Четвертая серия «Хорошо быть барином»
Девчонки принялись меня подкалывать и тормошить, интересуясь, что я тут делаю.
Отговорка о том, что пытаюсь пристроить здесь свои яички, не прокатила. Они меня раскололи и требовали пояснений. Пришлось, дожевывая вкусную булочку, рассказать, что устроился работать матросом на спасательную станцию.
Девчата приезжали уже третий год на сезонную работу, техничками и уборщицами в санаторий. Почему бы и нет? Бесплатное проживание и питание. Зарабатывают, конечно, немного, но всё компенсируется морем и солнцем.
Если правильно организовать работу, то даже при больших объёмах, можно успевать везде, чем девчонки и пользовались.
Сейчас меня пытались вытащить на пляжную дискотеку. В санатории им не нравилось — контингент не тот, молодёжи маловато.
Я вяло отбрёхивался, сытый желудок плюс усталость, да ещё и в пять утра вставать к автобусу на Краснодар. Да тем более, вид у меня не особо презентабельный: тельняшка и шорты.
А тут на дискотеки одеваются, как будто на концерт Сандры или Зыкиной. Джинсы, бананы, варёнки, лосины и прочая красота. Девчата, оказывается, тоже жили на чердаке и пригрозили, что как домоют вестибюль, найдут меня и вытащат в свет.
Санаторная молодёжь из отдыхающих их интересовала мало, у них свой круг общения. Сезонники общались между собой, образовав несколько кружков по интересам. Несколько девчат и парней таскались на пляжные дискотеки, кто-то в свободные часы, сбившись в небольшую стаю, загорал на санаторном пляже, а вечерком устраивали посиделки с винишком на лежаках. Кто-то таскался по терренкурным дорожкам в горы и оккупировал лавочки.
Под завывания Пахомова про «Холодный Берег», я прошёлся по аллейке, посидел на лавочке и понял, что сейчас засну нахрен. А если засну, то меня подберут дежурные милиционеры и утащат в трезвяк. Пробрался к себе в каморку и, стащив одежду, плюхнулся под простынь голяком. А здесь не так жарко, хотя вентилятор бы не помешал. Тут на чердаке есть кладовка списанных электроприборов, можно будет как-нибудь пошарится. Так я и заснул. Однако часа через три меня кто-то начал тормошить и дёргать за ноги:
— Лен, Лен ты спишь?— какой-то пьяный мужской голос.
Я спросонья со всей дури уебал кого-то ногой. Раздался звук падающего тела, вылетающего прямо через дверь каморки. Я, быстренько натянув шорты, выскочил и, схватив за шиворот непонятно кого, подтащил к лестнице и дал знатного подсрачника. Незнакомец, благополучно пролетев лестничный пролёт, приземлился на четыре кости на площадку и заныл:
— Лен, ну зачем? Она сама ко мне приставала!
— Пошёл нахер, кобелина, — пропищал я тонким голоском, — она моя бабушка ей, семьдесят, как ты мог! Уйди или с крыши скину!
— Да не дашь ей семьдесят, вполне такая бабец, — пробурчал неизвестный и опрометью кинулся вниз, чуть не сбив девчат, поднимавшихся(вернее, ползущих) наверх.
— Толик, ты куда? — заорали девчата, — ты же винище обещал принести.
— Там Ленка с ума сошла, — ответил Толик, включивший систему «съебастер».
— Так она ещё вчера уехала, — крикнули Толику девчата, но тот, никого не слушая, улепётывал вниз.
Девчата в тусклом свете дежурного освещения выглядели сногсшибательно. Начёсы, воняющие и блестящие от лака, стрелки чуть ли не к ушам. Пиздец какой-то.
— О, какие мальчики, — завопила самая симпотная Юля, — ты чего на дискач с нами не пошёл?
— Спал, мне в пять утра на Краснодар ехать, — попытался ретироваться я.
— Щас блевану, что-то херово мне, — сказала одна из девчат (Наташа, что ли?) и резко стартанула вверх на чердак.
— Блять! — заорали хором девки и кинулись за ней.
