тимур.
Патрулирование улиц в Новинске враз перестало казаться таким уж неприятным занятием, и я невольно передёрнул плечами.
— Мёдом тут всем, что ли, намазано?
Фома Коромысло рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
— А ты как думал! Именно что — намазано! И одиночки пытаются мимо патрулей к Эпицентру просочиться, и полноценные диверсионно-разведывательные группы захаживают. Сейчас вот иностранцы по обмену едут — если их обстреляют или подорвут, вонь до небес поднимется. Такой счёт нам выставят, мало не покажется.
Я припомнил лекцию капитана Городца после неудавшейся провокации у водохранилища и вновь поёжился, а поскольку молча стоять не хотелось, решил прояснить момент с резанувшей слух фразой.
— «По обмену» — это как?
— Ну, ты же в курсе, что Эпицентр самый мощный из всех источников? — уточнил Фома и после моего кивка продолжил: — Иностранцам даже на пятый или седьмой виток переключиться за счастье, вот институтские умники и организовали взаимовыгодный процесс.
— У нас же договор с Лигой Наций…
— Не, это уже сверх квоты. Берут только прошедших инициацию в другом источнике, кого-то за наличный расчёт, кого-то взамен наших слабосилков.
— Чего?!
— Рот закрой, муха залетит! — пошутил Тимур.
Младший сержант тоже глянул на меня с неприкрытой усмешкой.
— Петя, ты как маленький, честное слово! С витка на виток не перескочить, так? А вот между источниками — вполне. Если кому-то башковитому с инициацией не повезло, его могут в Айлу отправить. Там источник дохлей нашего, но с правильной подстройкой реально сильнее операторов нашего пятого витка стать. С шестым, конечно, не сравняться, но не до жиру, знаешь ли.
У меня чуть голова кругом не пошла. Оказывается, девятый виток — это не приговор! Можно поднять свою пиковую мощность в разы! Всего-то и надо — зарекомендовать себя с лучшей стороны, показать перспективность!
— А потом ещё раз настроиться на Эпицентр, только на эталонном шестом витке… — пробормотал я и пробормотал достаточно громко, чтобы меня расслышали.
Фома пожал плечами.
— Не факт, что выгорит. Но чего не знаю, того не знаю.
«А что вообще ты знаешь?» — едва не вырвалось в приступе непонятного ожесточения. Хотя — а непонятного ли?
Легко сказать: «зарекомендовать себя»! Попробуй — зарекомендуй! Я ведь не в РИИФС, я в ОНКОР! И мои трудовые свершения многомудрых профессоров точно не впечатлят!
Следом вспомнилось предложение Палинского зачислить в институт вольным слушателем и обещание Льва поразмыслить над поступившим от профессора предложением, от разочарования и обиды на весь белый свет неприятно закрутило кишки. Но справился с собой, взял эмоции под контроль.
Не о том думать надо! Не о том! Я прошлой ночью человека убил и очень скоро под подозрение попаду, если уже не попал, а всё мысли о великих свершениях и научной карьере покоя не дают! Дурдом!
— О чём задумался, Петя? — спросил с интересом следивший за мной пулемётчик.
Но тут уж я не сплоховал, пожал плечами и с деланым безразличием сказал:
— Думаю, две минуты давно прошли, а колонны всё нет.
— В яблочко! — рассмеялся Тимур, наставив на меня указательный палец. — Устами младенца глаголет истина!
— Бросьте! — отмахнулся Фома. — Главное, что мы вовремя прибыли. А так — стоим в теньке, плохо разве? Сейчас поедем.
Я прислушался к собственным ощущениям и решил, что никуда ехать не хочу. Тошно было на душе и немного страшно. Сбегал облегчиться в туалет, а только вернулся, и к пропускному пункту подтянулась припозднившаяся автоколонна.
Хотя «колонна» — это громко сказано. Два небольших автобуса, легковой вездеход с поднятым брезентовым верхом, грузовик с пехотинцами, ещё один с зенитной установкой, два кургузых броневика с крупнокалиберными пулемётами и мы — вот и весь транспорт.
