Глава 12, в которой находится время для посещения музыкального магазина
Утром следующего дня я шёл по улицам Новониколаевска в самом ровном настроении, для пущей конспирации натянув капюшон куртки на голову. Вчерашний праздник по поводу нашего прибытия и отмене сухого закона прошёл без излишней радости, но и без лишних эксцессов. Такое бывает, когда люди садятся отмечать сразу после тяжелого или рискованного труда, потому что ещё не ушедшие в прошлое опасности не дают расслабиться по-настоящему, давят и напоминают о себе.
Пили немного, благодарностей от чистого сердца и деловых разговоров хватало, но вот по душам не поговорили ни разу, это тебе не Ромашкинские мужики. Игорь вначале толкнул приветственную речь, сумев при этом не запутаться в словах и мыслях, вышло очень даже складно. Мы с Арчи уважительно переглянулись, ценить такое мы умели.
Брат начал с того, что напомнил всем, как именно силы добра в лице здесь присутствующих местных уроженцев, неравнодушных граждан с выселок и дорогих гостей города, победили мировое зло в лице подлого Белорецкого наймита Валета и его выкормышей. Ещё раз рассказал всем, как это было, как захватывали город, а потом плавно перешёл на события в большом мире.
Он выдал ещё более урезанную, хотя и правдивую версию того, что ему поведал Арчи по пути сюда. Урезанную, но зато более красочную и эмоциональную. В его изложении события прошлой недели принимали какой-то эпичный оттенок, причём он сумел, не только ни разу нас не упомянув, но даже и не посмотрев в нашу сторону, сделать экипаж «Ласточки» главными застрельщиками всего этого безобразия. Потом сумел преподнести свершения в Новониколаевске как всего лишь один из эпизодов этих самых событий большого мира, извернув дело так, что всем показалось, что добро побеждает зло по плану, и мы лишь часть этого плана, да ещё и на правильной стороне.
— Крышу из нас делает, — чуть слышно, прикрыв рот стаканом с морсом, шепнул мне Арчи.
— Авторитет зарабатывает, — согласился с ним я. — В принципе, ожидаемо. Хрен с ним.
Закончил свою речь Игорь красивой фразой, но я её уже не запомнил. Было там что-то о силе в правде, которую все враги, кем бы они ни были, превозмочь не в состоянии . Потом он с удовольствием перечислил врагов, преодолённых с помощью этой самой силы в правде, и кого там только не было — и зарвавшиеся церковники, и чужие злобные разведки, и свои суки-отступники, и прочие сговорившиеся негодяи в лице прошлой власти. От всей души пожелал им всем земли стекловатой, поздравил всех ещё раз с победой, напомнил о предстоящих свершениях и немедленно выпил.
Вся эта банда в костюмах с удовольствием его выслушала, отдав должное подвешенному как надо языку, и поддержала тост. Мы с чистым сердцем присоединились, потом Арчи выступил с ответной речью, и вот тут я чуть не спалился.
Выпив в первый раз, я тут же вспомнил о своём желании попробовать превратить водку в воду, и сумел это сделать, но не сумел предвидеть последствий. Стопка мгновенно нагрелась в моей руке, спирт с диким шумом выкипел и тут же испарился, обдав всех соседей едкой химической вонью. Арчи, с интересом посмотрев на меня, во всеуслышание объявил это редким случаем магической аллергии, и передо мной поставили портвейн. Что интересно, этот мой трюк никого особо не удивил, а некоторые даже и посочувствовали от всей души. Мол, такой молодой, и уже такую вредную пакость подхватил.
Но как бы то ни было, победное застолье плавно покатилось своим ходом дальше, захватив собой весь вечер и половину ночи. На такой пьянке я был первый раз, и теперь с большим интересом наблюдал за собутыльниками. Это не было весёлым праздником, как в Ромашкино, и вообще не походило ни на одно торжество, где мне приходилось раньше бывать.
Вообще собравшиеся напоминали стаю сытых волков над костями недавно сожранного оленя. Эти волки благодушно отдыхали, не теряя при этом бдительности ни на минуту и спрятав свою постоянно горевшую злобу чуть дальше, чем обычно. Они выковыривали обломки костей из зубов, вычищали кровь и драную шерсть из-под когтей, приглаживали вставшую дыбом шерсть, чутко следя друг за другом и особенно за вожаком. Они просто радовались тому, что победили и остались живы, но уже строили какие-то свои далеко идущие вперёд волчьи планы.
