Епифан разжал пальцы, сказал про себя – раз, на два его ладонь выбросила гранату вверх, на три она скрылась в темноте, разведчик прижался к толстенному кедру. В это время грохнул взрыв там, где лежал мёртвый Игорь. У костра воины вскинули головы, двое тут же, как на пружинах, вскочили, в руках уже были штурмовые винтовки. Тут над их головами мелькнула вспышка, раздался грохот, из костра, куда угодили осколки гранаты, взметнулись искры. Женщины от испуга и боли завизжали. Епифан метнул к огню ещё одну гранату. Взрыв. И всё затихло. Только кто-то стонал. Быстрыми скачками разведчик приблизился к месту отдыха компании. Короткими очередями прошёлся по дёргающимся телам. Бабы, две, есть, бойцы, три, есть! Где ещё один?!

Краем глаза Епифан заметил сбоку мельк чёрной тени в свете горящих разбросанных поленьев. Он прыгнул вперёд, и открыл стрельбу назад, ещё кувыркаясь в воздухе. Пламя выстрелов высветило чёрную огромную фигуру с занесённой над головой рукой. Отталкиваясь ногами от рыхлого песка, разведчику удалось встать. Его покачнуло, он выпрямил спину, глазами ища врага. И в это время тот прянул из темноты, как чёрная молния. На её кончике мелькнуло широкое, немного несуразное лезвие десантного ножа. Епифан почувствовал удар в грудь, откинулся назад, поддёрнул автомат к голове противника и нажал спуск.

После этого он склонился, выпустив оружие и щупая рукой место удара. Сыро, кровь пошла. Разведчик откашлялся, сплюнул на ладонь, вроде слюна белая. Ладно, некогда. Епифан быстро скинул с себя куртку, гимнастёрку, увидел на белой коже широкий надрез. Кровь из него почти не шла, но рана тихонько оплывала. Вытащив из кармана куртки перевязочный пакет, разведчик туго забинтовал грудь, потом бросился к месту, где лежал Игорь. Тот был мёртв, обе пули пробили сердце.

Вскоре он стоял на берегу, держа в руках планшетки – свою и напарника. Замешкавшись на секунду, решая на чём ехать, выбрал вражеский катерок. Накинув куртку, Епифан сел на место рулевого, нащупал ключ зажигания, крутнул его. Зарокотал мощный движок. Задний ход, и моторка не спеша отошла от берега, руль вправо, так, берег стал параллельно борту. А чего думать, врубаем фонари! На судах викингов знают, что здесь свои, с коньяком и бабами, решат, что куролесят. Рычажок на передний ход, газ полный! Шум мотора разнесся над заливом, отразился от берега и задрожал в ночи. Катер, выйдя на глиссер, оставляя за собой пенную быстро пропадающую борозду, умчался вслед за световой дорожкой фонарей на запад, вдоль полуострова Святой Нос.

Монотонное рычание мотора усыпляло. Разведчик, чувствуя, что отключается, приостановил ход, правой рукой схватился за борт покрепче, навалился на него и ладонью левой зачерпнул прохладной воды. Плеснул ею в лицо, посвежело. От движений, хотя и осторожных, в груди зажгло. Левая рука непроизвольно дёрнулась к ней, но Епифан смог остановиться. Нельзя смачивать рану, нельзя, кровотечение усилится. Он глянул на часы, идёт около часа, недалеко и база. Голова закружилась, разведчик зарычал, концентрируясь, и отжал рычажок газа до полного. Нос катера поднялся, и он, разрезая тёмную воду, понёсся дальше.

Несмотря на окатившую голову и тело слабость, Епифан смог сориентироваться и вывел трофейную моторку к стану флотилии. Едва катер ткнулся в берег, в него прыгнули насторожённые, готовые к бою бойцы. Ослабевший разведчик улыбнулся, напрягся, заглушил двигатель и свалился с кресла.

- Жить будет? – Скоробогач смотрел, как над распростёртым на брезенте Епифаном колдует доктор. На них падал осторожный свет фонарей, подвешенных на ветках сосен.

- Ну тут трудно сказать, - пробурчал тот, не поднимаясь. – Ранение проникающее. Есть внутренние повреждения, хотя кровопотеря не очень большая.

- Ладно, - Никита Иванович с силой выдохнул. – Остаёшься с ним. Мы пошли. Лечи как следует парня!

Обиженный сомнениями в его компетенции врач буркнул что-то оскорбительное в ответ, но Скоробогач уже шагал к берегу.

- У наших ушки на макушке, лишь солнце осветило пушки, и леса синие верхушки, и наши тут как тут, - продекламировал он, подойдя к своей моторке.

- Хороший стих, - одобрил высказывание командира его помощник Аркадьич. – Твой?

- Нет, это Пушкин написал, поэт-негр триста лет назад, - Скоробогач пожал плечами. – Вроде чёрный, а белых не резал. Его, правда, потом расстреляли. Он документы какие-то потерял, что ли. Дикие времена были. Совсем как сейчас. Ну ладно, поехали.

