4. Союз рабочего класса и крестьянства
На этот раз Вася откопал в сумке пару китайских фонарей, чтобы не расходовать аккумуляторы смартфонов. Один оставил себе, а второй отдал Киру. Дверь запирать на ключ не стал.
По пути Вася всматривался в двери — а не блеснет ли полоска света? Что если там кто-нибудь остался? Ведь не бывает такого, что все люди куда-то исчезли. Но нет, казалось, что во всем мире остались лишь три человека. И где-то там, наверху, на кухне, играло радио.
Внизу Вася посветил фонарем, и Кирилл толкнул дверь. Она легко открылась, видимо, сломался домофон. Снаружи послышался тихий вьюжный свист. В подъезд сразу надуло снега.
Они вышли из подъезда и оказались в заснеженном поле. Никаких домов здесь не было и в помине, даже и намека на цивилизацию не было. Снега почти по колено, по полю мело поземку, снежные буруны взвихрялись и оседали. Небо утонуло во тьме.
Кирилл оглядел снежные дали.
— Кажется, Маша, ты была права насчет параллельного мира.
— Угу, — только и сказала Маша, осматривая пустошь.
Вася пнул сугроб, взметнув мириады снежинок.
— А мне кажется, что мы сошли с ума. Такого не бывает. Это все неправда! Мы набухались до чертиков!
— Да мы выпили всего лишь бутылку водки на двоих! — возразил Кирилл. — И по глотку коньяка. Ты чувствуешь себя пьяным? Я — нет! Это же детсадовская доза!
— Не знаю, в какой детсад ты ходил, а нас там поили киселем и молоком.
Вася оглянулся, намереваясь вернуться в подъезд, и обомлел. Двери, из которой они вышли, не было. Позади — лишь заснеженная равнина, сливавшаяся вдали с густой тьмой – невозможно отличить небо от земли.
— Смотрите!
— Ой! — воскликнула Маша. — Что это? Где твой дом?
Вытянув руку, она сделала пару шагов и коснулась твердой поверхности.
— Дверь! Я ее чувствую.
Нащупала ручку и потянула невидимую дверь на себя. Перед ними образовался прямоугольный темный провал. Вася посветил туда, и все увидели знакомый подъезд. Дом стоял на месте, но его невозможно было увидеть. Он был прозрачнее стекла.
— Невидимый дом. Мы точно не слетели с катушек?
— Мальчики, давайте вернемся, а? — попросила Маша. — Страшно же!
— Я за! — Вася поднял руку, как на партсобрании.
— Не сс… не бойтесь! Я бы осмотрел это место, — заметил Кирилл. — Даже если мы все сошли с ума, надо бы узнать, насколько мы чокнулись и что это за местность.
— Ну… если ты считаешь, что это может принести пользу, то я не против. Но далеко от нашего невидимого дома нам лучше не удаляться.
— Мальчики! — Маша негодующе сверкнула глазами.
— Мы далеко отходить не будем, — уверил ее Кирилл. — Но нужно будет чем-нибудь отметить дверь, чтобы не потерять.
Он нащупал ручку и повесил на нее хлястик фонаря. Включил его и закрыл дверь. Фонарь висел в воздухе, покачиваясь на ветру, и освещал небольшой пятачок. В белом свете плясали снежинки.
— Надолго батареек хватит?
Вася пожал плечами.
— Откуда ж я знаю. Я давно их не менял, старенькие. Полчаса или полминуты.
— Ну… скажем, минут десять-пятнадцать у нас есть. Прогуляемся по окрестностям?
— Не нравится мне это, — запричитала Маша. — Мальчики!
— Мне тоже не нравится! — Кирилл состряпал лицо страдателя. — Но раз уж мы сюда попали, то нужно осмотреться. Ведь если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?
— Дураки! — стала ругаться Маша. — Мало вам приключений на задницу?
— Да мы недолго, Машуля! Побудь здесь, а мы быстро!
— Как бы не так! Не отпущу я вас одних. Еще вляпаетесь во что-нибудь. И одной страшно оставаться.
— Ну тогда пошли!
Вася, как самый крепкий, пошел впереди, протаптывая дорожку в глубоком снегу, за его спиной двигался Кирилл. Маше доставалась удобная тропинка.