Подошёл офицер с единственным угольником на шевроне, когда отдали честь, он спросил у Фомы:
— На связи от вас кто?
Пулемётчик указал на Тимура.
— С рацией работаешь или напрямую по радиоканалу?
— Ментально.
— Годится. Связь держим в обход диспетчера, подключайся к общему каналу, — сказал лейтенант и предупредил: — Всё, ждём авиаразведку и выдвигаемся.
Черноволосый снайпер на миг зажмурился, затем открыл глаза и сообщил:
— На связи.
По его виску скатилась капля пота, никак иначе усилия по установлению ментального канала себя не проявили.
— Дистанция — пятьсот метров, самое большее километр. Сильнее от нас не отрывайтесь.
— Так точно, — очень спокойно и по-деловому ответил Фома Коромысло, и лейтенант ушёл в караульное помещение.
Я с интересом уставился на снайпера и спросил:
— А все так могут?
— Не, — мотнул головой пулемётчик. — Я только накоротке связь держать могу, в зоне прямой видимости. И недолго. А большинство и такое общение освоить не в силах.
— Мой случай, — усмехнулся я.
Тут Тимур встрепенулся и запрокинул голову. Я проследил за его взглядом и вскоре разглядел в небе силуэт аэроплана. Тот выписал над нами круг и немного снизился, затем покачал крыльями и вновь начал набирать высоту, взяв направление на Эпицентр.
— Выдвигаемся! — объявил Тимур и принялся застёгивать кожаную куртку.
Я взглянул на младшего сержанта, и тот махнул рукой.
— Ходу!
Движок завёлся после первого же толчка педали пускового устройства, а стоило только всем разместиться на своих местах, я опустил на лицо мотоциклетные очки и покатил по дороге.
— Петя, не гони, — повысив голос, одёрнул меня пулемётчик. — Мы головной дозор, наше дело — дорогу проверять, а не заезд на скорость устраивать. Тимур, контроль дистанции на тебе.
Я немного сбросил скорость и уточнил:
— Так нормально?
— Да, пойдёт.
И мы покатили дальше. Контрольно-пропускной пункт оказался крайним строением Кордона, сразу за ним начиналась степь, но не ровная, словно стол, как с другой стороны городка, а куда более холмистая. Ну а в остальном всё так же — пыльная лента трассы, пожухлая трава, лёгкий встречный ветерок, небо и птицы в нём, а ещё выше — солнце.
Но вот обзор оказался далеко не столь хорош, как запомнилось по первой поездке. Тут холм, там взгорок — для отстранённого наблюдения из кузова порядок, а в поездке, как выразился Фома, по «прифронтовой полосе» хотелось бы контролировать обстановку получше. Склон сопки с одной стороны, склон сопки — с другой и всё, больше толком ничего и не видно; на простор выехать за счастье.
— Слишком оторвались! — крикнул Тимур, когда мы проехали мимо столба с отметкой «сорок четыре».
Пулемётчик оглянулся и скомандовал:
— Наверху остановись!
«Наверху» — это на вершине вытянутого холма со столь пологим склоном, что дорогу проложили напрямик через него. Движок начал порыкивать, но мотоцикл преодолел подъём без всякого труда. Ну а там я сразу сообразил, что место для остановки выбрано отнюдь не случайно: очень уж замечательный оттуда открывался обзор. Даже показалось, будто на востоке небо чуть светлее; от одного взгляда заломило глаза.
Эпицентр. Так сказывалась пусть и относительная, но всё же близость Эпицентра.
— Нормально? — обратился ко мне Фома. — Голова не кружится?
Я задумчиво пожал плечами.
— Да вроде нет. А должна?
— По-разному бывает, — уклончиво ответил пулемётчик, снял с окуляров висевшего на груди бинокля крышечку и поднёс его к глазам.
Не став отвлекать его, я приложил ладонь козырьком ко лбу и осмотрелся, благо местность просматривалась отсюда на добрый десяток километров. Серая лента дороги петляла меж пригорков, она то забирала к югу и вырывалась на степной простор, то виляла обратно и тянулась по опушке наползавшего с севера леса, а где-то и шла напрямик через заросли.
