10 сентября 1985 года в кабинет исполняющего обязанности резидента КГБ в Лондоне Олега Гордиевского врывается возбужденный сотрудник по фамилии Токарь и выпаливает сногсшибательную новость: в посольстве объявился необыкновенный посетитель — Светлана Аллилуева! Точнее — миссис Питерс! И уж совсем точно — дочь Сталина!
Да, дочь Сталина — в косынке, в темных очках — преспокойненько вошла внутрь здания, не узнанная никем из посольских и, как выяснит Гордиевский позже, не замеченная службой наблюдения английской контрразведки. Миссис Питерс говорит, что желает вернуться в Россию вместе с дочерью Ольгой. Токарь передал Гордиевскому незапечатанный конверт с письмом Светланы. Письмо – её сыну Иосифу, но текст явно рассчитан, что его будет читать высшее советское руководство. Что ни строка, то гнев, возмущение, глубокое разочарование от западного образа жизни.
Гордиевский читал её послание со смешанным чувством восхищения и жалости. Восхищения — потому что оно написано блестяще, форма яркая, фразы выразительные, точные, экспрессивные, по одной строчке можно было сделать вывод – письмо вышло из-под пера человека, талантливо владеющего русским словом. Но у Гордиевского и жалость в душе, он знал: дочь Сталина глубоко заблуждается, подходит однобоко к оценке Запада. Сам-то он уже давно сделал вывод, что лучше западной системы нет и быть не может и потому, не колеблясь, перешел на службу английской короне.
«Но Аллилуеву можно понять, — размышляет Гордиевский. — Её реакция на то, что увидела она, оказавшись в чуждом для неё мире, была вполне естественна для русской женщины с примесью восточной крови в жилах. Она пребывает под влиянием традиционного, патриархального образа жизни, который наблюдала в своей семье, и, само собой разумеется, приходила в ужас от таких пагубных проявлений свободы в западных странах, как распространение порнографии, безудержное потребление наркотиков, алкогольных напитков и табачных изделий, распущенность девочек, начинающих половую жизнь в тринадцать лет».
В письме дочери Сталина крик души. Светлана разуверилась в том, что Запад — форпост свободы, демократии, светлых надежд, что здесь истинная цивилизация.
Для того, чтобы сделать этот вывод, ей понадобилось двадцать лет!
Почти двадцать.
1 ноября 1966 года умер муж Светланы Браджеш Сингх, гражданин Индии. 11-го ноября она получает на руки паспорт с индийской визой, срок — один месяц. 28-го ноября она вылетает в Дели. Из Дели летит в Калаканкар, где родился и жил Браджеш. С этого момента начинаются её скитания по трём континентам. Это правильное слово – скитания. То есть странствовать без цели, вести бродячий образ жизни, отказаться от дома, от постоянного круга общения.
Русский народ отличается страстью к кочевью. Сорваться с насиженного места и рвануть, куда глаза глядят – это в его натуре. Но в том и сладость – скитаться.

Да, самое странное решение в её жизни – Светлана Иосифовна собирается в Союз. В ненавистный СССР. Из которого она бежала почти двадцать лет назад. Она неожиданно приходит к выводу: западный образ жизни – это продажность, непорядочность, бесстыдство, деградация личности. Её страшило будущее дочери, и она со страхом думала о том, что через год или два утратит контроль над ней, и что Ольга начнёт, как и многие её сверстницы, вести себя вызывающе по отношению к матери, спать с мальчиками, баловаться наркотиками и пропадать неизвестно где по ночам.
Решение твёрдое – назад в СССР.
И вот она предстает перед Гордиевским, с чего и начинается этот рассказ о её судьбе.
У Гордиевского рождаются такие мысли при взгляде на дочь Сталина: «Смысл всего того, что писала Светлана, жалуясь на удручающую обстановку на Западе, сводился к тому, что она хотела бы вернуться к более скромному и достойному образу жизни в России. Однако проблема заключалась в том, что она уже успела позабыть, что представлял собой в действительности советский образ жизни. Более того, проведя за рубежом два десятилетия, она начала со временем идеализировать условия жизни в Советском Союзе. И наконец, она не знала о том что с тех пор, как она покинула родину, жизнь там резко ухудшилась. В шестидесятых годах, которые она помнила, там еще не ощущалось столь острой нехватки продовольствия, продажность чиновничества и взяточничество не достигли таких широких масштабов, как теперь, тогда всё ещё сохранялись какие-то устои нравственности, коммунизму не удалось покончить с традиционными ценностями и, ко всему прочему, в сознании людей ещё были живы воспоминания о сталинском терроре, в какой-то степени удерживавшие их от нарушения законов и совершения противоправных действий. В общем, чего Светлана не приняла во внимание, так это того, что к 1984 году в СССР многое изменилось в худшую сторону, и наше государство имело всё меньше оснований считаться цивилизованной страной».
