Дорога мщения Женьки "Ангары"
На её шее тонкая серебряная цепочка с небольшим православным крестиком. Вокруг распятия еще одно украшение - колечко. Она говорит "обручальное". Да вот только не серебряное оно. Это кольцо с чекой от гранаты. Однако, девчонка не врёт, они действительно с этими кольцами венчались в церкви. Ведь вначале, словно у библейского Иова, война напрочь разрушила всю её жизнь и семью. Разбила вдребезги привычный мир. Отобрала мужа. Потом разнесла в клочья отца с братом. Причем буквально. Теперь Женька склеивает свою жизнь по кусочкам. И первым подарком Судьбы стало обретение любимого человека. Почему и знак их обета так суров - с вырванной чекой не шутят...
Большая семья
Родилась Женька восемнадцать лет назад в трудящемся зажиточном селе на тысячу дворов в самом центре благословенного Станично-Луганского района. Семья дружная и большая. Мать-Отец и дети. Десять детей. Кроме старшей, тридцатилетней дочери, все погодки возрастом от 10 лет. У первой дочери давно уже своя и тоже многодетная семья: всего шестеро - четверо своих и двое приемных. Женька у матери вторая по старшинству.
Говорит, жили дружно, не тяжело. Все обязанности в семье поделены, все работают наравне.
Мать - Людмила Юрьевна - бухгалтер, всю жизнь работала в сельсовете. В 2009 году её наградили званием "Мать-героиня". Помимо домашнего очага считает своим долгом дать детям приличное образование. И это не только выполненные вместе с родителями домашние задания на "отлично", но и музыкальная школа, куда приходилось возить детей за пятнадцать верст, и последующая учеба, к коей готовят каждого.
Отец - Анатолий Леонтьевич - в свои 55 лет прошел долгий путь от танцора Ансамбля песни и пляски Киевского военного округа, в составе которого он объездил пол мира и весь Советский Союз, до ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС, о чём он так не любил вспоминать. Последние годы занимался сезонной работой на стройках, зимой числился в котельной, плюс вел домашнее хозяйство - нормальная, размеренная жизнь военного пенсионера. При этом главным стимулом для него все же были дети. Только потом они поняли, что отец поменял свою карьеру на семью. Детвора его безумно любила, и он к каждому пытался найти свой подход. Действительно, был талантлив - прекрасно пел, играл на гитаре, но, главное, служил, что называется - пастырем в семье. Таким оказался его духовный выбор - многие годы считался не последним человеком в местной общине евангелистских христиан-баптистов. Однако для остальных выбор оставался свободным. Мать - православная. Женя также считает себя православной, притом что церковной жизнью не живет, хотя исповедуется и причащается.
Учились хорошо и в удовольствие. Сама Женька, как и её брат-погодок, Лёша, пошла в школу с пяти лет. После школы окончила колледж технологии и дизайна. Сейчас поступает в педагогический университет и вновь на делопроизводство.
Первые блокпосты
Семья из религиозных соображений всегда была абсолютно аполитичной. Когда в стране начался "майдан" и гражданское противостояние - молились и ни во что не вмешивались. Отец говорил: "Мы ни за правых, ни за левых". Он и ранее принципиально не ходил на выборы, тут же и подавно "в политику не вмешивался". Однако политика сама вмешалась - впёрлась обеими ногами в жизнь этого дома: вначале бунт и государственный переворот в Киеве, потом гражданская война в Донбассе.
Женьке крепко запомнился один момент из этих первых дней. Когда киевские силовики дошли до самого Луганска, на блокпостах под Станицей встал "Айдар". В тот день Анатолий Леонтьевич забрал в Станице детей из музыкальной школы и повез домой. Их битком набитую "Славуту" остановили. Проверили. Упырок в камуфляже, потехи ради, гаркнул в открытое окно: "Слава Украине!" - и замер в ожидании. В машине молчали. Он повторил. В ответ упрямое молчание пяти пар растопыренных детских глаз. "Айдаровец" взбеленился:
- Чи не знаете, шо надо отвечать?! Говорить надо "Героям слава!" Понятно?!
И вновь упорная тишина. Отец сидел прямо и смотрел вперед. Женька говорит, что отчетливо видела его побелевшие костяшки на сжатом руле.
