Оглавление
— ПАН-ПАН![24] ПАН-ПАН! ПАН-ПАН! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Всем, кто меня слышит! Нападение на кордон! ПАН-ПАН! ПАН-ПАН! ПАН-ПАН! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Всем, кто меня слышит! Нападение на кордон! ПАН-ПАН! ПАН-ПАН! ПАН-ПАН! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Я «Фальшивый»! Всем, кто меня слышит! Нападение на кордон!
Сашка подорвался с кровати сразу, как осознал, что это не сон. Не одеваясь, кинулся в рубку.
— «Фальшивый», я «Фура»! Вас слышу! Прием!
И почти одновременно с ним в эфир ворвался испуганный голос Рахмона.
— «Фальшивый» «Пэмзэ»! Что у тэбя случилось? Прием!
— Мужики, у меня тут корейцы кругом, по территории шастают! Я в инспекторском домике заперся, не знаю, что делать!
— Для начала нэ истэри и пэрэходи на пэрвый канал, нэ заачэм общий забивать. Как понял? Прием!
— Понял, «Пемза», понял.
Сашка тоже поспешил переключиться на указанную частоту.
— …ывай по порядку и нэ части! Прием.
— Ну я же их вчера попер от Блуждающих камней, они вернулись на Голубинку. Ну я спать лег, думал до утра-то не вернутся. Кто же ночью попрется? А утром встал, в окно глянул, а их там толпа! И бабы, и дети! Я на втором этаже окно приоткрыл, кричу, чтобы проваливали, что здесь нельзя, что заповедник! А они гыр-гыркают по-своему, но не уходят. Ну я двери и окна запер и мебелью подпер, а что дальше делать? Мне же даже в туалет не выйти! Прием!
— Нэ паникуй, скоро подъэдэм, разгоним эту шушеру заграничную! «Фура», ты всё слышал? Прием!
— Да, сейчас катер спущу и к тебе. Прием.
— Нэ спэши. Успээшь дажэ позавтракать. Я сэйчас оперативному дэжурному и Пэтровичу доложу. Они с руководством вопрос обсудят, пути рэшэния намэтят и до нас довэдут. Вот тогда и поэдэм нашэго соню выручать. Как понял? Прием.
— Э, Рахмон! А как же я? Я срать хочу! А если они ломиться в дом станут?
— «Фальшивый», отставить нарушэниэ правил радиообмэна! Спать мэньшэ надо было! По нуждэ в мусорноэ вэдро сходишь, покэт мусорный вставишь и сходишь. А будут ломиться, пальнёшь в воздух. Я пока инструкций свэрху нэ получу, на рожон соваться нэ буду! — рявкнул Рахмон и добавил нормальным голосом: — Нэ психуй, Коля, нэ бросим мы тэбя. Спэшка хороша при ловлэ блох, а тут подумать вначалэ надо. Они вэдь добровольно нэ уйдут. Им к властям надо, а дорога чэрэз твой кордон идет. А чтобы чэрэз протоку пэрэправиться, им твоя лодка нужна. Ты, надэюсь, ключи в лодкэ нэ оставил? Прием.
— Нет, что я, совсем умом убогий? Здесь они, в рубке. А весло у меня одно, второе как весной сломалось, так нового и не дождались! Так что хрен им, а не моя ласточка! Прием.
— Вот и ладушки! Я начальству звонить, а Саша катэр готовить. Всё, отбой связи!
Завтракать Сашка не стал, кусок в горло не полез. Страх и за себя, и за товарищей холодил нутро. Это не с браконьерами в силе, ловкости да смекалке соревноваться, тут опасность незримая, но от того не менее смертельная. Кто знает, сколько из корейских беженцев носителей пепельной хвори?
Завтракать не стал, но кофе он все же попил, иначе не проснуться, да и бутербродов в дорогу наделал с запасом. Когда все закончится, жрать точно захочется, и не только ему одному!
Дело предстояло официальное, так что вопрос «что надеть?» не стоял: однозначно форму. И пистолет в кобуру и на пояс. Подумав, он дополнил снаряжение наручниками. Не то чтобы собирался применять, боже упаси, он и приближаться на пушечный выстрел к корейцам не желал! Так, для солидности и полноты картины. В отличие от пистолета наручники — атрибут, однозначно указывающий на блюстителя порядка, так что пусть сразу видят, что он обличенный властью человек! За окном моросил мелкий дождь, поэтому поверх формы Сашка надел дождевик. Он, конечно, скрыл тщательно подобранный облик, ну да его и расстегнуть не долго, а то и вовсе снять непосредственно перед «акцией устрашения». То, что удастся обойтись простым требованием покинуть кордон, Сашка не верил, но надеялся обойтись просто демонстрацией «твердости намерений» и грозным видом. Стрелять в этих несчастных, согнанных эпидемией с насиженных мест он точно не будет!
