Оглавление
Поговорить за рюмочкой коньяка с Галицким и его верным псом Захаром мы сели в комнате похожей на рабочий кабинет мелкого чиновника. Комнатёнка была небольшой из мебели в ней был только обшарпанный стол с ободранным зеленым сукном, пара стульев и колченогий табурет. В стене имелось маленькое окошечко с треснувшим стеклом и прутьями решетки, через которые внутрь залетал кислый воздух заводской окраины. Само стекло было грязным и давно не мытым, в каком районе города я нахожусь было непонятно, потому что заводы и фабрики в Тобольске имеются как на юге, так и на севере, впрочем, и на восточной окраине города тоже есть пару фабрик.
На улице заметно темнело, а это значит, что времени сейчас около шести часов по полудню. Как солнце совсем уйдет за горизонт и на небе воссияет Аврора, вот тогда и можно будет определить, где у нас восток. Аврора или как его называют поморы – пазоры, вот уже девять лет каждую ночь разжигает небо всполохами ярких огней вдоль линии Разрыва. Так, что со своим местоположением я как-то разберусь, мне бы только хоть разок в мутное оконное стекло глянуть.
Захар выставил на стол бутылку шустовского коньяка, блюдце с порезанным дольками лимона, обильно посыпанного сахаром и молотым кофе, пару плиток шоколада и три серебряных рюмки с выгравированными вензелями и каким-то замысловатым гербом.
- Трофей с германского фронта, - пояснил княжеский байстрюк, - ну за знакомство.
Рюмки стукнулись, и я пригубил коньяк. Ничего так, пойдет, «ОС» мягче будет и приятней, но этот тоже ничего. Закусывать не стал.
- Ну так ответьте мне Алексей, как вы относитесь к существующему политическому строю в РФР? – усмехнулся Галицкий, закидывая себе в рот пару долек лимона.
- Все так же, - равнодушно пожал я плечами, - терпимо! Смысла в критике я не вижу, потому что ничего изменить не могу.
- А уехать из России не планировали? – хитро сощурился Максим Иванович, но взгляд у него был предельно строгий, будто бы он знал о предложении Вышинского. – К примеру, в Америку?
- Если только на время, чтобы мир посмотреть, - уклончиво ответил я, — вот так чтобы на совсем точно не планировал.
- То есть вы не против нынешнего положения вещей в России?
- Нет, - твердо ответил я, хоть на самом деле многое в РФР мне не нравилось, но говорить об этом вслух в компании малознакомых граждан я точно не планировал. – Может лучше вы расскажите зачем я вам понадобился?
- Можно и рассказать, - кивнул Галицкий, кивком дав понять Захару чтобы он разлил по следующей порции коньяка. – Сегодня вы имели разговор с профессором Вышинским, о сути предложения, которое ему поступило в ректорате вы в курсе?
- Может быть, - уклонился я от прямого ответа, - я же не знаю, насколько верно мне всё пересказал Андрей Ильич.
- А, то есть ему ты до конца не доверяешь, раз ставишь под сомнения его слова? – непонятно чему усмехнулся Галицкий.
Ох, мне всё больше и больше не нравился этот разговор и эти собеседники. Галицкий этот непонятный, Захар молчаливый со взглядом будто пронизывающим насквозь, еще и известно им всё и вся. Ну и сама манера общения: то «вы», то «ты». Бриолин будто бы не разговор ведет, а на что-то меня постоянно проверяет и изучает, будто больше его волнуют не мои ответы на его вопросы, а мои реакции на его слова.
- Ну, во-первых, я в этой жизни в принципе никому до конца не доверяю, а во-вторых, такова сущность человеческой природы, что каждый интерпретирует услышанное так как ему это выгодно.
- Согласен, - кивнул Галицкий. – Золотые слова. За это и выпьем!
Чокнулись, выпили, я вновь лишь слегка пригубил, но на этот раз решил все-таки закусить и отломил себе кусочек горького шоколада.
- В общем, хоть я и в курсе, о чем вам рассказал Вышинский, но вкратце расскажу еще раз, - произнес Бриолин после того, как закусил лимоном очередную порцию коньяка. – В Иркутске решили, что пора создавать специальные боевые отряды наподобие контролеров большевиков, которые будут действовать по всем линии Разрыва. Формировать эти отряды будут из специально подготовленными для этого людей, прошедших инициацию и подготовку. Подобные отряды будут созданы не только в кадровой армии, но и в ряде охранных структур. Будет создан такой отряд и в организации, где мы с Захаром тянем лямку. Тебе Алексей предлагается поучаствовать в этом мероприятии. Должность моего заместителя, сразу же тебе будет присвоено звание подпоручика, месячный оклад – триста рублей, отдельно премии и поощрения по итогам каждого месяца, полное довольствие. К концу года, если все пройдет как задумано, то обещаю звание – поручика, оклад не менее пятисот рублей и наследуемый дворянский титул, даже землю дадут не на Дальнем Востоке, а где-нибудь здесь поблизости от Тобольска. Пожизненный патент на использование Дара. Как тебе такой пряник?
