1. Сумерки в русском гетто
Аккуратно промокнув губы салфеткой, Михаил Алексеевич с важным видом налил себе рюмочку холодной водки и повернулся к супруге.
– Мне больше не надо, – ответила заметно порозовевшая Наталья Георгиевна.
– Может, всё-таки выпьешь сто грамм в честь своего дня рождения, Андрей?
– Не стоит, – мягко отказался спортивного вида молодой парень с задумчивыми голубыми глазами и короткими светло-русыми волосами. На вид ему можно было дать лет двадцать как минимум.
– Как знаешь. Моё дело – предложить, – мужчина отставил запотевшую бутылку. – Несмотря на то, что твоя мать меня опередила, теперь скажу тост я.
Глава семьи привстал из-за праздничного стола. Хотя торжество проходило в узком семейном кругу, одет он был в идеально выглаженную белую рубашку и серые брюки.
– Сын, сегодня тебе исполняется восемнадцать лет. Ты успешно окончил школу, сам поступил в неплохой университет – с этим я тебя тоже, кстати, поздравляю. Но, чтобы стать успешным, серьёзным человеком этого недостаточно. Я хочу пожелать тебе занять достойное место в обществе. Пока что ты находишься в процессе взросления, тебе надо многое переосмыслить. Не торопись идти в армию, не зацикливайся на патриотизме, в мире есть великое множество не менее прекрасных мест. Высококлассному специалисту будут рады в любой стране...
– Опять ты со своим карьеризмом, – улыбнулась мама. – Просто будь хорошим человеком, сынок!
– Опять ты влезаешь, Наташа, – проворчал отец, хмуря брови. – Да, жениться тоже не торопись. Пусть в твоём кругу общения будут только грамотные и цивилизованные люди, а не босяки... За тебя, именинник, и за твоё будущее!
– Свадьба в мои планы явно не входила, – чокаясь бокалами, отрапортовал Андрей.
– Ничего, созреешь ещё, – сказала Наталья Георгиевна, пригубив персиковый сок. – Когда ж дойдут до сердца речи, и опьянят её духи, и я влюблюсь в глаза и в плечи, как в вешний ветер, как в стихи...
– Да ну тебя, с твоими шедеврами, – отмахнулся Михаил Алексеевич. – Пусть лучше расскажет, как прошёл первый день в институте. Недаром ведь в день знаний родился, вот и школу с золотой медалью окончил...
– Первый день не особо. Двое католиков приглашали в свой костёл. Я вообще не знал, что они есть в наших краях, а теперь ещё и учиться с ними придётся. А так неплохо – большая часть русских. Правда парни какие-то слишком миролюбивые что ли. Пивка попить, да в комп поиграться... Из группы только я один в секцию рукопашного боя записался.
– Смотри, чтоб мозги тебе не отшибли. Профессиональный спорт – неблагодарное дело: получить серьёзную травму, значит лишиться заработка на всю жизнь. Тренерам-то у нас копейки платят.
– Да я чисто для себя. Слышали, что за жуть творится? Позавчера двух студенток какая-то нерусь изнасиловала прямо в туалете ночного клуба. Троих задержали, а уже сегодня выпустили! Это какие ушлёпки у нас в милиции работают?
– Нечего по клубам шляться, – резонно подметил отец.
– Конечно, нечего, – согласился Андрей. – Дуры есть дуры, а преступление есть преступление. Если закон действует не для всех, то для чего он нужен?
– Контроль же хоть какой-то должен быть, – ответил Михаил Алексеевич, отправляя в рот кусочек жареной свинины. – Ты не переживай так, у нас в России всегда законы плохо работали. Выучишься, переедешь в Англию или во Францию. Вот где цивилизация с индивидуальным соцобеспечением!
Парень тяжело вздохнул – разговор рисковал перейти в словесное противостояние. Зачем он упомянул этот случай с недавним изнасилованием? Сколько таких споров пройдено – не перечесть, только каждый раз все оставались при своём мнении.
Каким образом глава семейства Савиных, убежденный космополит и интеллигент, попал на работу в органы социальной защиты, оставалось загадкой даже для жены и сына. Причём долгие годы утомительного труда в государственной структуре всё больше и больше убеждали доблестного соцработника пенсионного отдела в том, что, выражаясь молодёжным сленгом, «ловить в этой стране нечего».