Стриж осмотрел катер на наличие повреждений, закрутил сливную пробку, проверил запас топлива в баке, включил массу и, вставив ключ зажигания, убедился, что аккумулятор заряжен. Все было в норме, так что можно выдвигаться. Но для начала пришлось освободить катер от швартовов. Затем, подойдя к будке, скрывающей лебедку, Стриж сунул руку в небольшую кадушку, спрятанную в уголке, и выловил из рассола замызганный шмат свиного сала. Есть такое он бы, конечно, и с голодухи не стал, а вот на то, чтобы облегчить спуск катера с верхней точки слипов — незаменимая вещь! Там же нашлась метелочка, песок смести с пластикового покрытия направляющих, но ветра не было, а дождь и без того тщательно смыл со слипов всю пыль и грязь.
Катер с мотором и оснащением — добрых полторы тонны! Толкать такую махину одному, пусть даже и по пологому спуску — удовольствие значительно ниже среднего, так что Сашка, не жалея крафтовой смазки, тщательнейшим образом обработал слипы ниже корпуса судна. Забросив сало в кадушку, он ослабил трос лебедки и отцепил его от буксировочного рыма катера.
— Эх, дубинушка, ухнем! Эх, родимая, сама пойдет! — Сашка подналяг на вагу, приподнимая нос катера и толкая его назад.
Медленно набирая скорость, катер заскользил в родную стихию. Еще чуть-чуть добавив ему ускорения, Стриж запрыгнул на нос судна и, придерживаясь за леера, перебрался в рубку. К тому моменту, как катер закачался на прибойной волне, Сашка успел запустить мотор и, включив реверс, стал опускать мотор, погружая винт в воду. Судно сразу же перестало раскачиваться и устремилось прочь от берега, разворачиваясь по широкой дуге.
Выйдя за полосу прибоя и поставив катер параллельно берегу, Сашка оглянулся на опустевший берег и чертыхнулся. Забыл трос лебедки отмотать! Теперь лихой швартовки не получится. По возвращению будет морока! Был бы напарник — не проблема: подошел, сбросил помощника на берег, тот отмотал трос, накинул крюк на рым и вытянул катер на слипы. А так придется вначале катер на якорь ставить и травить канат, чтобы как можно ближе подойти к берегу, потом десантироваться в прибой и исправлять свой «косяк», а уже потом лихо тыкаться носом в основание слипа и цеплять судно к лебедке.
Настроение и до того не слишком радужное, упало ниже уровня городской канализации. Мелькнула даже мысль, не откладывая в долгий ящик, сразу исправить оплошность, пока накат не слишком сильный, но прибой был явно выше уровня сапог. Так что либо раздеваться и лезть голышом в воду, либо мочить форму и затем мокрой курицей предстать перед нарушителями. Бр-р-р! Нет уж, лучше немного покраснеть, но привлечь для спасения ситуации Рахмона. Всего-то и надо — предложить на обратном пути на Фуругельма заглянуть. Так сказать, порядок проверить, раз он за старшего на участке остался, а там…
Успокоив себя соломоновым решением, Сашка даже немного повеселел. Рахмон, конечно, не преминет укорить его за разгильдяйство, но это всяко лучше купания в не слишком теплой воде, особенно с учетом перенесённой простуды.
До Пемзовой дошел минут за двадцать — двадцать пять, можно бы и быстрее, но никакого желания прыгать по волнам не было, да и Рахмон, получив сообщение о выходе катера, просил «нэ суэтиться». Напарник поджидал Стрижа у лодочного гаража. Он тоже был при полном параде. Новенькая демисезонная форма классно смотрелась на высоком худощавом парне.
— Привэт! Ты кого арэстовывать собрался? — Рахмон кивнул на наручники.
— Это для психологического эффекта. В нашей форме корейцы наверняка ни уха, ни рыла. Могут за каких-нибудь вояк принять, а так сразу видно представителей правопорядка.
— Логично, а почэму мэня нэ прэдупрэдил? Вот тэпэрь, как прэдставитель правоохранитэльных органов, ты и будэшь пэрэговоры вэсти с нарушитэлями!
— Да без проблем! Что начальство сказало?
— Ничэго опрэдэленного. Действовать по обстановкэ. Близко нэ приближаться. В конфликт нэ вступать. Оружиэ примэнять только в случаэ реальной угрозы жизни и то в воздух…
— А что погранцы? Приедут? Или их опять с ПТНа нам самим забирать?
— Иблис там ночэвал! Нэ будэт пограничников. За послэдниэ дни таких бэжэнцэв нэ один дэсяток групп через Туманную пэрэшел. В Хасанэ на заставэ сотни три корэйцэв скопилось. Плюс у них там похожэ пэпэльная хворь завэлась. Пять человэк в госпиталь эвакуировали, остальные на карантинэ. Миграционщики тожэ йэхать отказались. Так что будэм сами крутиться, как можэм. От сэбя Пэтрович наказывал нэ рисковать и, в крайнэм случаэ, спасать Сунцова и валить с Фальшивого.
— В смысле валить? А кордон? А имущество? Они же там все растащат, и инструмент, и посуду, и остальное! А что не смогут унести — загадят! Потом отмывать нам придется. А утащенное если даже спишут, то новое еще год ждать будем! — разволновался Сашка.