Судя по меткам на картах разведчиков, вторым от берега стоял тот самый «Вулверин», боевое судно типа корвет. Командир считал его самым опасным кораблём и самым нужным трофеем. На его захват он выделил две лодки и баркас, четырнадцать человек. На остальные суда приходилось по четыре-пять бойцов. Кроме того, два баркаса Скоробогач выделил для захвата посёлка – шестнадцать человек. Но сперва они должны были зачистить берег.

Выдвинулись в самую темень, около трёх утра. Шум моторов на воде укрыть невозможно, поэтому флотилия шла на полном ходу. Через час, когда уже посветлело, моторки вышли к вражеским судам.

К «Вулверину» подскочили с двух сторон. Бойцы, как белки, взлетели вверх по якорной цепи, и болтавшемуся за бортом штормтрапу. Вася Дизель с ещё одним механиком – Вованом, бросились вниз, в машинное отделение. Через десять минут ключевые позиции на судне были под контролем. Двух спящих в штурманской каюте возле командной рубки корвета спеленали без всякого шума. Вся операция по захвату всех судов прошла без единого выстрела. Везде вахтенные, а их было по двое на каждом корабле, дрыхли без всякой опаски.

Пленных моряков, очумело глядевших на непонятно откуда взявшихся бойцов, быстро свезли на берег. Скоробогач распорядился начать осмотр посёлка. Усть-Баргузин когда-то давно был туристическим раем, и здесь находилось полным-полно турбаз и пансионатов. Все эти здания надлежало проверить. В свете начинающегося дня бойцы врывались внутрь, быстро вязали сонных врагов. То тут, то там слышались короткие очереди, это те из викингов, кто быстрее всех пришёл в себя, пытались сопротивляться. Снайпер Вова по прозвищу Два Патрона вместе с напарником Лёхой Слоном забрались на крышу самого высокого здания посёлка и контролировали обстановку. Иногда оттуда звучал резкий выстрел винтовки Драгунова, и кто-то из шустрых викингов, выскочивших из домов, падал навзничь.

В центре Усть-Баргузина обнаружился сколоченный из огромных сосен памятник Конану. Возле его подножия лежали несколько трупов, здесь были мужчины, женщины, буряты и светловолосые.

- Всё ясно, почему нам повезло, - Скоробогач осмотрел мёртвых. – У викингов праздник был какой-то. Принесли жертвы своему богу и начали пировать.

Действительно, все без исключения пленники, даже вахтенные на судах, были в похмельном виде. Ближе к полудню командир подвёл итоги налёта. Захвачено четырнадцать судов, все, кроме одного, исправны и на ходу. Среди них корвет «Вулверин», два танкера с дизельным топливом и бензином, правда, полупустые, пловучий госпиталь (вот Татаринов обрадуется), четыре боевых судна с мощным пушечно-пулемётным вооружением, два корабля, набитых боеприпасами, и четыре сухогруза со снаряжением, обмундированием и продуктами. Кроме того, на берегу нашлись пять здоровенных ангаров из гофрированного железа, доверху наполненных разнообразными припасами.

Также бойцы наткнулись на тюрьму. Кирпичное здание с решётками на окнах, где содержались тридцать четыре арестанта. Ими оказались жители байкальских посёлков, приберегаемых викингами для жертвоприношений. Люди плакали, взахлёб рассказывали о своих бедах. Один из них, увидев пленённых чернокожих, набросился на одного негра и зубами вгрызся тому в горло.

- Видели бы вы, что они с нами вытворяли, - яростно кричал он, когда его оттащили от окровавленного викинга. Скоробогач сначала удивился, подсчитав пленных и убитых врагов. Их оказалось всего восемьдесят два, живых около трёх десятков. Но после быстрого допроса ситуация прояснилась. Оказывается, здесь, в Усть-Баргузине, квартировало более пятисот воинов, среди них примерно двести женщин-бойцов. Но позавчера практически все они ушли в набег на Улан-Удэ.

- Мы в расчёте, - плевался кровью разбитых губ плечистый викинг. – Вы здесь победили, а мы вас вырезали в этом городе. Только к вам подмога не придёт, а наши воины только прибывают.

Сидевший рядом викинг ткнул его ногой, и тот замолк.

Скоробогач задумался. Если нападение на Улан-Удэ, на группу Гилёва было вчера, то, возможно, сегодня или завтра викинги вернутся сюда. Он приказал оборудовать огневые позиции возле места, где единственная дорога на Усть-Баргузин раздваивалась (километрах в пяти к югу от посёлка) и приступать к погрузке захваченного имущества на суда. Как удалось выяснить, в набег ушли на грузовых автомобилях и прихватили с собой четыре безоткатных орудия и пять бронетранспортёров.

