- Пей, смертная! Сын Зевса милостив к тебе сегодня.

В надежде найти поддержку, Кассандра подняла глаза и огляделась. Все полыхало вокруг. Тени от языков костра метались по стенам огромной пещеры, и казалось, сам Тартар поглотил ее. Она стояла на каменном жертвеннике посреди древнего капища. Инстинкт самосохранения требовал единственной реакции, которую знал – бежать. Но парализованная воля, словно под наркозом, не позволяла сопротивляться и оспаривать свою участь. Ощущая сокрушительное давление, тело знало каждой своей клеточкой, что вовлечено в великое таинство нового рождения через мистическую смерть.

Дрожащей от напряжения рукой она поднесла канфар к губам и сделала один осторожной глоток. Прислушалась к ощущениям. Страх исчез, и его место заняла обреченность. Все кончено! Путь назад отрезан – здесь и сейчас она прежняя должна умереть. Наверное, то же самое чувствовал мудрый Сократ, добровольно приняв цикуту – невозможность сопротивляться року. Но после первого глотка останавливаться было уже бессмысленно, и она осушила дно. Опустила чашу, закрыла глаза и стала ждать.

Чтобы вино причастия начало действовать, времени почти не потребовалось. Видимо, в него было подмешано что-то наркотическое – Кассандра достаточно быстро испытала удивительную легкость, заместившую прежнее смятение. Голова закружилась, и захотелось смеяться. Сатир в рогатой маске больше не пугал своей непристойной наготой. Даже, наоборот, показался привлекательным. Без доли смущения разглядывая его крепко накаченный, заросший черными волосками пресс, и то, что вызывающе выставлялось напоказ ниже, она чувствовала, как сквозь ее тело в виде пульсирующих разрядов пронеслось огромное количество энергии. Вместе с волной энергии пришло и ни с чем не сравнимое по силе сексуальное возбуждение. Но, видимо, ее прежняя личность еще не умерла окончательно, потому что явленная сила напугала своим неуправляемым напором. Сокрушая прошлые убеждения, она требовала немедленного выхода без каких-либо условий или церемоний. Противоречивость чувств изумляло противоположностью своих глубинных побуждений. Стыд и Страсть, Жизнь и Смерть – и все одновременно. Это было очевидное соприкосновение с чем-то изначальным – с древним женским архетипом, требующим отдаться стихийному процессу, не рассуждая.

Напряжение в теле нарастало. Какофония из звуков флейт и не попадающих им в такт барабанов производила разбалансировку сознания. И как только она решила больше не сопротивляться и ничего не анализировать, Кассандра увидела его. Он сидел перед ней в венке из виноградных листьев и накинутой на плечо пятнистой шкуре гепарда – пьяный, развязный и самодовольный – молодой языческий бог. Слияние красоты и смертельной опасности. Его ладонь с длинными нежными пальцами опиралась на посох, на котором шевелились черные змеи. Одна из рептилий переползла ему на руку и, закусив свой хвост, кольцом обвила запястье. Насмешливо глядя в глаза, юный красавец приоткрыл по-женски чувственный рот, и, выставив розовый язык, медленно провел его кончиком по верхней губе – жест абсолютно не мужской и от того еще более шокирующий.

Две, походившие на сумасшедших, полуголые вакханки лежали на земле у ног своего идола и исступленно покрывали поцелуями его ступни, колени и бедра. Третья, допущенная в «святая святых», была удостоена великой милости просунуть голову по самые плечи под пятнистую шкуру своего бога. По ритмичным движениям тела стоящей на четвереньках женщины не трудно было догадаться, что она там делала. Вздымая и выгибая спину, словно натянутую тетиву, она походила на оседланную кошку. Кассандра еще ни разу так близко не видела сцены извращенного совокупления. Ей казалось, что в этом мрачном чувственном ритуале из непросветной глубины бессознательного вдруг всплыли на поверхность и воплотились в реальность все ее вытесненные и запрещенные фантазии и побуждения, которые нормальный человек переживает только во сне. Там, где он ничем не управляет, а проснувшись, испытывает неловкость, чувство вины и изумление от того, что был вовлечен в шокирующие оргии, в которых играл самые непристойные роли, о которых даже подумать не посмел бы в осознанном состоянии.