— Нэ кипятись, друг. Ты что, до сих пор нэ понял? Это нэ просто очэрэдная эпидэмия? Это супэрпандэмия. Это катастрофа планэтарного масштаба. Ты новости слушаэшь? Государства границы закрывают, поэзда и самолэты массово отмэняют! Гайки закручивают кручэ, чэм в далеком двадцатом, при пэрвой волнэ ковида! Всэго за одну нэдэлю миллионы заболэвших! Ужэ йэсть погибшиэ, а вот про выздоровевших почэму-то ничэго нэ слышно. Эффэктивного лэчэния до сих пор нэт! Пэтрович говорит, вчэра чэрэз Барабаш колонна тэхники Росгвардии прошла, блокпосты на всех дорогах ставят, причэм оборудуют их пулэметными гнездами и бэтонными блоками большую часть дорог пэрэкрывают! В Хасанском районэ объявлэно ЧС фэдэрального уровня и с понэдэльника вводится комэнданский час! Всэм прэдприятиям рэкомэндованно пэрэвэсти работников на удаленку… Да что я тэбэ рассказываю? Сам нэбось всё читал. Это, Стриж, пришел к нам бэлый и пушистый полярный лис… А ты о тарэлках и плоскогубцах пэрэживаэшь!
— Не нагнетай! Это уже только на моей памяти третья пандемия. Ну посидим на карантине пару месяцев, пока лекарство найдут и очаги локализуют, а потом постепенно все переболеем и забудем!
— Эх, Сашка, Сашка! Твоими устами да мёд пить! Хтэлось бы вэрить, но что-то нэ получаэтся! — покачал головой Рахмон. — Ладно, вон уже причал видно, дай бинокль, я на бак выйду, попробую разобрать, что там творится.
Сашка передал бинокль, хотя он уже и без помощи приборов видел, что у причала качается служебная лодка, а на самом причале толпится народ.
— Неужели Николай им ключи отдал?! — возмутился Стриж.
— Нэт, нэ похожэ. Сунцова на причалэ точно нэт. Да и мотор задран. Можэт они второэ вэсло с собой принэсли или хотят одним выгрести? — откликнулся Рахмон, не отрывая бинокля от глаз.
— Где бы они второе весло нашли? Южнее нас только турбаза на Голубином утесе да ПТН, ни там, ни там ни одной лодки нет. Не из Кореи же они это весло с собой тащили! Да и «русбот» это тебе не каноэ, чтобы одним веслом грести. Я бы на их месте лучше шест поискал. Протока не такая глубокая, и четырехметрового шеста должно хватить для переправы на коренной берег.
— Тьфу ты, Иблис! Накаркал! — чертыхнулся Рахмон. — Похожэ они умудрились флагшток раскрутить. Видишь, флага нэт? А вон та дура очэнь напоминаэт вэрхнюю эго часть.
Сашка уже и сам видел пару человек, спускающихся от гостевого дома с чем-то длинным на плечах. Народу там скопилось никак не меньше трех десятков. Но насторожило его даже не это. За плечом стоящего на краю пирса человека в комуфляже висело что-то подозрительно похожее на автомат!
— Рахмон, ты на командира этой банды глянь. Я правильно понимаю, что у него есть оружие?
— И нэ только у нэго, брат. Я уже шэсть калашэй насчитал, и эще у троих, похожэ, кобура на портупээ висит, — с тоской в голосе подтвердил Рахмон, — что дэлать будэм, Стриж?
Сашка задумался и даже сбросил газ, не спеша сближаться с явно превосходящими силами нарушителей. То, что просто принудить их вернуться на родину не получится, было очевидно. Люди бегут от смерти, спасая родных и детей, тут и безоружные будут не слишком сговорчивыми, а с оружием… Но с другой стороны, зачем им конфликт и тем более боестолкновение с властями страны, в которой они ищут убежища? Хотя подстраховаться не помешает. Стриж переключил рацию на частоту погранотряда и взялся за тангенту.
— «Сапсан», ответь «Фуре»! «Сапсан»! «Фуре»! Прием!
— «Сапсан»», слушает! — пограничный сторожевик откликнулся почти сразу. — Что у вас опять стряслось?
Сашка кратко обрисовал ситуацию, особо акцентируя внимание на вооружении нарушителей границы, и выслушал в ответ длинную нецензурную реплику, из которой с трудом вычленил только четыре приличных слова: умеете вы проблемы находить!
— Скорей не мы их, а они нас находят! — возразил Сашка. — Но делать-то нам что? Вас ждать или самим крутиться? Прием.
— Вы накрутитесь! Сидите по своим кордонам и не рыпайтесь! А лучше вместе со всем гражданским персоналам эвакуируйтесь первым эшелоном к бисовой матери! Сейчас командованию доложу, путь Москва с Пхеньяном этот вопрос решает. Всё! Отбой связи!