Командир выслал дозоры на ведущие в Усть-Баргузин дороги, наказав сигнализировать ракетами, если покажется противник. И он горько пожалел, что с ними не было ни одного артиллериста. Большинство погибло в Мурино, уцелевшие лечили раны. А так бы в случае чего шарахнули по врагу из мощных пушек корвета. Пришлось вводить в строй трофейные безоткатные орудия и миномёты, благо, что обращаться с ними умели почти все. Их замаскировали в лесу возле дороги. Часть деревьев заминировали, при подходе противника их намеревались подорвать для получения завалов.

К вечеру привезли доктора с пришедшим в себя разведчиком Епифаном. По пути подобрали тело погибшего Игоря Беляева. Его решили взять с собой и похоронить на братском кладбище Слюдянки.

«Вулверин» и два боевых судна («Хантеры», как их назвали пленные) Скоробогач отправил на базу, где Набоков нетерпеливо ждал от него известий. На этих же кораблях отправили захваченных викингов, освобождённых арестантов и раненых бойцов. Таких оказалось шестнадцать.

Не зная, какое решение примет комендант конвоя, Никита Иванович решил остаться здесь и заняться укреплением посёлка. Место удачное, защищать его легко, и вполне годится для создания здесь запасного лагеря.

- Погорячился я, - вечером Скоробогач, после обхода постов, посетовал своему помощнику Аркадьичу, худому молчаливому бойцу из пограничников. – Отправил всех пленных в Слюдянку, а надо было допросить подробнее их. Когда их друзья с набега на Улан-Удэ вернутся, кто из них по лесу гулять ушёл. Решил, что Львова со всеми разберётся.

- Расслабился ты, Иваныч, на тыловой работе, - Аркадьич дзюргал горячий чай из огромной керамической кружки. – Но мы не спим.

- Не понял, - Скоробогач удивлённо посмотрел на него.

- Ты уж извини, я, пока ты командовал отгрузкой и засады ставил, велел берега прочесать. Те шестеро, что на Епифана наткнулись, явно не одни гулять отправились. Я так подумал.

- А и точно! – Никита Иванович хлопнул себя по лбу. – У них же праздник. Кровь и вино, основные заветы их Конана! В Улан-Удэ они кровь проливать у наших отправились, а те, кто тут остались, жертвы принесли и пировать закатились. Ну так чего?

- Взяли мы ещё двадцать чёрных на шести моторках, - Аркадьич допил чай одним глотком, и шумно выдохнул. – Все в зюзю пьяные. В тюрьму я их поместил. И парочку допросил.

Ситуация была такова. Планировалось, что после боя в Улан-Удэ сюда вернутся автомобили с ранеными. Викинги были уверены, что сюда, в Усть-Баргузин походники не сунутся, судов не было, а про моторные лодки они не подумали. Весь июнь они наблюдали за стоянкой эшелонов, узнали даже, что группа Гилёва раньше выйдет.

- Вот гады, - Скоробогач почесал нос. – А мы-то расслабились после лисичек новосибирских. На Байкале отдохнули. А ещё. У нас же перемирие с ними! Э-э-э-э, так завтра к нам гости пожалуют! Если вчера они с нашими схлестнулись, а сегодня не появились, то явно с утра, точнее к полудню точно подъедут. У них же тут пловучий госпиталь!

- Я распорядился всем отдыхать, - Аркадьич потянулся. – У нас шестьдесят бойцов осталось. Двенадцать в дозорах, трое тюрьму охраняют. Думаю, завтра продержимся, а там наши подойдут. Или мы отсюда свалим.

- Во ты молодец! – Никита Иванович потянулся. – А то я, пока трофеи считал, да корабли провожал, упустил это из виду. А это, - он шмыгнул. – Авторитет мой командирский не подорвал?

- Да нет, что ты! – помощник улыбнулся. – Это же всё твои распоряжения. Ты бы шёл спать, часика в три я разбужу. Будем к бою готовиться.

Союз – дело хорошее

Через неделю после байкальского разгрома начштаба Меньшиков вернулся из Красноярска. С ним прибыли представители тамошних властей, правителей Абакана и два тувинских нойона.

Воевать они ни с кем не хотели, о чём напрямую заявили Набокову. Но после того, как их ознакомили с данными, полученными от пленных, и дали поговорить с освобождёнными из плена, они задумались. А побывав в Усть-Баргузине и осмотрев жертвенник Конана, покрытый тёмными пятнами крови, на сутки закрылись в отведённом им доме на одной из бывших турбаз Слюдянки. Подумать.

Между тем Львова со своими подчинёнными продолжала выбивать информацию из пленных.

- Отвечать только «да» или «нет»! Ясно?! – басил, нагибаясь над привязанным к стулу викингом наиболее страховидный контрразведчик.

Тот кивал, пытаясь отодвинуться как можно дальше от ужасного, перекошенного гримасой злобы лица.

- Имя!? В какой части служишь? Где она находится?! Какое вооружение?! Артиллерия?! Вертолёты!? Где они находятся? Сколько воинов, сколько пушек, сколько вертолётов?! Кто командир? Транспорт?!

