Оглавление
Шмяк!
Где разминаем кости, коллега?
Когда тебе хорошо, травинки ласково щекочут лицо.
Когда плохо — режут кожу раскалённым рифлёным штампом.
Словно с крепчайшего бодуна... Лежу мордой в мясной тарелке, а некогда аккуратно уложенные ломтики сырокопчёной отпечатываются на левой щеке. На правой — адекватная вмятина от одинокой маслины. С косточкой.
Я отчётливо вспомнил, как сюрреалистическая реальность мгновений переноса, мягко толкнувшись в твёрдое тело материального мира, отлетела в сторону, пружинисто подпрыгнула и вновь опустилась, вибрируя и дрожа киселём — выпускала. Ещё помню последнюю космо-позицию. Висел в воздухе над серым пологом, словно мастер парашютного спорта, руки-ноги в стороны. Невысоко висел, в метре от силы. Ни страха, ни особого изумления не почувствовал, просто не успел.
Затем всё вокруг стало матовым, серый туман приблизился настолько, что я рук не видел. Потом что-то произошло. Меня поддёрнуло и покачало вместе с туманом. Хлоп! Туман словно взорвался.
Остаточный белый шум перед глазами, тошнота, холодный страх…
А потом — шмяк! И провал. С оливкой на щеке.
Пошевелил ногами. И тут земля буквально начала уходить из-под ступней. Трахома! Я вообще, в обуви? Где? Там что, обрыв? Пошевелил ещё раз, вяло — посыпался какой-то песочек, треснула веточка. Ступня упёрлась в землю. И это хорошо... Туманная пелена перед глазами постепенно начала рассеиваться.
Морду от тарелки оторви!
Перевернувшись, я застонал от резкой боли, кожу на лице саднило.
— Уй-и-а…
Развалив плечи по мягкой, чуть влажной траве, резко вдохнул, расправляя лёгкие, попытался подтянуть руку к глазам. Сразу не получилось. Тогда просто открой глаза! Открыл, и не нашёл ни секунды для размышлений или хотя бы инстинктивной реакции — сверху на меня летела легкая веточка в тремя зубчатыми листами. Зелёными. Свежими.
Просто опять закрыл глаза. Упала на щеку и скатилась.
— Подвиг переворотом, — прошептал я. — И-и, раз!
Стремительным домкратом перевернувшись на левый бок, я подтянул локоть под рёбра, чтобы не скатиться на живот.
Хорошо, что день на дворе, хоть что-то видно сквозь плёнку на зрачках. Причём день стоит совсем не летний, во всяком случае, отнюдь не тёплый, и это первая проблема, Кастет, ибо в родных краях по календарю должна быть весна в самом разгаре.
Проще говоря, холодновато. Точно так же, как в Дагомысе. Неужели там и остались? Нет, последствия переноса чувствуются.
А ведь ты в куртке, очень хорошей, между прочим. Мышцы холодные. Последствия анабиоза? Отлично помню, что оделись грамотно…
Стоп, память, это потом! Ноги-то как, целы? А руки?
Пощупал-потискал, вроде всё в норме, только грудь немного побаливает, с высоты всё-таки упал, хоть и на местный пухляк. Чернозёмом тут и не пахло, пахло свежим и не очень сеном, прошлогодней грибницей, немного гнилью и сыростью. Травы много, короткой и густой, она-то и помогла уцелеть костями. Встать смогу? Я медленно подтянул колени, трава подозрительно зашуршала, и тут меня пробило страшной догадкой, заставившей меня вскрикнуть:
— Падла, змеи!
Ага, могу шевелиться, вон как подхватился! Сел. Голова сразу закружилась.
Трахома, где Гоблин?! Он был рядом, мы за руки держались!
В реале голос работает, не проглотил язык от страха?
— Мишка!
Тишина.
— Гоблин, ты где?
Зараза, никак не могу толком разлепить глаза.
— Эге-гей! Эгей!!! Сомов, ты где!?
Казалось, что кричу громко. Прислушался. Опять нет ответа. Крикнуть, что ли, знаменитое «памагитя»? Нет, палево, лажуха полная, надо самому пробовать... В конце концов, поблизости вроде ничего не горит, не топит, никто не кусает. Сил всё ещё не было, и я опять лёг на спину. Уже и глаза открываются… Над головой среди туч проглядывается серое небо.
— Гоблин, падла, не пропадай! Эге-гей! Эгей!!! Меня слышно, а!? — и зачем-то добавил: — Помощь кому-нибудь квалифицированная требуется?
А про себя произнес: «Только сперва на ноги встать помогите».
— Гоб!
Неподалёку кто-то тихо застонал.
Есть! Он рядом! Я приподнял голову и тряхнул черепом два раза, облизал пересохшие губы — всё ещё не прошло. С-сука…
— Сомов, ты цел?
— Наотшиб приняли, черти, — раздался хриплый голос. — Живой. Мутит. Лежу…
Так, пока допрос окончен. На ноги надо встать, надо, Костя. Ладно, информация треба, пора возвращаться в свет божий.
Где. Мы. Находимся?