А я сидел, пил, ел, слушал благодарственные тосты, никуда особо не вмешиваясь. Но вот Арчи и подошедший чуть позже Далин чувствовали себя как рыба в воде, не стесняясь и не особо церемонясь просто по праву силы. А уж когда маг припалил до обугленных ногтей излишне панибратски хлопнувшую ему по плечу руку, одному молодому и слишком много выпившему парню, скандала это не вызвало, нет. Наоборот, многие довольно осклабились, подтверждая правоту Арчи и ехидно прошлись по адресу не слишком авторитетного потерпевшего. Мол, думать надо, куда лезешь. А полез, так не жалуйся. Кореш нашёлся, мля, рубля вместе не пропили, а туда же, нашёл, на кого облокотиться.
Я быстро залечил дураку руку и отвлёкся на подсевшего ко мне Виктора Михайловича, Новониколаевского архивариуса и теперь первого зама Игоря.
— Ну, здравствуй, ученик, — он обнял меня и, прихватив стул, присел рядом. — Поговорим?
— Здравствуйте! — я улыбался, по-настоящему радуясь ему. — Конечно! Как вы тут, как ваши дела? С Игорем, с рожами его уголовными справляетесь? Может, помочь чем? Мы их тут быстро!
Я всё таки порядком захмелел, поэтому вывалил на него поток чуть сбивчивых слов, не слишком заботясь о смысле, мне просто было приятно видеть его, вот и всё.
— Да нормально справляюсь, удивительно даже, — он налил мне и себе томатного сока, щедро его посолил, и мы выпили. — Насчёт рож, так за мной ополчение стоит, а это сила. Когда город брали, именно мы большую часть войны на себе вывезли. Так что хорошо всё, ты не думай, просто работы чересчур прибавилось, а я в ней не слишком опытен. Занудством только беру.
— А вообще как, прочно сидите? — я про себя отметил все физические изменения, произошедшие с Виктором Михайловичем за последнее время. Увиденное мне не сильно понравилось, поэтому я резко отрезвил себя магией, и принялся за лечение. Чуть подзаживлённая рана в ноге, небольшая трещина в одном ребре, общая усталость и прочее требовали внимания. — Как народ, как князь отнёсся?
— Пока нормально, — и он недоумённо замер, прислушиваясь к себе. Потом понимающе улыбнулся и продолжил, — а там жизнь покажет.
— А насчёт изысканий что? — я закончил с лечением и снова налил нам томатного сока. — Намечалось же у вас что-то интересное, мне ещё столичный архивариус на это намекал.
— Ох, что намечалось, — вздохнул Виктор Михайлович сокрушённо, — как же вся эта мышиная возня не вовремя, кто бы знал! Но надеюсь месяца в два со всем разобраться и очень рассчитываю на вас, Артём.
— Со всем нашим удовольствием! — уверил я его, — мы теперь ух какие!
— Наслышан и ощущаю прямо сейчас, — улыбаясь, подтвердил он, осторожно пробуя надавить себе на заживлённое мной ребро. — И помощи хочу у вас просить, пока вы здесь.
— Всё, чем только можем, — я решительно взмахнул рукой и начал с воинственным видом подниматься из-за стола, намереваясь приступить к делу прямо сейчас, но Виктор Михайлович меня придержал и усадил обратно. Магическое отрезвление, конечно, вещь хорошая, но хмель, как сейчас выяснилось, убирает всё же не до конца.
— Поговори с Арчи, мне именно лечебная помощь нужна, — перешёл к делу он. — То есть не мне лично, родственники из деревни приехали, у них с дочка родилась, так вот с ней что-то не так.
— Лично займусь, — уверил я его, облегчённо выдохнув, — я теперь в таких делах не хуже Арчи. А если мы не справимся, Лару призову, уж для неё-то ничего невозможного нет. Завтра первым делом и займусь. На выселки ехать?