Время от времени оглядывались, и смотрели — горит ли фонарь, их маяк, единственная связь с невидимым подъездом. Белый свет диодных ламп почти не пробивался сквозь снежную круговерть. Казалось, еще шаг — и эта связь с домом оборвется, но фонарь продолжал бледно светить, соединяя два столь разных мира.
Минут через пять Маша сказала:
— Я замерзла! Идемте назад!
Вася остановился, вынул из кармана куртки бутылку коньяка.
— На, согрейся!
— Из горла? — возмущенно воскликнула Маша. — Без закуски?
— Извини… не взял ни стопок, ни закуси. Ну, потерпи, выпьешь, когда вернемся.
—Да ладно, могу и так. Маргарита спирт голый пила, а тут всего лишь коньяк.
Маша взяла бутылку, свинтила крышку, сделала небольшой глоток и закашлялась. Вдохнув поглубже, отпила еще немного.
— С вами и спирт пить научусь из горла, — ее голос осип.
— Ты делаешь успехи, мой юный подаван.
Кирилл тоже глотнул коньяка и вернул бутылку Васе. Тот тоже приложился. По жилам растеклось тепло.
Ветер неожиданно утих, снежный буран прекратился и оказалось, что туч на небе нет. Теперь светили звезды и яркой серебряной монетой сверкала Луна, освещая бескрайнее поле. Наступила тишина, в которой отчетливо слышалось поскрипывание снега под ногами. Мороз стоял сильный, далеко за двадцать.
После небольшой остановки двинулись дальше. Маша снова запричитала, что нужно возвращаться, а Кирилл ее успокоил и сказал, что вот еще немножечко пройдут и повернут назад. Но Вася понимал, что товарищ так не считал. Они были знакомы с первого класса — этот упертый тип предпочитал все доводить до конца, и если взялся за дело, то будет работать до упора, несмотря ни на что, даже если в финале огребет по полной. Причем часто вместе с ним получали по башке (а иногда и по почкам) и другие, порой совсем непричастные к его экспериментам.
Минут через десять откуда-то потянуло дымом.
— Пожар, что ли? — встревожилась Кирилл.
Вася за свою службу повидал много пожаров. Дым пожарищ нес в себе отвратительные запахи горелой мебели, бумаги, пластика, одежды, а часто и человеческого мяса. Сейчас тянуло уютным древесным дымком, такой приятный аромат может быть у затухающего костра или деревенской печи. Там, впереди, в этой снежной пустоши кто-то жил.
— Нет, — пораскинул мозгами Вася. — Это не пожар. Кто-то жжет дрова. Баньку растопили, наверное.
В Каменке вот так запросто жечь костер — это сто процентов нарваться на штраф, но они-то сейчас в каком-то другом месте, это совершенно не было похоже на окраину Зеленых Горок. Здесь чистое поле, жги дрова сколько душе угодно, никто не заявит в полицию — да здесь и заявлять-то некуда. Дикие места.
Кирилл всмотрелся в даль.
— То есть там кто-то есть?
— Там кто-то живет. Обжитый такой дымок, домашний.
— Значит, мы не одиноки во вселенной! — воскликнула Маша. — Проверим, кто там? Эй, братья по разуму! Ау!
Впервые с тех пор, как вышли из подъезда и оказались в безлюдном и заснеженном поле, Машу заинтересовало что-то, кроме возвращения домой. Глоток коньяка так на нее подействовал или она заразилась азартом Кира, — вместо того чтобы тянуть ребят назад, в уют квартиры, стала их подгонять.
— Не подойдя поближе, мы ничего не узнаем, — заметил Вася, вглядываясь в темень.
Не он горел желанием идти, но если даже Машу туда потянуло, то, конечно, придется проверить, что их там ждет.
— Тогда идите, — Маша почему-то перешла на шепот. — Чего же вы стали как вкопанные!
Вася тронулся вперед, затем потянулись ребята. Запах дыма становился все отчетливее. Теперь этот приятный деревенский аромат стал их путеводной звездой — где-то там, откуда он доносится, должны быть люди. Троица товарищей просто обязана найти этот остров, этот оазис в снежной пустоши.
Вскоре впереди показались еле заметные огни. Вася ускорил шаг. Спустя некоторое время они оказались у околицы небольшого села. На краю стояли два дома с заснеженными крышами, обнесенные хлипкими штакетными заборами. Лениво лаяла собака.
Кто-то играл на гармони и пел:
Эшелон за эшелоном,
Эшелон за эшелоном,
Путь-дорога широка...
