И только сейчас очнулся тот, чью могучую спину я лицезрею почти час. Ромка и так не спит, испуганно смотрит на меня.
А дальше поехал театр абсурда. Незнакомый пассажир вкурил наше, мягко говоря, незавидное положение и сразу ударился в панику. Он зачем-то отстегнул ремни и начал махать руками, требуя его высадить. Причём говорил он с отчётливыми истеричными нотками и на лающем языке Гёте. А пилот в такой же тональности пытался ответить ему на не менее выразительном языке Вольтера.
— Заткнулись оба, — это я не выдержал. Не хватало тут разборки устроить, — ищи место для посадки. Может дорога рядом, так на неё сядем.
Хотя дорога тоже не идеальный вариант, там и камни, и резкие повороты. Но пилот хоть занялся делом.
Мы летели на высоте двух тысяч метров, сейчас упала и скорость, и высота. Причём почему-то нос самолёта стремится вниз, и пилот явно борется с этим, выравнивая машину.
Уже отчётливо видны животные, мирно пасущиеся среди травы. Бог его знает, что делать в таких случаях, наверное молиться. Самолёт неожиданно завалился на левую сторону, видимо пилот увидел подходяще место. Мне видно только крыло и стремительно мелькающую землю под ним. Удар, мы запрыгали как на гигантской стиральной доске. Затем самолёт подскочил и вскоре опять запрыгал по неровной поверхности. И вдруг сильнейший удар, меня рвануло вперёд, ремень больно врезался в живот и мгновенное ощущение полёта, следующий удар был ещё чувствительнее, и я на какое-то время потерялся.
Как тихо, я вишу на ременной системе, кабина завалена набок и в иллюминатор я вижу близкую землю. Казалось, протяни руку и можно её коснуться. Ко мне притулился Ромка, когда тот застонал, я попробовал отстегнуться. Не сразу, но получилось.
— Мы живы, — слава тебе господи, мой напарник выглядит неважно, но и не похож на умирающего. А вот его отстегнуть не получилось, заклинило крепление ремня. Пришлось освобождать Ромку с помощью его же ножа.
Теперь он совсем увалился на меня. Спереди шевеления нет. Зато в кабине отчётливая вонь бензина.
— Рома, надо срочно отсюда выбираться, — для пассажиров заднего ряда нет своего выхода. Только через передний ряд. А там уютно устроились два человека, которые не торопятся реагировать на ситуацию.
Вместо ответа Рома неловко достал свой пистолет и навалившись на меня дважды выстрелил в иллюминатор с моей стороны. Тот покрылся трещинами. Теперь уже я рукояткой своего принялся выбивать стёкла.
*лять, это не стекло, а какой-то пластик. Выбивается с трудом, толщина миллиметров пять. Но мне удалось очистить проём. Вот только он откровенно тесноват для взрослого человека.
Пришлось снимать лёгкую куртку. Я брякнулся на землю, благо она совсем рядом. Но от удара заныли ребра, которые и так пострадали от ремня безопасности. Ромке проще, он постройнее меня, выскользнул наружу как угорь. Мой товарищ только придерживает левую руку, видать такое неласковое приземление и для него тоже не прошло даром.
И только тут раздались звуки, это наш пилот пытается открыть дверь со своей стороны. Его сторона оказался задранная на высоту двух метров, пришлось помочь тому спуститься. От удара сломалась правая стойка, самолёт завалился на плоскость, повредил её и пропахал приличную канаву по большому радиусу. Летун тоже не в лучшем состоянии. Он разбил башку, спереди волосы в крови и парень морщится, ощупывая свою грудь.
— Ты как? — мой вопрос повис в воздухе. Пилот упорно отмораживается, пытаясь осознать настигшее его несчастье.
— Ромка, давай вытянем этого парня, — мы кинулись ко второй двери. На удивление она открылась свободно.
Похоже этот отлетался, голова неестественно повёрнута набок и лицо представляет из себя жуткую кровавую маску. Неужели этот дятел так и не пристегнулся?
Пока мы оттащили в сторону неудачливого пассажира, летун занялся своими делами. Он пытается вытащить сумку из-под своего сиденья. А она зацепилась и не хочет вылазить самостоятельно. Хороший мальчик, вообще это он должен заниматься пострадавшим.
И тут раздался хлопок, в кабине что-то загорелось. Пилот начал лихорадочно пытаться сбить пока робкое пламя своей лётной курткой.
Рома меня понял сходу, подошёл к люку багажника, что находится в хвосте и выстрелом сбил замок. Там лежат наши личные вещи и основное оружие.
— Ну чего ты? — Рома замешкался и я решительно выкинул наружу всё, что лежало в небольшом багажном отсеке, — потом разберёмся.