Все захваченные пленники были с усть-баргузинской базы викингов. К сожалению, никто из них не бывал на Хубсугуле и с Байкала никуда не уезжал. Никого из тех, кто ходил с транспортными конвоями с Усть-Баргузина на озёрный форпост в Монголии, взять не удалось. Поэтому численность противника точно выяснить не удалось. Предполагалось, что их не меньше пяти тысяч. На вооружении у них четыре вертолёта, около двадцати бронемашин, и более двух сотен автомобилей вездеходов. Также, правда, по сведениям, полученным только лишь от одного пленника, на Хубсугуле находились шесть самоходных зенитных установок, оснащённых автоматическими пушками. Артиллерии было мало, всего десять 152-миллиметровых гаубиц.

На военном совете конвоя решили создать два укреплённых района. Один в Слюдянке, второй в Усть-Баргузине. До наступления холодов необходимо было сформировать минные заграждения и создать непроходимые участки на возможных путях наступления викингов.

На следующий после совета день состоялась встреча с сибиряками.

- В общем, мы посовещались, и я решил, - начал со старой шутки своё выступление лидер красноярцев Михаил Голда. Но никто не улыбнулся и он продолжил, покряхтев: - Мне коллеги доверили высказать наше совместное мнение. Хм. Да. Как мы уяснили, в наиболее уязвимом положении находятся тувинцы.

Мёнге-Далай, один из двух нойонов, поднялся и извинившись, что перебивает, пояснил, что у них год назад пропали пастухи со стадом лошадей. Они хотели отогнать их на юго-восток, и видимо, наткнулись на этих викингов, рыскавших возле Хубсугула.

- Но точно мы не знаем, - уточнил Мёнге-Далай. – Хотя, после того, что увидели и услышали, надо быть настороже, да.

- Воевать нам надо привыкнуть, - выждав, когда нойон присядет, заговорил Голда. – Спокойно ведь жить начали. К этим лисичкам и их дружкам - страшенным совам с рыжими перьями, привыкли. Конечно, то, что эти парни вырезали всех в Братске, Иркутске, Улан-Удэ и на Байкале, жутко. Но нам надо учиться воевать. Охотники есть, но ведь воины нужны, дисциплина, и всё прочее. Потом планы там всякие рисовать, крепости строить. Нас учить надо. Но командование у нас будет своё. Я закончил.

Комендант конвоя Руслан Калинович Набоков поднялся и осмотрел собравшихся. Кроме гостей с Енисея, здесь были командиры поездов, руководители групп и другие начальники. Не хватало Гилёва, и тех, кто вместе с суровым пехотным начальником сейчас бился с викингами в забайкальских степях.

- Не хочу стращать, но сражаться вам придётся в самое ближайшее время, - Набоков снова провёл взглядом по участникам совещания. – От пленных известно, что в сентябре планируется конвой по Енисею на Байкал. Викинги идут с севера. Пропускать их дальше стрелки с Ангарой я не рекомендую. Так что у нас есть пара месяцев на подготовку встречи. Кроме того, нам необходимо вести инженерно-сапёрные работы здесь, в Слюдянке и в Усть-Баргузине. Кроме того, нам нужно искать нашу отколотую группу эшелонов где-то за Читой. Кроме того, где-то в горах Хамар-Дабана экипаж одного из бронепоездов пропал. И надо как-то сообщить нашим, на Урал, что здесь происходит. А у нас в строю всего около пяти сотен бойцов. Предлагаю. Первое. Отобрать и направить сюда на обучение двести-двести пятьдесят человек. С оружием. Второе. Приступить к оборудованию засадных позиций на стрелке Енисея и Ангары. Третье. Вам надо провести инвентаризацию всего вооружения и определить наиболее уязвимые места, откуда может напасть враг. Четвёртое. Избрать или назначить командира и подчиняться ему беспрекословно. Тогда мы сможем удержаться и не проиграть.

После долгих обсуждений пришли к решению создать зоны обороны возле Красноярска и Абакана. Гидроэлектростанции – Красноярскую и Саяно-Шушенскую взять под особую защиту. Тувинцы, поскольку имели большие стада, находящиеся на обширной территории, решили выставить десятки конных патрулей для из охраны и дозорной службы. Первоочередной задачей был разгром северного конвоя викингов. А также выяснение месторасположения их баз в Монголии.

- Главное, мы должны если не победить противника, то блокировать его на южных границах, - уточнил Набоков. – Для активного наступления у нас нет сейчас сил. Но оборону мы держать можем. К тому же у меня особая просьба к тувинским конникам. Где-то по Средней Азии должны идти калмыцкие всадники, наши союзники. Если мы законтачим с ними, и предупредим о появлении здесь чёрных викингов, это здорово поможет. Нельзя забывать о том, что они могут найти своего Конана-Амру. Не зря они ищут его, и потратили на поиски столько времени, сил, понесли мощные затраты. Кто знает, что будет. Так что давайте делать всё быстро.