— Я так понэмаю, что помощи от погранцов мы в ближайшиэ дни хрэн дождемся? — резюмировал Рахмон, внимательно слушавший радиообмен. — Пока высокоэ начальство будэт созваниваться, уточнять обстоятельства и обмэниваться нотами, нэ одна нэдэля может пройти. Колян столько нэ продэржится, так что «крутиться самим» всё жэ придется.
— Согласен. Не думаю, что корейцы первыми начнут стрелять, это явно не в их интересах. Так что подходим на расстояние слышимости и пытаемся договориться. Как по мне, то я бы помог им переправиться через протоку, раз уж помешать мы всё равно не в силах, и даже кратчайший путь до трассы подсказал бы, а там пусть их Росгвардия встречает и разоружает. Времени, пока корейцы пешком до дороги дотопают, у них будет с избытком. Нужно только власти предупредить и ближайших соседей фермеров обзвонить!
— Принимаэтся! Я обзваниваю, а ты договариваэшься с корэйцами!
Сашка кивнул и добавил обороты, выводя вновь катер на редан. В половине кабельтова от пирса сбросил газ и лег в дрейф, позволяя бризу сносить катер вдоль мыса. Скинув плащ и поправив на поясе футляр с наручниками, Сашка сменил напарника на носу судна.
— Кто-нибудь говорит по-русски? — громко вопросил Стриж и тут же продублировал вопрос на английском: — Does anyone speak English?
Из толпы собравшихся на берегу вышла женщина, по виду лет сорока, в военной форме цвета хаки и странной фуражкой со смятой тульей на голове. На портупее весела массивная, явно непустая кобура. Знаки различия с такого расстояния было не разобрать, но, похоже, на погонах поблескивали мелкие звездочки.
— Я немного говорить русский язык, — неожиданно молодым звонким голосом объявила офицер, — мы беглицы, мы нуждать помощь. Ты полиция?
По мере того как офицер говорила, все больше людей стекалось к берегу, многие несли котомки, некоторые вели или несли детей, чуть в стороне толпилась стайка из шести подростков. Мужчины, занимавшиеся лодкой, тоже подтянулись поближе к своей переговорщице. Стриж попробовал сосчитать количество беженцев, но на шестом десятке сбился и бросил это дело, приняв для себя, что их около сотни.
— Вы нам помогать? Мы нуждать еда, огонь, дом и богон уиле! Мы много ребенка. Далеко ходить. Назад Хангу нельзя! Умирать!
Сашка растерялся, в нем видели представителя государства, ждали помощи. Но как накормить и обогреть почти сотню голодных и измученных людей? И почему у него — простого инспектора заповедника — должна болеть об этом голова? Где все остальные чиновники: миграционщики, полиция, Росгвардия, пограничники наконец? Очень хотелось просто послать всех по известному адресу и уйти на свой необитаемый остров, вот только как ни крути, а кроме них с Рахмоном Сунцова выручать некому, а значит нужно как-то договариваться с отчаявшимися беженцами о его эвакуации.
— Мы можем вас переправить на другой берег протоки, — Сашка как мог жестами подкрепил свои слова, — оттуда вы можете пойти в Краскино. Это примерно 50 км по дорогам. Там есть администрация и полиция.
— Идти Краскино лодка? — уточнила офицер, жестом указывая на катер.
— Нет, — Сашка энергично помотал головой, — в Краскино идти пешком!
Кореянка что-то сообщила собравшимся людям, и толпа недовольно загудела, напомнив Сашке растревоженный улей.
— Не могуть идти! Нуждать еда, огонь, дом и уйса! Ты помогать лодка Посьет!
Последнее прозвучало как требование, а не просьба, и Сашка внутренне напрягся. Просто спровадить беженцев с кордона и спокойно жить дальше явно не получалось. Но не везти же их в самом деле в Посьет!
— Нет! Лодка маленькая, а людей много. И море плохое, волна большая. В Посьет не пройдем.
— Лодка два, — женщина по очереди указала на болтающийся у причала «русбот» и на Сашкин катер, — полиция два! Дети идти Посьет. Мы дом здесь!
Сашка повернулся к товарищу.
— Что делать будем? Добром они не уйдут.
— Сам вижу. Надо Кольку выручать, и Иблис с этим кордоном. Оставим корэйцам ключи от домов, продукты кой-какиэ там эсть и на кордонэ, и в кладовкэ в гостэвой кухне, на какоэ-то врэмя им должно хватить…
— А с лодкой что?
— Можно попробовать зацэпить и оттащить от бэрэга… Хотя нэ получится. Там мужик с шэстом так на кормэ и стоит. Нэ отдадут. Да и вообщэ нэ стоит нам к бэрэгу подходить. Посадят на борт автоматчика и набьют полный катэр дэтэй, волэй-нэволэй придется в Посьет вэзти.
— Так может, действительно отвезти? Только поставить условие, что на второй лодке Сунцов пойдет. Если что, скажешь, что ты не умеешь лодкой управлять?