Вояка начинал сатанеть - сунул в салон машины автомат и как-то неожиданно тонко, срывая голос, провизжал: "Слава Украине!!!". И тут случилось нечто: хорошо поставленный хор детских голосов слажено ответил: "Слава Богу!". У постового случился культурный шок. Он завис, потом неловко стушевавшись, промямлил в ответ: "А... Ну, тада, спасибо...". И потом, чуть просветлев взглядом, неожиданно добавил: "Езжайте с богом". На этом блокпосту к ним больше не приставали.
Позывной "Ангара"
Перед войной у Женьки был девичий роман. Общались с парнем почти три года, правда, в основном по телефону. Весной 2014-го она окончила свой колледж. Мир уже летел в тартарары. Планы на будущее по своей обдуманности напоминали "русскую рулетку". В этих условиях они вдруг впопыхах расписались, хотя родители были категорически против. Следом, с началом боевых действий и первых обстрелов, она уехала жить к свекрови в Курск. Устроилась на работу в ателье, но всё как-то не задалось, и к сентябрю, с окончанием активных обстрелов, молодая вернулась домой.
Возвращение вышло шокирующим - тут она впервые напрямую соприкоснулась с войной. Дорога из Счастья до Станицы заняла более трех часов - езда черепашьим шагом с постоянными остановками и изматывающие, унизительные "шмоны" на каждом украинском блокпосту. Да ещё на большаке, прям позади их автобуса начался бой. За малым к ним "не прилетело". Приехала же - словно высадилась в пустыне. Людей нет, маршрутки не ходят, попуток тоже не видно - без машин вообще, пустая дорога. Притом, что добралась до Станицы под вечер, часов в шесть. Вокруг гнетущий антураж - пустые дома, много разрушений и зияющих провалов выбитых окон, безлюдные улицы. Мысли соответствующие:
- Ну, все - попала. Стою одна, связи нет. В Станице, знаю, орудует нацгвардия. Смеркается... - вспоминает Женька.
Спас сосед, каким-то чудом оказавшийся в нужном месте, в нужное время. Не без приключений добрались до родного села - по дороге их тормознули на очередном блокпосту и не хотели пропускать. И лишь увидев дату рождения (дело было на следующий день после именин), "айдаровец" смилостивился, через губу поздравил с "прошедшим" и все же пропустил.
С молодым мужем жизнь тоже не сложилась. Он оказался, инертным наблюдателем, считал, что надо находиться, как можно дальше от происходящего. Мол, "дурных нема подставляться - разберутся без нас". Её воротило от этой позиции: "Почему за меня должен решать кто-то? Это моя жизнь. Это мой город. Это моя страна"... Сама же тянулась к друзьям-ополченцам - вчерашним ребятам из Камброда, рядом с которыми она жила у своей тетки и бабушки в годы учебы в колледже.
Да и в целом неглупая девчонка прекрасно видела и понимала, что сделали с её городом. Как он пострадал от варварских, неоправданных обстрелов. Знала, как выживали люди. Не раз сама сталкивалась с киевскими силовиками. Слетающие с её языка термины: "укропы", "каратели", "хунта", "фашисты" и "полицаи" - не ругательства, а осмысленные выводы сложившегося мировоззрения.
Тем временем Отец продолжал поддерживать семью. Работал, возил в блокадный город молокопродукты. И на блокпостах "айдаровцев", и на позициях ополченцев всегда оставлял молоко и брынзу. Не в виде дани или задабривания "человека с ружьем". Он просто жил по Писанию. Для него действительно не было "ни эллина, ни иудея", а лишь только люди, разделенные и озлобленные войной. Зная об этом, его уважали бойцы по обе стороны фронта. Один раз такое отношение спасло и Женьку. Ведь она, даже начав сотрудничать с ополченцами, все равно еженедельно моталась к своим - в семью. На одном из досмотров у неё как-то обнаружили георгиевскую ленточку. Было всё - угрозы, оскорбления, маты, но дело не дошло даже до побоев: "Та це ж дочка Леонт╕йовича". Отпустили.
Вскоре она начала уже всерьез помогать бойцам батальона "Заря". В ответ дома начались ежедневные скандалы. Девчонка упрямая - заступила в "Заре" на службу у КПП. У мужа начались форменные истерики. Она ушла. Сказке конец. Так Женька стала "Ангарой".