Командарм велел — и точка!
Машет беленьким платочком
Дона синяя рука.
— Куда это мы пришли, мальчики?
— Деревня какая-то, — Кирилл подался вперед. — У нас тут под городом есть деревни?
— Мой район когда-то был деревней, — отозвался Вася. — Да ты и сам это знаешь. А других не припомню.
Ребята приблизились к крайнему двору, окруженному условным забором, который можно сбить ударом ноги. Собака, почуяв чужих, залаяла громче.
Заскрипел снег под тяжелыми шагами. Вася заглянул в щель между штакетинами и увидел человека, который приближался к шаткому забору. Он остановился напротив и чиркнул спичкой, на мгновение осветив густую бороду, и закурил. Судя по едкому дыму, доносившемуся до ребят, курил он убойную махорку-самосад — любого городского жителя от такого табачища скрутит в тугой жгут и вывернет наизнанку.
Мужчина был одет в тулуп и огромную меховую шапку. Варежки сунул за пояс и курил, пряча в кулак огонек самокрутки. Он кого-то ждал и то и дело озирался.
Когда человек в тулупе повернулся, Вася узнал его. Это был… Кир. Борода его сильно изменила, но глаза были теми же. В ярком свете Луны невозможно было обознаться. Это была повзрослевшая копия Кирилла.
Маша, прильнув ко второй щели, тоже уловила сходство. Вид ее был изумленным и напуганным. Лишь один Кирилл ничего не заметил. Человеку, ежедневно видящему себя в зеркале, сложно узнать своего двойника.
Вот теперь Вася был готов поверить в Машины слова о параллельном мире. Может быть, действительно попали в другую реальность — но это был не современный, а какой-то устаревший, крестьянский мир — долбаный колхозпанк. В голове закружились обрывки просмотренных фильмов и прочитанных книг. Во многих встречались двойники из параллельных миров. Но одно дело — кино, и совсем другое — реальность. И вот теперь нос к носу они столкнулись с копией Кира. А где-то, может быть, и вторая Маша существует, и еще один Вася. Хотя наверняка в этом мире у них другие имена и совершенно иные судьбы. Они живут в этой деревне, сеют-пашут-жнут, а по праздникам прыгают через костры и любят друг друга на сеновалах.
Вася встретился взглядом с Машей и прикинул, что у него, наверное, такие же глаза с кофейные блюдца, как у собаки из сказки про огниво.
От дома отделилась тень, вновь послышался скрип шагов. К околице приближался еще кто-то. Человек, очень похожий на Кира, резким движением отбросил окурок в снег, и тот сразу погас. Мужик вытащил из-за пазухи продолговатый предмет. Тихо клацнул курок, и Вася сообразил, что это обрез охотничьего двуствольного ружья.
С обрезом под полой не ходят без причины даже в неведомом параллельном мире. Стало ясно, что сейчас произойдет убийство.
Не бывает бывших ментов и силовиков — Вася вознамерился помешать убийце. Но едва собрался перемахнуть через забор, Кирилл дернул его за рукав.
— Твою ж мать! — прошептал он. — Да это же ты!
— Мальчики… — так же тихо сказала Маша. — Это вы оба!
Узнать себя со стороны, да еще в помятой и потертой шинели и несуразном треухе очень сложно, но Вася узнал. Это был он. Повзрослевший лет на десять, но он. И его, судя по всему, собирается убить похожий на Кира бородатый мужик.
Гармонь продолжала наигрывать:
За Царицын, за Царицын
Дни и ночи будем биться,
Пики с пиками скрестя,
И не смыть ее дождями,
На бугре и в волчьей яме —
Кровь рабочих и крестьян!
Вася не мог стоять и ждать, чем все закончится. Ломанулся вперед, забор под его весом затрещал и повалился. Вася успел схватить левой рукой за короткий ствол, когда некто, похожий на Кира уже поднял оружие. Грянул выстрел, перед глазами вспыхнул сноп пламени, пальцы обожгло и чуть не опалило лицо.
Не успел. Его двойник, коротко вскрикнув, сложился вдвое, схватился за живот и упал на колени. Гармонь протяжно прогудела, и песня оборвалась. Собака замолчала, а где-то вдалеке послышались возбужденные мужские голоса.
Вася с двойником Кира упали в снег. Разряженный обрез отлетел в сторону, меховой треух покатился по снегу. Вася был в спортивной шапке и потому головного убора не потерял.