Андрей мнений отца не разделял. Красоты лакированных пляжей, чистота европейских улиц и безупречно ровные дороги не трогали его совершенно. Так получилось, что воспитался он с настолько крепким национальным самосознанием, что даже вопиющие беззакония нечистых на руку чиновников не могли поколебать его любовь к Родине.
Наталья Георгиевна по мировоззрениям находилась где-то посередине: даже будучи влюблённой в русскую классику, она всё-таки желала своему чаду лучшей доли. Профессия учительницы русского языка и литературы предполагала скорее каждодневный педагогический подвиг, чем достойный заработок.
– Есть такая поговорка – где родился, там и пригодился.
– Ну-ну, – Михаил Алексеевич вогнал вилку в хрустящую курицу. – Посмотрим, что ты скажешь лет через пять, когда на работу пойдёшь.
Где-то в прихожей зазвучал мобильный.
– Извиняюсь, это меня, – сказал молодой человек, поднимаясь из-за стола. – Спасибо мам, всё было очень вкусно.
– Опять к своим шалопаям пойдёшь? Только недолго!
Он торопливо покинул просторную кухню и поднял трубку.
– Андрей, здорово. Тут дело срочное, можешь прямо сейчас выйти? Очень надо, сейчас не могу ни к кому обратиться.
– Три минуты.
Каменев Виктор по пустякам никого не безпокоил, поэтому раздумья здесь были бы неуместны. Дворовый товарищ раньше учился на класс выше Савина, после девятого сразу ушёл в техникум и стал подрабатывать обивщиком мягкой мебели. Но дружба на этом не закончилась.
Здесь, на окраине небольшого городка, русские парни старались держаться вместе, оберегая район от тлетворного влияния центра. Национальные меньшинства распространялись там со страшной силой, и управы на них не было. Администрация предпочитала в упор не замечать проблемы, а правоохранительные органы как бы «нехотя» выдавали самым наглым и отмороженным весьма условные сроки. Зато коренное население карало по всей строгости – статистика раскрываемости ведь сама собой не поднимется. Молодёжь чувствовала это на собственной шкуре, и с каждым годом взросления впитывала в себя всё больше ненависти к государственной системе и этническим преступникам.
А что же старшее поколение? В большинстве своём их негодование выражалось у себя на кухне, либо где-нибудь в узком кругу под стопочку «беленькой».
Андрей ещё раз извинился перед родителями, накинул лёгкую куртку и вышел во двор. Виктор стоял под раскидистой яблоней и аккуратно поглядывал по сторонам. Кличка Валун как нельзя лучше подходила его образу – обращённой чуть вперёд мускулистой шее, мощным, слегка ссутуленным плечам с бугристыми трапециями и взгляду из-подо лба.
Рукопожатие было необычным – ладонь обхватила руку товарища ближе к локтю.
– Чего стряслось?
– Да опять какой-то цыган по дворам шарится, наверное, нычку сделать хочет. Пойдём скорее.
Постепенно небо затягивало тёмным полотном. Без того серые краски улиц перемешивались с наступающими сумерками. Лишь в окнах панельных пятиэтажек один за другим загорались жёлтые огоньки, одаривая мрачные дворы рассеянными крупицами света.
Парни быстрым шагом миновали несколько домов и через дырку в заборе вышли на территорию заброшенного детского сада.
Маленького Андрюшу Савина когда-то водили в этот садик. Через низкую ограду без особого труда мог перелезть даже ребёнок четырёх-пяти лет. Вместе с другими малышами они бегали под остролистными клёнами, лазали по простеньким верандам и ковырялись в старых песочницах. Никто тогда даже не думал покидать это замечательное место.
Теперь же здесь царила госпожа безысходность. Разбитые бутылки, острые стёкла, пластиковый мусор; кругом бычки папирос, обрывки старых газет и порножурналов. До того, как нынешнее поколение возмужало и стало брать ситуацию в свои руки, дела обстояли куда хуже. На тот момент почти каждый месяц на территории сада находили какого-нибудь жмурика, словившего передоз.
Своеобразные чистки приносили свои плоды: через выбитые зубы, сломанные носы и разбитые лица дворы становились заметно чище, а асоциальные элементы, питающие слабости к наркотикам и алкоголю, вытеснялись за пределы района.