— Сдурэл! — возмутился Рахмон. — Ты настроэния пограничников знаэшь? Да они нас за такой подарок на дно пустят эще на подходэ к порту! Да и я нэ горю жэланиэм от них смэртэльной гадостью заражаться. Думай, как Николая выручать, а нэ как этих носитэлэй заразы спасать!
Сашка был категорически не согласен с таким эгоистическим подходом своего товарища, но спорить не стал. В одном Рахмон был бесспорно прав: главная их задача — спасти из западни Сунцова. Вот только очень сомнительно, что отчаявшиеся беженцы так просто отойдут в сторону и позволят им забрать товарища. Он решительно повернулся к напарнику.
— Рахмон, я пошел забалтывать толпу, а ты самым малым ходом подходи к пирсу, только не вплотную, и вызывай негромко Кольку, пусть по-быстрому собирается и пробирается к Блуждающим камням. Вся толпа здесь собралась, его уход скорей всего не заметят. Только пусть налегке уходит. В инспекторском доме дверь пусть только прикроет и ключи на виду все оставит. Хотя нет. Ключ от лодки пусть с собой заберет, а то корейцам хватит дури самим в Посьет попробовать дойти. Нет уж. Пусть на шесте переправляются.
Мыс Островок Фальшивый своей формой похож на латинскую q, где «палочка» представлена ориентированной в меридиональном направлении длинной семнадцатикилометровой песчаной косой шириной от ста до трехсот метров и высотой не более трех метров, отделяющей открытое море от сети мелководных солоноватых озер и проток хасанской низменности. Ветер и волны постоянно перегоняют песок с места на место, то стирая косу до тонкой ниточки и даже вовсе местами перемывая ее, то вновь намывая дюны, отодвигая урез воды на десятки метров восточнее. Особенно заметны эти передвижки в месте примыкания косы к скалам. Отсюда и название «блуждающие камни» у расположенных в этом месте группы гранитных глыб, ибо они то торчат острыми клыками из воды в десятке метров от берега, то оказываются зарывшимися в песок посреди дюн. А кружок в букве q — неправильной формы горка метров четыреста в поперечнике и высотой чуть менее ста метров, с круто обрывающимися в море скалистыми берегами, за исключением небольшой, относительно ровной невысокой площадки в юго-западной части «острова». Именно на этой площадке и расположен кордон Морского заповедника, причем пирс и гостевые постройки расположены ближе к ее западному краю, а инспекторский двухэтажный домик прилепился к скале с восточного края, откуда до Блуждающих камней не более полутора сотен метров. Так что если сосредоточить всех беженцев у пирса и ненадолго привлечь их внимание, то у Сунцова будет очень хороший шанс скрытно сбежать и переждать подхода друзей в безопасном месте.
— На косэ накат довольно сильный, я отсюда вижу, — сразу же ухватил идею Рахмон, но не удержался от критики.
— Ничего, промокнет, высушим. Всяко лучше, чем с боем прорываться.
Как-то неожиданно сложилось, что гордый, никогда не упускающий возможность подчеркнуть свое более статусное положение Рахмон в действительно сложной ситуации легко уступил лидирующую роль более молодому и менее опытному товарищу. Сашка, конечно же, заметил непривычное поведение друга, но рефлексировать по этому поводу было некогда, катер уже лег в дрейф метрах в тридцати от берега. Надо было срочно отвлекать корейцев.
— Как тебя зовут? — четко по слогам проговаривая слова, Стриж обратился к переводчице.
— Меня имя? — очень удивилась офицер, явно не ожидавшая такого вопроса.
— Да, да. Как тебя зовут? Я же должен как-то к тебе обращаться?
— Меня имя — это Тэн Молан. Сеонян[25] Тэн Молан!
— Хорошо, Тэн Молан. Мне нужно посчитать твоих людей. Ты можешь их всех здесь построить?
— Посычитать? Молигессое[26].
— Да, посчитать. Один, два, три… Дети, женщины, мужчины. — Сашка как мог подкрепил свои слова жестами.
— Я знать. Четыре десять семь мужчина, два десять три женщина, один десять четырнадцать дети. Все это восемь десять четыре.
— Я так не понимаю, — гнул Сашка свою линию, — дети большие или маленькие? Беременные женщины есть? Старики? Инвалиды? Мне нужно всех видеть!
— Инвалид нет! — попробовала было спорить кореянка, но ей явно не хватало знания русского языка, и она сдалась.
Офицер что-то гортанно прокричала, и на берегу возле пирса стали формироваться три группы: мужчины, дети и женщины.
Сашка достал свой инспекторский планшет и нарочито медленно, водя пальцем и несколько раз пересчитывая людей, начал свои подсчеты. Все сошлось. Сорок семь мужчин, причем двенадцать военнослужащих в форме, эти четко встали в две шеренги. Двадцать три женщины, из которых две держали на руках младенцев, а еще одна явно дохаживала последние недели беременности, причем восемь женщин, включая переводчицу и одну из молодых мамаш, так же носили военную форму. Семь подростков и еще пять детей дошкольного возраста. Сашка пересчитал так же оружие: восемь автоматов, пять пистолетов и одна явно «трофейная» охотничья двустволка. Но насторожило и даже испугало Сашку не это: присоединившаяся к группке подростков девочка и двое из военнослужащих носили на лице марлевые повязки и астматически кашляли. Увидел это и Рахмон, после чего резко развернул катер и на полном ходу стал уходить от мыса.
