Оглавление
Боялся ли я угроз Галицкого? Конечно боялся, чего тут скрывать, я прекрасно осознавал, что не смогу управлять даром даже на десятую толику силы находясь рядом с тем ужасным передатчиком, который подавлял силу. От тяжести и шума в голове можно было сойти с ума, мне краткого мига хватило чтобы понять, насколько это тяжело, а если эта пытка будет продолжатся целыми днями напролет, то я действительно свихнусь, тронусь умишкой и лично перегрызу себе вены на руках.
- В ваших же интересах меня сегодня вечером выпустить на свободу до завтрашнего утра, а там я сам к вам вернусь. Клянусь!
- Обоснуй?
- Сегодня вечером собирается ватага Седого, будут выборы нового Батьки. Я – один из претендентов. Если стану главой артели, то это сильно облегчит нашу с вами работу, потому что под моим командованием окажется готовый отряд, проверенный бойцов с большим экспедиционным и промысловым опытом.
- Нашу с тобой работу? – Галицкий вычленил из моей речи важные для него слова. – Значит ты согласен?
- Да, - твёрдо произнес я. – Согласен!
- А если тебя не выберут главой артели, ты тогда не сможешь перетянуть к себе нужных тебе людей?
- Смогу, - честно ответил я.
- Тогда зачем тебе куда-то ходить? Пара дней ничего не изменят. Отдохнешь у нас в гостях, подлечишься, нос свой нормально срастишь, а как Вышинский укатит так соберешь новую ватагу, если нужны будут деньги чтобы сманить кого-то, то не бойся за этим дело не станет.
- Дело не только в самой ватаге. Тут еще и личное – ночью артель будет мстить за смерть Седого, я должен в этом обязательно участвовать иначе со мной никто даже разговаривать потом не будет.
- Не страшно, - отмахнулся Галицкий, - промыслового сезона в этом году не будет, как ватажники зубы на полку положат, да последний сухарь сгрызут, так сами к тебе прибегут, позабыв обо всем на свете. Голод не тетка!
Вот ведь упертый зараза, никак не хочет выпускать меня из своих цепких когтей!
- Новый Батька артели получит из рук Волка Завет – амбарную книгу Седого, где тот фиксировал всех должников и контакты, с которыми вел дела, а это весьма важный документ, содержащий в себе много чего полезного и интересного. Вышинский планировал его выкупить за двадцать тысяч и увести с собой в Америку, - решил я подлить масла в огонь.
- Ух ты ж, святые угодники! – невольно воскликнул Галицкий. – Широко живет Андрей Ильич ничего не скажешь. Двадцать тысяч говоришь? А передача Завета будет сегодня или завтра?
- Завтра. Сегодня ватага отомстит за Батьку, а завтра утром Волк соберет всех у себя и огласит завещание Седого.
- Захар надо будет Волка сегодня потрясти, - приказал Галицкий. – Возьмешь с собой Васю и Шило, втроем справитесь.
- Сделаю барин, - важно кивнул бородач. – Еще бы знать как этот Завет выглядит.
- Эй, вы чего удумали? – тут же всполошился я. – Нельзя Волка трогать, он входит в «ночной совет» Тобольска, если с его головы хоть волосок упадет, то такая буза в городе начнется, что мало не покажется. Да и вообще, к чему такие сложности? Если думаете, что я сбегу, то пусть Захар со мной сходит или еще кто. Мне обязательно надо быть сегодня на девятинах Седого!
- Нет, - твердым, командирским тоном отрезал Галицкий, - об этом не может быть и речи. Это слишком опасно.
- Не опасней чем на промысел ходить в Мёртвый город, но туда мне всё равно придется водить ваших или правильнее уже говорить - наших людей.
- Алексей ты просто не знаешь, что сегодня ночью произойдет в Тобольске, а я знаю, поэтому и говорю тебе, что ты эту ночь проведешь здесь, - с нажимом в голосе произнес Бриолин.
- Так, а теперь можно поподробней, - я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – И чего же сегодня ночью произойдет такого, что мне, ватажнику с большим опытом, пережившему семь промысловых сезонов стоит опасаться?
С ответом тянул Галицкий не долго, буквально пару секунд, ровно столько сколько ему потребовалось, чтобы махнуть в себя очередную рюмку коньяка. Причем мне почему-то показалось, что всё это не более чем театральная пауза для создания пущего эффекта.