Естественно, всего этого Гордиевский не сказал Светлане вслух. Но, скорее всего, он прав в своих выводах. Наступает момент, когда человек, убежавший на Запад, начинает страшно идеализировать жизнь в Советском Союзе. Правда, Гордиевский не учитывает в своих размышлениях два обстоятельства. Светлана и до отъезда не имела точного представления о системе, которая существовала в СССР. Точнее сказать, она в прошлом не сталкивалась с бытовыми неудобствами, которые испытывали большинство советских людей. И не ощутила бы этих неудобств, вернись она в СССР – дочери Сталина создали бы все мыслимые и немыслимые условия для беззаботной жизни. К власти пришел Константин Черненко, который был совсем неравнодушен к Сталину, почитал его. Он, к примеру, восстановил в партии Молотова, ближайшего соратника вождя, исключённого Хрущёвым за участие в антипартийной группе. Возвращение блудной дочери должно было продемонстрировать всему миру пусть и незначительную, но все же вполне определенную идеологическую победу Советско¬го Союза над Западом.
Ситуация со Светланой Аллилуевой обсуждалась на политбюро ЦК КПСС. Тогдашний его член Воротников записывает в дневнике: «Перед заседанием политбюро Черненко информировал о просьбе С.И. Аллилуевой помочь ей возвратиться с дочерью в Союз. Зачитал её письмо. В нем тоска по родным местам. Сказывается и возраст. Пишет, что надо определить, наконец, пристанище, сколько можно менять материки и страны. Взрослеет дочь, она не знает своего народа. Попробуют прижиться в Москве. Тянет в Грузию, на землю отца. Пишет из Англии. (Договорились отнестись положительно. Назначить пенсию, дать квартиру. Если пожелает, и работу. Поручить Э. Шеварднадзе взять под опеку.)»
Официального документа нет, но разговор, который приводит Воротников, был негласным разрешением вернуться Светлане на родину.
Александр Николаевич Яковлев вспоминает: «В начале перестройки Аллилуева решила вернуться в Советский Союз. Об этом намерении я узнал от Григория Морозова, а он — от своего и её сына Иосифа Джугашвили. Григорий Морозов работал в ИМЭМО, где я в то время был директором. Будучи умным и прозорливым человеком, Морозов очень осторожно отнесся к затее своей бывшей жены. Зная её переменчивый нрав и эмоциональную неуравновешенность, Григорий уже тогда выражал сомнение, что её приезд закончится добром. Я разделял его опасения, поскольку немного знал Светлану по учёбе в Академии общественных наук. Впрочем, там она держалась достаточно скромно. За ней слегка ухаживал мой приятель Игорь Васильев, но у них так ничего и не склеилось».
Бывшего мужа Светланы прекрасно характеризует и Евгений Примаков, они вместе работали: «Еще до отхода от глобальной конфронтации, мы в ИМЭМО и других институтах международного профиля просматривали варианты преобразований в ООН, которые позволили бы адаптировать эту организацию к реальностям будущего. Основной фигурой в этих исследованиях был мой друг профессор Григорий Иосифович Морозов. Одни из умнейших людей, с которыми я встречался, он прожил сложную жизнь, на которую тяжёлым отпечатком легла его женитьба на дочери Сталина Светлане. Брак закончился трагически: Сталин развёл этих любивших друг друга людей, отец Морозова был арестован, Григория Иосифовича лишили возможности видеться с сыном, он подрабатывал на жизнь, подписывая статьи под чужими именами».
Но дадим возможность Яковлеву закончить рассказ: «Я пошел к Горбачёву. Рассказал Михаилу Сергеевичу всё, что знаю. В конце концов Горбачёв, видимо посоветовавшись на Политбюро, решил принять Аллилуеву в СССР, но сам встречаться с ней не стал. С ней беседовал Егор Лигачёв. Светлана получила персональную пенсию, квартиры в Москве и Тбилиси, машину с шофером и прочее».
Но машина с шофером, квартиры в Москве и Тбилиси, пенсия – это всё в будущем. А пока что Светлана Аллилуева-Питерс ждёт в Лондоне ответа от советских властей. И дожидается. И.о. резидента КГБ в Лондоне Гордиевский получает распоряжение переправить её в Союз. Разубеждать её в чем-либо он не стал: жаждет в царство тьмы – скатертью дорога. Тем более, что его друзья из английской разведки, которых он известил о намерении дочери Сталина метнуться в СССР, приказали препятствий не чинить. На следующий день, как Гордиевский отправил шифровку в Центр о визите Аллилуевой и её просьбе, он получил положительный ответ: «Продолжайте проводить с ней беседы и готовьте к отправке». План вывоза Светланы из Англии был прост – официально она числилась миссис Питерс, гражданкой Америки, потому ей просто купили авиабилет до Афин, а оттуда рейс на Москву, вот и всё. Суета вокруг Светланы – по сути детская забава в сравнении с тем, чем сотрудники британской резидентуры КГБ занимались обычно, тем не менее участие Гордиевского в этой акции значительно возвысило его в глазах начальства в Москве, он даже был представлен к ордену.