— Падла! — выкрикнул соперник. — Мешать вздумал?
Вася был сноровистее, опыт боевой не прокуришь и не пропьешь. Ударил противника кулаком в лицо и добавил второй рукой в висок. Голова запрокинулась, но бородатый был крепким мужиком, такого двумя ударами в нокаут не отправишь.
Кирилл было бросился помочь, но Вася, сжав зубы, выкрикнул:
— Ему помогите!
И дернул головой в сторону корчившегося от боли своего двойника.
Кирилл побежал к раненому, и с ним — Маша.
Вася получил в ответ сильный удар в челюсть, едва не «поплыв» при этом, и снова ткнул кулаком в лицо убийцы.
— Я бы вас, сволочей, всех пристрелил бы! — зарычал тот. — Я бы вас… — увидев вблизи Васино лицо, осекся. — Ты? — глаза убийцы округлились. — Я же тебя… Я… убил!
— Рано хоронишь, — мрачно произнес Вася, сообразив, что тот признал в нем двойника своей жертвы.
Мужик перестал сопротивляться и лишь испуганными глазами смотрел на возвышающегося над ним Васю. Однако быстро взял себя в руки и, переборов страх, вцепился руками в горло противника и стал его душить.
Вася отработанным приемом избавился от захвата, впечатал врага в снег и ударил в висок. Тот наконец-то отключился. Проверил — притворяется или нет, но нет, бородач на самом деле был без сознания.
Поднялся и подбежал к Киру с Машей, которые сидели рядом с раненым. Но все, чему их научили на уроках ОБЖ — делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, а выхаркивающему кровь человеку это не поможет. При такой ране мало чем поможешь без профессиональной помощи.
— К-к-кузьма, — выдавил из себя раненый и впал в забытье.
— На спину положите, — приказал Вася. — И оставьте в покое. Хирург нужен.
Рядом вновь залаяла собака. С той стороны, откуда пришел Васин двойник, кто-то бежал.
— А ну стоять! — раздалось в темноте. — Всем стоять! Стрелять буду!
Раздались два выстрела.
— Здесь раненый, — закричал Вася. — Ему помощь нужна.
По снегу бежал человек в военной форме — гимнастерке, галифе и сапогах. В лунном свете был видно, что он обладает пышными буденовскими усами.
— Кто стрелял? — усатый размахивая револьвером. — В кого стреляли?
— Вон тот, — Вася указал на лежащего в снегу. — Я его в нокаут отправил.
— Куда отправил?
— Без сознания лежит.
— Сам вижу. А ты кто такой? Где Семен?
Вася указал на раненого в тени забора, рядом с которым сидели Кирилл с Машей.
Через заснеженные огороды бежали еще двое. Подбежавший первым скомандовал:
— Несите в дом. Доктора срочно разбудить. — Повернулся к Васе: — Помоги мне этого в себя привести.
— Это я мигом!
Таким же ударом, каким отправил убийцу в нокаут, Вася привел его в чувство. Подняли, поставили на ноги, заломив руки за спину. Нашли в снегу оружие убийства, нахлобучили на голову шапку и повели к избе, в которой зажегся свет. Двойник Кира выглядел ошалевшим — не ожидал он такого расклада. Наверняка рассчитывал убить человека и скрыться, для начала карманы проверив — ведь не ради удовольствия все это затеял.
— Не уходить никому, — приказал человек в армейской форме. — Все за мной.
— Ребят, нам назад пора! — Маша сделала фирменный девичий взгляд.
— За мной! — повторил стальным голосом военный. — А может, вы подельники?
В жарко натопленной избе тускло горела керосиновая лампа. Вася стянул с головы шерстяную шапку и сунул в карман. На бревенчатой стене висел пришпиленный иголками плакат, на котором была нарисована заснеженная деревня, а на переднем плане — женщина со стопкой книг и журналов в руках. Подпись гласила: «Крестьянка, укрепляй союз рабочих и крестьян — он сделает С.С.С.Р. непобедимым». Название страны — «СССР» — было написано с точками, прямо как название литературного проекта С.Т.А.Л.К.Е.Р, несколько книг которого Вася прочитал и забыл.
Доктор был уже не нужен. Семен, Васин двойник, умер. Его положили на единственную кровать со скрипучей металлической сеткой. Гладко бритое лицо было бледным, глаза приоткрытыми, и казалось, что он подсматривает за окружающими из потустороннего мира.