- Более чем? – спокойно произнес я, понимая, что просто так никто такими плюхами разбрасываться не будет. – Что от меня требуется взамен?
- Служить мне верой и правдой, ну и подготовить за год минимум тридцать бойцов, которые в последствии сами смогут не просто успешно выполнять поставленные задачи, но и стать такими же инструкторами как ты.
- А почему именно я?
- А ты знаешь еще какого-нибудь артельщика, который бы закончил Институт, своим умом поступил в аспирантуру и которого взял своим ассистентом профессор с мировым именем? Вот и я не знаю. Но если ты знаешь, то подскажи, я и ему предложу.
- Отказаться я не могу, - глядя прямо в глаза Бриолину спросил я, -правильно понимаю?
- Можешь, но тогда тебе будут предъявлены обвинения в нелегальном использовании Дара, а также убийстве Парфенова. А это сам понимаешь -верная смерть.
- Армия дело добровольное: хочешь - вступай, не хочешь – к стенке, - задумчиво произнес я.
- Именно, - ухмыльнулся Бриолин, - но не все так прямолинейно. Ты не думай, мне не нужны подневольные работники тянущие лямки из-под палки. Мне нужны в первую очередь думающие самостоятельно подчинённые, я бы даже сказал, что мне нужны сподвижники для свершения великих дел!
- Великих дел? – скептически вздернув бровь переспросил я, стараясь не выказывать голосом много скепсиса, чтобы не разозлить собеседника.
- Да, именно, великих дел! – проигнорировав мой тон, продолжил Галицкий. – Алексей вот подумай сам: справедливо ли то, что ты человек одаренный нетривиальными, можно сказать, сказочными способностями должен скрывать их, а не использовать во благо людей? Сколько бы ты хороших дел мог свершить, скольких бы ты людей спас, если бы скажем работал в госпитале? Ты ведь можешь врачевать раны?
- Могу, - пожал я плечами, - но не все. От меня больше толку как от диагноста, вот тут прямо могу сказать, что тяжесть внутренних повреждений в человеческом теле я определяю быстро и точно, а чтобы полноценно врачевать мне не хватает знаний и практики. Согласен, что скрывать свои экстраординарные способности – это глупо и не логично, но что поделать такова жизнь. Правда, со слов профессора Вышинского на Западе с этим проще и для Одаренных там намного больше возможностей.
- На западе! – презрительно скривился Галицкий, будто бы в рот ему попала жаба. – Плевать на этот запад, скоро весь миру будет преклоняться перед Россией, поверь мне. Но чтобы это произошло нам нужно многое сделать с тобой. Ты со мной?
- Мне надо подумать, - уклончиво ответил я, но заметив недовольство на лице Бриолина тут же уточнил, - дело в том, что я не до конца понимаю ваших замыслов. А самое главное, не совсем понимаю, кто за вами стоит? Вы же не одиноки, но при этом вы заинтересованы в моей персоне. А я, по сути, кто? Бывший беспризорник-сирота, ни кола ни двора, да смог выучится, да смог пробиться в аспирантуру, да попал в ассистенты к Вышинскому, да семь лет ходил по Мёртвому городу в ватаге Седого, но таких ватажников в Тобольске несколько тысяч. Не находите, что как-то не состыкуется меж собой: беспризорник без роду и племени и Великие дела? Скажите честно, чьи интересы вы представляете и почему у вас нет своего ресурса? Почему вы сперва лично проводите мое задержание, а потом сами же меня вербуете? Где остальные ваши подчиненные? Или вас только двое?
На лице Бриолина промелькнула мимолетная тень сильного раздражения, он даже лицом слегка покраснел будто бы я только что ему не просто наступил на давнюю мозоль, а хорошенько на ней потоптался, но он быстро себя взял в руки, а потом и вовсе широко улыбнувшись задорно хлопнул по столу ладонью.
- Ай да Лёшка, ай да молодец! – громко засмеялся Галицкий. – В корень зрит! И главное не боится прямо сказать! Видел Захар? Учись! А то ты вечно мямлишь и боишься мне правду-матку рубануть!