— Рахмон, ты что, сдурел? Николай еще навряд ли успел уйти! Возвращайся назад, пока корейцы не разбрелись.
— Ты видэл?! Видэл! Они всэ чумные! Я туда нэ пойду! Я нэ собираюсь сдыхать из-за этих узкоглазых тварэй! И ты! Ты тожэ больной! Ты с ними разговаривал! Ты обрэчен! Нэ подходи ко мнэ! Я сейчас причалю к бэрэгу, и ты сойдешь!
При этом Рахмон попытался, не отпуская штурвала, извлечь пистолет из кобуры на поясе, но не справился ни с тем, ни с другим: катер встал боком к волне, и почти извлечённый пистолет выскользнул из рук и закатился под решетчатые пайолы. Парень потянулся было за выпавшим оружием, но следующая ударившая в борт волна сбила его с ног, и Рахмон сильно стукнулся лбом об угол рундука, после чего упал на задницу и испугано уставился на Сашку.
— Так, друг, прекращай истерику! Я точно не заразный, прошлый раз я вообще вплотную к шхуне подходил, и ничего не случилось, так что не ссы, прорвемся! Давай вставай за штурвал и пошли Кольку выручать! — и, увидев вновь появившийся ужас на лице товарища, добавил: — Николай к ним не выходил, в доме за закрытыми дверьми отсиживался, он точно не заразен!
— Нэт, я с тобой нэ пойду! — Рахмон попытался извлечь из-под пайолов пистолет, но не преуспел. — Сам иди выручай этого придурка, а с мэня хватит!
Неожиданно Рахмон вскочил и, выбежав на корму, прыгнул в воду. Благо за время его истерики неуправляемый катер снесло к самому берегу. Не обращая внимания на Сашкины крики, он по грудь побрел к берегу, а затем не оглядываясь скрылся за поросшей травой дюной.
Сашка, перехвативший штурвал, попробовал докричаться до перепуганного напарника сквозь рокот прибоя и шум мотора, но потом плюнул и вернулся к внимательно наблюдающими за их ссорой корейцам. Пора было заканчивать этот бенефис одного актера. Если Николай не идиот, он уже ждет его в условленном месте.
— Я передам властям информацию о вашей группе. Среди вас есть больные. Вы все будете направлены в карантин…
— Дети ехать в Посьет сейчас с тобой! — Из-за спин военных вышел невысокий сухонький мужчина в гражданской одежде, но с автоматом.
По-русски он говорил с сильным акцентом, но ствол направленный прямо в лицо Стрижу полностью нивелировал грамматические ошибки.
Если бы это случилось десять минут назад, Стриж наверняка бы испугался, но после истерики и трусливого, ничем не оправданного бегства товарища, на Сашку накатила дикая апатия. Поэтому он не двинулся с места.
— Ты не выстрелишь. Вы и так с оружием пересекли границу чужого государства, а если еще и стрелять начнете, то из разряда беженцев перейдете в разряд диверсантов и будете все уничтожены, — проговорил он спокойно и, как в детстве, изобразил указательным пальцем пистолет, поочередно тыкая в стоящих на берегу людей. — Пиф, паф! И нет проблем.
Кореец не испугался, возможно, просто не понял предупреждения, а возможно, был доведён до отчаяния и не отдавал себе отчет в возможных последствиях. Пристально смотря в глаза Сашке, он снял автомат с предохранителя, но тут на него набросились сразу трое военнослужащих и в одно мгновение обезоружили, скрутив заодно руки за спиной и убирая в глубину строя. Кореец не сопротивлялся, но до последнего продолжал сверлить Сашку ненавидящим взглядом. От женской группы отделилась одна из девушек с грудным ребенком и бросилась к задержанному.
— Мы не мочь идти дальше! — отвлекла его внимание от семейной сцены прежняя переговорщик. — Нуждать еда, огонь, дом и врача!
В голосе женщины звучала усталость и обречённость. Сашке было искренне жаль этих измученных и голодных людей. Он злился на Рахмона, на российские власти и на себя самого, вот только помочь им он мало чем мог. Но и просто так бросить их и уйти совесть не позволяла.
— В дальнем доме есть еда и печка, там же ключи от большого гостевого дома, дрова вы найдете в том в сарае. Отдыхайте, ждите. Я уже сообщил властям о вашей группе, надеюсь вам помогут. Я не могу везти больных детей в Посьет. Их там никто не примет.
Сашка развернул катер и по большой дуге стал обходить Фальшивый, чтобы раньше времени не привлечь внимание к Сунцову.
Эвакуация прошла без проблем. Николай уже ждал катер, сидя в одних трусах на большом бауле. Сашка разогнал катер кормой вперед, скинул в воду кормовую лесенку и, приподняв, заглушил мотор. Как только Сунцов оказался на борту, мотор вновь вспенил воду, уводя инспекторов от захваченного корейскими беженцами кордона.