Я настороженное поглядываю на кабину самолёта, но вроде пожар не успел развиться. Если пилот не полный идиот, ему нужно обесточить все системы.
Прежде всего надо определиться, где мы. Наш летун совсем молод, Люку лет двадцать от силы. На посадке я не присматривался к нему, он высокий и чернявый, с брутальной недельной щетиной. Да ещё солнечные очки, закрывающие половину лица и настоящая кожаная куртка лётчика. Кто же знал, что он и летает-то всего второй год.
— Самолёт отцовский, он же учил меня летать. Нет, вы не подумайте, папа давал мне штурвал, когда мне было всего тринадцать. Летаю я хорошо, поэтому отец и подарил мне эту птичку. Поначалу сидел рядом, а потом я сам начал работать на местных линиях. Это как в такси, куда есть пассажиры, туда и летим.
Парнишку пробило на разговоры, а у меня нет желания слушать о его юношеских проблемах.
— Люк, послушай. Нам очень важно понять, куда идти. Где мы приблизительно находимся и в какой стороне юг?
Парень кивком поблагодарил Рому, который закончил с его головой. Забинтовал её бинтом из аптечки, предварительно капнув на рану жидкость из пузырька. А ещё у него ожог левой руки, но лечить это нечем.
— Ну, ближайший город Порто-Франко, мы удалились от него километров на триста, может чуть больше. Юг, а значит дорога должна быть там. И парень показал в сторону, противоположную пострадавшему самолёту.
— Ясно, тогда давайте что-то решать с твоим пассажиром, — тут без вариантов, надо хоронить. Но предварительно желательно сфоткать для патрульных. Я достал из рюкзака сотовый. Слава богу, он разряжен, но 10% зарядки есть. Сделал видео и щёлкнул пострадавшего, снял и его ID. Пришлось обыскать мужчину, достав портмоне, в котором кроме удостоверения была сотка экю мелкими купюрами.
Мужчину мы оттащили к небольшому оврагу и заложили камнями. У нас элементарно нет лопаты и ломика, расковырять жёсткую землю.
— Нет, я здесь останусь, — парень набычился, когда мы начали его торопить.
— А смысл? Кто тебя тут найдёт? Всё, твоя птичка отлеталась.
— А может можно что-то сделать? — ну сущий ребёнок, у которого отбирают любимую игрушку.
Мы собрались в путь минут через сорок. Перед этим перебрали вещи, которые берём с собой. У меня только рюкзачок со сменой нижнего белья и запасной футболкой. Набор мыльно рыльных и на самом деле минимальный боезапас. Это запасная обойма и коробка патрон для пистолета и два рожка и две пачки патрон к автомату. Всё весит килограмм пять.
У Ромки приблизительно таже история. Только вместо Калаша у него его дражайшая М-16.
У пилота укороченный автомат, даже короткоствола своего нет. Видимо мешает сидеть в пилотском кресле. Зато погибший поделился пистолетом Беретта — 92, поюзаным карабином G-3, к нему дебильные короткие магазины на пять патронов и всего одна пачка патронов калибра .308 Win. То есть пять рыжиков в магазине и ещё двадцать в небольшой сумке. Калибр что надо в нынешних условиях, но боезапас просто курам на смех.
Карабин я отдал Роме как более опытному. Думал забрать его винтовку, но тот отмахнулся. Беретту я пока убрал к себе в рюкзак.
Теперь, что полезного у нас есть. Главное, это пятилитровая пластиковая канистра воды. Ещё неполная фляжка вискаря у Ромы и аналогичная досталась нам от погибшего. Вода и аптечка из аварийного НЗ самолёта. Кроме этого, там пакетик, в котором сиротливо скучает зажигалка «крикет», раздолбанный и немного ржавый мультитул, нерабочий китайский фонарик и малость еды. Малость это и в самом деле малость. Два шоколадных батончика, заплесневелые сухари и банка каши с мясом, судя по этикетке. Вроде не раздуло и то радует. Картину дополнил рулончик изоленты и длинный шланг, переливать жидкость.
— Что? Я же не над джунглями летаю. Тут везде люди ездят, — наш летун окончательно перешёл в роль подчинённого. Паренёк интуитивно чувствует свою вину и преимущество нашего опыта для выживания. Вот только почему ты не сунул в НЗ карту и компас, они же места не занимают.
— Ага, пока что я вижу двух гиен, что примериваются к нам. Давайте-ка выдвигаться.
Люк потащил канистру с водой и рюкзак с общими припасами. На груди у него болтается его игрушка. С таким калибром тут в саване разве что шкуру почесать. В случае проблем расчёт на карабин с мощным патроном. Ну и наши автоматы, разумеется, тоже скажут свою слово.