- Толку-то от этой правды-матки барин, коль вы меня вечно не слухаете, - проворчал бородатый здоровяк, метнув злой взгляд на меня исподлобья.
- Ты все верно подметил, - проигнорировав бурчание Захара обратился ко мне Галицкий. – У меня в подчинении помимо Захара всего шесть человек, почти всех ты уже видел, когда тебя пытались зажать на промзоне, но зато все эти люди искренне преданы нашему делу душой и телом. Они работают не за страх, не за деньги, а за совесть, за правду! – несколько пафосно произнес Бриолин. – Хоть, конечно же, деньгами я их не обижаю. В общем, в корень ты узрел. Нас пока мало, этого не отнять, но лиха беда начала, покажем хороший результат сразу же выделять больше фондов и средств. Кто надо мной стоит я тебе пока не скажу, да тебе оно и не к чему, но поверь это не простые люди, а те, за кем стоит будущее России. И, да, скажу сразу, что с некоторыми государственными органами и службами мы находимся в некотором, как бы это правильно сказать – в конкурентном соревновании. Если опередим их и победа будет за нами, то вполне конкретные лавры, которые можно будет не только потратить в кабаках, но и оставить после себе потомкам получим в самом ближайшем времени.
- А почему вы расстроились узнав, что я свой дар получил с рождения?
- Понимаешь, такое дело, что мной была проведена некая рекламная беседа в отношении тебя перед моими покровителями, и ты был выставлен в ней, как некий прообраз будущего России.
- Как?! – я чуть ли не подавился кусочком шоколада услышав такое заявление. – Причем здесь я и будущее России?
- Не ты конкретно, а твои достижения в жизни. Беспризорник, сирота, по сути, бандит, а как только прошел инициацию в Мёртвом городе, так сразу взялся за ум, прошел обучение в Институте за короткий срок, познал иностранные языки, ну и так далее. А представь теперь сколько таких беспризорников по всей России-матушки? Десятки тысяч! А ну-ка они все станут такими как ты. Это ж считай сразу готовый новый класс, новое сословие, новое поколение, которое вмиг выведет Россию в мировые лидеры! И речь не о крепостных, что служат нынешним дворянам донорами Дара, нет, речь о свободных людях, которые поведут Россию в светлое будущее! Уразумел глобальность всего замысла? – с неподдельным жаром в глазах азартно произнес Бриолин.
- Уразумел, - потрясенно произнес я.
Воспитать целое поколение Одаренных из простолюдинов? Это что-то новое! Это прям мечта какая-то. Сказка! Фантазия в стиле писателя-сказочника Алексея Толстого. Хотя почему фантазия, ведь вполне выполнимый проект. Беспризорников действительно сейчас много, собрать их в одном месте, обуть, одеть, накормить, дать хорошее образование… ведь в принципе ничего сложного, была б на то чья-то воля и необходимые финансы. Что-то подобное описывал Белых и Пантелеев в своей повести про детский интернат для трудных подростков. Черт возьми, а ведь Галицкий искренне верит в то, что говорит. Если за ним стоят финансово не обделённые люди, то вполне может все получиться.
- Максим Иванович, а почему такая простая мысль никому до этого в голову не пришла? – спросил я.
- Пришла, почему не пришла, но только сам понимаешь, что русский человек сперва очень долго запрягает и только потом быстро едет, опять же у нас ведь вечная мода обращать внимание на Запад. Вот некоторые люди пожили там чуть-чуть, поглядели что там да как и смекнули, что можно в России сделать все это проще и быстрее. Сам ведь поди слышал от Вышинского, что на Западе обладателю Дара превратить свои способности в звонкую монету намного проще чем у нас?
Я вяло кивнул, продолжая думать о недавнем разговоре с Андрей Ильичом, если Галицкий не врет и все будет так как он говорит, то мне совершенно не зачем ехать в Америку. Что я там забыл? Деньги? Да, со слов Вышинского в Штатах я заработаю больше, но там я буду на чужбине, а мне в России как-то привычней, хоть, конечно, на заграницу хочется поглядеть. В общем я как тот Буриданов осел стоял перед трудным выбором, не зная какой из двух одинаковых ворохов сена отведать. В предложении Вышинского были свои плюсы и минусы, но в предложении Галицкого было точно так же.
Что выбрать? Что?!