Рядом, на полу, лежала, вальяжно растянув меха, гармонь, под которую еще несколько минут назад кто-то пел залихватскую песню. Военный выругался и двумя пинками загнал инструмент под кровать. Гармонь извивалась, как червь, и издавала недовольные протяжные звуки.
Разглядев лицо Васи, незнакомец воскликнул:
— А ты кто такой? Брат Семена? Очень похож.
— Погостить приехали, — уклончиво сказал Вася первое, что пришло в голову. — Из Москвы.
— Разберемся, — пробурчал человек во френче. — Позже. А сейчас нужно с кулаком поговорить.
Он опрокинул на пол убийцу и принялся пинать по ребрам ногами, обутыми в тяжелые сапоги. Усы его яростно топорщились в разные стороны. Шапка Кузьмы закатилась под кровать.
— Я тебя сейчас, гада, кулацкую сволочь, убивать буду! — заорал он и вынул из кобуры револьвер.
И, надо полагать, убил бы, если бы два товарища не помешали, схватив под руки и оттащив от убийцы, скорчившегося на полу.
— Нельзя, Иван! Мы не кулаки, мы должны по закону. Пусть Кузьму советский закон судит! А мы грех на душу не возьмем.
— Какой такой грех? — сощурив глаза, спросил Иван и пригладил усы двумя движениями пальцев. — Ты что же, попам продался?
— Нет, вырвалось по старинке. Но убивать его мы не дадим. Неправильно это. Не по-нашему. Нужно по закону.
— По закону? А он по закону? — Иван указал стволом револьвера на убийцу. — Вернулся, чтобы мстить! Сволочь буржуйская! Мы не убивали никого, отправили в другое место, дом дали. Для их же блага! Здесь голытьба растерзала бы их, буржуев поганых! А он человека убил! Убил! Да какого человека! Целая деревня этих… таких, Семена не стоит… — он перевел дух. — Закон! Да зачем такой закон, если по нему нельзя землю от этой нечисти избавить?
Иван еще раз наподдал лежавшему на полу и убрал револьвер в кобуру.
Пришел черед Васи и его друзей. Иван заметил сходство Кира и убийцы и ему в голову пришло, что они братья.
— Кто вы вообще такие? — он бросил взгляд на Васю. — Семен никогда не говорил, что него есть брат. — Посмотрел на Кира. — А ты похож на этого… — еще раз пнул бездвижное на полу тело. — Только морда голая. Глаза такие же блядские и хитрые. А ты кто, девушка? Деревенская? Я тебя не знаю. А одеты вы все не по-нашему.
— А я знаю ее! — воскликнул его товарищ. — Это же дочка агронома нашего! Учиться уезжала года три назад. — Ткнув пальцем в потолок, многозначительно добавил: — В Москву! Вернулась, что ли?
Маша молча кивнула.
— Агроном сейчас здесь? — Иван повернулся к товарищу.
— Уехал в город. Послезавтра вернется.
— Тогда подождем.
Пришел доктор, осмотрел тело и сообщил, что ничем помочь не может. Странным взглядом обвел ребят, дернул остренькой бородкой, и Вася сразу понял — он тоже узнал всех троих.
Когда доктор ушел, Кирилл осведомился:
— Мы можем идти? Мы больше не нужны?
— Вы мне вообще не нужны, — Иван недобро блеснул глазами. — Но останетесь здесь.
— Но нам очень надо, — Маша снова безуспешно попыталась строить глазки.
— Я не могу вас отпустить. Кто вы такие? Помогали убивать Семена? Или пытались помешать? Откуда вы взялись на ночь глядя? А ты брат его? — снова обратился он к Васе. — Не было у него никаких братьев.
— Мы из Москвы приехали, — ответил Вася. — Я его двоюродный брат. Приехал к ним, а тут такое.
Иван смерил его оценивающим взглядом.
— Сейчас они спят уже. Завтра утром выясним и отпустим. Или не отпустим. А сейчас — нет, даже и не просите. Здесь человека убили, понимаете? Человека! И не вшу вроде вон того кулака, а настоящего человека. С которым я был готов и в огонь и в воду идти и знал, что меня не подведет. Моего друга, в конце концов! Вот эта вот гнида убила моего лучшего друга.
— Я попытался помешать, но не успел, — произнес Вася.