Когда её прокладывали, такое положение дел никого не беспокоило, а вот сейчас с точки зрения обеспечения безопасности ситуация складывалась не из лучших, это было очевидно даже дилетанту вроде меня. И ещё показалась какой-то очень уж нарочито-чёткой граница между лесом и степью. Справа от дороги виднелось лишь несколько рощиц, в то время как слева, куда ни кинь взгляд, зеленели деревья. И это разделение точно не было вызвано деятельностью человека, скорее уж подобным образом сказывался феномен Эпицентра.
Я так увлёкся открывшимся видом, что совсем упустил из виду соскользнувшего со своего места позади меня Тимура. Винтовку тот оставил в креплении, встал рядом и повёл перед собой ладонями, словно разглаживал на невидимой стене невидимую газету. Лёгким жжением прошлось по коже излучение перенасыщенного сверхэнергией пространства, а воздух перед снайпером словно загустел и немного даже исказился.
Странные манипуляции не на шутку заинтересовали, я подался к Фоме и прошептал:
— Чего это он?
— Воздушную лизну сделал, — так же вполголоса пояснил пулемётчик. — Увеличение отличное, но слишком парусность высокая — на ходу нельзя использовать. Да ты подойди, не бойся! Сам посмотри!
Я слез с мотоцикла, обошёл Тимура и заглянул ему через плечо. Такое впечатление — чужие очки с неправильными диоптриями надел: вроде каждая деталь предельно чётко выглядит, а в единую картинку изображение не складывается.
— Уф-ф… — поморщился я и несколько раз моргнул, отгоняя подступившую дурноту.
— Да ты просто не в фокусе, — усмехнулся снайпер, продолжая ладонями смещать воздушную линзу из стороны в сторону.
— Ну что там? — спросил Фома.
— Конвой едет, — сообщил стрелок. — Погоди, сейчас с диспетчером свяжусь. — Он с минуту молчал, затем сказал: — Порядок, это наши, по расписанию идут.
— В любом случае колонне дай знать.
— Уже.
— Что-нибудь ещё?
— Нет, погнали!
Тимур забрался на заднее сиденье, я тоже медлить не стал, но Фома меня придержал:
— Петя, мотай на ус: левый сектор — Тимура, мой — правый. Ну а твоя зона ответственности — дорога и обочины. И не просто контролируй их, а высматривай всё непонятное. И главное — запоминай. Тут по возможности стараются ничего не менять, если появляются новые кочки или ямы — это всегда подозрительно. Возможна закладка взрывного устройства.
— Серьёзно?
— Были случаи, — подтвердил младший сержант, повесил бинокль на грудь, поправил шлем и дал отмашку: — Поехали!
Мотоцикл неспешно покатил вниз под горку, и какое-то время мы пылили по тянувшейся через степь дороге, а уже на подъезде к лесной опушке из-за деревьев навстречу нам вывернули три грузовика. Фома поднял в знак приветствия левую руку, шофёр первого из автомобилей коротко бикнул в ответ. Так и разъехались.
А только я смахнул пыль с очков, пулемётчик обернулся и крикнул:
— Тимур, что воздух?
— Молчит! — отозвался ефрейтор.
— Прибавь! — приказал тогда мне Фома, а минут через пять велел съезжать с дороги и ехать напрямик через степь к соседнему холму, который вполне мог послужить огневой позицией, реши вдруг кто-нибудь обстрелять автоколонну издалека.
Трава скрывала камни и неровности, и гнать по бездорожью я не рискнул: пулемётчик пару раз даже подгонял, призывая прибавить газу. Руль так и кидало из стороны в сторону, но въехал как-то на пологий склон, справился. На вершине — никого, только чернели копотью сложенные в костровой круг камни.
Тимур и Фома завертели головами по сторонам, а уже через пару минут младший сержант заторопился.
— Погнали!
Высказывать претензий из-за слишком медленной езды по целине он не стал, но в интонациях мне почудились раздражение и недовольство. Поэтому на обратном пути заставил себя позабыть об осторожности, но и так едва не опоздали с возвращением на дорогу — автоколонна с броневиком во главе к этому времени уже показалась из-за ближайшего холма. Пришлось прибавить газу.