Казак удалой
В "Заре" она помогала ребятам, занималась делопроизводством, имела выход в интернет. Там, в социальных сетях, познакомилась с Виктором - российским добровольцем, бросившим неспешный бизнес в Питере и с июля 2014 сражавшимся под Луганском. Получивший уважительный у казаков позывной "Дон", он все эти месяцы, что называется, не вылазил из самого пекла. К осени он уже дорос до командира взвода казачьей сотни стоявшей под Станицей.
В перерывах между дежурствами на переходе через мост, удержанием рубежей и постоянным "боданием" с противником, "Дон" всеми правдами и неправдами создавал ударное противотанковое подразделение: доставал, выменивал, выпрашивал ПТУРы и гранатометы, находил и переманивал специалистов, обучал и обкатывал людей. Знакомая с азами штабной работы Женька тут как раз пришлась ко двору. Умения работать с картами в google.maps, компьютерные навыки и основы делопроизводства выгодно отличали её от большинства казаков-ополченцев, а тем более бывших станичников, коих здесь служило немало.
Бои под Дебальцево застали "Ангару" в расположении сотни - девчонку от души завалили штабной писаниной. "Дон" не вылазил с передовой. Общались по телефону. С каждым разом общение становилось продолжительней. Их все больше и больше тянуло друг к другу.
К весне дороги домой не стало. К тому времени по селу поползли слухи, нашлись доброхоты, и Женьку "сдали". Сейчас она спокойно констатирует: "Ну, и в войну же были полицаи, как без этого?". Но тогда Мать по телефону настрого приказала: "Домой не приезжай. Пошли за тебя разговоры. Схватят".
В конце мая им дали кратковременный отпуск. Поощрили. Они с Доном решили смотаться на неделю в Крым - хоть одним глазком заглянуть в счастливое будущее. Религиозный и глубоко патриархальный Отец эту идею не оценил. Женька до сих пор не может без слез вспоминать свой последний с ним разговор. Так и съездили. Знать бы...
Дым над тропой
31 мая, в день Святой Троицы Анатолий Леонтьевич, взяв 17-летнего Алексея и 14-летнего Данила, поехал на торжественное богослужение в Луганск. Хотя украинские силовики и обещали всех пропускать на Троицу, переход гражданским лицам в день большого религиозного праздника оказался наглухо закрыт. Безрезультатно простояв больше часа, мужчины направились к своему знакомому, тоже члену общины, в Кондрашовку и там провели домашнее богослужение. Уже оттуда решили все равно пройти в Луганск: родня, церковь, как же так - Троица ведь?!
Из Кондрашовки вела укромная тропинка, о которой, впрочем, все знали. Люди по ней ходили, хотя военные все время грозились её перекрыть. Но Отец решил пойти - посмотреть, есть ли путь в город.
Около полудня Лёша позвонил домой, сказал, что, дескать, всё нормально, богослужение закончилось, они уже собираются домой. Потом долго никто не звонил. Материнское сердце что-то почувствовало - она набрала, мол, "вы где?". И вновь ответил Лёша:
- Мам, мы уже идем, хотим посмотреть тропинку - можно ли будет пройти? Сегодня, говорят, мирные здесь ходили, значит, и мы сможем.
Так они и пошли: впереди любознательный Даник, за ним Отец, замыкал Алексей. Поговорив по телефону с матерью он, приотстал, как говорится, "по малой нужде" буквально на десять шагов. Это-то его и спасло. Грянул взрыв. Не растяжка. Рванул фугас или тяжелая мина, на которую наступил Данил. Мальчика буквально порвало взрывной волной в клочья. Отца тоже сильно покромсало осколками, но он еще непродолжительное время был жив и даже находился в сознании. Улыбался, пытался успокоить старшего сына и говорил: "Я - к Богу!". Сам Лёша не пострадал. Он кинулся на автостанцию звать на помощь. Люди пришли. Тела собрали. Отвезли в морг. Всё.
Когда забирали, по дороге из Станицы в родное село на одном из блокпостов нарвались на отморозков из нацгвардии. Вначале вояки прицепились к гробам.
- Что в гробах?! Перевозите или пустые?
- Нет, не пустые. На похороны едем. Вот справки и свидетельства о смерти...
- Плевать! Открывайте...
Заставили открыть. Потом начали проверять документы и сличать их с изуродованными останками. Все это сопровождалось смехом, издёвками и глумливыми комментариями.