Взяв курс на юг, мы выдвинулись в путь. Первым идёт Роман, я замыкающий.
— Слушай Люк, а что произошло с топливом, откуда утечка?
— Понятия не имею, — честно ответил парень.
— Ладно, давай поразмышляем вместе. Если уровень топлива в баке не падал, значить утечка перед бензонасосом. Кстати, почему пахло бензином, а не керосином?
— Потому что у меня двигатель внутреннего сгорания. Вернее был, — скривился парень.
— Ясно, а что представляет из себя топливный шланг?
— Ну, это армированная трубка из какого-то особо прочного полимера. Но там утечки быть не должно.
— Почему?
— Да мне её механик в прошлом году поменял. Поставил оригинальную, содрал пятьдесят монет. Она на пять лет предназначена или по мере износа.
— Ясно, значить сама трубка прохудится не могла?
— Нет.
— Если только кто-то не захотел твоей смерти, — этот вариант Люку однозначно не понравился.
— Давай так, какая вероятность того, что там что-то разболталось само и начало течь достаточно интенсивно?
— Низкая, мне месяц назад делали ТО.
— Вот видишь, эта проблема бы вылезла раньше. Мы не сможем дать точный ответ на этот вопрос, но очень похоже на диверсию. Если прорезать не до конца сам шланг, или проткнуть его толстой иглой, то течь будет минимальная. А вот в полёте от тряски течь может и увеличится. Насос то создаёт приличное давление. Если ослабить крепление, то эффект был бы другой. Трубка соскочила бы в полёте и топливо в движок не поступало бы вообще, мы бы упали намного раньше. А вот если повредить шланг, то порез или дырка будут увеличиваться от вибрации. Давление упадёт и насос будет хапать воздух. А тот, в свою очередь, создаст пробку. Вот тогда мотор начнёт чихать и кашлять. Как у нас и получилось.
Парень остановился, пытаясь вникнуть в смысл моих слов.
— Ладно, сейчас это непринципиально. Главное, выйти к дороге. Какой шанс, что нас будут искать?
— Нулевой. Если бы нам кто-то ответил, тогда возможно.
— А диспетчер не отслеживает борта, вылетевшие с его аэродрома?
— С чего вдруг? Я даже не запрашивал у него разрешение на взлёт. Он теоретически может ответить, а скорей всего сидит внизу и пьёт своё пиво. На поле даже не смотрит.
— Да, ну и порядочки у вас.
Через два часа мы остановились чтобы попить в тени большого зонтичного дерева. По ощущениям прошли километра три, может чуть больше. Идти непросто, высокая трава и постоянный поиск змей или других подарков. К сожалению, мы летели в кроссовках, кто же думал, что придётся идти пешком по саванне. Были бы высокие прочные ботинки — совсем другой компот. А так приходится смотреть и под ноги, и вокруг себя на 360 градусов.
Меня беспокоит физическое состояние молодого парнишки. Я отделался синяками и неприятными ощущениями в районе рёбер. Рома баюкает левую руку. Но там удар, просто большая гематома. В худшем случае трещина. Но идти это не мешает. А вот Люка явно колбасит. Его здорово приложила башкой и вполне вероятно у него сотряс. А ещё его сильно беспокоит ожог, так даже кожа пошла пузырями. Может сказать ему помочиться на рану? Хотя, нам просто нужно скорее выбраться к людям.
Мы упрямо держим курс в сторону берега. Там в любом случае есть жизнь. Вопрос только, на каком расстоянии мы от этого самого берега.
Солнце в зените и печёт немилосердно. На голову я повязал свою запасную майку, но глаза от слепящего солнца слезятся. Тем более в них попали едкие капли пота и это не добавляет мне удовольствия. Люк идёт налегке, ему трудно, поэтому теперь я тащу наши припасы. А воды у нас мало, уже полтора литра приговорили. А я не уверен, что сегодня мы выйдем к дороге. По идее в той стороне находится Нью-Портсмут. Но это чисто умозрительно. Но однозначно, мы идём в правильном направлении. Я сориентировался по местному светилу, плюс-минус 10–15 градусов.
Когда Люк споткнулся и упал, я сделал знак остановиться. Нам нужна тень и ею поделится группка тесно стоящих деревьев типа наших акаций, только помощнее.
При нашем приближении оттуда взлетела с раздражёнными воплями небольшая стая крупных птиц, похожих на грифов. Вероятно, местные стервятники. Хотя те по идее должны парить в небесах, высматривая падаль.