Из-за недостатка сил Набоков с Меньшиковым решили выставить дозорные посты и секреты на вершинах сопок с наибольшим обзором, так чтобы наблюдением перекрывались все подходы к Слюдянке. Дороги минировались, в лесу устраивались завалы. Толстые деревья валили верхушками на юг, крест-накрест, спиливали их не до конца, а даже ещё и привязывая к пням проволокой.

В местах возможных путей противника устраивались заграждения из камней, брёвен, всё это минировалось. Дефиле возле Мурино перетянули в несколько раз колючей проволокой и МЗП. Также установили там мины.

Меньшиков педантично требовал каждый вечер с начальника инженеров Евгения Никодимовича формуляры минных полей. В узких проходах, тех, что отчётливо просматривались с наблюдательных постов, сапёры установили электровзрывные сети. Два дня инженеры калибровали для них детонаторы, подбирая их по сопротивлению, благо, что малые омметры нашлись. В случае появления противника дозорным оставалось лишь дождаться, когда он продвинется в поле поражения и крутнуть ручку подрывной машинки. Для фугасов использовали найденные на военных складах Иркутска боеприпасы – артиллерийские снаряды и заряды для систем залпового огня. Очень плохо было то, что у конвоя не осталось орудий. Единственная пловучая батарея – «Вулверин», переименованный в «Росомаху», пристрелялся по сопкам возле Слюдянки и Мурино. На корвете были четыре стодвадцатимиллиметровых орудия, установка залпового огня, торпедный аппарат, две пулемётных башни и бомбомёт. От возможных налётов вражеских вертолётов его всегда охраняла пара «Хантеров», названных «Охотниками». На каждом из них стояло по три спаренных скорострельных пушки. Ещё два таких же пушечных катера страховали позиции возле Усть-Баргузина.

В неожиданном изобилии оказались миномёты и безоткатные орудия, захваченные флотилией Скоробогача. Поэтому для них по команде Меньшикова возле Слюдянки, на полуострове Святой Нос и в окрестностях Усть-Баргузина оборудовали около пятидесяти позиций. Однако, большинство их было законсервировано, так как бойцов не хватало.

Помимо этого, шло обучение новобранцев из Красноярска и Абакана. На стрелке Енисея и Ангары готовились позиции для встречи северного конвоя викингов. В конце июля большинство инженерных работ было закончено, хотя этому порой мешали налетавшие с Байкала дожди.

Всё это время вертолёты периодически барражировали над горами и ущельями Хамар-Дабана, разыскивая пропавших парней с «Фантомаса», разбитого на Гусином озере. Однако они нарвались только на несколько обстрелов из тайги. Никого найти не удалось. Сейчас в строю оставалось четыре вертушки – «Горыныч» и «Дракон», от которых отказался Гилёв (у него не было для них горючего), «Юнкерс» и «Ворон», отремонтированный за счёт серьёзно повреждённого при разгроме в Мурино «Центавра». Изуродованный «Ястреб» остался на берегу в Выдрино, с него сняли, всё что можно, даже прозрачную броню с кабины и вывернули все болты.

Подвижные группы разведчиков постоянно патрулировали подходы к позициям. Своим отдельным приказом Набоков запретил им удаляться от линии стационарных постов наблюдения дальше, чем на пять километров. Пока надлежало позаботиться об обороне, а результаты глубокого поиска сейчас были не нужны. Полученные сведения могли только привести впоследствии к неверным выводам.

- Мы должны чётко владеть ситуацией на расстоянии двукратной дистанции огня вражеских пушек, - считал комендант. – Знать каждую травинку, каждый бугорок, и как они простреливаются. А вот когда мы окончательно проясним ситуацию, тогда и атаковать начнём. А пока нам нападать не на кого, и не кем.

Действительно, за полтора месяца разведгруппа конвоя только раз столкнулась с дозором викингов. Но те бой не приняли, поэтому противники ограничились перестрелкой, окончившейся с наступлением темноты. Боря Милютин, правда, намекал, что завалил двоих викингов, но доказать это не мог.

- Думаю, что они сейчас ищут возможность предупредить идущий к ним конвой судов, - Набоков обвёл рукой на карте район впадения Ангары в Енисей. – Надо быть очень внимательными, не расслабляться. Если на кораблях узнают о нас, то, скорее всего, сметут все заграждения и прорвутся в Байкал. Со стороны Монголии нас в тоже время свяжут атаками, мы помочь красноярцам не сможем, и тогда будет хреново. Выход один – ловить шпионов и готовить позиции для речной засады.