Виктор и Андрей обогнули пустующее здание с заколоченными окнами. Их взору открылась одна из веранд, на которой располагалось некое подобие стола из пеньков и досок. Вокруг стояло чуть больше десятка парней в тёмных спортивных куртках.
«Вот это сюрприз мне на совершеннолетие», – мелькнуло в голове Савина.
Каменев взглянул на именинника и слегка улыбнулся:
– С днём рождения тебя, Опричник!
– Поздравляем! – дружно гаркнули возмужалые голоса.
– Штгафную опоздавшим! – громко прокартавил низкий паренёк, вцепившись в двухлитровую бутылку Жигулёвского. Он больше походил на школьника, хотя ему совсем недавно стукнуло двадцать три. Звали его Валера Сероштанов, или просто Серя.
– Да не будет он бухло, – встрял улыбчивый и поджарый крепыш Денис Гордеев по прозвищу Горгон. – Соку налейте!
– А это не бухло, это пиво! – с лёгким возмущением воскликнул Серя.
– Спасибо парни, мне сочку, – попросил Андрей.
– Что я говорил? Тотальный ЗОЖ ! Хотя, я считаю, что пару раз в год можно и дерябнуть!
– Ну всё, утихомирьтесь уже! – прикрикнул Каменев, взяв пластиковый стаканчик с недорогим красным вином. – Скажу тост.
Балаган быстро смолк.
– Опричник! Мы с тобой прошли через многое – пот, кровь, боль. Должен признаться – до сих пор тебя не до конца понимаю. Ты ведь почти из другого слоя общества. Хотя назвать тебя сопливым словом «интеллигенция» у меня язык не поворачивается. С твоими мозгами ты мог бы рвануть в Москву, Питер или, на худой конец, в областной центр. А ты здесь, барахтаешься вместе с нами. Я долго не мог понять, почему. А ответ всегда лежал на поверхности: просто ты – идеалист. В самом хорошем смысле этого слова. Но больше всего меня поражает другое – ты не задумываешься о том, что, возможно, твои идеалы почти не достижимы... По крайней мере, своими глазами глобальных результатов мы точно не увидим. Ты не думаешь об этом, а просто идёшь к своей мечте.
От такой речи у Савина, как виновника торжества, сильно засосало под ложечкой. Однако своего смущения он не выдал.
Тем временем Валун продолжал:
– Ты знаешь, я в государственных режимах не силён. Мне бы вполне было достаточно русского национального порядка, даже в форме диктатуры. Но сегодня, повторю твои старые слова: пусть на костях мучеников, как на крепком фундаменте будет воздвигнута Русь Новая – по старому образцу! И если стройматериалов для этого фундамента не будет хватать, мы добавим своих костей!..
– Слава Руси! – яростным кличем разнеслось по дворам.
Несмотря на весьма низкие отметки по гуманитарным наукам, красиво говорить Виктор умел – особенно, когда делал это искренне. Молодые люди осушили стаканчики и принялись за закуски.
– Какие слова! – протянул Денис Гордеев, жуя шоколадку. – Валун как речь задвинет, так хоть по стойке смирно стой! Только гимна не хватает.
– Талант, – подтвердил Андрей, не скрывая улыбки. – Сильное поздравление.
– Кстати, познакомься с Веталем, – Каменев взял за плечо крупного невысокого парня. – Всего шестнадцать, а гляди, какой здоровяк! Отъелся в деревне на экологически чистых продуктах, не то, что мы здесь, всякое ГМО из магазинов жрём.
– Виталик Дробов, – представился селянин, протягивая ладонь для рукопожатия.
– Савин Андрей, – ответил взаимностью Опричник. – Будем знакомы.
– А что такое ГМО? – вдруг спросил уже поддатый Валера Сероштанов.
– Гамно по-русски! – ответил кто-то и захохотал.
– Культура... – многозначительно изрёк Горгон.
Застолье потекло в своём обычном русле. Ребята пили пиво, шутили, смеялись, поздравляли... Пока из зарослей кустов не появился милицейский патруль в лице всего двух сотрудников. Для такого неблагополучного района невиданная редкость, граничащая с глупостью.
– Прапорщик Гамыкин, – представился упитанный милиционер с болезненным и недовольным видом. – Что у нас здесь? Алкоголь распиваем?
Нарушители общественного порядка слегка удивлённо переглянулись. Благо окончательно стемнело, и рассмотреть незнакомые лица было не так просто.