Пока Николай вытирался и одевался, Сашка по той же дуге вернулся к пирсу и, убедившись в отсутствии рядом с ним людей, подошел вплотную и положил на доски свой пакет с бутербродами.
— Ну и на хрена? — возмутился Сунцов. — Лучше бы мне отдал, я им и так кучу продуктов оставил!
— Так пока они еще что-нибудь сварят, а там дети. Тебя я сейчас на Фуругельма фирменным кулешом накормлю!
— Нет, Санек, никакой «Фуры»! Сыт я по горло заповедной романтикой! Вези меня в Посьет и контору запроси, пусть машину выделяют!
Сашка пожал плечами, после демарша обычно спокойного и уверенного в себе Рахмона, он предполагал даже более бурную реакцию коллеги. Переключив радиостанцию на первый канал, он попробовал докричаться до усадьбы, но безрезультатно, слабая судовая антенна не добивала до Барабаша, а на ближайших кордонах некому было принимать передачу: они на воде, а Рахмону еще часа три топать до Пемзовой. Сашка всмотрелся в береговую полосу, но одиноко бредущей фигурки нигде не было видно.
Николай посмотрел на бесплодные попытки Стрижа докричаться по рации, зло сплюнул прямо на палубу и вышел на кормовой кокпит, на ходу доставая уником. Вернулся он минут через пять значительно повеселевшим.
— Что, дозвонился? Машина будет?
— Лучше, Стриж! Лучше! В Посьете полным ходом идет эвакуация гражданского населения. МЧС, Росгвардия, автобусы, бесплатная кормежка и медицинское обследование на месте. Так что нас встретят и до дома отвезут! Только поторопись, а то первая колонна уже ушла. Нам нужно успеть во вторую, а то до завтра с остальными неудачниками придется торчать в этой заднице!
— В смысле нам? Я никуда пока уезжать не собираюсь. У меня все вещи на кордоне, да и сам кордон как я брошу? Там вода не слита… Да и вообще, что за спешка?
— Санек, забей на кордон. Шмотки новые купишь, а вот здоровье тебе никто не продаст! Думаешь, мне мой Фальшивый не жалко? Я на нем шесть лет отстоял! На кордоне жил дольше, чем дома, вылизывал все, обихаживал, а вот бросил все из-за долбаных корейцев. И знаешь? Ни грамма не жалею! Ибо что? А то, что жизнь, она всяко дороже! Слушай, — вдруг встрепенулся Николай, — а Рахмон где? Он что с корейцами остался?!
— Нет, — ни врать, ни позорить струсившего приятеля Сашке не хотелось. — У него срочные дела на Пемзовой образовались, я его на берегу высадил. Сказал, что сам дойдет!
— А-а-а! — разочарованно протянул Николай и тут же сменил тему: — Нет, ну и на хрена ты этим козлам все бутерброды отдал? У тебя тут друг с голода загибается, а ты колбасой разбрасываешься! Зачем на них продукты переводить? Они один хрен через неделю все помрут. Жалко, конечно, бабы там вполне себе симпотные попадались, вот только кашляют у них многие, а лекарства от пепельной хвори как не было, так и нет! Я сам слышал, это искусственно выведенное многокомпонентное биологическое оружие!
Николай принялся пересказывать какую-то передачу РЕН-ТВ, но Сашка его не слушал. Перед глазами стояла картина из семидесяти четырех обречённых на скорую гибель человек. Женщин и мужчин, взрослых и детей, гражданских и военных. Он видел всех вместе и каждого по отдельности. Сто сорок восемь осуждающих, обречённых карих глаз!
— Ты что заснул, придурок?! — Сунцов грубо оттолкнул его плечом и перехватил штурвал.
Сашка испуганно вздрогнул, катер на полном ходу летел в корму стоящего на рейде сухогруза, до столкновения оставалось чуть более кабельтова, но Николай вовремя увел катер в сторону.
— Заснул, что ли? — уже более спокойно повторил Сунцов, возвращая Сашке управление судном.
— Нет, просто задумался что-то…
— А ты часом не заболел? — Николай испугано попятился.
— Не, нормально все, просто никак не могу забыть глаза этих людей… Там один мужик, у него то ли жена молодая, то ли дочь с грудным ребенком, он в меня из автомата целился, требовал увезти их в Посьет…
— Ну не стрельнул же? Расслабься. Забей ты на них. Всех один шут не спасешь! Да и не наше это дело. Вот сейчас в Посьете найдем эмчээсовское начальство, доложим, и пусть они и спасают корейцев! Им за то бабки платят, причем куда как поболее наших! А мы до дому до хаты с сохранением среднего заработка, сечешь? Мне Петрович сам сказал, так что не дергайся, закончится вся эта пандемия, вернемся и кордон восстановим, и всё будет лучше прежнего! Главное, чтобы было кому возвращаться, сечешь, Санек?