- Что?! На ту сторону захотелось, к сепарам! А вот нечего шастать! Получили, что хотели.
Особо "воякив" повеселило, что младший не дожил месяца до своего пятнадцатилетия. Одним словом, оттянулись хлопц╕ на славу. Всей процессии - убитой горем матери, бабушке, теткам и прочей родне доходчиво рассказали: что нацгвардия думает про горелую вату, колорадов и порционные куски сепаратистов.
Дети очень тяжело перенесли трагедию. Дима - брат-близнец погибшего Данилы две недели не мог есть, нормально спать, не заходил в комнату, где они жили с Даником. Не менее тяжело перенес утрату и Лёша. Про Мать и говорить нечего...
Месть не женское дело
После гибели родных Женька забыла о былом миролюбие и отцовском нейтралитете. Если раньше война не касалась её лично, то теперь она знала, что назад дороги нет. И понимала, кто должен ответить за отца и брата. Практически сразу разведка казаков выяснила, что мину поставили днем, когда в направлении Луганска уже прошли первые люди. Поставили специально, с единственной целью устрашения - отвадить упрямых станичников "шастать" в осажденный город. В город, в котором у большинства были родные, работа. Город, без которого Станице, накрепко завязанной на Луганске всеми жизненными и экономическими связями, попросту не выжить. После глумления над останками Данила и отца, после крови, ужаса и страха всей войны она хотела мести, хотела крови. И главное, у неё оказались не только причины, но и возможности конкретно взыскать по этому счету - такое не прощают.
Однако тут вмешался "Дон". Он четко сказал: война дело не женское, а вендетта тем паче - традиционно дело мужчин. Слово с делом у доросшего до начштаба батальона ополченца не разошлось аж ни разу.
Вскоре наблюдатели вычислили хитрую усадьбу на окраине, в которую повадились наведываться увешанные оружием бородачи в дорогом натовском камуфляже. Идентифицировать чеченцев из батальона им. Джохара Дудаева особого труда не составляло. В один из дней, когда в усадьбу заехала особо представительная делегация, следом за ними в окно прилетел реактивный снаряд ПТРК "Фагот". Что может натворить противотанковая кумулятивная ракета в закрытом помещении - военные понимали хорошо. Для того и посылка.
Перед операцией Женька от руки написала на небольшой бумажной ленте пару слов пожеланий оккупантам, подписала свой импровизированный транспарант: "За папочку!" и, по-девичьи аккуратно, приклеила его широким скотчем к пусковой трубе ракетного комплекса. А после операции, просмотрев видеоотчет, спокойно отметила:
- За Даника тоже будет. По-любому...
Сама "Ангара", кстати, боевого оружия в руки не берет. При штабе оно ей ни к чему, а на позициях обходится "Макаровым", по штатному расписанию положен. Однако за спиной у этой девчонки достаточно людей, которым по силам решить её проблемы. Эта еще одна семья, на это раз - фронтовая. И не только в переносном смысле этого слова.
14 июля сыграли свадьбу. Расписываться не стали: "Кому нужны эти формальности?". Ответ держали лишь перед Богом - венчались в Николаевской церкви. Перед событием невесте сшили корсет из камуфляжа, и нашли настоящую фату. У "Дона" вообще из всей одежды один потертый маскхалат. Так они и пришли в храм. А вместо обручальных колец подошла чека от гранаты.
- Мы нашли друг друга на войне, полюбили, венчались. Потому и решили такой знак себе взять, - говорит Женька. - Но это не знак смерти. Мы будем жить. Останемся здесь - это наша земля, родная. Никому не отдадим и убегать никуда с нее не станем. Витя хочет завести пасеку. Я буду учиться, обязательно поступлю и закончу институт. Буду работать. И, конечно же, у нас будет столько детей, сколько Бог даст. Хоть десять - опыт есть.