– Да ладно, командир, – как можно дружелюбнее произнёс Денис Гордеев. – У товарища праздник сегодня, день рождения.
Прапорщик подошёл ближе и задумчиво посмотрел на стол. Молодой сержант предпочёл оставаться на месте – судя по нервным движениям его подбородка, он оказался явно не в своей тарелке.
– День рождения – это хорошо, – Гамыкин снял фуражку и кинул на стол. – Касарь.
– Что? – не понял Веталь.
– Тыщу гони, вот что!
«Ну дурак самонадеянный», – подумал Савин, – «ещё и денег требует. Попробовал бы ты с чеченцами такое провернуть, засунули бы тебе милицейскую дубинку куда подальше».
Андрей встретился глазами с Виктором и едва заметно кивнул. Тот стоял ближе всех к патрулю – буквально в паре шагов. Опричник взял со стола стеклянную бутылку пива и протянул её милиционеру.
– Угощайтесь, товарищ прапорщик.
– Ты что, тупой? Деньги давай, придурок!
В одно мгновение Валун схватил предложенную бутылку за горлышко и разбил её о голову Гамыкина. Брызги пены вперемешку с осколками хлынули в стороны, добавляя в воздух нотки хмеля и солода.
Сержант попытался броситься в бегство, но его быстро догнал длинноногий Горгон и заломал руки. Поддатый Серя и ещё несколько парней с радостным воплем бросились к пленному, но жёсткий окрик Савина их остановил:
– Юнца не бить!
– А кого тогда бить? – обиженно спросил Валера. – Пгапог же в отключке.
– Пацаны, отпустите, пожалуйста, – жалобно бормотал сержантик. – Я вас не выдам, честное слово...
Денис усадил его возле обмякшего напарника, облитого пивом.
– Не помер? – спросил Андрей про прапорщика.
– Куда там, даже крови почти нет, – спокойно отозвался Каменев. – Скоро очухается.
После обыска у незадачливых сотрудников были изъяты милицейские дубинки, рация и две пары наручников. Деньги и документы трогать не стали.
– Пожалуйста, отпустите, – не унимался молодой милиционер. – Возьмите кошелёк, телефон...
– Да хрен там, – ответил взбудораженный Виталик Дробов. – Вы, козлы, с русских деньги стрижёте, а чуркам карт-бланш, да? Дядьку моего в обезьяннике пакетом душили из-за того, что на новый год выпивший был! Бабки вымогали! Ты за этим в ментовку шёл?
– После срочки предложили, я и согласился!
– А служил где? – с интересом спросил Савин.
– Во внутренних войсках МВД, улицы патрулировали.
– СМВЧ ? Да это же дерьмо собачье, а не войска, – вознегодовал Горгон. – У меня двоюродный брат туда попал, теперь со швабрами и кастрюлями обращается виртуозно. За всю службу три раза стреляли!
– Что знаешь об изнасиловании студенток пару дней назад? – второй вопрос Андрея прозвучал с явной угрозой. – Почему насильников отпустили?
– Это люди Тиграна! Мы как раз трёх колдырей привезли в обезьянник, там эти чёрные были. А уже утром пришли те самые студентки и забрали заявление...
– Гакаев? – догадался Веталь, имея в виду чеченского авторитета, который официально занимался бизнесом по ремонту автомобилей. Хотя каждый второй горожанин знал, что Тигран – один из главных местных бандитов.
– Кончайте трепаться, – вмешался Виктор. – Берите этого Гамыкина и тащите вон к тому столбу. Я кое-что придумал.
Сержантик судорожно завертел головой в попытках понять, что его ждёт. Он задержал виноватый взгляд на Сере, который уже успел напялить на голову милицейскую фуражку.
– Служу полицейскому госудагству! – крякнул Валера и чуть не поскользнулся на разлитом пиве.
– И второго сюда ведите!
Прапорщик уже начал приходить в себя, когда его пристегнули наручниками к молодому напарнику. Со стороны это выглядело более чем комично: два милиционера сидели на земле возле фонарного столба и как будто держались за руки.
– Можете теперь хороводы водить, – хохотнул Денис Гордеев.
– Вы чё, в-волки п-позорные, – промямлил Гамыкин. – Я вас всех по этапу...
– Слушай сюда, мусор, – с холодным презрением начал Валун. – Здесь наш район, мы сами наводим порядок, а вы, падлы, только плодите всякую грязь. Либо действует закон – один для всех, – либо всё решает сила.