- Я ж правильно понимаю, что в смерти Седого виноватят цыган из клана Мануш?
- Да и что?
- Сегодня ночью ватага Седого и все примкнувшие к ней архаровцы, ватажники и артельщики пойдут громить цыганские дома в Басурманскую слободу?
- Скорее всего, - кивнул я, - как будет на самом деле, мне не ведома, но клану Мануш были предъявлены обвинения от имени всего честного артельного люда Тобольска, цыгане на это никак не отреагировали, ну, значиться, вольный люд сам пойдет спрашивать с цыган. А сколько пойдет народу с нашей артелью мне не ведомо, - пожал я плечами, но думаю не мало, Седого шибко артельщики Тобольска уважали.
- Много пойдет людей, уж поверь мне, водка уже заряжена буйным зельем, как на девятинах мужичьё упьётся, так и повалят все гурьбой в Басурманскую слободу, - пристально глядя на меня произнес Бриолин. – Это давно было запланировано. Погром будет жестко пресечен, ночью никого трогать не будут, а вот с самого утра в Тобольске начнут наводить порядок. Ночной погром станет поводом для прекращения артельской вольницы и скорой блокады войсками Мёртвого города.
- Что?!– не понял я. – Как это можно было запланировать? Кто знал о смерти Седого? А войска? Войска в город стягивают уже три месяца, а Седого зарезали девять дней назад.
- Был бы не Седой, кого-нибудь другого из видных ватажников зарезали бы. Дело-то не хитрое. Ты сам-то хоть веришь, что такого удальца как Седой мог зарезать какой-то цыган?
- Подождите-подождите! – буквально выкрикнул я, хватаясь за виски от внезапно вспыхнувшей боли в голове. – Я не понимаю. Если смерть Седого была не случайна и выгодна кому-то, то как Волк мог принять доказательства вины цыган? Он что тоже в сговоре с теми, кому все это выгодно? Вы знаете, кто на самом деле убил Седого?
- Все подробности сей авантюры мне не ведомы, по-дружески мне шепнули, что сегодня ночью в Тобольске начнутся погромы и бесчинства, которые завтра будут жестко пресечены, а уже через пару дней объявят о создании армейских кордонов вокруг Мёртвого города, через которые будет дозволено переходить только тем, у кого будут соответствующие пропуска.
- А зачем так сложно? – нахмурился я. – К чему провоцировать погромы?
- Слишком много людей кормится с Мёртвого города не только в Тобольске, Омске, Иркутске, но и по всей России и даже за её пределами. Такую золотую жилу довольно долго не брали под контроль, а теперь вот видишь озаботились. Время вольных ватажников и артельщиков закончилось. А чтобы общественность приняла это терпимо и не роптала по поводу убытков и разорений, которые принесут с собой нововведения, то надо нагнать жути. Обычное дело, - презрительно скривился Галицкий.
- Погибнут люди, - холодно произнес я.
- Погибнут, - согласно кивнул Бриолин, - что поделать. Лес рубят - щепки летят. Те ватаги и артели, что ходят под теми, кому известно о событиях сегодняшней ночи не пострадают, а остальные – это дурная кровь, мусор, их не жалко. Еще раз повторю – это операция не нашего ведомства. Кто её затеял и зачем не твоего ума дело, прими как есть. Кто убил Седого, я тоже не знаю. Была его смерть случайна или специально его убили – я не знаю!
- Когда начнутся погромы, то большая часть лихого люда рванет грабить и убивать. Тобольская голытьба после зимы нищая и голодная, а значит злая. Прольется много крови невинных людей. Бабы, старики, дети – они в чем повинны? – спросил я. – Это надо как-то остановить! – твердо произнес я, посмотрев в глаза Галицкому.
- Ночью маргиналы и люмпены всласть повеселятся, а утром их всех прижмут к ногтю, - выдержав мой взгляд ответил Галицкий. – Ты останешься здесь и никуда до полудня завтрашнего дня не уйдешь. Давай договоримся по-хорошему, иначе я прикажу тебя связать, засунуть в каменный мешок и включить передатчик подавления Дара.
- Мне надо на встречу со своей ватагой! Это очень важно!