Немного погодя трасса начала забирать к северу, пошла напрямик через лес, и хоть обочины были очищены от деревьев, как-то сразу сделалось не по себе. На открытом пространстве утешала иллюзия, будто контролируешь обстановку, а тут пальнут из кустов — и все дела. А пальнуть определённо могли: очень уж напряжёнными и собранными стали мои спутники.
Пару минут спустя попался съезд в лес — не просёлок даже, просто две накатанные в высокой траве колеи, и Фома указал на них. Спрашивать я ничего не стал, чуть сбросил скорость, потом вывернул руль. На кочке люльку подкинуло, но удержал мотоцикл под контролем, погнал по проезду между деревьями, который особо от трассы не удалялся и преимущественно тянулся параллельно ей.
Примерно через полкилометра мы вернулись на дорогу и на всех парах помчали в обратном направлении. У съезда развернулись и вновь покатили к Эпицентру. На этот раз обошлось без недовольного сопения.
Минут через десять мы проскочили через мост над тихой лесной речушкой, в тени высоченных сосен там прятался от солнцепёка броневик. Насколько понял, Тимур связался с его экипажем ещё на подъезде, проехали мимо без остановок. Дальше трасса принялась виться меж лесистых холмов, а потом вновь вырвалась на степной простор. Там ещё несколько раз пришлось съезжать на целину, а на одном из пригорков даже заметили мотокоманду вроде нашей.
Припекать начало на подъезде к двадцать шестому километру. На блокпосте, перекрывавшем дорогу у контрольно-следовой полосы, мы даже сделали минутную остановку. Мои спутники перекинулись парой слов с дежурившими там бойцами, а я стянул танковый шлем, приник к фляжке и разом её чуть ли не ополовинил. Да ещё вылил немного воды на затылок, помотал головой.
— Живой? — обеспокоенно уточнил вернувшийся к мотоциклу Фома. — Сможешь дальше ехать или сменить?
Я уставился на младшего сержанта с нескрываемым удивлением.
— Зачем ещё? Конечно, смогу!
— Ну, смотри. С непривычки близость Эпицентра по-всякому сказываться может. Дай знать, если что.
— Хорошо.
Но — не пришлось. Доставил сослуживцев на место в лучшем виде. Взмок, конечно, и поначалу десять раз пожалеть успел, что кожаный плащ надел, потом только осознал собственную неправоту. Жарило не солнце, жарил Эпицентр. Стоило только кинуть взгляд в его сторону, и глаза начинало печь так, будто слишком сильно приблизил лицо к открытой дверце растопленной печи. Ладно хоть ещё только неприятным жжением и ломотой в костях дело и ограничилось: ни головокружения, ни слабости в конечностях я на сей раз не ощутил.
Да и на солнцепёке нас держать не стали: прежде чем пойти утрясать какие-то формальности, Фома велел загнать мотоцикл под навес; вот в его тени мы с Тимуром и расположились. Я скинул плащ, снайпер избавился от куртки, сидели, пили воду, переводили дух. А там и автоколонна прибыла.
После нашего отъезда к ней присоединился легковой автомобиль, судя по вымпелу на капоте с коронованным красным львом, принадлежавший айлийской дипломатической миссии. Выбравшиеся из него важного вида господа начали общаться с пассажирами автобусов — молодыми людьми, подтянутыми и спортивными, внешним видом вызвавшими ассоциации с кадетами военных училищ.
Подачи им транспорта для заезда в Эпицентр мы не дождались; вернулся Фома Коромысло, задумчиво потёр нос, глянул на меня с неприкрытым сомнением и сказал:
— С дирижабля непонятную активность в двадцати километрах отсюда засекли, просят проверить. У нас два часа в запасе — как раз обернуться успеем.
Тимур, который только достал из вещевого мешка газетный свёрток с парой бутербродов, страдальчески поморщился и сунул еду обратно.
— А что за активность? — насторожился я.
Фома разложил на люльке карту местности и принялся водить по ней пальцем, составляя маршрут, вместо него ответил снайпер:
— Да мало ли какая ерунда наблюдателям сверху померещилась? Они там дуреют от безделья. Слушай, Фома, а от соседнего опорного пункта туда не ближе будет?