— Нет, — Он быстро вытащил из кармана блокнот, написал на нем местный адрес и отдал мне. — Здесь всё. Дом выделили, как заместителю мэра, так я их туда поселил. Завтра зайдёшь, кстати, там и поговорим нормально, за чаем с пирожками. С двенадцати до часу буду ждать, в обеденное время, хорошо? А сейчас извини, мне ещё много с кем надо словами переброситься, время упускать нельзя, понимаешь?
— Да понимаю, — я внимательно прочитал адрес и понял, что я его знаю, это у музыкального магазина, уточнять не придётся. — Что это не праздник, а планёрка какая-то.
— В точку! — улыбнулся он и поднялся со стула, чтобы тут же переключиться на чуть дёрнувшегося и посмотревшего на него с нешуточной досадой мимо проходившего, но не успевшего пройти мужика.
И вот теперь я в одиночестве шёл по улицам Новониколаевска, оставив Арчи колдовать на благо города. Мои таланты решили не светить, придерживаясь ранее принятой легенды, так что вся работа легла на плечи друга. А я же вышел на полчаса раньше необходимого, потому что решил совместить приятное с полезным, и посетить музыкальный магазин.
Удивительное дело, но магазинчик этот в Новониколаевске был очень странным и при этом очень хорошим, в других городах я такого не встречал. Держали его два друга, Вовка и Серёга, уже не очень молодые обалдуи, сильно повёрнутые на музыке. Ну, то что они оба были немного не от мира сего, в этом не было ничего необычного. В других городах таких специально держат у прилавков, для создания атмосферы. Но там чувствовалась некоторая пуделиная искусственность, здесь же было без обмана. Да ещё и в условиях нашего уркаганского захолустья эта их повёрнутость приобрела странные формы.
Во-первых, стала она очень агрессивной, с ними просто не хотели связываться, а во-вторых, ребята ударились в музыку так, как другие бросаются в во все тяжкие, без оглядки, без раздумий, без сожалений и прочих рефлексий.
Вовке в своё время достался в наследство от бабки весь первый этаж одного из домов практически в центре Новониколаевска, площадью квадратов в двести, Серёга тут же переехал к нему, и вот тогда наш городок узнал, что такое настоящая богемная жизнь, потому что зажили они там, как две диких свиньи в одной берлоге.
Граммофоны ревели день и ночь, самодельная бражка лилась рекой, и уже можно было подумать, что город приобрёл себе ещё один притон, но не тут-то было. Гудели там только свои, а чужую приблатнённую шпану, попробовавшую заявиться без приглашения на огонёк, избили смертным боем и выкинули на мороз, сумев потом на стрелке отбиться от всех предъяв. Мы, мол, в своём доме и в своём праве — какие могут быть претензии? Скажите спасибо, что живыми ушли!
С ними нехотя, для вида, согласились, втайне уважив их образ жизни, смелость и силу, и с тех пор к ним в дом потянулись все прочие местные любители искусства. Было их сначала мало, но они были. И, в отличие от всех других мест, были они с кулаками, драк и крови не боялись — ну, город такой, чего вы хотите. Потом подтянулись остальные, менее злобные, добавились девчонки, и стало совсем хорошо. Точнее, стало бы совсем хорошо, если бы не начали заканчиваться деньги.
Но знакомств у них было много, идей тоже, а ещё была огромная коллекция музыкальных пластинок Древних, и тогда Серёга совершил умный подвиг — продал свой отчий дом и на вырученные деньги купил у гномов аппарат для их копирования. Копии же долго не живут, граммофоны убивают их довольно быстро, поэтому дело потихоньку попёрло. Тем более, что и у Вовки и у Серёги вдруг прорезался ещё и коммерческий талант. Водку пить они бросили, перейдя сначала на лёгкие напитки, а потом и вовсе взялись за ум. Такое бывает, когда занимаешься по-настоящему интересным делом, и спиртное просто мешает.
Всей толпой они сделали ремонт, и получилось очень хорошо и уютно, получился клуб по интересам, художественная галерея и музыкальный магазин в одном флаконе. Шансон же, приносивший основной доход, продавали в отдельной пристроечке, рядом с собачьей будкой. И продавщица там у них сидела не хуже собаки, злая, худая, хабалистая и нервная, под стать покупателям.