Я выпустил из себя Дар и попробовал надавить на Галицкого, пока мягко, едва ощутимо, но с каждым мгновением силы в энергетический вал я вливал все больше и больше. В этой комнате нет никакого передатчика, а значит я свой Дар могу использовать на всю катушку. А то, что бастрюк и Захар сильнее меня, мне было плевать. Слепая ярость и злость застелила глаза, я сейчас как тот бык на арене – ничего не видел кроме красной тряпки тореадора. Рвануть, убить, растерзать, а там будь что будет!
- Исключено, - отмахнулся Бриолин.
Голос моего будущего начальника буквально звенел от злости и раздражения. Захар, сидящий рядом весь как-то сжался и периодически бросал на меня опасливые взгляды, будто прикидывая как меня вырубить в случае чего.
- Мне надо! – продолжал давить я, закипая всё сильнее и сильнее. – Это очень важно! Если погибнут мои ватажники, то ни о какой дальнейшей работе с вами не может быть и речи!
- Ты не можешь спасти всех! – отрезал Бриолин. – Это исключено! Погромы должны начаться с поминок Седого, именно там соберутся лихие люди со всего города, именно там будут разливать водку с дурманным зельем, именно там должна зародиться волна, когда прокатится по всему городу. И если выбирать между одним тобой и всем замыслом, то проще пожертвовать тобой. Уяснил?! Тем более, что ничего изменить и остановить не могу, это не моих силах и компетенции.
Сила так и прела из меня, воздух спрессовался в густую патоку, еще немного и обратно уже не откатить. Галицкий, который доселе никак не выказывал свой Дар и прогибался под моим напором, резко выплеснул из себя столь бурный энергетический поток, что меня отбросило назад, подняло в воздухе и припечатало к стене. Вал энергетического цунами сдернул моё тело со стула как пушинку. Удар был настолько сильным и неожиданным, что я только и мог, что беспомощно дергать ногами и руками будто бы букашка, приколотая к картонке булавкой. Воздух мгновенно исчез из легких, а мощный пресс тарана, давящего на грудную клетку никак не позволял вдохнуть живительного кислорода. Перед глазами поплыли радужные круги, начал проваливаться в беспамятство.
Вместо того чтобы пытаться хватануть ртом воздуха, я мысленно отрешился от всего и ушел в себя, ухватился за свой Дар и заставил его струиться по жилам наполняя кровь, энергия силы заменила собой кислород. Так я мог продержаться какое-то время без доступа к воздуху.
Мгновение ушло на восстановление контроля над моим «солнышком», а дальше я начал разматывать клубок и выскальзывать из-под мощного напора силы, которая неумолимым тараном вдавливала меня в каменную стену расплющивая и корежа моё тело.
Шмяк! Сила, прижавшая меня к стене, исчезла столь неожиданно, как и появилась и я рухнул вниз. Дыхание восстановилось не сразу, пару секунд я безуспешно разевал рот, но все-таки смог кое-как вдохнуть полной грудью. Уделал меня Бриолин как опытный лис маленького зайчишку!
- Интересно! – улыбнувшись чему-то своему произнес Галицкий. – А все-таки молодец ты Алексей, хорошо держался, еще бы секунда и сам бы выскользнул из напора. Ладно, твоя взяла, пойду на компромисс: мы можем арестовать двоих-троих наиболее близких к тебе ватажников. Называй имена, пошлю своих бойцов чтобы они провели задержания, только чур ты им записку напиши, чтобы не получилось недомолвок.
Удивительно, но мощный выброс силы не заставил Галицкого даже поморщится, как будто он только что муху рукой прихлопнул, а не взрослого парня о стену швырнул. Ну силен, ей богу силен!
Бриолин поставил меня на место быстро и жестко, показав кто тут истинный хозяин положения. Но ничего, придет срок я поквитаюсь, только силы надо подкопить, а то сейчас я будто выжатый досуха лимон.
- Скольких можно арестовать? – просил я, массируя рукой ушибленную грудную клетку.
- А скольких надо?
- Минимум четверых, а лучше больше.
- Двое! – отрезал Галицкий.
- Четверо! – стоял на своем я.
- Не на базаре, не торгуйся, - Бриолин был не умолим. – И давай быстрее, а то время идет, можем не успеть.