— Нет, это к северо-западу отсюда, — помотал головой пулемётчик. — Мы ближе всех.
Я выглянул из-под навеса и посмотрел в небо, где в ничем не замутнённой синеве явственно просматривался вытянутый силуэт зависшего на высоте нескольких километров дирижабля. Во фляжке ещё плескалась вода, я сделал пару глотков, завернул крышечку и принялся одеваться.
— Такая вот, Петя, у нас служба, — с усмешкой заявил Фома, убирая карту в планшет. — А ты как думал? Мы не просто трассу патрулируем, но ещё и разведкой местности занимаемся. Проще нас сгонять, чем вездеход. И егерей по таким пустякам не вызывают, а пешком тут не находишься — слишком от Эпицентра припекает.
— Уже заметил, — вздохнул я.
— И вот ещё что, — сурово глянул на меня младший сержант, — давай-ка ты повышай мастерство управления мотоциклом! Нам мобильность до зарезу нужна, не можем позволить себе ползать с черепашьей скоростью.
Тут уж я ничего говорить не стал, молча завёл движок.
Ехать выпало на север. Поначалу достаточно долго пылили по двум колеям, проложенным напрямик через степь патрульным автотранспортом, а потом холмисто-неровная местность с рощицами и перелесками осталась позади, мы въехали в тайгу и покатили по просеке.
Трясло мотоцикл изрядно, и я не гнал, но, памятуя о высказанной претензии, и с черепашьей скоростью не полз, благо примятая колёсами моих предшественников трава не могла скрыть ни ям, ни камней. Дорожная пыль в кои-то веки пропала, на полянках стоял одуряющий аромат лесных цветов, порхали бабочки и жужжали шмели, но моих спутников красоты природы нисколько не привлекали, держались они настороже. И, глядя на них, не расслаблялся и я сам.
Наверное, именно поэтому и уловил, как по коже пробежался колючий холодок. Нечто подобное испытывал, когда слишком пристально смотрел в сторону Эпицентра, но тогда начинало зудеть за глазными яблоками, а тут морозом всего так и обдало. По тормозам я ударил совершенно инстинктивно, и мотоцикл замер, не успев выехать на прогалину меж высоченных сосен.
— Ты чего? — охнул Тимур, которого качнуло вперёд, и ему даже пришлось упереться в меня ладонью.
— Тсс! — шикнул на него Фома, вскинув руку. — Чуешь, сквозит?
Снайпер выпрямился и мотнул головой.
— Нет, я ж на связи. — Он закрыл глаза и кивнул. — Ага, сквозит. Морок.
— Это что такое? — опешил я.
Пулемётчик выбрался из люльки, встал на краю поляны и поманил меня к себе.
— Морок — это нестабильная зона повышенной концентрации сверхэнергии, — сказал он как по писаному и добавил: — Обычное дело в окрестностях Эпицентра.
Теперь, когда смолкло стрекотание мотоциклетного движка, я расслышал шум крон и поскрипывание стволов, поэтому к Фоме двинулся с откровенной опаской, но ничего чрезвычайного на прогалинке не углядел. Разве что воздух там показался каким-то слишком уж густым, он тёк словно нематериальная река, а каждый вдох отзывался в лёгких неприятным покалыванием.
— Видишь? — уточнил младший сержант.
Я кивнул и спросил:
— Это опасно?
— Это? Нет. Но иногда концентрация сверхсилы зашкаливает, тогда и молниями сыпануть может. Только и сюда тоже лучше не соваться, лишние нагрузки для организма.
— И что теперь делать?
— Объезжать.
Пришлось, ломая кусты, разворачиваться и возвращаться назад, искать прорехи среди деревьев, благо господство высоченных сосен мешало разрастись подлеску, а рельеф местности оказался не слишком сложным. Справился.