– Иди на...
Благодаря Каменеву милицейский лоб столкнулся с бетонным столбом более чем болезненно. Пострадавшая голова мигом сообразила, что от возражений и угроз сейчас лучше воздержаться. Но новых нравоучений не последовало.
Парни собрали остатки закусок, разбили рацию, выкинули дубинки в кусты и удалились, оставив патруль наедине с собственной совестью.
– Думаю, из-за этого недоразумения завтрашнее мероприятие отменять не стоит? – преодолев ограждение детского сада, поинтересовался Опричник.
– Да не, – махнул рукой Виктор. – Вряд ли из-за этих двух недотёп менты будут район шерстить. Так что прессуем цыган по расписанию.
– О, а чё-там, чё-там? – переполошился Серя. – А то я ещё не в кугсе. Пгоклятый супегмагкет, втогую неделю без выходных...
– Это Веталь нам идейку подкинул, – отозвался Горгон. – У него бабка знакомая жаловалась, что цыгане торговать на рынке не дают.
– Так и есть, – подтвердил Виталик. – Закошмарили сельских стариков, боятся ездить к вам продавать. А жить как? От пенсии ведь ноги протянуть можно. А то баба Тоня корову с утра надоит, разольёт молоко по банкам – и в город, хоть на одежду и лекарства выходит. Она и рассказала, что чёрные заставляют сильно цену завышать, чтобы конкуренции не было. А иной раз и прогоняют.
– То-то я думал, чего деревенские яйца так подорожали, – улыбнулся Денис Гордеев. – Ты кстати передал старикам, чтобы они завтра на рынок не совались?
– Сказал, конечно. А цыганы не заподозрят?
– Заподозрят, – ответил Валун. – Тем более, в возрасте бабы Тони очень сложно держать язык за зубами. Но это неважно – на нелегальный рынок мусоров вызывать вряд ли будут. Хотя действовать всё равно нужно максимально быстро и жёстко.
– Не вопгос! – бодро заявил Сероштанов. – Во сколько опегация?
– Часов в восемь утра. В воскресенье они позже приезжают, пусть разложатся, а там и мы подтянемся...
Несмотря на обострившийся конфликт с милицией, домой Савин вернулся в приподнятом настроении. К органам правопорядка он относился с лёгким пренебрежением и недоумением, но старался не нагнетать обстановку. Андрей считал, что сотрудники МВД, не выполняющие своих обязательств, автоматически лишаются всех полномочий.
Конечно, с ментами случались и куда более жёсткие ситуации. Например, полгода назад один лейтенант конкретно запал на старшую сестру Виктора. Причём так конкретно, что пытался овладеть ей прямо в милицейской машине на глазах у патрульных.
Бедной девушке пришлось переехать в другой город, а «влюблённого» офицера поймали в собственном дворе и сломали ему обе ноги обрезками арматур. Злостных хулиганов искали долго и упорно, но милиция настолько достала местных жителей окраины, что даже самый инертный обыватель предпочитал не связываться с органами.
Каменев тогда сильно рисковал – на него могли выйти через сестру. Но видимо у лейтенанта и без того хватало недоброжелателей, и поэтому следственный комитет даже не удосужился проверить эту версию.
– Уже вернулся? – спросила вышедшая в коридор мама.
– Ага, – ответил Опричник, стягивая чёрные кроссовки. – Ребята поздравляли.
– Ох уж эти твои друзья, шпана самая настоящая. Неужели нельзя общаться с приличными ребятами?
– Это те, которые боятся на улицу выходить, когда стемнеет?
– Не все такие безстрашные, – улыбнулась Наталья Георгиевна и скрылась на кухне.
Савин вошёл в свою комнату, перекрестился на иконы и уселся в кресло. Из спальни уже доносилось тихое похрапывание отца.
По вечерам Андрей любил читать исторические книги о Российской империи – настоящие исследовательские труды с фактами и доказательствами, а не красочные придумки сочинителей-русофобов. Этому способствовала внушительная библиотека покойного деда-археолога и телефонный модем, открывающий доступ во всемирную сеть. Так, новый цикл документальных фильмов с незатейливым названием «История России. ХХ век», начатый под эгидой Российского института стратегических исследований, стал чуть ли не самым любимым с первых же серий. Однако авторского оптимизма касательно нынешней российской власти парень не разделял. Монархический дух дореволюционной России завораживал и увлекал его всё дальше и дальше в глубину веков: в жестокие войны и хитросплетения интриг, крестьянский быт и солдатский нрав, древнерусские ремёсла и духовные традиции, ратные подвиги и молитвенные обеты предков. Он даже понять не успел, когда это увлечение перекрыло собой школьный курс истории.