Тонкая прозрачная линия
В неглубокой яме свалены обломки двух гробов. Под толстым слоем грязи можно даже распознать цвета - зеленовато-желтый и насыщенно-синий. В перевернутой крышке желтого гроба лежит скомканная куртка военного хэбэ. И форма, и бязевая обивка крышки покрыты округлой белой крупой. Вникать, что это такое, категорически не хочется. Сверху на шею свинцовой тенью давят тучи. Непрестанно идет моросящий дождь. Даже небесам тоскливо на этом пустыре. Мы по щиколотки в грязи стоим у ям. Впереди за пустырем видны руины измочаленной в хлам Новосветловки, а сзади - ограда Свято-Покровского храма. Мы - это миротворческая группа: луганские "афганцы", российские общественники и представители украинского "Офицерского корпуса". Плюс журналисты: корреспондентская группа Луганского информационного центра и тележурналисты "СТБ" от Украины. Миссия предельно проста - передать украинской стороне тела шести военнослужащих, убитых в летних боях за Новосветловку.
***
"Передать" - звучит просто. Однако по логистике обеспечения это почти военная операция. Началось все ранним утром. Основную согласовательную работу проделали наши "афганцы" - Глава Луганского Союза ветеранов Афганистана Сергей Шонин да его зам и верный соратник Виктор Муха. Сколько времени и сил потребовалось на взаимное согласование по обе стороны фронта - одному Богу известно, но сегодня мы с вооруженным комендантским эскортом уже выдвигаемся к блокпосту у города Счастье.
Некогда разделенная отбойником шикарная трасса изувечена воронками. Отбойник во многих местах закручен и порван взрывами. Машины постоянно перестраиваются с правой стороны на левую прямо по разжеванным в кашу газонам. Дорого покрыта равномерным слоем грязи. У блокпоста картина, как в Первую мировую: капониры, блиндажи, траншеи и ходы сообщения в полный рост. Везде покрошенные в щепу деревья, мусор и всепроникающая непролазная грязь. Здесь, на фоне унылого военного пейзажа, под нескончаемым промозглым дождем стоят бойцы ополчения. Вышли. Обнялись с мужиками. По фронтовой традиции соприкоснулись плечами, словно на мгновение поддержав друг друга. Дальше двигаться нельзя: через километр триста - блокпост "укропов". Иначе здесь противника не называют. Мост, говорят, заминирован. И - да: "Машины отгоните за посадку - не дрочите корректировщиков с "той" стороны".
Пока загоняли транспорт, "афганцы" выставили из окна парламентерский флаг организации и поехали на ту сторону. Витя Муха со смехом рассказывал, что "айдаровцы" в прошлый раз пообещали его посадить на пару дней "на подвал". Мол, "шибко борзый". Шутили или нет - никто не знает. Но он поехал. Через пятнадцать минут вернулись. Следом за бусиком "афганцев" пришла "Газелька" с бумажными прямоугольниками на стекле: "Груз 200". Это - первый этап нашей операции: встреча "труповозки" и представителей украинской общественной организации "Центр освобождения пленных "Офицерский корпус"". Вместе с ними несогласованно приехали и журналисты СТБ. Имеют право. Правда, мне сложно представить наших журналистов на территориях, подконтрольных, например, батальону "Айдар".
***
Следующий пункт - Новосветловка. Именно там эксгумировано шесть тел одностороннего обмена. Назад возвращаемся в бусике, сидя прям на головах. В кабине "труповозки" ехать желающих не нашлось. Украинские телевизионщики Боря и Алексей напряжены и молчаливы, но работу свою делают четко - прямо из залитых дождем окон снимают разрушения, останки военной техники и остовы уничтоженных украинской артиллерией объектов. Поглазеть им есть на что. Бывший стационарный пункт ГАИ ощерился из-под земли тремя осколками фундамента и рассыпался посередине трассы большой кучей дробленого кирпича. Две заправки - газовая и обычная - разметаны прямыми попаданиями и полностью выгорели. От танка остался только остов - перевернутая башня валяется поодаль, видимо, сдетонировал боекомплект. Это я уже видел в Афгане - узнаваемо. У башни и остатков брони пожухшие венки и выгоревшие фотографии.
Представитель "Офицерского Корпуса" Алла Борисенко изредка отмечает особо впечатляющие объекты. Телевизионщики воспринимают ее указания, как безусловные команды. Сама немногословна, обстоятельна. В глазах невыразимая тоска.
На въезде в город народ оживился. Журналисты СТБ заметно поражены наличием жизни в Луганске. Остановки транспорта, многочисленные пешеходы, работающие магазины - все это вызывает неподдельный интерес и удивление. Также гостей заметно впечатлили разрушения. При попытке снять с ходу недостроенную 27-этажку за зданием СБУ, "поймавшую" за лето три прямых попадания, оператор заметил:
- Далеко, мне не достать...