Так же как о группе Пустэко, исчезнувшей в сопках Хамар-Дабана, ничего не было известно о эшелонах Гилёва. Последнее донесение от него привёз отправленный им «Дракон». Пехотный начальник сообщал, что потерял в бою на станционных путях Улан-Удэ тыловой поезд «Крупа-2», вынужден отойти на Читу. Под мощным напором викингов, передвигавшихся на вездеходах, отступил ещё дальше. Однако путь по Транссибу ему отрезали обошедшие по автотрассе враги. Но Гилёв сумел сманеврировать, имитировав подготовку к ночному штурму позиций викингов на станции Онон, сам проскочил всеми оставшимися поездами через заминированный мост на Ингоде в посёлке Тарская на южную ветку железной дороги, ведущей в Монголию. «Дракон» прибыл от него, когда Гилёв приходил в себя на станции Даурия. У него осталось двести сорок бойцов, около сотни раненых и больше тысячи беженцев из Читы. Но сохранились бронетранспортёры на «Моторе», и орудия «Камы» были в полной боевой готовности. Снарядов к ним вполне хватало.

Навстречу утренней заре, по Ангаре, по Ангаре

Один из таёжных патрулей возле Усть-Баргузина задержал вышедшего из леса мужика. Тот назвался Георгием Арефьевым, бывшим жителем посёлка Хужир, что на острове Ольхон. Был он худ, оборван, имел при себе двустволку с ободранным прикладом, но вполне исправную, нож, топор с иззубренным лезвием, мешок с кульком соли и парой рябчиков и десяток патронов.

- Кого это парни ведут? – сидевшая у открытого окошка Львова рассматривала аккуратно обходившего лужи мужика в заношенной до черноты камуфляжной куртке и таких же штанах. Иногда он оскальзывался и ступал короткими резиновыми сапогами прямо в воду, отчего морщился. Шедшие за ним патрульные на лужи внимания не обращали, топали молча, глядя в спину конвоируемого. У одного из-за правого плеча торчала двустволка.

- Лёха, выходи! – закричал патрульный, рукой за плечо придержав мужика. – Шпиона поймали, награда тебе за него выходит!

- Чего орёшь? – осадил его напарник. – Сейчас четыре часа, он как раз с диверсантов скальпы снимает и кровь ихнюю пьёт. Отдыхает наша контрразведка.

Лёша Пруткин, представлявший секретную службу в Усть-Баргузине, помотал головой, виновато глядя на приехавшего по делам из Слюдянки шефа и высунувшись в окно дома красного кирпича, ранее бывшего тюрьмой у викингов, молча махнул рукой, приглашая патруль зайти.

- Здравствуйте, Татьяна Сергеевна! С приездом вас, – поздоровались патрульные. – Вот, привели к вам для пыток и прочих развлечений таёжного человека Жору. Живёт в лесу, молится колесу.

- Спасибо, парни, - не обращая внимания на ёрничество, ответила Львова и показала задержанному на стул в углу комнаты, дескать, садись.

Патрули выложили на стол нехитрое имущество, изъятое у Жоры, показали на карте, где его прихватили, и ушли. Львова услышала, как один из них укорял другого: «Ты говорил, у них кровь на полу хлюпает, а там и чисто всё!». Напарник объяснял, что контрразведчики мучают людей в другой комнате, а здесь они оперативной работой занимаются.

- Устали парни, - развёл руками Лёша, обращаясь к Татьяне Сергеевне. – Болтают чепуху всякую.

Та кивнула, не сводя глаз с сидевшего в углу мужика. Тот откинулся на спинку стула, руки сложил на животе, закинул нога на ногу. Полностью закрыт для общения, решила Львова. И не устал. Иначе бы сгорбился, опёрся бы локтями в колени. Взгляд Жоры, хотя и равнодушный, на месте не стоял. Он осмотрел комнату, шефа контрразведки, оперативника. На своё добро, лежавшее на столе, не посмотрел.

- Есть хотите? – Львова сняла с подоконника котелок с не тронутой ею пшённой кашей с варёной медвежатиной и поставила рядом с мешком задержанного.

Тот секунду помедлил, потом подвинул стул поближе, вытащил из мешка скрученную, с обмотанным синей изолентой держаком алюминиевую ложку, и начал есть.

Поведение естественное, фиксировала шеф контрразведки, но выводы делать ещё рано. После истории с Манжурой, которого Львова считала повинным во многих бедах, она напрочь перестала верить чужакам. Даже среди новых союзников навела шороху, буквально заставив их перепроверить каждого из своих жителей. Тем повезло, что знали друг друга много лет, а то бы Татьяна Сергеевна устроила проверочку. Михаил Голда, мэр Красноярска, сначала хотел подкатить к ней, такой симпатичной и доброй на первый взгляд, но после того, как познакомился поближе, стал держаться подальше, но очень зауважал.

Задержанный поел, выпил кружку чаю, налитого Лёшей и отодвинув стул обратно в угол, уселся на него. Сейчас его поза изменилась, он вытянул ноги, забросив пятку одной на щиколотку другой, а руки скрестил на груди.

А ведь он не голодный, решила Львова, глава не осовели, как обычно бывает у тех, кто давно не ел. Завтракал где-то.

- Документы есть? – спросила она, дружелюбно улыбнувшись.

- Да какие документы, - хрипло ответил задержанный. – Зовут меня Георгий, то есть Жора. Жил в Хужире тридцать лет, потом эти пришли. Я на материке был, на охоте, тигра искал, людоеда.