Воздух годный. Климат в пределах нормы. Среда? Так выясняй!
Неподалёку на траве лежала хорошая толстая палка. Кривая, но это ничего, сойдёт.
Я подтянулся на локтях и осторожно пополз к ней — куда сейчас без палки… Медленно протянул руку. Всё равно не достаю! Опять устал! Ну, переносчики, найти бы вас, да поговорить с глазу на глаз по душам… И всё-таки мне было уже проще — чуть в стороне из земли торчал толстенный коричневый корень, узловатый, местами пупырчатый, вполне-вполне. Я примерился, упёрся в него правой ногой. Думаете, на мне хорошие высокотехнологичные. Ботинки? Водоотталкивающие всесезонки с вибрамами — и на гололёде красота, и вода не пробивает? Не-а. Сапоги.
Р-раз! Сделано! Достал! Теперь у меня есть самый главный для человекообразной обезьяны предмет — палка. Почти высохшая деревяха, кора облетела. Длиной примерно в полтора метра. Твёрдое дерево, доброе. Орудие труда.
И вставай, вставай, не жди, не то опять рухнешь! А что чуть потрясывает, так это от страха, это нормально.
Стою! Ох, ёлки ж... Не шевелись пока особо! Лес… Высокий! Матёрый. Поляна.
Быстрей думай! Что ещё видишь?
— Кастет!
— Я уже встал. Мишка, не торопись, у тебя масса больше. Очухивайся, я рядом.
— Хорошо, — простонал друг.
Зажав в руке столь важный для меня предмет, я, разлепив пересохший рот, смотрел на открывшийся пейзаж. Даже сделал пару шагов вперёд, дурачина. Чуть не упал. Всё-всё… Лучше бы сесть, честное слово, в следующий раз так дёргаться не буду, сердце выскочит.
В шести метрах от того места, где я, каличный, стою, — стена невысокого осинника. Мы находимся на самом краю большой поляны, которую окружает высокий хвойный лес. Душистый воздух. Сосны и ели. Обзора — ноль, мешает осинник впереди, большая часть поляны закрыта.
— Это Платформа-5, Кастет.
— Не факт, — сказал я на всякий случай, и повторил уже для себя, суеверного, чтобы всё-таки сладилось, чтобы на контрходе: — Не факт.
А ведь это точно Платформа, чуйка работает. Теоретически, у ней может быть другой порядковый номер.
— Не может, это наша полянка, — привычно прочитав мои мысли, бросил напарник и приподнялся на локте. — Не пошлют удальцов Смотрящие во вторую командировку без продыху. Сдохнем от моральной усталости.
И с этим согласен. О широтности говорить рано, звёзды нужны, а их нет. Может, группа оказалась в Южном полушарии? Снега не видно, однако здесь похолодней, чем в это время года должно быть на широте Замка.
Что-то зашуршало с левой стороны, там, где осинки упираются в здоровенные стволы сосен. Привстав на цыпочки, я тревожно посмотрел туда, стараясь оценить степень прямой или гипотетической опасности. Вроде, некто не ломится, не ползёт, не летит, не рычит на непрошенных гостей.
— Палку дать?
— Кидай.
Всё, пока можно сесть.
Мишка с трудом подполз ближе, потом тоже сел, зажав деревяху в руке.
— Что-то надоело мне валяться. Может, размяться по-скоростному?
— Прекрати, Гоб. Не мальчик. Ты лучше скажи, где наши рюкзаки?
— И стволы… «Ни Тигра», ни «Спектра».
Конечно, может быть и так, что рюкзаки скрывает более высокая трава за спиной, а стволы улетели подальше, только предчувствие не обманешь.
— Помнишь рассказ Потапова, Костя? Как он на Платформу попал?
Ещё бы… Этот рассказ потом всё наши научники анализировали.
Патронташ у Потапова оказался на месте, с дробовыми патронами 12-го калибра. А вот «Сайга» исчезла в неизвестном направлении. Он честно искал, для начала в радиусе десяти метров перед собой, решив, что дальше десяти при таких способах заброса ружьё никак не отлетит. Потом радиус расширил. Так и не нашёл…
— Подвесили нас, Кастет, на унылое. Забрали родное!
Так, трахома. Отсюда выберемся, это без вопросов. Дело привычное, тут никакой паники. Вопрос лишь в степени трудоёмкости процесса. Без стволов плохо.
Прохлопался. Кобура!
— Гоб, мой «Кольт» на месте.
Напарник в волнении достаточно быстро сел, тоже хлопнул ладонью по поясу.
— Мой немец тоже!
— Патроны?
Тима Хаердинов, молодой парнишка из научной группы Гольдбрейха, предположил, что при переносе живой объект катапультируется не цельным телом в одежках-застёжках, а некими отдельными модулями, которые затем собираются системой заново непосредственно перед приземлением. С определённой степенью дискриминации. И зависит она от степени штатности метода.
Метод нашего переброса, он того… не особо штатный. Ну что, предупреждали.