До помещения туалета, стоявшего ровно посередине чердака, она добежать успела, рванула дверь и, не включая свет, упала головой в унитаз и начала яростно стругать. Бля, а смыл я за собой, когда ходил поссать?
Девки включили свет и схватили её за блондинистый конский хвост, задрав голову. Откуда у нее хвостик на голове?
Вроде, волосы до плеч, пепельные, а тут такой шикарный хвостище! Дошло, что она в парике. Ну, естественно, в парике! Потому что девчата потащили её за хвост, стащили с неё парик, и она со всей дури уебалась головой о край унитаза и разбила бровь.
— Аааа!!! — заорала Юля, — кровь!
И тут же уебалась в обморок, еле я успел её подхватить и кинуть на старое кресло, стоявшее неподалеку.
Самой стойкой оказалась самая раскрашенная, со стрелками до ушей и в самой короткой мини-юбке, Олеся.
Мы с ней поставили на ноги Наташку и сунули мордой под умывальник. Крови немного, небольшое рассечение над бровью.
— Тащи, йод или зелёнку и что-нибудь под бинт, — скомандовал я ей.
Олеська выплюнув жвачку и, даже не спросив, где что брать, кинулась к своей каморке. Наташка мычала и дергалась у меня в руках. Пришлось отмыть ей лицо от блевотины и поплескать водой.
— Отпустии, — пропищала она.
— Я тебя щас отпущу, а ты ёбнешься. Стой, не трепыхайся, — рыкнул я на неё.
Олеська притащила йод, какую-то ватную бабскую хуйню и целую аптечку. Я под тусклым светом лампочки быстро обработал рану, промыл, промазал края йодом.
— Олесь, глянь там клей должен быть медицинский, — скомандовал я невольной помощнице. Та, пошарившись, достала пузырёк, я склеил ранку, наложил поверх тампон. Олеська ловко забинтовала голову подружке. Блять, ещё один раненный матрос!
— Как она завтра полы мыть то пойдет? — дыхнула на меня перегаром Олеська, — хотя, думаю, с утра, как подсохнет, пластырем заклеить, косынку напялить и заебись!
Я потащил Наташку, безвольно трепыхавшуюся в моих руках, в комнату. А ничего, уютненько: кровати стоят, а не раскладушки. Стены в картинках из плакатов. Цветочки на столе. Бросив Наташку на первую попавшуюся кровать, я развернулся уходить, но она, схватив меня за короткую штанину шорт, привлекла к себе и, чадя перегаром, томно прошептала:
— Поцелуй меня!
Бля, ага, щас, буду я целовать пьяных баб, только что валявшихся мордой в унитазе.
— Давай завтра, как заживёт голова, — бросил я, и от греха подальше съёб.
Олеська уже привела в чувство Юльку, которая глупо улыбалась, сидя на кресле.
— Ой, ножки не идут от страха, отнесите девушку в комнату, — увидев меня, потребовала Юлька.
— Ну, она постоянно от страха тормозит, — подтвердила Олеська, — Как там Наташка, не заблевала ничего?
— Да нормально вроде, голова у нее завтра поболит немного, — ответил я, не реагируя на призывно расставленные руки Юли.
— Да я бы ей сама втащила. Вечно по пьяне на жопу приключения ищет. Еле увела их от этих армяшек, хорошо, на других девок переключились, а то бы опять уебывала с двумя пьяными бабами через забор.
— Унеси меня, пожалуйста, — заныла Юля.
Чтобы ни канючила, схватил её на руки и понёс в комнатушку. Она обняла меня за шею и уткнула нос в грудь. Когда зашли, она без слов засосала меня в шею, да так долго и больно, что я чуть её не бросил на пол.
— Блин, да ты охренела! Больно же!— в злобе заорал я.
— Давай сделаю нежнее, — ответила Юлька и снова потянулась к шее. Тут валяющаяся Наташка знатно так бзднула, что у меня аж заслезилось в глазах, и я, швырнув Юлю на свободную кровать, галопом выскочил на свежий воздух.
Олеська, поржала с меня и предложила выйти на крышу, там столик и лавочка стоят. Они с девками вытащили сами, как только приехали.
