ГЛАВА 8 «ТЮРЬМА – ТВОЙ ДОМ»
Днепропетровский следственный изолятор раньше все называли тюрьмой. Она была построена ещё во времена царицы Российской империи Екатерины Второй. И почти все её корпуса были эдаким мрачными казематами, как снаружи, так и внутри. Корпусов было пять – Северный, Южный, Западный, Главный и Новый. Новый корпус как раз был построен уже гораздо позже, уже в советские времена, точнее, в постсоветской Украине. По иронии судьбы именно Александр Орлов в 1998 году помог тогдашнему начальнику Днепропетровского СИЗО Хорсуну«выбить» у Киева финансирование на строительство нового корпуса, так как на тот момент Северный находился в аварийном состоянии и размещать новых зэков было негде. И вот теперь в этом самом Новом корпусе предстояло сидеть самому Орлову.Саню повезли на автомобиле СБУ через КПП СИЗО и высадили перед Главным корпусом. Орлов был в наручниках и, когда оперативники провели его мимо дежурки, где сидел ДПНСИ – дежурный помощник начальника следственного изолятора – собравшиеся у входа тюремные вертухаи, которых официально называли контролерами, удивленно переглянулись, а один из них даже присвистнул:
– Ничего себе, у нас зэков возят. Это кто – сепаратист или корректировщик?
Двухметровый амбал-СБУшник, ведущий Орлова, обернулся и многозначительно ответил:
– Хуже, намного хуже.
– Ни хрена себе, что может быть хуже? Террорист что ли? – не унимался тюремщик.
– Бери выше – советник Путина! – не удержался от того, чтобы не вставить свои пять копеек Саня.
Контролеры недоуменно переглянулись, потом до них дошло и они заржали.
– Ну, счас мы тебя примем, раз ты советник Путина, – многообещающие прошипел один из них.
Но вопреки мрачным обещаниям вертухаев «принимали» Орлова вполне культурно и согласно режиму. То есть, без нарушения законодательства. Позже его «коллеги»-политзаключенные, в том числе и его сокамерники, рассказывали Сане, как их самих «принимали»«на тюрьме».
Били всех. Кого больше, кого меньше. Били при аресте, били после ареста, били при поступлении в СИЗО. Били руками, ногами, резиновыми дубинками, прикладами автоматов, прочими подручными средствами. Одного парня из Красного Лимана по имени Артём, с которым Саня потом сидел в одной камере, «отоварили» деревянной палкой. Эта палка, как оказалось, называется «киянка». Орлов впервые услышал название этого изумительного инструмента для допросов только в тюрьме.Но, наверное, что-то было то ли в лице, то ли во всей фигуре Александра Орлова, что-то такое в его манере держаться, что никто даже не попытался применить к нему меры физического воздействия. Вряд ли он внушал опасения или страх, хотя, конечно, рост метр восемьдесят семь и нормальное телосложение предупреждали о том, что с таким человеком надо быть аккуратнее. Скорее, дело было в другом. Орлов все это время оставался спокойным, улыбался и совершенно не выглядел испуганным. И все вокруг это видели. Видели и понимали – что-то тут не так. Не может арестованный так себя спокойно вести. Это не укладывалось в привычную схему. А, может, наручники на руках задержанного и трое сопровождающих его СБУшников – весьма нехилых ребят – сыграли свою роль.Но, видимо, на тюремщиков повлияло дерзкое и даже вызывающее поведение самого задержанного. Который за словом в карман не лез, шутил и показывал полное отсутствие страха перед собаками, решетками, тюремщиками и прочей атрибутикой, обязанной сразу сломать психику вновь прибывшего арестанта. А вот если он не ломался – его ломали.
Орлова ломать не пытались. Вначале его даже не хотели принимать. Дежурный на «вокзале»– пункте приема вновь прибывших в СИЗО, где происходит их оформление и обыск – отказывался подписывать документы и ставить Саню на баланс.
– А на х… оно мне сдалось? У него нет медицины, он не прошел через ИВС! И нет санкции прокурора, на х… мне Ваш суд?! – орал дежурный.
Старший опер СБУ стал куда-то звонить, а Саню завели в дежурную камеру. Через 10 минут в нее зашли три здоровенных тюремщика, которые довольно бесцеремонно его обыскали и заставили вытащить из ботинок шнурки. Орлов уже знал, что это делается для того, чтобы он в камере не повесился. Кстати, это – совершенно идиотская мера предосторожности, так как чего-чего, а веревоки шнурков в тюрьме хватало. И даже в зимней куртке Орлова, в которой его привезли в СИЗО, остался шнурок. Его почему-то тюремщики не заметили. Да и в спортивном худи у Сани тоже оставался шнурок на капюшоне.Но как бы там ни было, формально обыск провели и даже заставили показать ботинки. Ножа и пистолета у Орлова не нашли, а телефон у него отобрали при аресте. Потом появилась какая-то старая карга в белом халате.