Душа ощущала тоску по безвозвратно ушедшим временам, по чему-то очень важному, но утерянному. Вгрызаясь в хронологический гранит, Опричник всё больше скорбел о распаде империи, геноциде русской нации и ужасах красной коммунистической чумы, внезапно ставшей якобы демократической.
Даже его, дворового бойца, постоянно сталкивающегося с жестокой реальностью родных улиц, бросало в холод при вспоминании безчеловечной казни царской семьи. Там, в зловещих стенах Ипатьевского дома, чета Романовых взошла на русскую Голгофу вслед за Своим Владыкой Христом.
Часто размышляя над этими событиями – ритуальным убийством Николая II и его близких от рук фактических сатанистов – Савин всё больше приходил к выводу, что по всем законам человеческой логики страна должна была прекратить свое существование. Ведь русский народ ещё в 1613 году приносил Богу соборную клятву в верности дому Романовых, предавая всех будущих отступников императорского трона каре небесной.
Вслед за любимым государем смерть приняли лучшие русские люди – царские слуги и казаки, государственные деятели и священники, верные офицеры и простые солдаты. Немало сгинуло и предателей, навечно проклятых прошлыми и будущими поколениями... Красный террор принёс поистине адские плоды – потери русского населения оказались даже больше, чем в надвигающуюся Великую Отечественную войну.
Осознание этих исторических истин раз и навсегда отбило у Андрея всякое желание вписываться в демократические системы ценностей. Поступление в институт было скорее случайностью, чем поставленной целью. Несмотря на явные способности и тягу к истории России, Опричник подумывал пойти в армию, но служившим товарищам удалось убедить его повременить с этой затеей.
Местный филиал гуманитарного вуза почти мгновенно зачислил золотого медалиста на вакантное бюджетное место исторического факультета – хватило лишь одного экзамена. Зато, принимал его сам декан. Вениамин Григорьевич Шубин оказался культурным и крайне подкованным историком, не лишённым чувства юмора. Впечатление он производил более чем учёное: округлая седая борода, блестящая залысина, большие очки на верёвочке и строгий тёмно-коричневый костюм придавали образу энергичного старичка особый шарм.
Савину тогда достался вопрос о царствовании Петра I, и он вызвался отвечать без подготовки. Такая смелость и уверенность в своих знаниях вызвала в глазах Шубина неподдельный интерес.
– Какой же вам вопрос достался? – спросил он, взяв в руки билет. – Пётр I, неоднозначная фигура... Ну что ж, я слушаю.
– Я начну немного издалека, чтобы раскрыть более полное становление этого монарха.
– Пожалуйста, пожалуйста. Пока остальные готовятся к ответам, у нас полно времени.
Андрей выдержал небольшую паузу, обдумывая ход рассказа, и стал отвечать.
– После смерти царя Алексея Михайловича придворные бояре разделились на два лагеря. Во главе первого оказались Милославские – родичи первой жены Алексея Михайловича, матери шестнадцатилетнего Иоанна. Во втором лагере преобладали Нарышкины – сродники десятилетнего Петра. Патриарх Иоаким спрашивал у народа, кому быть на престоле, и большинство выбрало младшего царевича. Но царевна Софья выступила против и вместе с Милославскими воспользовалась бунтом стрельцов. Во время волнений многих из Нарышкиных и их сторонников растерзали – некоторых на глазах у малолетнего Петра. Иоанн стал царём, а Софья – фактической правительницей государства. Однако на царство были помазаны оба брата. В одиннадцать лет Пётр приступил к обучению у иностранных учителей, приглашённых в Русь ещё его отцом. Арифметика, геометрия, фортификация... В семнадцать начал строить с голландцами свой первый фрегат. Однако не все науки давались ему так же хорошо, как околовоенные. Ведь учить будущего монарха стали поздно, потому как не надеялись, что он сможет взойти на престол.