— У тебя закурить не будет? Уши пухнут, — пожаловалась девчонка, — эти кобылы всё скурили, а на дискаче все пацаны жмутся, по сигаретке дают и сразу в разговоры лезут, типа я сниматься подошла.
Пришлось сходить к баулу, взять пачку «Мальборо». Вышли на крышу. Благодать. Прохладно. Со стороны моря — музыка, дискотека в санатории уже закончилась, внизу видны шарахающиеся парочки.
Угостил Олеську сигаретой.
— Умм, богатенький Буратинка, — восхитилась она.
Ну, надо держать образ и я отдал ей всю пачку. Всё равно сам не курю. Сели на лавочку, Олеська прикурила от хорошей такой зажигалки, по её словам какой-то из отдыхающих потерял. Начали болтать обо всем. При этом Олеська якобы рассматривала засос у меня на шее, потом начала гладить волосы, похвалив за то, что ухаживаю за головой. А потом полезла целоваться. И всё бы ничего и перегаром несло от неё меньше, чем от остальных. И целовалась она неплохо. Но она отставила руку с сигаретой назад, прямо к своим охеренно залаченным локонам. В первую секунду поцелуя мне не понравился запах палёной шерсти. А потом понял, что у неё башка горит!
Я оторвал её от себя. Она часто дышала и расширенными глазами пялилась на меня.
— Снимай футболку!— заорал я.
— Да я сама бы сняла, зачем так громко? — возмутилась она.
— У тебя башка щас сгорит нахуй, тушить нечем, — продолжал я бесится и, схватив за низ красной футболки с какой-то иностранной надписью, натянул её на голову «пылающей» Олеськи и, прижав, начал охлопывать. А она без лифона! Голые сиськи пару раз так приятственно потёрлись о мои ноги. Темновато, так можно было бы порассматривать. Олеська поскуливала. Всё, по-моему затушил, одёрнул футболку на место. Теперь Олеська воняла палёной щеткой, и на голове у неё был просто пиздец!
— Вот я овца, волосы себе спалила, — пробормотала она и начала хныкать и тереть глаза.
— Да не плачь, ёпть, — чуть ли не заорал я, — казалась самой крутой и тут ныть начинаешь.
Олеська тут же остановилась и гордо шмыгнула носом. Потом, ощупав волосы, резюмировала:
— Это реально пиздец. Что теперь, блять, делать-то?!
— Да не ссы, — оборвал я, — как можно тщательнее щёткой вычесывай. Всё горелое убирай, только волосы намочи. Я шампунь дам, им голову помоешь. Послезавтра, тьфу блять, завтра, привезу инструменты хорошие, сделаем лучше, чем было.
Олеська действительно оказалась настоящим «бойцом» и, схватив щётку, полотенце и мой шампунь, рванула вниз в душевую. Светает. А у меня и часов нет, давняя привычка ничего на руках не носить. Надо радио что ли какое найти. Вон, дворники вышли с мётлами.
А выходят они к пяти утра. Бляя! Автобус. Бегом нахрен из этого ада! Я побежал в свою каморку. Схватил пакет со шмотками для стирки, накинул футболку и, надев шлепки, рванул вниз, так и не поспав. Надеюсь, отосплюсь по дороге.
На санаторский автобус я успел, купил билет у водителя за полцены, показав картонку пропуска, договорился, где меня высадить на трассе. Шофер поломался, но я отстегнул ему ещё рубль, и он пришёл к согласию. Уселся сзади на большие диваны. Народу до Краснодара, жуть как много. Весь автобус битком. Да поехали, пока не жарко. А я хоть как-нибудь да посплю. Ага, поспал.
Впереди меня ехала семейка с двумя детьми, которые начали сразу же ныть. После поворота на хребет одного укачало и он начал яростно блевать в проход.
Все пассажирки загорланили:
— Ребёнку плохо!
Остановились как раз напротив поста. Толпа выскочила из автобуса и начала искать место, где поссать. Да проехали всего-ничего, как дети малые. Водила бранился с папашей ребенка и заставлял убирать того наблеванное.
Как же я хочу домой!