– Что, снова милые мои уголовнички прибыли? – скрипучим голосом запела она.
– Нет, это сепар, – ответил ей дежурный, оформлявший карточку арестованного и записывавший Санины ФИО и прочие данные.
Старая карга моментально преобразились. Её лицо исказилось от злости, она как-то сморщилась, скукожилась и зашипела, как гадюка.
– Шшшшшто, Лугандония, приперлась? Когда вы все уже там передох-х-х-нете? Сссссуки ё....е! Счас я проведу тебе приёмку – бутылочкой в попу!
Саня немного растерялся. Видно было, что бабка явно не в себе, а спорить с умалишенными – себе дороже. И, действительно, начальник медсанчасти Днепропетровского СИЗО – что эта бабка занимает такую должность, Орлов узнал позже – пошипев, поплевавшись и поругавшись, забрав его карточку и, брызнув ядом во все стороны, поползли прочь. Саню же после опроса отвели в сторонку и заставили «сыграть на рояле»– взяли у него отпечатки пальцев. Что удивительно – тюремщик дал ему кусок какой-то тряпки, чтобы вновь прибывший арестант вытер себе ладони, выпачканные чёрной мазюкой, применявшейся для дактилоскопии. Как потом узнал Орлов, такое поведение тюремщика тоже было нетипичным, так как к «сепарам» в Днепропетровском СИЗО было отношение чуть лучше того, которое продемонстрировала медицинская Баба Яга. И не только руки, но и всё тело у принимаемых в СИЗО арестованных по «политическим» статьям было чёрным – от побоев. Причём, как потом рассказывали Сане сокамерники, им добавляли уже на «вокзале» уже местные тюремщики.
После оформления Орлова повели на «поселение» в тот самый Новый корпус, который он 24 года назад помог построить. Точнее, помогла построить его статья, в которой он описал аховое состояние корпусов Днепропетровского следственного изолятора. Тогда, в 1998 году Северный корпус в результате деятельности подземных вод сильно просел, камеры перекосило и двери в них перестали закрываться. Весь корпус пришлось освободить, а это – без малого тысяча арестантов. Поэтому Киевом были выделены средства на строительство нового корпуса.В этом пятиэтажном здании находились не только камеры для подследственных – на втором этаже размещались тюремная медсанчасть, а на четвёртом этаже сидели осуждённые на пожизненное заключение. Кстати, там же были размещены и женские камеры. По вечерам было слышно, как арестантки перекрикивались с хозобслугой, которую набирали исключительно из заключенных, попавших в тюрьму по чисто уголовным статьям.
Саню завели в коридор на первом этаже. Он зашел в двери, которые, лязгая ключами, открыл перед ним конвоир, прошёл через одну решетчатую дверь, потом через другую и его поставили лицом к третьей решётке у стены. Точнее, эта была не решётка, а так называемый «карман»– такое маленькое помещение на одного человека, где можно было только стоять.
«Хорошо ещё, что в «карман» не поставили», – подумал Орлов мимоходом.
Он хорошо знал, что такое пытка в «кармане», когда арестанта за нарушение режима содержания, то есть, правил тюремного распорядка, «вываживали» на стойку в «кармане». И целый день зэк стоял навытяжку и не смел даже опереться на решётку или стену.
Не успел Саня осмотреться, как из находившегося рядом с ним кабинета-дежурки раздался рев:
– Голову вниз!!! Ноги шире!!!
И дальше понесся такой поток матерных слов, что даже знатокам абсцентной лексики нелегко было бы уловить смысл всей фразы. Орлов понял только общее направление –«ё...е сепар, зале...ли, пи...сы» и «Украину надо спасать».Сам «кабинет» напоминал, скорее, помещение мастера или коморку слесарей в ЖЭКе. Но, как успел заметить Саня, мордовороты в этом помещении сидели весьма конкретные и на дворников или слесарей похожи не были.Пока Орлов опускал голову вниз и расставлял шире ноги, слева к нему поставили ещё одного задержанного – седого мужчину лет 50, в довольно добротной одежде и солидных модных туфлях. Что Саню удивило – туфли у мужика были начищены и блестели, словно тот не в тюрьму попал, а на какой-то официальный приём. Но не успел Орлов полностью оценить прикид соседа, как матерные рёв, доносившийся из дежурки, вдруг раздался у него за спиной и он внезапно ощутил сильный удар по левой ноге. Саня, не ожидавший этого, чуть было не потерял равновесие, ноги у него разъехались и он почти сел на поперечный шпагат, благо, растяжка позволяла.
– Я же, б…дь, сказал, на х…, ноги шире, ё… твою мать!!! – проревел кто-то невидимый за спиной.
Саня кое-как свёл ноги в физиологически допустимый параметр «ноги шире плеч», и, втянув голову в эти самые плечи, выдержал дополнительный удар дубинкой по спине.
«Хорошо принимают, качественно», – успел он подумать.
– Саныч лютует, – произнес кто-то у него за спиной, видимо, тюремщик.