— Завтра разберемся. — Иван повернулся к своему товарищу, стоявшему у двери: — Степан, с утра езжай в город, отвезешь убийцу. Надеюсь, в расход пустят, собаку. А если попытается сбежать по дороге — стреляй без сомнений. Боря, а ты утром собери людей, всю деревню приведи от мала до велика, пусть узнают, как кулаки с нашими дорогими товарищами поступают. А матери и сестрам Семена пока ничего не говори. Пусть ночь поспят спокойно. Их приведешь завтра раньше всех — скажут, знают они вот этого двоюродного брата Степана или нет.
Вася понимал, что здесь нельзя оставаться. Ведь родные Семена, конечно же, скажут, что нет у него никаких двоюродных братьев. А еще и агроном приедет, и заявит, что Маша ему не дочка, хоть и очень похожа. И тогда их точно не отпустят уже никогда.
— Давайте идите по домам, я тут один управлюсь, — сказал товарищам Иван.
— Не боишься с ними один оставаться?
— А чего бояться? Кулака вы сейчас свяжете, а за остальными я присмотрю. Не впервой.
Степан и Борис связали Кузьму, бросили в углу у печи и ушли. Убийца сидел со связанными руками и ногами и зло зыркал на всех глазами.
Иван сел на угол стола.
— Так кто вы такие? Откуда? Зачем пожаловали? Рассказывайте!
Ребята переглянулись.
— Мы сегодня прибыли, — Вася принялся врать: — Я двоюродный брат убитого, она — дочь агронома. Мы вместе учимся в Москве.
— А он, значит, двоюродный брат Кузьмы? Больно уж на него похож. Одно лицо. Эй ты! — Иван вытащил изо рта Кузьмы кляп. — Кто он тебе? Брат? Племянник? С тобой пришел?
— Впервые вижу. Никого из них не знаю. Чтоб они вместе с тобой сгорели.
— Врешь, поди! Выгораживаешь! Ничего, в город отвезут, там с тобой поговорят. Там с такими умеют говорить. Живо все расскажешь, все подпишешь. Хотя будь моя воля, я бы тебя, контру, сейчас же в расход пустил бы. — Иван похлопал ладонью по кобуре. — Цацкаются с вами, сволочами. Закон… вот где мне эти законы! — он приставил два пальца к горлу. — Вы нас исподтишка стреляете, суки, а мы по закону должны. Ничего, тебя и по закону шлепнут, но немного позже. Но мне важно самому, своими руками, за Семена отомстить. Но государство требует суда, а значит, так оно и будет.
Вася и не пытался понять, где они оказались. Попали в иное измерение, как предполагала Маша? Или оказались в прошлом? Какое это время? Все очень похоже на тридцатые года — раскулачивание, колхозы и все такое. Но даже если это и прошлое, то откуда здесь их двойники? Нет, скорее всего, Маша права, и это параллельный мир. Или они слишком много выпили (но ведь по факту пили немного). Или с ума сошли одновременно, но так не бывает.
— Что за одежда на вас? — Вася снова вернулся к реальности (или наоборот, к нереальности), услышав голос Ивана. — Никогда такой чудной не видел.
— Это… — Вася на мгновение запнулся. — Это в Москве такую шить стали. Скоро по всей стране обещают.
— А, так вы же из самой Москвы, — Иван оживился. — Никогда там не был. И как там?
— Красиво. Ленина видели.
— Эх… даже не знаю, когда там побываю. — Иван вспомнил слова товарища о Машиной учебе: — Так, значит, закончила учиться?
— Да.
— И на кого ж ты училась?
— На маркето…— Маша осеклась и быстро поправилась. — На агронома.
— Агрономы здесь пригодятся. Вот сойдет снег, займешься. А я надеялся, учителкой. Учителей здесь не хватает. Ни одного нет. А детишек много.
— Могу и учительницей, — осмелела Маша.
Иван расслабился было, но снова напрягся.
— А не врете? — подозрительно сощурив глаза, посмотрел на Кира. — Зубы мне заговариваете. Что ж ты так на эту кулацкую морду похож? Вы ведь вместе? Вы с ними заодно?
— Зачем же тогда он мешал ему стрелять?
— И верно! Но ребята вы все равно странные. Вот как разберемся, кто вы и откуда, так и решим, мешал он или помогал.
— А что сейчас мешает разобраться? Отпусти нас.