О, а кто это знакомый такой в такую рань подъехал? Да это же капитан с больной спиной. Начальник здесь на посту, наверное. Вон сержант подошёл, ему доложил что-то.
Мы готовы были ехать, но теперь потеряли каких-то двух тёток, которые отошли поссать и пропали. Как раз этот самый капитан перешёл через трассу и поинтересовался причиной остановки. Пока водитель что-то объяснял, я гусиным шагом подошёл к капитану и приветственно рыкнул:
— Здра желаю, тащ каптан! (Всё как в части у бати!)
— О, привет, — по-настоящему обрадовался милиционер, — ты с суток едешь?
Я пожаловался капитану на работу, он пожаловался на спину. Тётки, наконец-то нашлись. Я распрощался со служивым и презентовал ему последнюю пачку «Мальборо». Тот сказал, что сам не курит, а вот его сержанты смолят вовсю. На прощание он пожал мне руку и проводил до двери автобуса. Водитель увидев, что я ручкаюсь с капитаном, отдал мне рубль и высадил в указанном месте без проблем. Где-то в семь часов я сидел на лавочке возле ворот дома и яростно зевал. Что-то работа спасателем выматывает посильнее, чем на заводе. Пошёл в душ, наплескался, намыл голову и начистил зубы. Одел чистые спортивки и пошёл к летнице, возле которой уже восседал Тихон и бил хвостом как бы спрашивая:
— Где же ты шлялся?
Так, есть не хочу. Значит, врубаем музыку и спать! Спать! Спать долго и упорно! Раскрутил вентилятор и услышал:
— Хазяееен, Анжаай!
Блять! Да какого хрена-то? Ну, пришли и работайте, что орать-то?
Я вышел и насуплено посмотрел на Аньку и Злату.
— Можно поспать? Я на сутках был. В чём проблемы?
— Ой, видим, на каких сутках был, кобелёк, — заржала Анька, — засос тебе русалки поставили?
— Допустим так, чего надо?
— Дидусь твой заезжал, сказал, вечером будет, он ещё после обеда позвонит. Мы поливать часа в два придем. Давай тебе твое украшение замажем, — сказала Злата, ухмыляясь и посматривая на мою шею.
— Хорошо, спасибо, — махнул им я и пошел в летницу. Юля! Сука! Багровый такой засосище.
Да и хрен с ним, я упал под вентилятор и вырубился без задних плавников.
***
Проснулся я часа в два дня. В голове не гудело, значит, поспал в меру. Пересыпать ведь тоже вредно. Покормил Тихона сметаной. Пошёл стирать плавки, шорты и тельняшку. Пока шмотки крутились в стиралке, отправился копаться в дедовские и отцовские загашники в кладовку большого дома. Нашел сеструхин магнитофон «Санья», как раз и под кассету, и приёмник есть. От сети приёмник работал, и то хорошо! Батарейки постараюсь купить. О, часы старые механические. Подкрутил подзаводку. Тикают! Забрал всё с собой.
Пришли представители солнечной советской Молдавии и принесли с собой, кроме сисек и длинных ног, банку с творогом и трёхлитровку свежего молока, дядька Фёдор передал. С чего такая щедрость? Ну ясно с чего, попросил пол-литровочку «того самого, на дубу». Пока девчата поливали, я разлил остатки сэма по всем красивым бутылкам, которые нашел. Сходил в самогонную. Брага ещё вызревала и, думаю, через пару дней уже можно выгонять. Чего бы себе пожрать приготовить?
С этими барскими мыслями я сел в саду на скамейке, возле мангала, с большой такой книгой «О вкусной и здоровой пище» аж 1953 года выпуска. Идиллия! Барин наблюдает за крестьянками в поле и почитывает книжку. Ещё бы французскую булку мне в зубы, вообще красота. Мои «крестьянки» закончили с поливом «угодий» и вручили тюбик крема для замазывания багрового засоса.
— Анжей, чего там вычитываешь?— поинтересовалась Злата, присаживаясь рядом и вытягивая свои длинные мускулистые гачи.