– Согласен, Пётр I был слабоват в русской грамоте с детства и почти всю жизнь писал с ошибками, забывая разделять слова, – энергично покачал бородой Вениамин Григорьевич, обрадованный таким развёрнутым повествованием. – На фоне этого, насколько удивительными кажутся его успехи в кораблестроении и судоходстве.
– Тем временем, царевна Софья запустила на Русь иезуитских посланников, которым позволила учредить образцовое училище для детей на западный лад в Немецкой слободе. Игнорируя мнение патриарха, она даже разрешила построить там первую католическую церковь и править службы.
Опричник обратил внимание на двух странноватых абитуриентов в первом ряду: при упоминании католиков их сгорбленные тела ещё сильнее вжались в парты. Тогда он понятия не имел, что среди сдающих экзамены оказались настоящие последователи римского папы.
– Один из этих иезуитов, Сильвестр Медведев, даже готовился к патриаршеству, чтобы заключить унию с Римом, но раскрытие стрелецкого заговора Шакловитого помешало этим планам – его казнили. Царевна Софья была отправлена в Новодевичий монастырь, приближённые из мятежных стрельцов казнены, а иезуиты изгнаны по требованию патриарха. Слабый здоровьем царь Иоанн Алексеевич добровольно передал власть брату Петру, который сформировался в борьбе с боярами, стрельцами и старообрядцами. Последние вели в стрелецких слободах свою агитацию, склоняя бунтовщиков ещё и в церковный раскол. Исходя из этого, Пётр решил строить государство заново, опираясь не на прогнившую знать и высшие чины, а на наёмников-иноземцев. И столицей нового государства стал Петербург. По одной из версий, патриаршество было упразднено по той же причине – слишком много еретиков проникло в разные слои духовенства и царского двора, поэтому государь решил учредить постоянно действующий собор.
Савин стал перечислять основные реформы, промахи и достижения Петра I. С каждым новым пунктом густые белые брови Шубина поднимались всё выше и выше. Наконец, услышав о шведах под Полтавой, декан больше не смог сдерживать переполняющие его эмоции, связанные с исторической подкованностью абитуриента. Повернувшись к аудитории, он хлопнул ладонью по столу и энергично заявил:
– Запомните, господа! Пётр I уничтожил шведскую армию – в реалиях того времени, это всё равно, что сейчас эскимосы разгромят американский спецназ!
По рядам прошёлся нервный смешок. Довольный Вениамин Григорьевич повернулся к Андрею и надел очки.
– Это очень необычный ответ, да ещё и без подготовки. Из какой вы школы? В первый раз сталкиваюсь с программой, где к материалам Карамзина относятся скептически.
– Школа тут мало влияла, я увлекался историей по дедовым книгам и интернету. С бреднями масона Карамзина знаком довольно поверхностно...
– Альтернативные версии истории сейчас цветут и пахнут... – продолжил профессор, разглядывая через линзы разбитые руки Опричника. – А как вы относитесь к теории подмены Петра в Европе?
– Думаю, это ложь. Царь Богом на престол возводится и Им царствует. И государь, конечно, ошибаться может, но я считаю, что Пётр неспроста был назван Великим. Хотя я сам не сторонник голландских кафтанов и дружбы с протестантами. Хапнули тогда и дурной западной культуры, как же без этого. Многие плевелы, посеянные тогда, до сих пор дают всходы. Но, если бы мы тогда не переняли некоторые военные секреты европейцев, русская империя могла бы пасть гораздо раньше.
– Пожалуй, соглашусь... Хотя по поводу подмены Петра я ждал другой аргументации.
– Если вы хотели конкретики, то против версии о подмене говорит, например, тик лица, которым монарх страдал с детских лет из-за перенесённых потрясений. В любом случае, чтобы полностью опровергнуть ту или иную версию, нужно переработать ворох исторических документов, а нынешняя бюрократия этому совершенно не способствует.
– Ну-с, молодой человек, ваш взгляд на историю крайне любопытен, – Шубин с чувством пожал Савину руку. – Приятно подискутировать с настолько образованным абитуриентом. Чувствуется неподдельный интерес к истории – к вашей точке зрения вы приводите достаточно убедительные доводы, пусть и нестандартные. Молодёжь сейчас не та, что раньше, без подготовки двух слов связать не могут... Пять баллов, несомненно. Надеюсь, через несколько лет смогу с упоением прочитать вашу дипломную работу на тему монархии в истории России...