С одной стороны, мысленно я был уже в Сан-Франциско, где пил свежевыжатый апельсиновый джус, стоя в белых штанах и лимонного цвета штиблетах на берегу Тихого океана, а с другой стороны, если итогом моих заграничных поездок все равно должно было стать со временем возвращение в Россию в обнимку с женой аристократкой, то к чему все эти сложности, если со слов Галицкого я всего могу добиться самостоятельно без лишних телодвижений. Чёрт, но там Америка: джаз, виски, белые костюмы, родстеры, свобода нравов и девицы в коротких платьях, а тут: офицерское звание, своя ватага, дворянство, легализация Дара, перспективы…
Хотя у обоих вариантов есть и отрицательные стороны.
- Алексей, эй! – щелкнул пальцами Галицкий, привлекая моё внимание. – Ты где?
- Извините, задумался над вашими словами, - встрепенулся я. – Что я пропустил?
- Мои слова про Запад и как там относятся к нашему брату – к Одаренным, - пояснил Бриолин, - так вот, продолжу, на Западе давно смекнули, что человек обладающий даром работает на порядок эффективней во множестве сфер экономики, а это значит, что он может заменить собой десяток обычных инженеров, врачей, офицеров, исследователей и ученых. В Старом Свете, да и у нас обладание Дара – это чаще удел аристократии и дворян, максимум что дозволено одаренным простолюдинам – это быть донорами в свите Владык. Согласен?
- Да, - кивнул я, не понимая к чему озвучивать прописные истины, о которых и так всем известно.
- А вот в США, там, где аристократия сплошь пришлая из Европы, там отношения к Одаренным совсем другое, более я бы сказал прагматическое, в Америке всем правят капиталисты при деньгах, а не титулы и звания.
- И что?
- А то, что твой профессор Вышинский – засланный американскими богатеями казачок!
- Чего?! – опешил я от такого поворота. – В смысле?!
- Лёшка, а ты думал с чего мы твой персоной заинтересовались? Откуда всё про тебя знаем? – расплылся в хищной улыбке Бриолин. – Изначально искали подходы к Вышинскому, который давно был «на карандаше» у нашего ведомства. Андрей Ильич Вышинский работает на американцев, в частности на семейство Мелонов, для которых здесь вербует Одаренных и переправляет их в США. Не веришь? – спросил Галицкий видя моё недоверчивое выражение лица. – Как знал, что, не поверишь на слово, вот пожалуйста, погляди.
На стол легла фотокарточка, где были запечатлены молодые люди, стоявшие плотной группой на фоне какого-то старинного готического храма со строгим фасадом, богато украшенным лепниной и фигурами каменных страшилищ, высокая башня колокольни и узкие стрельчатые окна тянулись вверх к небесам.
- Это главный кафедральный собор Питтсбурга, - припечатав фото пальцем пояснил Галицкий. – Узнаешь кого-нибудь? Видел кого-то из них на «сеансах» когда ассистировали Вышинскому?
На фото было двенадцать человек: восемь мужчин и четыре женщины. Все молодые, улыбающиеся и довольные жизнью. Женщины в модных шляпках, коротких пальто или шубках выглядели настоящими модницами и актрисами из кинохроник Чаплина. Мужчины сплошь в сшитых на заказ костюмах, клетчатых кепи или даже цилиндрах, с белоснежными шарфами и черными, лакированными штиблетами, у двоих в пальцах зажаты толстенные сигары, а один держит бутылку шампанского.
Уверенные в себе, красивые, обеспеченный прожигатели сытой жизни!
Двоих я узнал: один в клетчатой кепке и полосатых гетрах, второй, тот, что с бутылкой игристого – оба в прошлом году были на сеансах Вышинского, на которых их посредственной уровень Дара вытягивали на пару ступеней выше. Если не ошибаюсь, то оба были из обедневших мещан, а уровень их Дара, пусть даже и вытянутый после сеанса позволил России едва ли претендовать на должность «десятника» в свите какого-нибудь дворянчика.
- Узнал, - кивнул я, - этот и этот, - ткнул я пальцем в фото.
- Отлично! – весело улыбнулся Галицкий. – И что ты по этому поводу думаешь?
Похоже было, что Бриолина всё это несказанно забавляет, как будто он сейчас разговаривает не со мной, а с кем-то другим, по всей видимости с тем, кому он не может вот так прямо смеяться в лицо.
- Ничего, - пожал я плечами, - Андрей Ильич не скрывал никогда что составляет протекцию некоторым выпускникам Института для переезда в США. Что тут такого? Человек всегда ищет, где ему лучше.
- Согласен, - кивнул Галицкий, - но тут есть один нюанс, - он достал еще одну фотокарточку и положил её рядом с первой. – А теперь узнаешь?
- Нет, - отрицательно покачал я головой.