Недособрали, хари козлиные! И что с патронами? Я полез по карманам без особых надежд на чудо, заранее зная, сколько у меня боеприпаса. Три магазина, из которых один в пистолете.
— У тебя сколько?
— Четыре магаза, — грустно ответил Мишка.
Мы, не сговариваясь, достали оружие на проверку. Однако, если я только выщелкнул, глянул и вбил обратно, то Гоблин начал вынимать патроны из того магазина, что был в «Парабуллуме», внимательно разглядывая каждый.
— Думаешь, подменили на холостые?
— Кто их знает, чертей… У меня, кстати, одна граната с собой осталась.
— Ого! Проверь!
— В смысле?
— Вдруг помялась?
Гоблин щёлкнул железякой и спрятал пистолет в кобуру.
— Остришь? Пошли ружья искать.
Пойдём, непременно пойдём, родной, что ещё делать?
Где-то рядом журчала вода. Ручей. Ёлки, как хочется пить! Моя фляга лежала в рюкзаке, Сомов, словно индийский боевой слон, даже в спокойной ситуации может носить на себе целую кучу нужных и ненужных вещей. Внезапная граната вот у него оказалась… Запасливый у меня друг.
— Мишка, фляга с тобой?
— Точно, фляга! Держи.
Оказывается, у обоих чудовищное обезвоживание. Взмокшее тело, отравленное обильно выброшенным адреналином и шоковым потом, настойчиво просило чистой воды. Выхлебав на пару всю флягу, сразу почувствовали себя гораздо лучше.
— Чуть не сублимировали, — опять заворчал Сомов.
— Полная ревизия имущества! — вместо ответа я отдал первую толковую команду.
У меня тоже немало по карманам да чехлам распихано.
Что выяснилось через семь минут: ножи на месте, носимые тактические рации тоже, как и мой трансивер с функцией всечастотного сканирования, только вот, сколько продержатся аккумуляторы, которые негде зарядить? Лишний раз сканер включать нежелательно — в приборе есть функция аварийной кнопки, когда в эфир уходит импульс повышенной мощности, по которому радиослужбы анклава смогут нас засечь и передать информацию по профилю. Батарею такой импульс посадит очень быстро, а дальность прохода километров двести от силы. Как обещал Вотяков, с момента старта его служба будет работать в усиленном режиме на трёх базовых станциях, включая Донжон, чтобы не прошляпить.
И всё-таки, нужно просканировать эфир, может, Замок рядом. Или не рядом. А кто и что тогда рядом? Делать нечего, включил трансивер, на маленьком экранчике быстро побежали красные цифры.
— Курево, надеюсь, не потерял?
Гоблин кивнув, уточнил:
— И две зажигалки.
У меня есть маленькое кресало, не пропадём.
У Сомова — большой лезермановский мультитул. Фонарей два, запасных батарей нет, остались в утерянных или в беспардонно отобранных рюкзаках. Один складной бинокль лежит в моём нагрудном кармане. Солнцезащитные очки у обоих, очень ценно, да… Ещё всякая несущественная мелочёвка. Из посуды… только фляга и имеется, капец. Кстати, хорошо бы её наполнить, опять хочется пить.
Бритвы, конечно, нет, а дикарями ходить противно. Придётся бриться по-полевому, доводить клинки до нужной степени остроты. Ненавижу.
— Поднимаемся.
Встали. Почти не шатает.
Показалось мне, что услышал какое-то движение в лесу?
Лишнего нагнетаю, не нужно это делать. За спиной — смешанный лес стеной, девственный подлесок под кронами. Впереди осинник. Вода шумит справа.
Искать драгоценное оружие начали совместно, по часовой. Как и ожидалось — пусто. На Сомова было страшно смотреть. Если я свой «калашников» ещё смогу восстановить, как и «стимпанк», то его «девятку» и мне жалко до слёз.
Над поляной висело серое преддождевое небо.
Мордой помню — трава на поляне хоть и влажная, но не мокрая, значит, пока не лило. Ничего, скоро польёт. Птички поют, их много. Чирикают мирно, не встревожены. Где-то стучит дятел. «Приятно было сознавать, что ты не один такой» — пояснил Потапов, рассказывая о своих первых часах на Платформе.
С питьевой водой всё будет в порядке, по правому краю зелёной поляны нашёлся ручей. Скинув куртки, наспех умылись, набрали флягу, вдоволь напились. Стекая с ближних гор за лесом, лесной ручеёк, небольшой и тихий, почти не виляя, проходил по дальнему краю поляны, прячась в зарослях низких кустов. Вода хорошая, вкусная, достаточно холодная. Посидели немного, глядя на тёмный бегущий поток с плывущими листочками, вслушиваясь в среду и в собственные организмы.
— Конфетку хочешь?
Хорошо, что у Мишки в запасе всегда есть карамельки для детей. Поблизости деток нет, значит, воспользуемся сами. Голод не чувствуется, не отошли ещё после транспланетного перелёта.
— Если это родная Платформа, то там, на большой поляне, — Сомов показал рукой в направлении сосняка, — должна стоять изба.
Хрусть! И сломал в руке ветку.
Согласен. Отличный маркер-идентификатор.