— А, да пирожков хочу нажарить. Вот всё рецепт ищу, с тестом у меня хреновато получается.
— Так давай мы тебе плачинт нажарим, это молдаванские пироги такие, вкусные, — предложила Златка, — а ты нам про любовь кино какое поставишь.
А это хорошая идея! Так, а что конкретно надо для этих пирогов?
Златка перечислила. Всё, вроде, есть: и мука, и сито, и масла постного в достатке. На начинку возьмут творог с чесноком и петрушкой, картошку пюре, ну можно ещё ирис с яйцом. Девчата пошли купаться в душ, я поискал фильм «За бортом» и зарядил видик.
Пришли мои «крестьянки» и, честно говоря, на них было приятнее смотреть, чем на пляжных или санаторных девчат. Пахли огородом да травой, говорили негромко, ловко раскатывали и месили тесто, уставившись в экран телика. Я начистил молодого чеснока, намельчил его и намешал вместе с творогом, потом ещё петрушки туда добавил. Истолок сварившуюся картоху, пока варились рис и яйца. По наитию пережарил репчатого лука на сливочном масле и добавил в картошку. Потом слил рис и начистил яйца. Тоже смешал, ещё зелени туда же. Ну красота! Девки ловко раскатывали скалками лепёшки и вполголоса обсуждали героиню фильма и красавчика-героя. Накатав теста, они попросили поставить на паузу и начали ловко начинять лепешки, закатывая их по краям. Разогрели в самой большой чугунной сковороде постное масло и, когда зашкворчало, приступили к жарке. Запах пошёл по всей летнице, и мой желудок аж спазмами скрутило. Пока Анька жарила, Златка быстренько вымыла стол, снова застелила его скатертью.
Я под горячие плачинты закипятил чайку. Продолжили смотреть, а я, сожрав три лепешки, одну с творогом, другую с картохой, ну и третью с рисом и яйцом, отдуваясь с кружкой чая, вышел на улицу. Хорошо ведь быть барином!
Ничью блевоту с лица смывать не надо и горелые волосы вычесывать. Ну а ведь если посудить, и «крестьянки» хороши, быстро поработали, фильм смотрят довольные. Если буду большим начальником, всегда на работу буду нанимать профессионалов и желательно с большими сиськами. Я попил чаек, развесил шмотки на просушку. Девчата, досмотрев фильм и прихватив пару лепёшек для своих мужиков, ушли на свою стройку. Настроение постепенно стало улучшаться. А особенно, когда примчался на своем мерседесе дед, а за ним — на красном «Кавасаки» какой-то парень из его водителей.
— Ну, внучара, рассказывай, как на работе? — радостно завопил дед, заходя в летницу и поводя носом.
Пришлось снова накрыть на стол и кипятить чайник. Дед и парень, пригнавший мотоцикл, умяли по пять пирогов, выпили по три кружки чая, я остальное от греха припрятал. Всего девчата нажарили около тридцати плачинт, и они чудесным образом продолжали исчезать. Я под компанию затрепал ещё парочку. Они и в холодном виде, да со сметаной, были весьма вкусны. Пришлось рассказать деду всё, как есть. Тяжело и всё не так радужно, но терпимо.
Про Семена и Шишечку умолчал, нахрен надо, сам разберусь. Посетовал, что неудобно у тёть Шуры останавливаться. Ну, то есть дипломатично подвёл к сути разговора. Когда мне дадут мотоцикл? Всё было нормально.
Но дед хотел удостовериться, умею ли я нормально ездить. Для этого и взял из своего заводского гаража водителя Лёшку, который был тоже ударенный в голову «рокер-мотоциклист».
Лешка, жуя пирог, задавил радостную лыбу и замахал головой.
— Андж, подстриги ты этого охламона. Как с армии пришёл обратно в гараж, так стричься перестал, — пожаловался мне дед.
— Казимир Львович, — заныл Лешка, — вы же меня ещё на Волгу не посадили, я же обещал оболванится, когда на водительскую поставите.
— Подстрижёшься, поставлю, — погрозил дед, — стригитесь и поехали Анджа выкатывать!