— Завтра мать Семена скажет, брат ты или нет ее сыну. А с тобой, — Иван повернулся к Киру, — поговорит мое начальство. Уж там такая глыбища, вмиг раскусит, если враг. А я человек маленький, как и Семен. Он тутошний, а я с Сергеем Сергеичем год назад приехал помогать наводить революционный порядок. — Он сунул руку в карман и вынул оттуда часы-луковицу с гравировкой на крышке, наверняка наградные. — Давайте спать ложитесь. Извиняйте, мягких перин, как вы там, в Москве, привыкли, у нас нет. Шубу вон, дайте ей. А сами уж как-нибудь.
Прикрутил огонек керосинки, и стало совсем тускло.
— И на всякий случай предупреждаю. Сплю я очень чутко. А стреляю метко. Сергей Сергеич меня Ворошиловским стрелком называет, хоть я нормативы и не сдавал пока.
Вася поверил его словам и не стал испытывать судьбу. По крайней мере не сразу, нужно выгадать удобный момент. Но и тянуть тоже нельзя. Совсем не светило Васе дожидаться появления начальства, которое может невесть чего придумать. А ну как прикажет расстрелять буржуев и иностранных шпионов?
Кирилл и Маша притихли, не зная, что делать. Однако Васин уверенный вид их успокоил. Оба знали, что друг и не из таких передряг выходил во время службы, и целиком и полностью положились на него. А сам он сейчас в своих силах был не очень уверен — с голыми руками против нагана не попрешь.
Когда Иван отвернулся, глядя в темное окно, Вася сделал товарищам знак — все под контролем, не паникуйте. Друзья стали ждать — верили в Васю. А он полагался лишь на удачу.
Все затихли. Некоторое время в доме стояла тишина, затем Кузьма из другого угла у большой русской печи недобро проворчал:
— Кто вы такие? Чего полезли?
— Тебе-то какое дело? — ответил вопросом Вася. — Я тебя не знаю и знать не хочу.
Иван, который, казалось бы, спал, приоткрыл один глаз.
— Ненавижу я вас, сволота красная, — продолжал Кузьма. — Всю жизнь испоганили. И мне судьбу сломали, и семью мою по миру пустили.
— Мы не кра… — начала было Маша, но под взглядом Васи осеклась и замолчала.
Иван с интересом посмотрел на нее, но промолчал.
— Ты сам себе все испоганил, — бросил Вася. — И нас из-за тебя задержали. Эх… я немножко не успел. Дал бы тебе в рыло чуточку раньше, и все было бы хорошо, и никто бы не умер.
— А мне уже хорошо! — Кузьма хрипло и зло рассмеялся. — Я своего обидчика на небушко отправил. И пусть меня за это в расход пустят. Мы теперь квиты. Отомстил я. Это он, гадина, все у нас отнял, всю семью мою разорил.
Иван повернулся к нему.
— Еще не квиты. Вот когда тебе приговор вынесут, тогда и будете. А еще и всю семейку твою гнилую проверят, авось, кого к тебе в гости и отправят.
— Семью? — завопил Кузьма. — Что еще хуже можно моей семье сделать? Нищета. А был богатый двор. Да вы нас по миру пустили!
— Не по миру, не ври. Жилье вам дали, работой наделили. Но коль ты честно работать не хочешь в пролетарском государстве, то разговор с тобой будет особым. Там и по миру можно пустить. Или в расход.
— Сволочи вы, — выдохнул Кузьма.
— С волками разговор волчий. А семью твою — так и знай, проверим. И братьев твоих вместе с тобой расстреляем, если потребуется. А детей в детдом отдадут. Там они хоть людьми станут.
— Людьми? — Кузьма шумно плюнул на пол. — В детдоме? Дурррак ты.
— Воспитают их там советские учителя, а не попы. Читал я книжку недавно про такой детдом, «Республика ШКИД» называется. Ежели меня когда убьют, я и сам рад был бы, если моих детей туда определят.
— Да у тебя и детей-то нет.
— Нет, так будут, — повеселел Иван. — Не все ж мне с контрой воевать, когда-нибудь всех перебьем, и придет мне время жениться.
— Не дай бог. Лучше бобылем помирай.
— Ты мне еще поговори. Кляп снова в пасть суну.
Кузьма замолчал и больше голоса не подавал. Подождав немного, Иван, сказал:
— Всем спать!
Он достал наган из кобуры и закрыл глаза.