По всем понятиям, Смотрящие должны нас скинуть не верную гибель, а на заботливо, как им представляется, подготовленное место, вклеив и спецжильё — избёнку, к которой невозможно ни пройти случайно, ни проехать специально.
Тем временем сканер доложил, что эфир чист, нет поблизости работающих маломощных раций. Мощных, впрочем, тоже. Передатчик станции «Радио Россия» лупит примерно на семьсот километров, Вотяков не стал наращивать мощность после того, как ещё одна станция встала в Шанхае. Глупо вещать на русском дальше Манилы, где никто не знает язык. Шанхай, кстати, тоже не слышно. Значит, мы отлетели прилично, вот такая печаль. Горы могут мешать? Могут, на высотку забраться надо бы…
Ещё минут десять потратили на повторные поиски — для очистки совести.
— Болт! — Сомов подвёл итог поисковых мероприятий. — Пошли, что ли, глянем, что в этом мини-отеле предлагают.
И мы углубились в заросли невысоких ив.
А почему птицы смолкли? Осторожно идём, привычно.
Буквально за третьим рядом деревьев в просветах угадывался контур большой рубленой избы. Жильё! Не наша постройка, опять «европа», что-то альпийское. Но эйфория не вспыхнула в груди спасительным теплом — никаких запахов. Ни еды, ни отходов, ни топочного дыма, ни копчения, нет там никого, брошена хатка.
— Это не локалка. Странная изба.
— Сгодится и такая, неужели опытные барсы локалку не найдут? — решил я, и сразу остановился, вспомнив кое-что важное.
Мишка, уже успев сделать несколько шагов вперёд, оглянулся.
— Что встал?
— Миш, — я замялся, как-то стрёмно говорить о мутных страшилках. — Ты мне предлагал вспомнить рассказ Потапова, я тебе тоже кое-что напомню… Про другого Спасателя, останки которого нашли на Болотах восточнее Замка. Обсосанный пещерником английский черепок и обгрызенные кости ног… Ботиночки рядом. Лежал пластом после сброса, слишком долго в себя приходил. А там и пещерник подоспел, вот и нарвался. Глупая смерть… Ты эту тварь ещё хотел гранаткой шмякнуть!
— Помню! — обрадовался Гоб, словно я ему слил классный анекдот.
— Между прочим, англичанин в той избе не побывал. Не успел зайти, иначе бумагу забрал бы.
— Точно, — подхватил Гоблин. — Не дошёл. сожрали британского шпиона.
— Миша, бляха, будь добрее к людям… У Потапова имелась какая-то своя версия, когда ему рассказали, он упомянул.
— И что?
— Это не добавочка к переходу? Очередной тест.
— Да ладно тебе…
— Ладно, когда длинный нарезняк на руках, и патронов к нему уйма! А вот так — не ладно, — вздохнул я.
Нет у меня серьёзных доводов. Только всё кажется, что за нами кто-то следит... Осторожненько. И это не похоже на пещерника, тот не осторожничает, туповат.
Двора или усадьбы большая изба не имела.
— Записка ждёт на столе, как думаешь?
Гоблин хмыкнул.
— Мы не Спасатели.
Стандарт знакомого подхода, большой рубленый дом, щедрый расход качественного пиломатериала. Труба высокая, не дымит, и запаха дыма нет. А где же дровишки? Поленницы не видно. На чердаке с торцов имеются слуховые оконца. Дверь открывается наружу, массивная, прочная. Закрыта, а засова отсюда не видно… Солидное сооружение, с первого взгляда заставляющее новичков, недавно попавших на Платформу-5, уважать неведомых строителей. Вся серия такая. Прочные, на века поставленные срубы, очень качественно сложенные из толстых бревён красноватого цвета, на первый взгляд похожих на сосновые. Где бы они не находились, всегда применяется один и тот же материал. Со склада Смотрящих.
Ясно, это Платформа, больше никаких сомнений!
— Может, в слуховое ломанём? — неожиданно предложил Мишган.
Ага! Задумался!
Могут быть сюрпризы внутри, могут.
Подходили на цырлах, старательно вслушиваясь и всматриваясь. Пусто, даже вблизи запахов не чувствуется. Щеколда полностью закрыта.
— Может пещерник щеколду открывать-закрывать? — задумался напарник.
— Прям даже не знаю! — подхватил я.
Массивная входная дверь — старинная, какая-то средневековая, в металлической оковке по канту — открывалась налево, и сейчас была закрыта на внешний засов, выполненный из прочной вынимающейся пластины. Вот и все сомненья — никого внутри.
Возле правого угла здания я замер — опять что-то зашуршало! Ползучей живности в лесу явно хватает, но шум несколько другой. Галлюцинации после путешествия или фактор? Полностью доверять травмированным органам чувств я пока не мог.
Дом прямоугольной формы, с крутой двускатной крышей, труба каменная, всё сходится. Прошли вдоль массивных брёвен сруба, сжимая в руках пистолеты — ужас, никогда не предполагал, что буду на разведку с одними пестиками ходить! В длинных, метров в двенадцать, стенах хижины имелось по небольшому застеклённому окошку, узкому, вытянутому, знакомая тема, таёжная стилистика.