- Ладно будь, по-вашему, - обреченно кивнул я. – Братья Мексуди: Дрон и Тихон. Живут в доме с зеленой крышей из листового железа на краю Промысловой слободы в греческому углу. Только подходите к их дому в открытую и лучше, чтобы был только один человек, а то чёрт его знает, как они могут отреагировать если ваших людей будет много, - предупредил я. – Можно их даже не арестовывать, а просто передать письмо от меня. Они схоронятся у себя в хате, этого будет уже достаточно.
На том и порешили. Я написал коротенькую весточку, поставил в конце специальную закорючку, означающую что писал собственноручно и без принуждения.
Клятвенно пообещал Бриолину не предпринимать никаких попыток к бегству и тихо сидеть в этой комнатенке, врачуя свой расплющенный нос.
Вскоре дверь в комнате закрылась снаружи, Бриолин и Захар ушли, а я остался в гордом одиночестве. Коньяк в бутылке еще оставался, но пить я его не стал, надо было хорошенько обдумать события, произошедшие сегодня.
Ох, что-то как-то всё слишком лихо закрутилось!
Когда остался наедине, то понял какая мысль не давала мне покоя во время разговора с Галицким. Уж больно мягко он стелил! Кто я для него? Никто! Все эти россказни про учебу в Институте, про аспирантуру, ассистирование профессору Вышинскому и мою уникальность – это всё лишь сладкая халва, елей, который лился из уст Галицкого чтобы задобрить и умастить меня. Вербовка чистой воды: кнут – угроза смерти, пряник – россказни про сладкую жизнь. На сладкие речи Галицкого про то, как он с моей помощью построит в России идеальное и справедливое общество я хоть сперва и клюнул, но теперь опосля разговора, когда эмоции утихли понял, что веры в его слова нет. Нет тут явно что-то другое, я Бриолину нужен только как ключик к профессору Вышинскому. Только за этим и не зачем больше. Если Андрей Ильич уедет из Тобольска, а я останусь здесь то явно ведь в скором времени профессор наладит со мной связь, соответственно Галицкий, завербовав меня будет знать обо всем что знаю я. Так что выгода Бриолина в моей вербовке очевидна, причем Галицкий даже чутка обмолвился об этом упомянув, что моей персоной они заинтересовались, выискивая подходы к профессору. Россказни про дворянство, дарованную землю и оклад в пятьсот рублей – можно смело отправлять в урну. Ищи другого дурака, господин Галицкий, а меня на мякине не проведешь!
Сейчас у нас чуть больше шести вечера, сбор ватаги назначен на девять часов. В запасе еще три часа, даже больше, потому что в Басурманскую слободу ватажники пойдут не раньше десяти вечера, а то может и того позже. В общем время в запасе еще есть, успею вскрыть замок на двери и дать деру отсюда.
На обещание, которое я дал Галицкому мне было плевать. Кто верит ватажникам на слово – тот несусветный дурень, ибо даже грудной малец в Тобольске знает, что ватажникам и артельщикам на слово верить нельзя так как все они мерзавцы, сволочи и живоглоты по своей натуре.
Сперва надо собраться с мыслями и обдумать все с самого начала, прикинуть как говорится: хвост к носу. Ну и нос надо вправить, а то соплю так громко, что из Омска слыхать.
Уселся поудобней, расслабился и направил тонюсенький поток Дара к голове, так чтобы сила мягкой волной прошлась по носовым хрящам, выправила их, восстановила поврежденные ткани и кровеносные сосуды. Синяки и гематомы сразу не уйдут, но саднить и болеть будут меньше, да и нос вернется к своим прежним размерам и формам.
Самолечение совершенно не мешало мне думать о событиях сегодняшнего дня, одно другому не мешает.
С чего начать? Со смерти Седого? Хотя, нет, наверное, надо сперва осмыслить поступки Вышинского. Может он быть американским агентом? Конечно может, да он этого и не скрывал никогда, в открытую говорил, что сотрудничает с администрацией нескольких престижных университетов в США и Англии. Выпускников нашего Института он тоже в открытую в Америку переправлял, вернее они сами туда уезжали, а он лишь составлял им протекцию и писал хвалебные характеристики. Я тоже иностранные языки начал учить по прямому наставлению Андрея Ильича так, что нет ничего нового в том, что Вышинский работал в угоду Штатов.
Со мной Вышинский всегда был честен, и о том, что за границей надо впахивать до кровавого пота чтобы чего-то достичь он не скрывал. А вот то, что русских людей, уехавших туда, не хотят возвращать на родину – это не приятно. Так нельзя! Ладно, об этом потом подумаю, тут как бы самому головы не лишиться.