— Ром, может подстрелишь нам что-нибудь на ужин? — Люк заинтересованно смотрит в нашу сторону. Ожил, это хорошо.
— Одному идти опасно.
— Пойдём вместе, Люка подсадим на ветку, пусть посторожит наши вещи.
Не так далеко от нас, метров восемьсот будет, пасётся стадо местных антилоп. Если Ромке удастся завалить кого-нибудь, то и от летуна отходить не будем, он останется в пределах прямой видимости.
Ромка жахнул метров с пятисот, мы осторожно подкрадывались к стаду. А когда вожак начал проявлять бдительность, мой товарищ застыл и сделал один единственный выстрел.
Стадо сорвалось с места и понеслось на нас. Вот же засада, а мы тут как на ладони и спрятаться некуда, если только лечь в траву.
Слава богу вожак провёл свой гарем с потомством по небольшой дуге, и мы остались чуть в стороне.
Бегом мы кинулись к подбитой тушке. А Рома красава, это телёнок, килограмм на сто пятьдесят весом. Рома воспользовался своим армейским ножом и начал отделять лакомые кусочки.
Вот только этим ножом кости не перерубишь. Вымазавшись в крови, он вырезал филей вдоль позвоночника и часть бедра. Мы бы взяли и вторую конечность, но те самые птички, которых нам удалось согнать в рощице, спикировали прямо на нас. Одна хлопнула меня по ноге кончиком крыла. Наглые и бесцеремонные твари, уже одна из них ухватила потроха, другие устроили прямо тут свару.
— Рома, уходим, к нам гости, — на холмик взобрались местные свинки. Их пока две, но вроде они обычно ходят стаями. По форме падальщики напоминают скинувшего вес кабанчика на длинных конечностях.
Воды совсем мало, зато мне удалось найти неподалёку сушняк. Разведя костёр, мы проверили состояние Люка. Вроде температуры нет, но он жалуется на головную боль. Руку ему просто замотали чистой тряпкой. Но ночка нам предстоит ещё та, недалеко от нас падальщики устроили драку, слышны истошный визг и рычание. А им до нас несколько минут лёгким бегом.
Мясо пригорело, я пытался пожарить крупные куски на импровизированных шампурах, ветках местной акации. Углей мало, жарил практически на открытом огне. Но, сама по себе вырезка телёнка довольно нежная и сочная. Поэтому мы умяли свои порции, даже без соли. Люка уложили под деревом, рядом устроились и мы с Ромкой.
Решили дежурить по очереди, по два часа. День выдался тяжёлый и организм требует отдых. Поэтому больше двух часов я не продержусь, сейчас моя очередь бдить.
Ночь прошла ужасно. Рядом слышались подозрительные звуки, шумное сопения и порыкивание. Костёр угас и я не стал подкидывать ветки. От них толку нет, быстро прогорают. А искать сушняк ночью — идиотизм. Так я и лежал, выставив автомат в сторону звуков. Еле дождался смены.
Утром встали злые, мы с Ромой доели вчерашнюю вырезку, запив её глотком воды. Люк есть отказался, насилу скормили парню шоколадный батончик. А вот воды он выхлебал грамм сто пятьдесят. У нас осталось чуть больше литра. Есть ещё грамм 700 вискаря. Вчера пить его не стали, опасно. С утра тем более, впереди трудная дорога.
Стон француза заставил меня оглянуться. Это Рома попытался поменять ему повязку на голове. Бинт присох к ране и мы решили оставить как есть.
Я прикинул направление и скомандовал подъём. Я не склонен доверять нашему летуну. Тот уверяет, что летел вдоль дороги. Типа местные лётчики в отсутствие спутниковой навигации руководствуются радиомаяками. Это если есть исправное оборудование. У нашего оно функционировало, но парнишка не очень уверенно им пользуется, поэтому предпочитает лететь вдоль трассы. Отсюда и высота полёта, не превышающая двух тысяч метров. А то и ниже, чтобы уверенно держать ориентир. Насколько я понимаю, тот самолётик может подняться до пяти-шести тысяч метров. На высоте и сопротивление воздуха меньше, а значит падает расход горючего. Но, наш пилот предпочитал небольшие высоты, чтобы уверенно ориентироваться. Вся фишка в том, что когда мотор зачихал, парень перестал следить за курсом. Мы в таком режиме пролетели минут десять. То есть при средней скорости 200 км/ч он мог улететь в сторону на 30–40 км. Тут зависит от ветра и курса, который он взял по отношению к трассе. Исходя из худшего варианта нам сегодня вполне вероятно придётся ночевать опять на открытом месте. По моим прикидкам вчера мы прошли километров пятнадцать. Это половина от возможного расстояния до дороги, если не меньше.