Уже в Москве Светлана поделится переживаниями с Нами Микоян: «Захотелось внезапно вернуться в СССР, после того как посмотрела один из русских фильмов. Нахлынула такая жажда вернуться домой, к детям, с которыми даже не удавалось говорить по телефону. Обратилась в посольство. Ответ пришел поразительно быстро. Тогда был Андропов. Посольские сотрудники сказа¬ли, что она может взять с собой любое количество багажа. Но ей это было не понятно. Какого багажа? Чемодан с вещами, своими и Олиными, и всё. Оля ничего не подозревала, когда они уже летели в Москву. Наконец, она объединит их, своих дорогих детей».
Отъезд Светланы из Лондона прошёл без осложнений. Вначале она сказала дочери, что едут на неделю-другую отдохнуть в Грецию. Но Ольге показалось странным, что мать сжигает в камине бумаги, письма. «Мама, куда мы летим?» - «Я же сказала: в Грецию!». И лишь когда пришло такси, Светлана сказала: едут в СССР, к её брату и сестре.
Ольга в ярости. Она даже не попрощалась с друзьями! Они крепко разругались. Но Ольга всё же села в такси.
Летели они действительно в Грецию – в Афинах пересадка.
Через день они уже в Москве.
С первых же дней в СССР она делает шокирующие заявления. Запад предстает в её речах средоточием зла, грязи, чудовищного насилия над личностью. Вот слова Светланы на первой пресс-конференции в Москве:
«Попав в этот самый свободный мир, я не была в нем свободна ни одного дня. Там я была в руках бизнесменов, адвокатов, политических дельцов, издателей, которые превратили имя моего отца и мою жизнь в сенсационный товар. Я стала в эти годы любимой дрессированной собачкой телекомпании «Си-ай-эй», тех, что дошёл даже до того, что стали говорить мне, что я должна писать, о чём и как… Продолжать сегодня идеализировать США было бы совершенно невозможно. Я знаю многих, кому возвратиться домой мешает только страх перед возможным наказанием. Я говорю о тех, кто, как и я, остался там, одурманенный идеалами псевдодемократии. Те, кто ехал туда, чтобы разбогатеть, они разбогатели, конечно, и процветают. Им там хорошо.
Все эти годы меня не покидало чувство глубокой вины. Сколько я ни старалась вполне искренне жить так, как все американцы, и наслаждаться жизнью, у меня этого не получалось. Позже я сделала попытки переехать в какую-нибудь мирную, небольшую страну, вроде Швейцарии, Швеции, Греции, даже, может быть, в Индию, но мне удалось лишь только два года назад выбраться в Англию. Это к вопросу о свободе. То, что я хотела, — я сделать не могла. Я только сумела вы¬ехать в Англию. Только тогда и только там возник наконец, контакт с моим сыном через переписку и телефон. До того я была совершенно отрезана от всякой информации о моих детях.
Моя жизнь за границей постепенно утрачивала всякий смысл. Моей целью было не обогащение, а жизнь среди писателей, художников, интеллигенции. Я хотела заниматься фотографией, языками. Однако из этого ничего не вышло. Мою третью книгу о моем невесёлом американском опыте и разочарованиях ни американцы, ни англичане не желали издавать. Она была издана этим летом только в Индии очень небольшим ти¬ражом.
Решение вернуться приходило ко мне несколько раз. Первый раз, когда я три года назад посмотрела в Нью-Йорке замечательный фильм Никиты Михалкова «Обломов». Я чуть было не пошла в консульство тогда же. Затем, когда мы жили в Англии и происходило празднование победы союзных войск в Европе. Это было невозможно представить, чтобы при этом были забыты 20 миллионов простых советских солдат, которые отдали свои жизни для этой победы. Это было такой невообразимой несправедливостью, что в этот момент я ощутила, кому я в самом деле принадлежу.
В общем-то, я не скрывала своих чувств. Когда в английской печати появились ненатуральные статьи перебежчика Битова, мне стало его очень жаль. Я написала ему письмо в га¬зету «Гардиан», чтобы объяснить ему, что он заблуждается, что он слеп и в конце концов поймёт, что сделал ошибку. Это письмо было мне возвращено редакцией газеты «Гардиан». Оно было помечено: «Благодарим вас за вашу публикацию, но напечатать её не можем». Мне очень интересно, получил ли это письмо Битов? Потому что позже он уехал домой. В марте этого года я дала интервью газете «Обсервер». И в нём я тоже говорила о том, что мне очень хочется предупредить всех потенциальных перебежчиков о том, чтобы они дважды подумали, прежде чем они решат оставить свою страну и перебежать в так называемый свободный мир.
Последней каплей для принятия решения с сентября была болезнь моего сына и отсутствие вестей от моей дочери, которая живет на Камчатке. Она — геофизик, вулканолог. Я просто больше не могла терпеть этого разъединения и написала своё прошение. Решение вернуться сняло с меня чувство вины, мучившее меня все эти годы. Я чувствую себя счастливой — я вернулась домой».
Вернулась домой – запомним это.
Верховный Совет СССР указом восстановил советское гражданство Светланы Иосифовны Аллилуевой. Второго ноября 1984 года появилась короткая заметка в газете «Известия»: «Советские власти рассмотрели и приняли просьбу возвратившейся в Москву С.И. Аллилуевой о восстановлении советского гражданства и о предоставлении гражданства СССР её дочери Ольге».