Мы отмахали ещё несколько километров по просеке, затем свернули на широкую тропу и поехали по той, подныривая под ветки и уклоняясь от сучьев. Ладно хоть развернувший карту Фома подсказал выезд на соседнюю просеку, на ней удалось прибавить скорость. Но совсем уж откровенно не гнал — близость Эпицентра начала сказываться на концентрации не лучшим образом, ощущал себя куском мяса, неравномерно прожаривавшимся с одного бока; пот по лицу так и тёк, поток встречного воздуха сносил его со щёк и висков к ушам.
А потом на глаза попался странный условный знак в виде отметивших сосновый ствол горизонтальных полос — белой, красной и снова белой. Намалевали их точно неспроста, и я сбросил скорость, но Фома только рукой махнул.
— Порядок!
Мы проехали ещё метров сто, и вновь я ощутил знакомый холодок. Тогда остановил мотоцикл и предупредил:
— Похоже, там опять морок.
— Нет, — мотнул головой младший сержант. — Не морок, а клякса — то бишь, стабильная зона повышенной концентрации сверхэнергии. Чувствуешь её?
Я прислушался к своим ощущениям и указал вперёд и немного левее направления, в котором уходила просека.
— Ничего не чувствую! — заявил тогда Тимур.
— Я тоже, — кивнул Фома. — Но Петя чувствует, поэтому пойдём напрямик через лес, мотоцикл тут оставим. Посмотрим, что за шевеление там такое.
— Даже так? — насторожился я, когда младший сержант протянул мне ранец с запасным боекомплектом, а сам принялся снимать с вертлюга пулемёт. — К чему такие предосторожности? И почему туда просто не подъехать?
— Клякса для чёрных старателей ровно золотая жила, а это люд лихой — могут и пальнуть. Ну и без них на проблемы нарваться легче лёгкого. — Пулемётчик закинул ремень РПД на шею и ухватился левой рукой за сошку, после продолжил: — Сверхспособности вблизи кляксы задействуй только в самом-самом крайнем случае, если держишь внутренний потенциал — сбрось. А то может так коротнуть, пепла не останется. Это тебе не Эпицентр, тут фон нестабилен.
— Да какой у него потенциал? — фыркнул вооружившийся винтовкой Тимур. — Он ещё даже на подстройку не ездил!
— Инструктаж положено провести — я инструктаж провёл. Ходу, Петя. Из графика выбиваемся. — И Фома Коромысло сделал приглашающий жест.
Я так и вытаращился на него.
— В смысле?
— Близость кляксы у операторов чего-то там нарушает, вполне реально в трёх соснах заблудиться, — пояснил Фома. — Мы все на Эпицентр завязаны, а тут дополнительный источник излучения, вот чуйка и начинает сбоить. Но если ты кляксу уловил, то доведёшь без проблем. Просто прислушайся к своим ощущениям.
Я покрутил головой по сторонам и двинулся по лесу, ориентируясь на неприятные ощущения; толком разобрать жжёт близость кляксы или морозит, не удавалось. Под сапогами мягко пружинила рыжая прелая хвоя, но совсем уж бесшумно передвигаться не получалось: как ни старался осторожничать, нет-нет да и наступал на сухие ветки. Кустов под соснами почти не росло, и даже так обзор оставлял желать лучшего, очень скоро начало казаться, будто краешком глаза ловлю стремительные движения на самой грани видимости. Но нет — это лишь самовнушение, нервы и не более того.
Затем пришлось подниматься по замшелым гранитным валунам на небольшую горку, по пути попалось несколько поваленных стволов, а уже у вершины Фома негромко шикнул, приказав остановиться. Следующие несколько метров он пробирался, пригнувшись, а потом и вовсе пополз по-пластунски. Наш снайпер последовал примеру пулемётчика, я подумал-подумал да и присоединился к сослуживцам.
Сверху «клякса» ничуть не напоминала лужицу чернил; проплешина и проплешина. Но интересоваться причиной столь неподходящего названия я не стал, принялся шарить глазами по лесу в поисках нарушителей или хоть какого-нибудь движения, а там — никого и ничего. Пусто.
Просто энергетическая аномалия, всего лишь прореха посреди леса.
— Никого, — подтвердил мой вывод Тимур.
— Но что-то же тут наблюдатели засекли, — проворчал Фома и распорядился: — Мы с Петей спускаемся, ты прикрывай.