Некоторые пластинки Древних стоят неимоверно дорого, поэтому они сумели выкупить второй этаж в доме, чтобы было где жить, захапав до кучи ещё и чердак. Искусства в этом доме цвели и пахли, и вот уже Серёга с Вовкой стали устраивать почти настоящие представления, очень уж они тяготели к зрелищам. Почти настоящие — потому что сцены, зрительного зала и прочих атрибутов театра у них не было, но зато имелись в наличии желающие быть актёрами и режиссёрами, имелись художники и музыканты, имелось желание.
Ты просто приходил к ним вечером пятницы, платил за вход сколько совесть позволит, но не меньше пяти рублей, и до самого утра субботы с разбега нырял в этот странный для Новониколаевска мир, что устроили для тебя все эти странные ребята. Я всегда, кстати, платил на входе червонец, просто потому что мог себе это позволить, другие же добивали до нужной суммы выпивкой или продуктами, которые и готовили тут же, на кухне, все желающие.
Левых, пришлых, залётных и прочих сюда не пускали ни за какие деньги, Вовка с Серёгой берегли атмосферу, это был только их мир, их детище.
Сначала все просто знакомились и болтали за жизнь, за искусство, распускали хвосты перед девчонками и флиртовали, а потом потихоньку начиналось. В самой большой комнате, никого не предупреждая, затевались декламации и небольшие сценки, какие-то больше похожие на цирковые номера, фокусы и прочее. Потом, когда народ подтягивался, переходили к чему-то более масштабному, но никого силком не затягивали. Нравится тебе, допустим, сегодня на кухне вертеться — да и вертись на здоровье. Хочешь танцевать — танцуй, хотя Вовка с Серёгой в такие вечера убирали музыку до минимума, чтобы не мешать остальным.
А ещё у них имелся вертлявый и очень умный чёрный пудель по кличке Матюша, который мог радостно подавать по просьбе не только правую или левую, но даже и заднюю лапу, только попроси. А вот котов у них не водилось — не любили они их почему-то.
Я повернул на последнем перекрёстке перед магазинчиком и затейливо выругался от огорчения. Вообще-то город не очень сильно пострадал от двойной перемены власти, охранка вот сгорела, в аэропорту бои были, но и всё. По пути сюда я наблюдал побитые кое-где окна, поваленные в некоторых местах заборы, пару-тройку сожжённых телег, следы от пуль на двух домах, а потому не ожидал увидеть здесь следы самой настоящей битвы.
От любовно сделанной расписной лепнины на фасаде мало что осталось, штукатурка слетала здесь целыми пластами, от чердака до отмостки, обнажив красную кирпичную кладку, потому что лупили по дому из огнестрела не по-детски. И вполне может быть, присмотрелся я и оценил количество и размер выбоин, что даже из пулемёта. Правое крыло и торец дома знатно подкоптились, но пожару не дали разгуляться, хоть это хорошо. Ну и ни одного целого стекла я тоже не заметил.
Но внутри дома кипела работа, несколько человек весело громыхали там каким-то инструментом, они жизнерадостно ржали и перекрикивались между собой, и я смело полез внутрь, через разбитые пулями в хлам и щепки входные двери.
— Я, конечно, знал! — мне пришлось подать голос, чтобы меня заметили, и начал подниматься по лестнице на второй этаж, где и кипела работа, — что вам с этими любителями шансона не по пути! Но не до такой же степени!
— О, Артём, здарова! — через перила лестницы перегнулся сам Вовка Силин, один из владельцев магазина, которого я знал с детства. — Именно, сука, до такой степени! Я их и раньше не переваривал, а вот на той неделе даже отстреливать начал!
Он вышел на лестничную площадку, чтобы встретить меня, весь в цементной пыли и кирпичной крошке, здоровый лось в изгвазданной свежим раствором строительной робе, то есть плечистый и высокий, но при этом худой и жилистый. Его козлиная пегая бородка воинственно торчала вперёд, да и он сам был какой-то весело-взвинченный, довольный и злой одновременно.
— А торговли нет, — с места в карьер обрадовал он меня, с ходу взяв быка за рога. — Но ты как никогда вовремя. Давай, до Арчи беги пожалуйста. Нам прямо в магазин гранату кинули. То, что на продажу, хрен бы с ними, побилось и побилось, а вот мастер-диски надо спасать.