А вот и первый обитатель кордона — на дверном косяке по-хозяйски сидела здоровенная зелёная ящерица, вот ведь мерзость какая... Хотел я ножиком её распополамить, да пожалел, столкнул в траву обухом.
Можно входить?
Ну, так и входи, что встал.
Я переложил пистолет, взявшись правой за полосу холодного шершавого металла.
Опять шум! Гоблин тоже оглянулся.
— О-па! — крикнул он.
Медведь на краю поляны!
— Рви, Костя!
Рванул пластину что было силы — щеколду заело, не открывается!
— Кастет, мля!
Бурый платформенный медведь для знающего страшней пещерника.
Он очень умный, упрямый и невероятно резкий. А размерчик в данном случае нормальный, побольше любого земного гризли-рекордсмена. Сомов три раза выстрелил, не по цели, а перед ней — пугнуть решил!
Медведь недоумевающее тряхнул головой, однако на всякий случай двумя прыжками ушёл в сторону. Но не скрылся, достаточно быстро пошёл по дуге! Он не знает, что такое огнестрельное оружие?
— Отойди! — от резкого толчка в плечо я чуть не упал на землю. Противно заскрежетал прихваченный ржавчиной металл.
Теперь уже я выстрелил пару раз — вот тут мишка что-то понял, и скрылся за углом здания. Пипец! Сейчас выскочит!
Откуда? Закрутил головой, ожидая нападения.
Наконец Гоблин выдрал тяжёлую пластину и рывком на себя открыл массивную дверь.
Заархивировавшись в две тонкие папки, мы прилипли друг к другу, и со звуком «чпок!» продулись в помещение.
— Щеколду давай! — заорал я.
— Снаружи осталась! Не смог до конца вытащить! — гаркнул Гоблин.
— Ну, ты папуас!
— Чё папуас?! Заело!
Судя по топоту, медведь нёсся вдоль стены. Запирать надо, а чем? Тяжёлая лапа на пробу шваркнула по твёрдому дереву. Не старайся, зверь, не выдавишь, ворота замка открываются наружу… Вытащив нож, я быстро сунул его в плоские петли, клинок прочный, из отменного металла, выдержит. Лишь бы не выскочил от тряски. Одновременно дал команду Сомову, чтобы распахнул форточки. Хищник уже понял, что кубышечка захлопнулась, сейчас начнёт изучать, все стёкла выдавит. А нам тут жить, чувствую.
— В задницу пошёл, уродец! — проорал Гоблин в очередное окно.
Медведь подумал и тоже рявкнул, басовито, внушительно.
Гораздо страшней, чем Сомов. А, как сердечко забилось! Быстро в себя приходим с такой стимуляцией!
— Что предпринимаем?
— Валить его надо, вот что, — недолго думал напарник. — Просто так теперь не уйдёт, он голодный и злой.
Не поспоришь. Запросто может в засаду встать, жизни не даст.
— И чем, интересно? — скептически поинтересовался я.
— Известно чем, твоим «Кольтом», у тебя патроны мощней, не мне же свои тратить, — у Сомова уже были ответы, смотри-ка!
— Ты молодец, конечно! Значит, я переведу на этого чёрта пару обойм, а где потом брать? Понимаешь, что он не боится огнестрела? Значит, в ближнем радиусе с патронами не густо. Если вообще поблизости есть люди…
Никакого внимания на окружающую обстановку — в избе пусто, и хорошо, большой огурец на интерьер — это всё позже. Пока нас занимало тяжёлое дыхания зверя за стеной сруба. По сути Сомов прав, валить медведя надо. Беспокойный он. Потолчётся у избы, подумает… И поймёт, что рано или поздно еда вылезет наружу! Медведи очень хорошо маскируются, а в засаде умеют сидеть долго и тихо. Будет осада.
Только как? Ну, продырявлю я ему пару мышц, в лучшем случае. Густая вязкая шерсть, толстая кожа, толстые и крепкие мышцы. Если найдутся знатоки, утверждающие, что мой пистолет — подходящее оружие для добычи медведя, размером больше кадьякского гризли, то это легко проверить. Постройте в виртуальный ряд сотню опытных охотников-медвежатников и спросите, многие ли из них согласятся в охоте на легендарном острове променять свой ствол на мой?
— Пошли, Гоб, сверху глянем.
Мы быстро поднялись на чердак, в котором можно было обустроить шикарную мансарду. Иногда на таких чердаках Смотрящие прячут зачётные ништяки. В данном случае на виду ничего не лежит, вроде, лишь много сухой травы. Потом будем смотреть.
— Видишь его? — спросил Гоблин от своего окошка.
— Прячется, гад.
— Не прячется, а у окон пасётся, заглядывает. А так бы хорошо… Сверху, да в башку! Из «Кольта», — опять уточнил Мишка.