Он замолчал, икнул, вытер под искривлённым, сломанным где-то носом грязным обшлагом куртки.

Да он устал, решила Львова, вот и такой равнодушный.

- Спать хочешь, Жора?

- Да нет, - тот мотнул давно не стриженой головой со спутанными грязными волосами. – Давайте будем их убивать. Они всех на Ольхоне вырезали. Я тоже их убивал. Шестерых. Опасные мужики, тяжело их отслеживать. Жил в лесу, землянку вырыл. Зверя бил потихоньку, капканы ставил. Слышал пальбу, подождал и решил посмотреть, и заловили меня ваши. Капканы у меня остались, надо их проверить, а то сожрёт зверье добычу моё.

Он замолк, руки сползли вниз, голова упала на грудь, и чуть не грохнулся со стула.

- Ты устал, я смотрю, давай формальности исполним, и ступай спать.

Выходца из леса усадили поближе к свету и Лёша сфотографировал его в анфас и профиль. Поставил мужика к стенке и замерил рост портновским метром.

После разговора с ним Львова колебалась. Она отправила Жору отдыхать в общую казарму, туда его проводил Пруткин. Татьяна Сергеевна решала, как быть. Перебрала вещи лесного охотника, он не просил, чтобы их вернули, попила чаю, сделала несколько гимнастических упражнений для разминки. И думала. В памяти всплыло письмо о витапринтах. «Полностью идентичны белым людям». Полностью.

Пришёл Лёша, доложил, что устроил Арефьева. Тот разделся и сразу лёг спать.

- В баню не просился? – уточнила Львова.

- Нет, - мотнул головой подчинённый. – Снял сапоги, куртку и на койку завалился.

- Надо будет с ним ещё поговорить, - Львова простучала пальцами по столу. – Завтра побеседуем. Сейчас я к Скоробогачу, оттуда на катер, спать. Отдыхай сегодня.

Она поднялась и вышла. Ничего за ночь не случится, решила. И ошиблась.

Около трёх утра Арефьев бесшумно вышел из казармы, оставив свои дырявые сапоги у койки, и не тронув курточку. Он пробрался к стоянке малых судов, взял моторку, составил в неё канистры с бензином из стоявшей там сарайки и потихоньку отчалил.

Отсутствие его обнаружилось возле пяти утра, но увидев вещи возле койки, тревогу никто не поднял. Львова злилась. То, что Жора сбежал, стало ясно, когда собравшиеся на рыбалку бойцы хватились канистр с топливом.

- У него было часа четыре, - подытожил поднятый дежурным Скоробогач, командир усть-баргузинского укрепрайона. – Он может быть где угодно. Погода штиль, скорость от пятидесяти до семидесяти километров в час. Ушёл ваш Жора. Зря мои парни старались, ловили его.

Начальник контрразведки отмолчалась. После безуспешных поисков Арефьева она взяла все вещи, оставленные им, и отправилась в Слюдянку.

Набоков, который нашёлся в Мурино, на инспекции заграждений, сначала отмахнулся от просьбы выделить вертолёт для поиска беглеца.

- А если он по Ангаре уйдёт до Енисея? – негромко убеждала его Львова. Поднявшийся ветер трепал её каштановые волосы. – Если он от викингов?

- Слушай, Татьяна, - комендант глубоко выдохнул, помолчал, набрал воздуха и снова шумно выдохнул. – Ты со своей шпиономанией уже перебарщиваешь. Ну что он может сделать? Ведь есть приказ, по которому всех чужаков надо задерживать. Куда ему деваться? На всех разрушенных гидроэлектростанциях дежурство, огневые позиции. Ему же две тысячи вёрст надо пройти! Это только до Енисея, а там ещё сколько? Нет, Татьяна, это был сумасшедший. Впрочем, у тебя есть пятнадцать сотрудников, и взвод бойцов тебе выделили. Вертолёт я тебе не дам, горючку надо беречь, а у вас четыре моторки, катер, бензин по лимиту. Действуй. И не мешай, дел по горло.

Злая Львова, вернувшись в Слюдянку, нашумела на своего эксперта, почему ещё не высохли фотографии Георгия Арефьева, помотала головой, увидев взлетающий вертолёт, и приказала собрать всех оперативников на совещание.

- Приказ! Принять меры к поимке Жорика, - она нарочно произнесла имя разыскиваемого в уменьшительной форме, считая, что так подчёркивает своё презрение к нему, на самом деле вымещая обиду. – Сейчас же создаём четыре группы. Две из них идут на моторных лодках по Ангаре. Идут до стрелки! На каждой моторке один оперативник и один стрелок.

А также оружие, продукты, палатка, бензин и масло для двигателя. Смотреть берега, опрашивать народ, показывать карточки Арефьева. Ещё пятеро – два оперативника и три бойца в Иркутск. Будете сидеть на взорванной плотине ГЭСа и ждать, проверять всех, кто по реке пойдёт. Может, он ещё на Байкале где. Поедете туда вместе со мной на «Фантомасе». Он сейчас направляется в Братск. Я поеду с тремя стрелками туда. Вот фотографии Арефьева. Взять с собой и запомнить на личность этого типа. Вопросы есть?

