Насколько мы помним, Бык сразу по прибытии устроился поваром в монастырь, а Патер взялся помогать живописцам, работающим над росписью стен.
Руководитель проекта, маэстро Горгонзола жил и работал во Флоренции, а в Ферроне бывал периодически, когда в бюджете епископства появлялись деньги на строительство собора. Первые фрески появились еще лет десять назад, к турниру епископ планировал закончить стройку, но на момент начала турнира работы над собором оставалось еще месяцев на пять.
Живописец отличался живостью характера, бережливостью к краскам и инструментам и нетерпимостью к лентяям и халтурщикам. Пожилой старательный подмастерье пришелся ему очень даже по душе. В три дня Патер успел побывать штукатуром, мойщиком кистей, смешивателем красок и грунтовщиком. На четвертый день маэстро начал поручать ему самостоятельную работу над деталями пейзажа и персонажами второго плана, а через неделю Горгонзола подарил Патеру несколько больших листов хорошей бумаги и предложил сделать наброски на библейскую тему.
Швейцарец с энтузиазмом взялся за работу, и вскоре представил свой эскиз триптиха для алтаря. Художник не сразу нашел время рассмотреть эскизы как следует, а когда нашел, схватился за голову и вызвал для консультации отца Бартоломео.
- Вот, Бартоломео, полюбуйся, - живописец поднял со стола эскизы Патера.
На левой части триптиха были изображены несколько библейских сюжетов. Бартоломео недоуменно поднял бровь - Иисус, стоя перед апостолами, воодушевленно поднимал правой рукой большой крест. На то время, не знавшее сюрреализма и абстракционизма, Иисус, благословляющий апостолов крестом, - нонсенс вроде Ленина, выступающего с мавзолея.
При повторном рассмотрении крест оказался седельным мечом нюренбергского дизайна. Для тех, кто сразу не понял, под Иисусом на ленточке вилась надпись «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч».
В другом месте перед сыном Божьим преклонил колено на рыцарский манер, по-видимому, святой Петр, протягивая ему пару легко узнаваемых швейцарских двуручных мечей. Комментарий внизу гласил «Господи! вот, здесь два меча». После этого уже не удивительно было, что все персонажи, кроме Иисуса, носили разрезные дублеты по военной моде, а некоторые щеголяли и доспехами.
Также Патер не прошел мимо единственного эпизода, когда Иисус применил физическую силу. В вольной интерпретации изгнание торговцев из храма по масштабам напоминало еврейский погром. Торговцев Патер, конечно же, писал с местных ростовщиков.
Четвертый сюжет был посвящен Тайной Вечере. Христос стоял между двумя вооруженными бандами на фоне стола, уставленного бутылками и закусками. Один из вооруженных людей справа только что отрубил ухо одному из оппонентов слева.
Среди чудес присутствовали также превращение воды в вино, чудо о пяти хлебах и спасение симпатичной блудницы от побивания камнями.
- Да-а.. - только и смог вымолвить Бартоломео.
- Что «да», Бартоломео? - спросил Горгонзола, - Я понимаю, что здесь что-то не так, но не могу понять, что именно. Про все, что я здесь вижу, я читал в Евангелиях.
- Знаешь что? Или читай Евангелия полностью, или вообще не читай.
- Прихожане, как ты сам отлично знаешь, не читают вообще[Библия считалась книгой для служебного пользования, до Лютера ее даже не переводили с латыни]. Представь, что я простой прихожанин, и объясни, в чем тут дело.
Бартоломео замер, как громом пораженный. Прихожане, за редким исключением, Библию не читали, а о ее содержании узнавали из проповедей сомнительной грамотности приходских священников и умеренно профессиональной росписи церковных стен и алтарей.
- Здесь все не так! Здесь все Святое Писание сводится к еде, вину и мордобою. И еще эта баба полуголая тут пририсована! Христос учил добру и справедливости. Где здесь об этом? Посмотри, чему учит людей такая картина?
- Ну ладно, а что ты скажешь про центральную часть?
Горгонзола вынул из рук монаха первый лист и продемонстрировал ему второй. Центральная часть триптиха изображала распятие. Здесь Патер обошелся без подтасовок, но существенно сместил акценты относительно традиций. Принято было писать Иисуса страдающим, а под крестом изображать торжествующих негодяев в парадных экзотических доспехах. Здесь же Христос сурово взирал с высоты креста на испуганных грешников у подножия Голгофы. Грешники у Патера всегда получались очень правдоподобно. Сверху вилась лента с надписью «Он вернется».
- Эээ... - растерялся Бартоломео. Как ни посмотри, сын Божий выглядел достойно, пусть и не совсем канонически. Ограничений насчет отрицательных персонажей вокруг распятия традиция не предусматривала. Надпись тоже была неоспорима. Добрые католики не должны сомневаться во втором пришествии.
- Я не пойму, в чем дело, но здесь тоже что-то сильно не так, - прокомментировал Горгонзола.
- Сцена распятия всегда предполагала изображение страдания, - сформулировал Бартоломео, - Сын Божий страдал за людские грехи. Если исключить страдание, что остается? Умер, воскрес и обещал вернуться?
- Мечта каждого рыцаря. Им понравится.
- Мечта каждого грешника, который боится смерти и готов отказаться от загробной жизни ради того, чтобы доделать свои жалкие делишки в жизни земной.
- Хм... А ведь я бы сам не догадался, - потер переносицу Горгонзола.
- Такие, как он, проживают жизнь и не догадываются. Наверняка считают себя добрыми католиками и уверены, что попадут в рай.
Третий лист раскрывал тему второго пришествия. Из правого верхнего угла в левый нижний двигалась армия праведников, вооруженных пиками и алебардами. В строю на местах фельдфебелей виднелись ангелы, узнаваемые по крыльям и белым одеждам. Перед строем шествовали архангелы с двуручными мечами. Мечи, как и все прочее оружие и доспехи на картине, были нарисованы с реальных прототипов. Командовал армией, по-видимому, архистратиг Михаил, вооруженный огненным мечом. Рядом с ним находился, по-видимому, Гавриил, державший в руках трубу, поразительно похожую на «Корову Унтервальда[«Бык Ури» и «Корова Унтервальда» две легендарные трубы швейцарских кантонов]». А вот барабанщиков в Писании не было, поэтому третьим в компании главнокомандующего оказался здоровый мужик с ландскнехттроммелем.
В левом нижнем углу толпились грешники, вооруженные чем попало, многие с огнестрельным оружием. Грешников воодушевляли смешные толстенькие черти и страшноватые черные рыцари с горящими глазами.
Ангелов Патер никогда не видел, поэтому срисовывал их по памяти с известных картин итальянских мастеров. Благостное впечатление немного портили оружие и доспехи. Зато все остальные персонажи были изображены в привычной карикатурной манере. Выглядело это так, будто черти и черные рыцари - плоть от плоти этого мира, а ангелы здесь чужие.
- Типично швейцарский взгляд на жизнь, - вздохнул Бартоломео, - «хорошие» только в простых доспехах и с древковым оружием, а «плохие» - либо рыцари в латах, либо аркебузиры, либо вовсе не пойми кто.
- Эт точно, - согласился Горгонзола, - швейцарцев я на своем веку повидал немало. Что делать-то с ним?
- Да ничего не делать. Главное - не давай ему самостоятельно сюжеты придумывать. Что у него хорошо получается?
- Грешники всякие, черти, ландскнехты...
- Вот их пусть и рисует. Кстати, а чем он занимается у себя в Швейцарии? Он ведь ремесленник?
- В жизни не угадаешь. Он священник.