Надо что-то придумывать. Через окно успею сделать максимум один выстрел — сразу отпрыгнет, говорю же, очень резкий. Ладно, выстрелим одновременно… Чёрт, как же жалко патронов! Эта пальба никоим образом не решит ключевых проблем возвращения. Я ещё ничего не знаю о местности, о районе, о потенциальных угрозах! Трахома, какого чёрта ты выскочил, лохматый? В самый неподходящий момент.
Неужели ещё один тест на профпригодность? Не эту ли версию держал в голове Федя Потапов?
Спустились вниз. Медведь пару раз мелькнул перед окнами, я даже ствол выхватывал. Наудачу палить глупо, ранишь слабо — разозлишь конкретно. Это не легенда, что все медведи очень мстительны. Впрочем, росомахи тоже. Начали этап возвращения домой… с обретения врагов.
Тут меня осенило.
— Гоб, а давай его гранатой взорвём!
Он посмотрел на меня, как на предателя.
— Ни за что.
— А в Болотах был готов пещерника рвануть! Почти в аналогичной ситуации.
— Ни! За! Что! — раздельно повторил напарник с самым обиженным видом.
Будто я предлагал не самый оптимальный выход из положения, а собрался отобрать у маленького мальчика любимый красный барабан с жёлтыми треугольниками по кайме. Мне же кажется, что придуман очень изящный вариант. Бумц! И клятый медведь нашпигован горячими осколками, у Сомова не хлопушка наступательная, а солидная Ф-1.
Однако ссориться с другом я не буду.
И тут Гоблин разозлился по-настоящему!
Углядев что-то, он ломанулся в ближний правый угол и вот уже, тащит!
Старое посеревшее древко толщиной в моё запястье, наконечник — четырёхгранный заострённый лом, приваренный к стакану. Это же пешня, которой долбают лёд, делая зимой прорубь! Стоп! Интересно, интересно…
— Мишка, поблизости есть река.
— К бесам эту реку! Становись к соседнему окну! — и он изготовился с пикой наперевес, взяв адское оружие не так, как держит свою оружие гарпунёр, а двумя руками, наперевес.
Ему бы в древнегреческой фаланге стоять, неприятеля издали крушить…
Вытащив пистолет, я пристроился слева от разъярённого друга, готового убить за свою любимую гранату.
— Кис-кис… Цыпа-цыпа-цыпа! — забубнил Сомов, стараясь убедить медведя подойти к узкому окошку. — Кастет, может, руку высунешь? На секундочку.
— Может, кое-что другое высунуть?
Гоблин довольно зареготал, в группе устанавливалась рабочая боевая обстановка.
Наконец медведь услышал и подошёл к окну, за которым стоял пикинёр. Вот хитрая тварь! Хозяин тайги не стал выстраиваться во фронт, а пристроился бочком, запустив огромную когтистую лапу внутрь избы, желая зацепить противника. Напрасно, Гоблина тебе не переиграть.
Сомов отодвинулся к краю, примерился и что есть дури всадил пешнёй по цели, тут же раздался громкий рёв! Медведь отпрянул от окна, я видел, как пешня, вылетев из рук напарника, исчезла в один миг!
Где ты, Винни?!
Вот он! Я успел выстрелить два раза в бочину, и оба попал.
Рев стал громче. Рядом грохотнул «Парабеллум» Сомова.
— За угол ушёл!
— Наверх! — скомандовал я.
Друг за другом уже знакомым путём полезли на чердак.
— Скачем, как макаки…
— Тише ты! — толкнул я Мишку. — Вижу!
Раненый медведь сидел на земле напротив торца здания, стонал и пытался вытащить пешню, глубоко засевшую чуть ниже левого плечевого сустава. По шерсти слева текла кровь.
— Добыли! — горячо выдохнул Гоблин прямо мне в ухо.
— Не кажи гоп...
— Гоп!!! — и он, выставив пистолет в слуховое окно, всадил четыре пули в открытую грудь. Я тоже добавил, один раз, чувствуя, что уже хватит.
Медведь тяжело застонал и повалился на бок.
Охота закончилась.
* * *
С матюками в помощи расшатав застрявшую щеколду, Сомов наконец выдернул засов и уже надёжно запер дверь.
— Вдруг дружки подвалят, — пояснил он.
Выходить мы не торопились. Пусть отлежится, от греха.
Можно осматривать находку.
Большой прямоугольник сруба внутри не был разделён на объёмы — нашим глазам предстала всего одна огромная комната, посреди которой в два ряда стояли деревянные опорные колонны. Да тут целый взвод разместится, даже на кубрики разделить несложно! В центре помещения у стены доминировал традиционный Главный Подарок от Смотрящих — модный каменный камин с толстой дубовой полкой поверху.
Помню, как я растерялся, увидев такой впервые…
До этого практически не имел с ними дела. Встречались мне печи русские и голландские, очаги по-чёрному в лесных избах, то лучше, то хуже, изредка с широким подвесным конусом жестяной вытяжки-трубы, чаще сложенные вообще по-дикому. Печи всех мастей, буржуйки, солярочные капельницы. Но чтоб камин! Да ещё с причиндалами.
Потом мы к ним привыкли, приспособились.