Сашка высадил Сунцова возле пирса и, не слушая увещеваний коллеги, сразу же отправился назад на Фуругельма. Ветер снова усиливался, и в районе мыса Суслова катер периодически зарывался носом в волну, так что нужно было спешить вернуться на кордон. Но не успел он выйти за мыс Назимова, как на уником пришел вызов.
— Стриженко слушает!
— Александр, добрый день. Если он, конечно, добрый. Что там у тебя с Давлатовым случилось? И сам ты где сейчас?
— Андрей Петрович! Добрый день. Я в бухте Постовой, только что высадил Сунцова и сейчас иду на кордон. А с Рахмоном ничего. Мы выдвинулись на Фальшивый, там семьдесят четыре корейских беженца, мужчины, женщины, 14 детей. Многие вооружены огнестрельным оружием, в том числе восемь автоматов типа калаша. Но главное, минимум трое из них имеют явные признаки легочного заболевания…
— Это все хорошо. Пограничникам доложил? Вот и ладно, пусть разбираются. Но меня сейчас больше Давлатов волнует. Он позвонил мне с чужого уникома, сообщил, что его всё достало и он увольняется. Ну это если опустить обсценную лексику. После чего бросил трубку, а его номер выключен или вне сети.
— Андрей Петрович, так я к этому и веду. Когда Рахмон увидел астматически кашляющих корейцев, то запаниковал и потребовал высадить его на Сивучах. Там накат был, так он в воду прям в одежде сиганул и ушел на северо-запад.
— Александр, ну что за детский сад? Ты что не мог просто успокоить товарища? Как-то это все некрасиво выглядит.
— Некрасиво?! — Сашке, конечно, не хотелось позорить напарника, но терпеть несправедливые обвинения он был точно не готов. — Андрей Петрович, да он мне пистолетом угрожал, требовал, чтобы я за борт прыгал, так как я с корейцами общался, и Сунцова спасать отказывался. Вон его ствол до сих пор под пайолами валяется. Он, когда на меня наехал, штурвал отпустил, и катер боком к волне поставило, а потом мотануло основательно, вот Рахмон ствол и обронил. Доставать не стал, вместо этого сам за борт спрыгнул! Он неадекватный был, похоже, паническую атаку словил.
— А ты что, напрямую с корейцами общался?
— Ну да.
— Понятно, — задумчиво протянул участковый инспектор, — ты давай не рискуй, там юго-восток усиливается. Давай вдоль коренного берега до Пемзовой. Там переночуешь, заодно и кордон к консервации приготовишь: воду везде посливаешь, ставни закроешь, двери… Да ты все и сам знаешь. Лодку на самый верх затяни. Ну и, если Давлатов появится, постарайся его угомонить и с собой забрать. А завтра с утра, по штилю сходишь на Фуругельма, там тоже все сливай, закрывай, забирай вещи и в Посьет. Катер в порту оставишь. Я там договорюсь, его краном на слип поставят. Постарайся к 14 часам успеть, как раз вместе с руководством порта последним рейсом уедешь. Если не будешь успевать, дуй сразу в Зарубино. Там эвакуация завтра только начнется. В порту я тоже предупрежу. И смотри, со связью могут быть перебои. Безопасники требуют вообще ее отключить во избежание разрастания паники.
— Андрей Петрович, да как же так? А заповедник как же? Растащат же всё!
— Не растащат. Некому будет. Все гражданское население вплоть до Ромашки подлежит принудительной эвакуации. Остаются только отдаленные погранзаставы и мобильные бригады из росгвардейцев и бойцов химзащиты. Море к концу недели флот плотно перекроет, как только иностранные суда с портов и рейдов уйдут. Так что про эвакуацию это не пожелание — это приказ! Всё, давай. Попробую фермеров окрестных обзвонить, узнать, где этот паникер бродит?
Новости были шокирующими. Сашка так задумался над ситуацией и своим будущим, что чуть не проскочил Пемзовую.
Рахмона на кордоне не было. То ли еще не дошел, то ли решил вовсе не заходить. Сашка попробовал ему позвонить, а потом, вспомнив про оставшуюся у парня носимую рацию, докричаться до Давлатова по всем диапазонам. Бесполезно.
— Придет, не потеряется. Чай не маленький! — успокоил он сам себя и занялся текущими делами.
Дел хватало. Кордон в бухте Пемзовой считался центральным на Южном участке: инспекторский дом; гостевое помещение, используемое преимущественно научными сотрудниками; баня; лодочный гараж с мастерской; склад пожарного инвентаря; топливный склад. Все нужно было проверить, обесточить, слить воду, закрыть…
Когда начало темнеть, Сашка закончил со всем, кроме инспекторского дома. Даже свой катер по горлышко заправил и уже с ног валился от усталости. Только тут вспомнил, что даже еще не завтракал. Но прежде, чем заняться собой, он сходил на пристань, включил прожектор, освещающий ночью подход к кордону, и развернул его в сторону берега. Если Рахмон все же решит вернуться, хотя бы за своими вещами, это поможет ему не заплутать.