— Сначала мне покажи, — я не горел желанием бегать туда-сюда, хотя в прежние времена побежал бы без лишних разговоров. — Ну, чтобы было что Арчи рассказать.
Вовка лишь пожал плечами и, обогнув меня, направился в подвал, где у них стоял гномский копировальный аппарат, поманив меня за собой.
— Повезло нам, — на ходу начал объяснять он, — что за нас в последний день взялись, с утра с самого, правда. Да ещё и на разговоры, по тупой манере своей, много времени потратили, хотели базаром задавить. Ну, чтобы мы испугались и ушли, всё им сами отдав, это же по ихнему самый шик! Ваша «Ласточка» ещё над нами тогда прошла, отвлекла ненамного. А потом всем стало резко не до нас, потому что брат твой и Виктор Михалыч со своими в город вошли. Но повоевать пришлось, вспомнил дружину!
— А Серёга где? — я не ощущал его напарника, может, случилось что нехорошее.
— А Серёга в администрации, — огорошил меня Вовка, с гордостью повернувшись ко мне. — Мы теперь не просто так, мы теперь отдел по культуре! Будем, значит, настоящую культурку двигать в массы! Уже и первый приказ издали — за шансон в общественных местах конский штраф!
— Ого! — оценил я резвость новоявленных чиновников. — Не слишком ли круто? А старые деятели куда делись?
— Не слишком! — отрезал Вовка, вновь направляясь ко входу в подвал. — А старых всех выгнали к чёртовой матери, уж очень они рьяно Валету подмахивали. Вместе с образованием, те тоже отличились. В школах, представляешь, один час в день на уроки жизни отвели — так это называлось. Приходили морды фиксатые, про понятия рассказывали, даже домашние задания задавали! Смотрящих ставили по классам, сходки устраивали, да там много чего было! Да, ты газету нашу найди за ту неделю — вот где самый смак, вот где опаскудились по полной! По фене напечатана, честное слово! Интеллигенты вшивые! Короче, Виктор Михалыч разбираться не стал — всем пинка под сраку, всех на вольные хлеба!
— И правильно, — подумав, одобрил я и увольнения, и новые назначения в отдел по культуре при городской администрации. Вовка с Серёгой были не просто так, они имели и вкус и деловую хватку, эти точно потянут.
— Ну, смотри, — Силин толкнул дверь и пропустил меня в подвал. — Только осторожно, пожалуйста, добивать не надо. Только лучше бы ты, её-богу, сразу к Арчи пошёл, чего тут смотреть-то?
— Ну, мне лучше знать, — немного осадил я его. — Зачем и куда смотреть.
Вовка пожал плечами, и тут сверху его позвали, кому-то он резко понадобился.
— Я пойду, — досадливо махнул он рукой наверх. — Вот ключ, потом дверь закроешь и мне отдашь.
Он резко развернулся и пошёл руководить ремонтом, он мог, ведь когда-то, я знал это, он работал маляром-штукатуром, а Серёга нет.
Я осторожно вышел на середину здоровенного, сухого и уютного подвала и с большим интересом осмотрелся, ведь раньше меня сюда не пускали. У дальней стены сиротливо и очень обиженно стоял разбитый взрывом гранаты гномский копировальный аппарат, по стеллажам и полкам с дисками как будто Мамай прошёл, знать бы ещё, кто это. Взрывчаткой уже не пахло, проветрили, но вот совершенно не нужной здесь и даже вредной пыли было в избытке. Сбитые со своих мест пластинки валялись просто грудами на полу, многие выпали из бумажных конвертов и разбились, в общем разгром был полный, качественный такой. И я даже не представлял себе, чем мог бы помочь им Арчи, до того было много работы. Наверное, постарались бы спасти только пластинки Древних, эту их главную, невосполнимую ценность.
Но я сегодня шёл на помощь всем, до кого мог дотянуться, такое у меня было настроение, поэтому без тени сомнений вышел на середину подвала и снял с себя мамин оберег. В магическом свете картина получилась ещё более грустной, потому что взрывная волна не пощадила казавшиеся поначалу целыми диски в конвертах, размолотив их на мелкие куски. Ну, хоть сортировать не придётся, и то хлеб.