Возле жерла в специальной подставке стояли две кочерги, несерьёзные, маленькие, словно мы находимся в таинственной Европе из другой реальности. Больно уж цивильно-манерно эти железки выглядят, такое годится для горной Австрии со Швейцарией, а не для одинокой лесной избы.
Потолок так просто шикарен — высокий свод поддерживали стильно потемневшие толстые балки. Стол один, у окна, большой, со столешницей сантиметров в восемь толщиной, такую красоту хорошо осколком стекла скрести вместо мытья, массива ещё для правнуков останется. Над столом висела длинная кованая цепь, зловещим чёрным крюком закрепленная на потолочной балке. Это светильник, старинный, масляный.
В целом, вывод можно сделать один: изба свободна, никто тут не жил.
Нам достались два широченных топчана пятиметровой длины — спальные места. Матрацев нет. Есть четыре пня вместо стульев. Возле двери висит небольшое облезлое зеркальце, круглое, такие не раз встречались в найденных избах. Что поделать, у Смотрящих своя ИКЕЯ, разнообразием обстановки не балуют.
По другую сторону двери из стены торчал пяток кованых гвоздей с широкими шляпками, жаль, повесить на них пока нечего.
Негусто. Ни комода тебе, ни ящика. Погреба, кстати, тоже нет, однако при нынешних температурах воздуха это не критично. Понадобится — сделаем сами. Под потолком по всему периметру избы тянулись деревянные полки, снизу не видно, пустые они, или что-то ценное там лежит, подниматься надо. Вроде бы, что-то виднеется… На каминной полке стоял большой медный чайник — страшный раритет и дефицит в анклаве, медный же котёл правильного размера и половник на длинной ручке из посеревшего от возраста дерева. Сбоку от камина на стене красовалась средней величины сковорода, тоже медная. Это всё чистить надо, в патине посуда.
А ведь сухо в избе!
Если стены толстые и тёплые, то камин — это хорошо, вне зависимости от широты и сезона. Польют затяжные дожди — одежду сушить можно, сырость из помещения выгонять. Будем растапливать. Хоть готовка пока не высвечивается, условия дня неё созданы — внутри очага установлена кованая жаровня на ножках. Камин давно или же вообще никогда не топлен, даже следов пепла не видно.
Запах дыма — лучший сигнал «занято», отличная метка, действующая безупречно даже на самых отмороженных зубастых охотников. Упаси господи, вдруг тут медвежьи места… Хищники, если есть поблизости, всё равно припрутся, только уже не с тупой уверенностью в собственных силах, а чисто посмотреть для начала, примериться — можно ли сожрать пришельцев влёгкую, или же стоит поискать в качестве добычи чего попроще? Будем надеяться, что заваленный медведь конкурентов сожрал или отогнал подальше.
Нормальных дров Смотрящими не припасено, лишь жидкая стопка тонких полешек прислонилась к камню сбоку от очага. Гоблин быстро нашёл у стены за столом скандинавского вида топор с длинной бородкой и вполне современную пилу-ножовку, плоховато вооружённые сталкеры получили ещё один плюс-импульс. С дровами просто — пилить пока ничего не будем, надо просто собрать сухие ветки, для хорошего огня это то, что надо. Щепочек наколем — всё, как обычно, дело привычное. Вот зимой в минус сорок, да в заледеневшей и занесённой по крышу избушке, которую только что откопали, да буржуйку бестолковую замёрзшими руками затапливать... во где гемор! А тут просто курорт.
Есть база, как же это важно! Из опыта знаю: чем быстрей обустроишь первичное гнездо, тем меньше будет рефлексий, ночных нервных вздрагиваний и панических атак от неожиданных шумов. Человек с хорошим жильём есть человек защищённый.
— Костя, ты запаливай, а я дальше осматривать начну.
С камином сложностей нет.
Открытый очаг, если вынести за скобки всю романтику.
По сути, примитивнейшая вещь. Топить такой нужно маленькими порциями, неторопливо, начиная с тонких лучин, и уже потом переходя на серьёзные дрова. С нормальной печкой не так: всю порцию дров суёшь сразу, после лишь подбрасывая поленья.
А вот воздушная пробка и здесь может быть — это когда нет движения направленного потока воздуха через конструкцию и дымоход. Она из-за многого может возникнуть. Тут и низкое атмосферное давление, влажность... кабы не наш случай. В дымовой трубе вообще часто накапливается влажный воздух, если печь долго не топили. Порой при определенном направлении ветра печку просто невозможно кочегарить, мешать могут близкие деревья, горка или склон, а иногда и форма крыши, всё, что направляют ветер прямо к трубе. Лучше всего её удлинить, если это возможно. Деревья можно вальнуть.
Принцип устранения воздушной пробки прост: надо создать толчок для возникновения тяги, правда, иногда задуманное очень трудно осуществить, особенно в сложных погодных условиях. Вообще-то, при розжиге все косяки и дурь неумех, приводящие к поддымлению или к полному задымлению хаты принято списывать на несчастную «пробку». Убирать её принято сжиганием бумаги под сводом. Газетки у меня не было, пойдёт пучок тонко наструганный на конце палочки стружки.