Седой? То, что со смертью Седого что-то не так было очевидно с самого начала, уж больно глупо выглядела версия, что такого знатного зверюгу смог пырнуть ножом какой-то там цыган. Почему никто не стал разбираться с этим и выяснять кто на самом деле зарезал Седого? Хороший вопрос! Как на него ответить я не знаю? Седой был человек очень крутого нрава, он ватагу держал в ежовых рукавицах. Его уважали! Боялись, ненавидели, проклинали…и уважали. Когда он отдал Богу душу, то многие с облегчением вздохнули. Даже мне стало как-то легче дышать, но тем не менее, за смерть Седого его ватага должна была отомстить. Это закон, по-другому никак.
Нужно ли мне выяснить кто на самом деле воткнул тот нож в печень Батьки? Теперь придётся, хочешь не хочешь, а надо. Если кто и знает всю подноготную этого дела, то это Волк и Чёрный. Ох, чую они действуют заодно.
Пуля в затылок нежелательного визави – лучший способ решения проблем. Тоже мне хозяева положения нашлись. Ну, ладно Волк и Чёрный – они так сказать свои – ватажники, от которых ничего кроме подлости не ждешь, но Галицкий этот пришлый, он что о себе возомнил, думает, что вправе свои порядки устанавливать? Хрена тебе лысого, если уже суждено сегодня ночью Тобольску содрогнутся от погромов, то Бриолину их точно не пережить.
Ватажники и артельщики Тобольска народ особый, они как те корсары и пираты в древности которые жили набегами, разбоем и выпивкой. Вольница! Для таких нет ничего святого, нет правил и запретов. Если кто-то там в Иркутске решил, что может диктовать свои правила ватажникам Тобольска то пусть сперва кровушкой умоется.
Как потекут реки крови по городу надо будет сперва убрать Галицкого и Захара, потом вынуть потроха из Чёрного, чтобы он рассказал кто на самом деле стоит за смертью Седого, ну а после разжиться золотишком и уходить из Тобольска.
Куда уходить? Вопрос интересный, но вариантов не много: либо с Вышинским в Америку, либо куда-нибудь за кордон, где пока спокойно. Может податься в Австралию или Новую Зеландию? Ладно этот вопрос уже буду решать с братьями Мексуди, уходить-то мы будем точно втроем. Если хорошей деньгой разживемся можно и в Штату укатить, там говорят греков много, авось как-нибудь устроимся. Опять же первое время профессор поможет, Андрей Ильич, что бы о нем тут не плел Галицкий человек порядочный, вон не забыл, что у Седого сегодня девятины, помянул…
Стоп!
Чёрт тебя дери! Как же я сразу не обратил на это внимание?!
Тревожное поведение Андрея Ильича и новость о его внезапном отъезде в США выбила меня из колеи и не дало обратить внимание на очевидную несостыковку в словах профессора.
Вышинский, поминая Седого упомянул его как Кирилла Павловича. А ведь отчество Седого было во всех документах – Петрович. Павловичем он был много лет назад в старых метриках, которые никто не видел. Я об этом знал, потому что когда-то давно еще когда был глупым мальцом, но уже умел читать залез в сундучок Седого. Достал оттуда стопку разных бумаг и открыток принялся их изучать, выискивая знакомые слова и рассматривая картинки и фотографии. Ох и высек меня тогда Батька, когда застукал за этим занятием, так сек ремнем, что я потом сидеть на заднице не мог, а спать приходилось на животе две семдицы.
Это что ж выходит такое? Вышинский знал Седого задолго до…или Батька просто проговорился профессору о совсем настоящем отчестве?
Я откинулся на спинку стула и крепко задумался. А ведь если окунуться в прошлое и хорошенько обмозговать общение Седого и Вышинского всё это время, то можно найти много чего непонятного. Седой был не тот человек, который легко сходился с новыми людьми, а с Вышинским они нашли сразу общий язык, будто были давнишние приятели. И кстати, частенько проводили время наедине, без лишних свидетелей. Хотя, нет всё не так, всё еще сложнее и не понятней. Только сейчас я осознал простую мысль – это Седой приложил усилия, нажал нужные рычаги, подключил свои связи, чтобы Андрея Ильича взяли на работу в Институт. Да, именно так всё и было!