В это время в её кабинет, сделанный из трёх купе, постучали, и не дождавшись ответа, дверь отъехала в сторону. В проёме показалась повариха штабного поезда Марина.

- Есть-то будете? – она оглядела оперативников оценивающим взглядом, как бы проверяя степень их упитанности. – Опять не завтракали никто!

Львова было набрала воздуха в лёгкие, чтоб резко ответить, но передумала. Полчаса, затраченные на обед, ничего не решат, а сытым работать лучше. Она кивнула, дескать, сейчас придём в столовую. Марина, прошедшая вперёд, уже начала поворачиваться обратно к двери, как вдруг её взгляд зацепил лежавшие на столе фотографии.

- Ой, а что это вы, Манжуру что ли ищете? – она склонилась к ним поближе. – Какой-то он худой, нос сломали, оброс весь. Нашлись, что ли, наши-то?

У контрразведчиков будто глаза открылись. И верно, на снимках была почти копия Николая Манжуры. У Львовой как метлой смели ту паутину с глаз, что мешала увидеть это раньше.

Нельзя злиться, нельзя, успокаивала она себя, что за проколы такие пошли! Надо утихомириться и работать с холодной головой.

- Это не он, - медленно произнесла Татьяна Сергеевна. – И прошу вас, Марина, никому не говорить про то, что видели.

И шеф контрразведки посмотрела на повариху своим знаменитым давящим взглядом. Та как ростом меньше стала, и несколько раз кивнула зажатой между поднятых плеч головой.

- Сейчас парни подойдут, - Львова выжидающе глянула на Марину, дескать, всё, уходи. И дождавшись, когда дверь за той закроется, добавила: - Вот так. Многое становится ясным. Но задача наша не меняется! Всё! Обедаем и выступаем.

На Ангаре возле Иркутской ГЭС было оживлённо. Катера, борясь с течением, стремились подняться до Байкала, моторки с бойцами носились во все стороны. Шля подготовка к обороне и зимовке, если, конечно, удастся сдержать напор врагов. Никакого поста на взорванной плотине не оказалось. Как вскоре выяснила Львова, остановив одну из лодок, власти в Иркутске не было никакой. Инженеры, тыловики, специалисты по вооружению прочёсывали город, подбирая то, что могло пригодиться для решения своих задач. Местных жителей здесь не осталось, так что протестовать было некому.

- Так поступим, - Татьяна Сергеевна прикусила на миг нижнюю губу. – Кто остаётся здесь, раздобудьте себе лодку или лучше две. Встанете на воду ниже пролома и проверяйте всех! Также всем показывайте фотографии Арефьева. Исполняйте!

До них донёсся двойной гудок тепловоза. «Фантомас» уже опаздывал в Красноярск. Львова со своей группой бегом добежали до лёгкого бронепоезда, где на неё угрюмо посмотрел Адам Зейдлиц и укоризненно покачал головой. Но ничего не сказал.

В Братск прибыли к вечеру. Быстро выгрузили имущество, и лёгкий бронепоезд умчался. Стоянку решили разбить среди покосившихся деревянных домов прямо на берегу. Внутрь их заходить не решились, побоялись, что обвалятся. Собрали палатки – одна для жилья, вторая для имущества, разобрали снаряжение, накачали надувную лодку, подвесили к ней мотор, наломали дров для костра. Львова сразу ушла на берег, определила место наблюдения, а также прикинула, откуда можно будет огнём перекрыть реку. Это если беглец не захочет сдаваться.

Стрелки разбили лагерь, и от котла, висевшего над огнём, подымался парок. Солнце, уже утратившее дневной блеск и жар, не спеша уходило за поросший ёлками горизонт. На реке и берегу никого не было видно. Наглядевшись на тихую воду, на поверхности которой иногда прорисовывались струи течения, как будто Ангара показывала свои скрытые могучие мускулы, Львова вернулась к лагерю. Там вокруг костра уже стояли притащенные парнями чурбаки, вкусно пахло жареным луком. Занятые своими делами стрелки подняли голову. Татьяна Сергеевна, присев на чурку, принялась распределять время дежурств. Всего она назначила три смены по восемь часов.

- Начнём прямо сейчас, - объявила она. – Время около девяти вечера. Я заступлю первой. Вы отдыхайте. Но пока пойдём со мной, я укажу позиции для стрельбы.

Они вышли на пологий берег, и Львова показала, где, по её мнению, лучшие сектора огня. Но Анвар Мишланов, матёрый разведчик и снайпер, взявший оружие в руки десяти лет отроду, вежливо кашлянул.

- Вы, Татьяна Сергеевна, хороший работник в своём деле, - учтиво наклонив голову, произнёс он. – Но если дозволите, позиции мы выберем себе сами. Задача-то перекрыть речку? Так?