- Ничего, ваши гаубицы нормально доставали, - влет парируют наши "афганцы".
Шутку почему-то не оценили.
Луганск проскочили с комендачами, и на Новосветловку пошли сами - блокпостов внутри ЛНР больше нет. Ехали молча. Уже на подъезде Алла вдруг открыла на своем телефоне фотографию маленькой девочки и показала нам. Очаровательная кроха, только-только начавшая держать головку. Печальные глаза матери на мгновение озарились внутренним теплом.
- Соломия. Шесть месяцев уже...
Тут уж не выдержал я.
- Тебе надо с дочерью сидеть, а не трупаки по всей стране таскать.
- А этим кто будет заниматься? - ровно ответила она.
- Дочь сейчас с родителями?
В ответ Алла грустно покачала головой:
- У меня дома в Киеве живет семья беженцев с Луганска. У них двое детей. Ну, и моя - с ними.
Глаза подернуты траурной дымкой, вокруг темные круги и какая-то еле ощутимая печать неизбежности. Хотел спросить про мужа, да осекся. Как потом выяснилось - правильно сделал.
***
В Новосветловке, прямо над гробами, слушаем Валерия Приходько - представителя российской общественной организации с длинным неудобоваримым названием "Центр содействия государству в противодействии экстремистской деятельности".
- Откуда тела, мы не знаем. И выяснить теперь не у кого. Здесь стояли части Львовской 80-й отдельной аэромобильной бригады ВДВ ВСУ, бойцы "нацгвардии" и территориального батальона "Айдар". Покойники, говорят, были после ранений. У одного, якобы, отсутствовали внутренности. Кому именно принадлежат эти тела, узнать можно, если задать соответствующие вопросы тем военнослужащим, кто находился здесь во время боевых действий. Местные же ничего не знают. Их согнали в Храм, обложили зарядами и сказали, что все заминировано. Потом привезли два тела и велели похоронить. Жители села похоронили их тут же за оградой. По-людски похоронили, с соблюдением обряда православного и в гробах. Еще четверых военнослужащих украинские силовики самостоятельно закопали в сотне метров, на пустыре.
Осмотрев точку эксгумации, Борисенко вдруг решила забрать форменную куртку. Принесли один мешок для транспортировки трупов, Шонин помог ей взять мешком куртку. Оттуда посыпалась эта округлая крупа - мертвые опарыши, облепившие гроб и хэбэ, попали на руки девушки. Алла абсолютно равнодушно отряхнула рукав. Не впервой, видать. Самообладания не отнять. Едем дальше...
***
Теперь я точно знаю, как выглядит ад. Не тот с котлами, рогами и "скрежетом зубовным", а настоящий, человеческий. На самом деле, преисподняя - это бывшая уличная подсобка Краснодонского отделения судебно-медицинской экспертизы. Помещение 2,5 на 3,5 метра. Ну, это как ваша совмещенная с туалетом ванная или чуть-чуть поболе. В этом закутке два десятка человеческих тел, упакованных в простыни, покрывала, мешки или полиэтилен. Тела давнишние, лежат с лета, уже не раз замерзали и не раз оттаивали. Они текут. От запаха слезятся глаза и останавливается дыхание. Света там нет - только скудный фонарик заведующего отделом судмедэкспертизы, самоотверженного врача Алексея Витальевича Самойленко. Останки вперемешку и в несколько этажей. Гражданские, военные, неопознанные, не востребованные выехавшей родней, просто бомжи - кого только нет!
Два мужика, присланные из Краснодонского КПЗ, отрабатывают свой "залётный" наряд - грузят наши трупы. Каждые пять минут, не всегда сдерживая рвотные позывы, по очереди выскакивают отдышаться. В глазах кромешный ужас. Слишком все просто, слишком все страшно, слишком все по-настоящему. Вот это - взаправдашний ад, а не голливудские пафосные картинки.
Погрузка шла долго, практически до вечера. Тела надо было найти, опознать, вытащить из общей кучи, упаковать вначале в специальный мешок, а потом в герметичный полиэтиленовый рукав, затягиваемый скотчем. Пока шла работа, мы разговорились с женщиной из магазинчика ритуальных услуг, что на территории больницы. Татьяна оказалась живым свидетелем летней оккупации. Удивилась нашей миссии.