Я начал с того, что закрыл дверь на ключ, чужие глаза мне сейчас точно были не нужны. А с Вовкой я поговорю, парень вроде умный, должен понять. Потом вручную, не обращая внимания на хрустевшие под ногами осколки, поднял и поставил на место рухнувшие стеллажи, с чего-то же нужно было начинать. Убрал отдельно разбитые стулья и прочую рухлядь, не до неё сейчас, и уселся на освободившуюся от мусора лавку, откинувшись на стену и вытянув перед собой ноги, приготовился магичить, в общем.
От разбитых пластинок веяло непередаваемым унынием, копировальный аппарат от них не отставал, но всё это было на уровне ощущений и эмоций, разумом тут и не пахло. Оставив аппарат на потом, я занялся чёрными осколками, и очень помогло то, что все они не только скучали, другого слова не подберу, по своей целостности, но и помнили её.
Призвав на помощь ками ветра, который давно крутился над городом, я пообещал ему полезное веселье, и мы вместе принялись за работу. Мне пришлось напитать магией подвал до такой степени, что всё вокруг искрилось и сверкало, шло цветными полосами и кругами, а стук молотков над головой недоумённо замер.
Потом я встал, потому что ветер не мог поднимать с пола осколки, и принялся найденной тут же фанеркой сгребать их и подкидывать вверх. Куски пластинок в умном вихре намертво сцеплялись между собой, летели и ныряли в свои конверты, прыгали на свои места на стеллажах, работа спорилась, и основняк мы сделали быстро, потратив больше всего времени на мельчайшие обломки, потому что эти бестолковые кусочки не помнили практически ничего. Но сила есть — ума не надо, как говорится, и я обошёл проблему этой мелкой бестолочи, просто наподдав по ним магией такой мощи, что волосы у самого встали дыбом. Наподдал и напугал, смешно затопав ногами, но сработало же! Чёрная пыль в жутком испуге рванулась от меня во все стороны, с писком кинувшись прятаться по конвертам, враз вспомнив, частью чего она была.
В дверь уже стучали и гремели ключами, но замок в испуге прикинулся сломанным и открываться не рисковал, а я удвоил темп. Вытащив из кармана плотницкий карандаш, я вынимал из конвертов одну за одной пластинки Древних, и писал на каждой из них слово «Антивандальная», в суматохе не сумев придумать ничего более умного. Ну, как я уже и говорил, быстрота, натиск и сообразительность — это не моё. Писал рунами и тут же запитывал их силой под завязку, надписи вспыхивали изумрудным светом и гасли, сработав, а в двери заколотились с новой силой.
— По голове себе постучи! — не выдержав, зарычал я, и в первый раз в моей жизни это подейстовало. Магия всё же странная вещь, тем более в такой концентрации, как сегодня. Вовка удивлённо взвизгнул, дав себе самому по лбу, а я принялся сворачиваться. Копировальный аппарат обиженно засопел в углу, но ничего не поделаешь, сами виноваты. Мне бы чуть больше времени и покоя, я бы сумел с ним разобраться, просто во мне сидело подспудное восторженное нежелание лезть в по-настоящему чудесные вещи, за которые я почитал все механизмы гномов. Да и пожизненную гарантию, которую давали подгорные жители почти на все свои изделия, никто не отменял. Интересно, взрыв гранаты — гарантийный случай или нет?
— Да иду, иду! — я встал по центру подвала и внимательно огляделся, не пропустил ли чего, сначала по часовой стрелке, а потом и против. Но все пластинки сидели в своих конвертах и радовались жизни, затирая мелкие царапины и сколы, потихоньку восстанавливая от избытка магии своё состояние почти до нового, а кое-кто даже и улучшал по мере возможности. Бардак остался, конечно, но это уже не ко мне.
Щёлкнул замок, в подвал ворвался Вовка, но что мне очень понравилось, он переживал в основном из-за меня, а не из-за своего имущества.
— Поосторожнее с амулетами! — рявкнул он, внимательно осматривая подвал и дав мне тем самым идею, на что отъехать. — Ты чего творишь тут? У нас штукатурка обратно сама на стены лезет! Мусор весь, что выкинули, снова в доме! Стёкла посклеивались, круто вышло, давай ещё!
Я решительно расстегнул ремень на штанах и под его недоумённым взглядом полез в кармашек на кальсонах, чтобы достать магическую накладку на револьвер. Она, мол, виновата.