Голова совсем пошла кругом. Что происходит? Если профессор Вышинский был приятелем или давнишним знакомым Седого, то почему он не озаботился поиском убийц Батьки? Наоборот, когда погиб Седой, то Андрей Ильич так загрузил меня работой на «сеансах», что у меня буквально не хватало сил ни на что кроме как добраться до постели и упасть без сил, да я за эти девять дней кажись всего два раза ночевал у себя дома, остальное время спал на кушетке в лаборатории, потому что сил идти домой не было.
А если?
Очевидность логического вывода будто тяжким грузом придавила меня к сидению стула. Нет, не может быть! Этого точно не может быть! Хотя…
А, что, если Седого убил Вышинский? Профессора Седой точно бы подпустил бы к себе на расстояние удара, не ожидая от него подлости. А в чем умысел? Вроде нет у Андрея Ильича мотива. Сто процентов нет Или есть? Голова буквально лопалась от тревожных мыслей.
Нет, так нельзя. Надо успокоиться, взять себя в руки. Сперва я выберусь отсюда, а потом сделаю все чтобы получить ответы на все свои вопросы.
Я подскочил со стула, подошел к окну, которое располагалось под самым потолком, подтащил табурет встал на него и привстав на цыпочки выглянул в окно. Сквозь мутное, грязное стекло было ничего не разглядеть. Мешал свет в комнате. Соскочил с табурета, подошел к стене, на которой висела керосиновая лампа, уменьшил фитиль, а когда огонек едва затрепетал задул его. Комната сразу погрузилась в полную темноту, лишь через мутные стекла небольшого оконца под потолком внутрь проникали отблески ночной Авроры.
Неожиданно яркая вспышка разорвала темноту комнаты, где-то за окном прогремел мощный взрыв, а спустя секунду ударная волна тараном врезалась в стену здания. Стекла из оконного переплета вместе с рамами влетели внутрь, лишь в последний миг я успел прикрыть глаза рукой. Щепки, стеклянные осколки и обломки рам застучали по стенам и двери, что-то прилетело по мне, но без серьезных последствий, лишь немного рассекло кожу, да пара щепок занозилось в кисть правой руки.
Тряхнуло будь здоров, пол под ногами подпрыгнул, а стены затряслись, что-то с шумом и грохотом обвались в коридоре, потянуло гарью. Комната наполнилась пылью и мелким, мусорным крошевом, которое закинуло через выбитое окна внутрь. Где снаружи раздались вопли и крики.
Что это было?
Где это так знатно громыхнуло? Неужели уже началось? Так рано ведь еще! Что происходит?
После грохота взрыва тишина продлилась недолго, буквально пара секунд и ночь разорвалась трескотней выстрелов.
Подбежал к стене с оконным проемом, запрыгнул на табурет, теперь мне ничего не мешало разглядеть что происходит снаружи. Хотя подобное зрелище удалось бы рассмотреть и через мутные стекла, если бы они уцелели.
Недалеко, может на расстоянии в половину версты стремительно разгорался огромный пожар. Пламя буквально на глазах увеличивалось в размерах стремительно пожирая какие-то постройки. Мало того кто-то поблизости с пожаром активно полоскал длинными очередями из пулемета, а то и двух сразу. Ночное небо расчерчивали длинные полосы зажигательных патронов. К пулеметам присоединилась нестройная стрельба винтовок, которая с каждым мигом разрасталась все больше и больше. Хлопнули гранаты, потом еще и еще. Вновь прогрохотал взрыв, не такой сильный как первый, но тоже весьма ощутимо.
Что ж там такое происходит? Неужто так все и задумывалось незнакомыми мне лиходеями, которые решили спровоцировать уличные волнения в Тобольске? Или здесь что-то другое? Может быть, это красные Контролеры напали на казармы полков, расквартированных в городе?
Из окна моей комнатки была видна ограда, будка сторожа и ворота. Внезапно совсем рядом прогремели несколько выстрелов из пистолетов, через ограду перемахнули смазанные тени, ворота распахнулись, внутрь заехал небольшой грузовик, из кузова которого начали выпрыгивать вооружённые архаровцы. Охрана здания вступила в ними в перестрелку, завязался бой и вот тут я понял, что пора уносить ноги.