Ураа!!! Подстриг я Лёшку площадкой с выбритыми висками. Волосы коротким ёжиком стояли, как на параде. Лёха покрутился перед зеркалом и хмыкнул.
— О, блин, а ты могёшь!
— Ну а хули хотел, я ж прям стилист, — хмыкнул я.
Мы с Лёшкой поржали и пошли за дедом, нежившимся со стаканом сэма с газировкой и мороженым виноградом. Дед пялился в видике на клипы Сандры и довольно хмыкал. Похвалив Лёшку за военную стрижку, дед прихватил одну из бутылок настоянного сэма (вот же гад старый, высмотрел нычку). И мы выехали за станичку на заброшенную и недостроенную трассу. Лёшка оказался отличным учителем. Я быстро восстановил навыки вождения, переключения скоростей и прочего. На этом мотоцикле всё как-то по игрушечному и без дёргания рычагов получалось. На «Чиже» у Воробья посложнее и понервознее было. Тем более, тут мотик заводился с ключа и не надо было «дрочить» стартер. Под контролем деда я выехал на трассу. Дошёл до шестидесяти, больше не стал. Дед свалит, вот тогда прокачусь с ветерком по станичке. Развернулся, поехал обратно к станице.
Мерседес, лихо крутанулся на трассе и, порыкивая, обскакал меня в две секунды. Дед крикнул из пассажирского окна:
— Анджей, ну ты и тошнишь. Как бабка твоя на москвиче! Давай до дома, я по делам!— и он, отдав указания Лёшке, уже сидевшему на водительском месте, умчал в сторону Краснодара. Как только дед скрылся, я дал копоти и на шестидесяти влетел в родную станицу. Ага, и перед кем тут выделываться? Никого! Даже собаки не бродят. На брёвнах, где обычно сидит и болтает молодняк, никого! Подкатил к дому. Загнал «Кавас» в гараж. Обтёр его тряпочкой, сходил за зубной пастой и наполировал квадратную фару. Достал из ящика красивый шлем с «забралом». Черный такой с жёлтыми полосками и надписью «Ниндзя» на английском. Надо пораньше выехать, а то я всё-таки боюсь больше шестидесяти гонять. Ну, думаю, это пройдёт. Со временем.
Как же охота повыделываться. Но народ как будто вымер. Я повыёбывался перед Тихоном. Однако кот всей моей крутости и красоты, в особенности мотоциклетного шлема, не осознал. Сперва пошипел, потом принюхался и принялся тереться о ноги.
Ладно, время только пять часов вечера, пойду панаму батину вываривать. Намешал хлорного раствора, попробовал на небольшом кусочке полей изнутри. Неплохо. Проварил, а потом прополоскал в растворе крепко заваренного чая.
Повесил сушиться. Класс! Цвет чая с молоком. Изнутри ещё пристрочил белую подкладку из подшивочного военного материала. Нашёл красный флажок, пристрочил сбоку. Вообще красота. Только место, где висела офицерская кокарда, осталось чуть темнее. Да ничего страшного. Собрал в пакет парикмахерские принадлежности и положил пару бутылок выстоянного самогона. Провёл ревизию сигарет и конфет. Маловато осталось. Надо Мадонне через её тетку заказывать. Позвонил в ателье. Машки на месте не было. Шлялась где-то по индивидуальным заказам. Ладно, успеется. На улице стало чуть попрохладнее.
Прошла стайка молодняка. Нет, не мой контингент. Хотя смотрю, вон знакомая морда. Костыма Воронцов идёт под ручку с девчонкой. Светка, по-моему, уже не помню. Спросить у него, куда делись мои родственницы по бабкиной линии, Каринка и Маринка?
— Воронцов, остановитесь и примите вправо! — заорал я, выходя из ворот со стаканом холодного газированного сэма, прихлебывая по чуть-чуть. Тут я смешал очень маленькую пропорцию, боялся, что меня выхлестнет. А ведь с утра мне ехать.
Самому! На мотоцикле!
Костя, подпрыгнув на месте, развернулся. Пацаны и девчонки из его компании начали оглядываться, не понимая, кто это такой наглый!