— Ого! — на удивление, враз оценил он волшебную вещь. Хотя чего тут странного, человек близок к искусству всё же. — Рог единорога, вот в чём дело, а я-то думаю! А как работает? Слушай, дай погонять!
— А всё уже, не работает, — мне пришлось включить заднюю, лишаться такой ценной вещи, пусть и на время, ради поддержания легенды всё же не хотелось. — Заряд кончился. На пластинки твои хватило, и слава богу.
Вовка бросился проверять свою драгоценную коллекцию, он осторожно вытаскивал из конвертов самые ценные и дорогие ему диски, радостно и весело осматривал их в отражённом из окна свете, бережно пихал обратно и смотрел на меня всё более и более странным взглядом.
— Народу ни слова, — заговорщицким шёпотом предупредил я его, показывая глазами на волшебную накладку и пряча её в потайной карман. — Сам придумай чего-нибудь, лады? Амулет, скажи, мощный работы Арчи в дело пустили.
— Да уж придётся! — радостным голосом заверил меня тот. — Но ты теперь у нас первый гость! А уже если чего от отдела культуры потребуется — только скажи! Ты не смейся, мы теперь много чего можем!
— Коррупция дело хорошее, — стараясь не улыбаться, я застёгивал ремень на штанах и вообще приводил себя в порядок. — Не знаешь, когда и пригодится. Но это я так, больше из любви к искусству. Тут такое дело, нам гномы адмиральский граммофон подарили, а фонотеки нет, слушать нечего. Ты подбери чего-нибудь, на мой и на свой вкус, а я через часок зайду, заберу.
— Адмиральский? — насторожился Вовка, совсем как охотничья собака сделав стойку при моих словах, даже одну руку поджал. — Бирюзово-желтый раструб, с электромотором, маго-механический? Скорость вращения стробоскопом ловится? Алмазные иглы, слабый нажим, можно пластинки Древних напрямую проигрывать? Да вы убили, чтоль, кого? Их же не купишь! Их же по одному в год делают!
— Про раструб в точку, и электромотор имеется, — я немного хвастливо подтвердил его слова, приятно было поговорить со знающим человеком. А то кому другому скажешь, он и не поймёт, дубина, твоей радости. — Насчёт остального пока не в курсе. Хотя магия присутствует, Далин говорил что-то про это.
— Ох, мать! — этот чёртов аудиофил даже схватился за голову, не посчитав нужным скрыть от меня приступ дикой зависти. — Ты что, его даже не включал? А это точно ты? Магичишь тут, даже не коси мне на амулет, не поверю, и про такое походя говоришь, как будто это в порядке вещей! Слушай, чёрт с ним, с ремонтом, я сам тебе дисков сегодня подберу и сам на корабль отнесу, ты только дай мне на него посмотреть, дай послушать!
— Да ради бога, — я прикинул возможные сложности и неприятности, и решил не вставать между человеком и его мечтой. — Можешь даже Серёгу с собой взять. Но только его одного, балаган устраивать не надо.
— Договорились! — мгновенно отреагировал тот на мои условия. — Жди нас вечером!
Я кивнул в ответ, сунул ему пятерню на прощание и направился к выходу, чтобы избежать ещё каких-нибудь лишних вопросов и договорённостей. Вовка вышел вслед, закрыл за собой дверь и пошёл ремонтироваться дальше, но я видел, что ему сейчас совсем не до состояния стен и потолков, мыслями он витал где-то далеко отсюда, скорее всего, на борту нашей «Ласточки», рядом с гномским чудо-граммофоном.
Я лишь довольно хмыкнул и прибавил шагу, пробираясь к выходу в самом боевом и победном настроении. Жизнь уже не казалась, она прямо стала для меня много легче и веселей, и немудрено, с такой-то магической поддержкой. Сейчас Виктор Михалыча ещё облагодетельствую одной левой, да и пойду или геройствовать дальше, или пожинать плоды своих подвигов, большой разницы между тем и этим большой нет.
Я начинал входить во вкус, и даже сам не заметил, как мои шаги стали более уверенными и лёгкими, и ведь некому было спросить у меня в тот момент, а в чём это ты так уверен, чему это ты так радуешься, дубина?