На фото был запечатлён мужчина пожилого возраста в больничной палате, лежащий на койке: худое, измождённое голодом и болезнью лицо, острые черты, тонкая кожа, выпирающие скулы, нос и надбровные дуги. Как будто череп обтянули тонкой как бумага кожей. Старик, проживший много лет и находящийся сейчас при смерти, а может просто глубоко больной человек не получивший должно ухода за своим здоровьем с какой-то сильно запущенной хворью.
- Это один и тот же господин, - Бриолин слегка коснулся пальцем первого фото, указав на круглощекого красавца в гетрах и клетчатом кепи. – Федор Лаптев, двадцать пять лет отроду, три месяца назад умер в госпитале Святой Анны в пригороде Питтсбурга. Диагноз: истощение, отказ почек, дистрофия печени и разрушение костей, вследствие нарушения обмена веществ – это если по-простому, по-научному, там что-то мудрёное на латыни, я не вникал.
- Как так?
- А вот так, нашего брата Одаренного на Западе выжимают досуха, избежать подобного можно только если периодически приезжать в Тобольск и проводить подстройку на сеансах. Ты нужен Вышинскому там, только для экономии времени и средств капиталистов. Думаю, что профессор догадался, что ты Истинный или просто у тебя феноменальный Дар, который позволяет проводить подстройку без привязки к Мертвому городу. А теперь представь, что тебя самого ждет там? За четыре года работы Вышинский переправил в США приблизительно пятьсот человек. Несколько дюжин уже умерло от истощения. Вернуться в Тобольск для подстройки могут себе позволить лишь единицы, остальным либо умирать, либо надеяться на чудо. Что будет с тобой если придется провести четыре сотни сеансов за короткий промежуток времени? Потянешь или надорвёшься?
Что тут ответишь? Четыреста сеансов – это три-четыре месяца адского труда. Если проводить подстройки в щадящем для оператора, то есть для меня режиме, то полгода. Зато денег столько можно разом заработать, что хватит на несколько лет безбедной, сытой жизни.
Вот она истинная сторона буржуйского рая. Там хорошо и сыто только для тех, кому не надо вкалывать дни и ночи напролет. Чем американские капиталисты лучше наших дворян? Да ничем по сути. Что те, что другие – кровопийцы простого народа, жирующие за чужой счет.
Знал ли об этом Вышинский? Не знаю, искренне хотелось бы верить, что он не знал какая судьба ждет его подопечных в Америке. Хотя, кого я обманываю? Сам себя что ли…
- А почему российская сторона не вывезет своих граждан обратно в Россию и не переправит в Тобольск на восстановление? – спросил я, проигнорировав вопросы и реплики Галицкого. – Надо же спасать наших людей.
- Наших ли?! – жестко оскалился Бриолин. – Главным условием работы за границей является отказ от российского подданства и получение американского гражданства. Теперь они не «наши», а «ихние». Вот пусть и вкусят роскошную, сытую жизнь за границей полной ложкой, предатели чертовы! – злобно прошипел Галицкий и опрокинул в себя рюмку коньяка.
- А почему профессор до сих пор работает в Институте, если к нему есть вопросы со стороны Особой жандармерии?
- Не будет этого, будет другой, - мимолетный порыв раздражения и злобы схлынул и Бриолин вновь превратился в своего рубаху-парня. – Сдается мне, что кому-то в Иркутске за все это неплохо прилипает к рукам каждый месяц. Опять же Институту сплошная выгода, вон как Вышинский озаботился снаряжением экспедиций – всё по высшему классу, у нас в жандармерии нет такого вооружения и снаряжения как у вас: «кольты», «томми-ганы», «винчестеры», «браунинги», «Смит-Виссоны», либо-дорого посмотреть, - махнул рукой Галицкий. - Этот хоть под плотным колпаком, да и сам же сегодня слышал, что в итоге Андрей Ильич решил покинуть нас и вернутся в Штаты. Кстати, я тебе облегчу муки выбора, а то видно, как ты терзаешься. Мы тебя арестуем на пару дней, а как Вышинский отбудет в свою Пиндосию, - ругательное название Америки жандарм буквально выплюнул из себя как смачный плевок, - то отпустим из заточения, - тут Галицкий резко замолчал, хитро глянул на меня и добавил, - если конечно договоримся с тобой, а то можем и не выпустить, так и сгниешь в камере. Представь какого это находится в стылом бетонном мешке, когда наш чудо-прибор для подавления Дара включен на полную катушку и работает без перерыва дни и ночи напролет. Мозги из ушей вытекут.
Ну вот и поставлен вопрос ребром: или я с Галицким или меня замордуют до смерти. Жить или умереть! Что выбрать?