— Костян, ты арестован! — продолжал я ломать комедию.
Воронцов нихрена не понял. Из-за солнца, слепившего ему прямо в глаза, он не мог меня толком рассмотреть:
— За что?— чутка с вызовом спросил он.
— За уебанскую прическу и за то, что не здороваешься! — с хохотом ответил я.
— Да ты охренел, — тут же быканул Воронцов и решительно направился в мою сторону. Девчата зашептались. Пацаны направились за Костымой. По мере приближения, шаг Воронцова делался всё короче, и он, наконец-то, меня рассмотрел.
— Оуу, пОляк! Здарова, Андж!— сменил он тут же тон и, ускорившись, протянул лапу.
Мы поручкались.
— Андж, а где ты вечно пропадаешь? — затараторил Костя, — С весны тебя не видно.
— Да так, дела были, — махнул я, — не при всех.
Воронцов понятливо помахал головой.
Ну давай, спроси про стрижку или сэм! Ради чего я тебя останавливал. Самому как-то искать одноклассников и корешей вроде бы не по статусу. Но ведь скучно же. А из образа выходить никак нельзя.
Однако подружка Костымы была куда как сообразительней его самого.
— Анджей, а ты не подстрижёшь Костика? А то зарос, как псина рыжая, а в город ехать не хочет, говорит дорого, — вклинилась в разговор Светка Терье и как можно очаровательнее улыбнулась.
— Да чё сразу, как псина? Свет, — начал канючить Костыма, при этом выжидательно посмотрел на меня, — у меня сейчас денег-то особо и нет.
— Да ладно, брату одноклассницы чего не помочь, — якобы нехотя протянул я.
Костыма гордо посмотрел на свою компанию и махнул им рукой:
— Я, карочь, к пОляку, дела тут есть, давайте...
Остальные пацаны и девчата, переговариваясь и оглядываясь на нас, побрели дальше. Им наверняка тоже хотелось потусоваться у парикмахера, у которого, говорят, и видик есть, и сэм хороший, откуда-то достаёт. Но не судьба. Пришлось тащить Светку с собой.
Девчонки, они в некоторых вопросах понаблюдательнее будут. А эта Светка, смотрю, распиздяя Костыму быстро приручила.
Я отдал стакан с «газировкой» Светке, докинув туда виноградин из морозилки и чуть плеснув сэма. Сам усадил Костыму. Помимо информации, решил ещё попробовать на нём прическу, которую придумал (на самом деле подсмотрел на пляже) для обгоревшей головы Олеськи.
Ассиметрия, со стороны пробора ёжик, сзади ступенька, под угол с переходом в хвостик. Пока стриг, Костыма рассказал много интересного. Наши классные «королевы» уехали на отработку в пионерские лагеря на побережье. Это Воронцова, Дианцева и ещё пару девчонок. Класс уехал на «школьную отработку» в какой-то плодовый совхоз. Две недели распиздяйства под присмотром классного руководителя и её мужа, плюс ещё военрук и трудовик.
Хотя с другой стороны, работал я в садах, ничего интересного. Особых вестей с полей, как говорится, нет. Светка, выдувшая стакан, с покрасневшими щёчками рассказала, что Каря, Маринка и их две подружки Катька и Светка и ещё добрая половина класса уехали в туристическую поездку куда-то в Москву с училками. Светка в Москву ехать отказалась. Ибо чего она там не видела. Походу Костину подружку «вставило», и она начала пританцовывать под магнитофон.
Воронцов рассказал, что Воробей сейчас работает в гараже в Краснодаре на полную ставку автослесарем, а ночью тусит в Краснодаре с «рокерами», гоняют по трассам, жгут костры и пытаются пиздить металлистов. Не сидится Воробью на месте. Хотя, ему в этом году в армию. Наверное, отрывается по полной.
Костыма остался причёской доволен. Получил инструкции, как зачесывать ёжик на проборе. Светка, окончательно «окосевшая», повисла у Коси на шее и потребовала вести её к брёвнам. Я, проводив довольную парочку, пошёл дальше собираться в дорогу. Надо было ещё продумать, как шмотьё к багажнику крепить.