— Гоб, зажигалку давай.
Чёрт! Расслабился. Разжигая, неудачно сунул руку и немного обжёг палец, сразу схватившись за мочку уха — сам удивляюсь, но этот народный метод всегда работает.
По полу заскрежетало, Сомов двигал тяжёлый стол к полкам. Выдержит этого кабана? Выдержит, серьёзная конструкция. Потом он начал поднимать на стол чурбак. Что заставляет Смотрящих городить полки так высоко? Увольте там своих дизайнеров, хозяева!
Фу-ух... В трубе наконец тихо загудело, можно топить.
Комната сразу обрела обжитой вид и запах. О! Другое дело.
Тем временем торжествующий Гоблин снял с полки и поставил на стол четыре жестяных банки, одна из которых была с завинчивающейся крышкой, и стеклянную бутыль с деревянной пробкой. Есть стандарт!
Крупа, в нашем случае это оказался рис, сахар серого цвета, очень сладкий, крупная соль и растительное масло неизвестного генезиса.
— Кружек нет?
— Три штуки. В самый дальний угол вкинули, сволочи космические, придётся стол переставлять, — пропыхтел напарник.
— На улицу выйду, рядом, — предупредил я.
Прихватил с собой вполне боевой топор и сделав зверскую рожу в зеркальце, я вышел наружу. Положив руку на кобуру, быстро обошёл дом по кругу, обнаружив, что ни сарая, ни другой хозпостройки группе не подарено. Медведь лежал тёмной кучей, поза не изменилась. К задней стене избы был прилеплен длинный козырёк навеса, под которым будет удобно хранить дрова. Толчка не обнаружил, о бане и мечтать не приходится.
Одинокий дом на одинокой полянке.
Всё остальное, если вами надо, сделайте сами.
И всё равно, красота! Курортное местечко.
Однако насладиться элементами намечающегося уюта я не успел — вдалеке гулко грохотнуло, потом ещё раз. Ёлки-палки, гром гремит! Плохие новости, вполне возможно, скоро ливанёт. «И зальёт все потенциальные дрова, которые вы пока что и не думаете собирать» — мелькнула в голове тревожная мысль. Пора бы двигать, вода и топливо сами по себе в дом не придут... Так, это, ты уже расслабился от обретений, ворчишь...
В камине, потрескивая, горели сучья, горячий чайник, стоя на жаровне, подогревался возле пламени. Нормально. На столе так просто изобилие — рис, сахар, масло!
Только присел…
— Et voila! Вот вам приз, салабоны! — крикнул Сомов сверху.
Француз нашёлся…
— Что там?
Гоб, с трудом сделав спокойное лицо, поведал сверху:
— Далеко не пусто в сундучке! — и добавил интригующе, — тут много интересного.
— Не томи, доставай уж.
Нарочито небрежно Гоблин протянул вниз лапу, в которой было зажато ружьё. Я принял. Трахома, да это же сибирка!
— Товарищ Сомов, нам очень повезло.
— Думаешь? — спрыгнув на пол, с сомнением буркнул Мишка и небрежно положил на столешницу круглые жестяные коробочки — маленькую и большую. А также кожаную пороховницу, холщовый мешочек, смотанный в кольца свинцовый пруток и простейший жёсткий шомпол. А у самого в глазах — бешеная радость! Врёшь, подлец, не верю я твоему актёрскому мастерству.
— Ещё бы… «Тигра» потерял? Вот тебе замена. Дульнозарядное капсюльное ружьё, в своё время широко распространённое в северных посёлках. Характерный шестигранный ствол, длина, вес и вид. Лёгкое, очень надёжное и, что важно, универсальное.
— Из столиц возили?
— Да с какого такие дали? После того, как царь-батюшка разрешил частное производство огнестрела, фабричек наплодилась уйма. Первым делом в Сибири. Скорее всего, это не просто «сибирка», как их называли, а «сузгунка», ружьё работы знаменитой мастерской в посёлке Сузгун, что находится неподалёку от Тобольска. Очень неприхотливые, эти ружья оставались у понимающих людей врлоть до восьмидесятых годов прошлого века. В коробке капсюля?
Мишка торопливо вскрыл объёмы.
— Ага. И порох. Пороховница пуста. В мешочке мягкий войлок.
— Вот и отлично, полный комплект.
— А пулелейка?
— Не нужна она. В том и универсальность! Пользоваться просто и удобно, пуль не надо, стреляли жеребьями. Охотник шёл по лесу, замечал дичь и, в зависимости от того, какая, храбро откусывал кусок свинцовой проволоки нужной длины в зависимости от размера и дистанции. То есть, одним калибром били всё подряд. У тебя зубы как, не болят? Надо — на глухарика. Надо — на оленя, да хоть на медведя! Ещё и с порохом играли, по обстоятельствам. Очень экономично, тогда не только патроны дороги были, но и гильзы, капсюля, дробь… Короче, отличный вариант. Конечно, нужно опыта набраться, почувствовать машинку.
Уже не забрать.