— Лады.
Младший сержант поднялся, поудобней перехватил РПД и стал без лишней спешки переступать с камня на камень. Я с пистолетом-пулемётом наизготовку соскользнул с валуна и короткими перебежками двинулся от сосны к сосне, но не из желания укрыться за деревьями от возможного обстрела, просто иначе существовала реальная опасность оступиться и полететь вниз кубарем.
По мере спуска меня всё сильнее пробирал озноб, повеяло неприятным холодком, словно забрался в ледник, кожу защипало разлитое в воздухе статическое напряжение. А уже в непосредственной близости от кляксы я понял, откуда взялось такое название. Несмотря на засушливую погоду, земля в центре аномалии выглядела влажной и липкой, поверхность коричневой грязи колыхалась рябью под самым лёгким дуновением ветерка. Казалось, привести в движение её могут даже мои собственные шаги.
Фома замер в паре десятков шагов от кляксы и принялся внимательно оглядывать землю, деревья и всё кругом. Не знаю, что именно он рассчитывал тут обнаружить, сам я не видел ни малейших признаков недавнего присутствия человека.
Но то я — городской житель, а вот пулемётчик вдруг замер и очень медленно и плавно приподнял РПД, после столь же медленно и плавно попятился назад. Я проследил за его взглядом и обнаружил изодранную когтями неведомого зверя сосну. Хоть отметины и начинались на высоте метров трёх и ещё сочились свежей смолой, мне было решительно непонятно, что именно встревожило командира группы.
Пусть даже это медведь — нам ли с пулемётом бояться косолапого?
Но Фома точно неспроста выдохнул беззвучное:
— Уходим!
И я не стал медлить, двинулся обратно к взгорку столь же настороженно, что и сослуживец. И вновь — движение на самой границе видимости. И вновь — просто нервы.
Мне хотелось так думать.
На вершине пулемётчик приложил палец к губам, призывая снайпера к молчанию, затем ткнул указательным пальцем в сторону, где остался наш мотоцикл.
— Веди!
Приказ едва не поставил в тупик, но с некоторым удивлением я вдруг осознал, что и в самом деле знаю, куда идти. И действительно — сумел сориентироваться на местности и вывел нас к транспорту, не заплутал в лесу.
— Что там? — спросил Тимур у вертевшего головой по сторонам пулемётчика.
— Медведь. Вызывай егерей. Петя, ходу!
Время для расспросов было точно не самым подходящим, и я несколькими нервными толчками педали пускового устройства завёл движок, кое-как развернулся на просеке и покатил прочь. Сначала неспешно, боясь зацепить головой ветку, ну а потом будто в спину что-то кольнуло. Я обернулся и самым краешком глаза приметил смазанное движение в лесу; на этот раз — отнюдь не иллюзорное!
Тень от облака по земле пробежала?
Строго параллельным курсом?!
Я ускорился, кинул назад быстрый взгляд и обнаружил, что тень тоже ускорилась, но не приближается и выдерживает дистанцию, будто готовится к последнему решительному рывку. Накатила паника, усилием воли взял себя в руки, пригнулся и помчал дальше.
Фома закреплять пулемёт на вертлюге не стал, так до самой опушки и ехал вполоборота, а когда удалились от леса метров на сто, скомандовал:
— Тормози!
После младший сержант выбрался из люльки, прошёлся туда-обратно, разминая ноги, жадно напился из запрокинутой фляжки.
— Да что не так с медведем?! — спросил я, не сдержав любопытства.
Фома передёрнул плечами.
— Чтоб ты знал, Петя: всякая нормальная тварь божия старается держаться подальше от таких вот аномалий. Но иногда их цепляет. Те, которые нацеливаются на Эпицентр, там и сгорают, а вот кляксы — случай особый. Если медведь в округе не первый день обретается, его очередью из пулемёта не пронять. Из крупняка разве только.
— Ты ещё расскажи, почему операторов ближе пятидесяти километров к Эпицентру не хоронят! — нервно хохотнул Тимур.
— В другой раз! — отмахнулся Фома. — Всё, погнали.
С вездеходом егерей мы повстречались уже на подъезде к контрольно-пропускному пункту Эпицентра. Пыливший по степи автомобиль сбросил скорость, я тоже остановился.
— Фома, неужели сам не мог справиться? — поинтересовался рыжеволосый старшина. — Следы когтей увидел и сразу штанишки намочил?
Пулемётчик за словом в карман не полез и сходу выдал в ответ:
— Олежа, в сознательном возрасте я от страха лишь раз описался — когда твою невесту увидел!
После этого обмена любезностями и разъехались. На пропускном пункте Тимур поделился с приятелем бутербродом, а я в несколько глотков осушил фляжку, сходил до автоцистерны и пополнил там запасы воды. Ну а потом стали возвращаться прошедшие подстройку на Эпицентр операторы, точнее — их стали подвозить и в полубессознательном состоянии грузить в автобусы. Грузить — это в прямом смысле слова, самостоятельно никто передвигаться не мог. Ну а немного погодя нам дали команду к отправлению. Как только самолёт-разведчик к Новинску улетел, так Тимур и толкнул меня в плечо.
— Поехали.
Обратная дорога запомнилась плохо. Нет, на самочувствие я отнюдь не жаловался, и даже зной беспокоил не так уж сильно; на команды реагировал адекватно и своевременно и, даже когда пришлось гнать напрямик через степь, не сплоховал и не выбился из заданного младшим сержантом темпа, просто меня словно зацепило резиной и тянуло обратно к Эпицентру. По сути, все силы уходили на преодоление этого нематериального давления.
На контрольно-пропускном пункте Кордона, где мы расстались с автоколонной, я решил размяться, а только слез с сиденья и чуть не плюхнулся на землю, когда повело, словно пьяного. Поскорее уселся обратно, пока никто не заметил непозволительной слабости, но Фома всё же заметил.
— Расслабься! — махнул он рукой. — Нас с Тимуром по первой тоже накрывало, просто не так сильно. Для салаги ты ещё неплохо держишься, думал, на обратном пути кому-то из нас рулить придётся. Завтра дорогу до Новинска патрулировать пошлют, будет время оклематься.
— Здорово… — пробормотал я и завёл движок.
От блокпоста направился в автомобильную часть уже знакомой дорогой через госпиталь и, проезжая мимо его четырёхэтажного корпуса, приметил двух шагавших по тротуару барышень в лёгких летних платьицах и косынках. Со спины они показались знакомыми, обогнал, обернулся и обнаружил, что не ошибся: одной из девиц оказалась светловолосая медсестра, проводившая осмотр соискателей перед инициацией, а второй — Оля Мороз.
Ну точно! Старшина же сказал, что её на Кордон законопатили!
Узнал бы раньше — просигналил, а так проехал мимо, не привлекая к себе внимания. У казармы стрелков ссадил Тимура, следом пришёл черёд Фомы. Дальше я заехал на территорию авточасти и немало порадовался тому, что нет нужды чистить мотоцикл и проверять состояние его агрегатов самостоятельно, — этим занялись техники. Ну а мне оставалось доложить о прибытии сержанту Козодою, сдать в оружейную комнату пистолет-пулемёт, принять душ и переодеться. Дальше оказался предоставлен самому себе.
Вышел на улицу и опустился на скамейку перевести дух, а только откинулся спиной на стену и глянул в пронзительно-синее небо, и разом закружилась голова. По всему телу растеклась ломота, и я поспешил прибегнуть к испытанному средству: стал понемногу втягивать в себя сверхэнергию и привычным уже образом вогнал сознание в лёгкий транс. Неприятные ощущения ослабли, начали сменяться мягким теплом, и глаза закрылись сами собой. Так и задремал.
Очнулся, услышав знакомый голос. Встрепенулся, увидел подошедшего к лавочке взводного, вскочил на ноги. А тот внимательно оглядел меня и озадаченно покачал головой.
— Хотелось бы мне знать, боец, что ты такого умудрился натворить в первый же день службы, если тебя требуют доставить в следственный отдел…
Доставить? И точно — тут же стояли сержант и два рядовых с красными нарукавными повязками дежурных. Ну вот и началось…
