ГЛАВА 15. «ОХ, РАНО ВСТАЕТ ОХРАНА!»
Одним словом, «политических» набивали, что называется, под завязку. Причем, в СИЗО среди арестованных было очень много так называемых «донецких». В основном это были «изменники Родины», писавшие и высказывавшие критические замечания по поводу происходящих событий в Украине, «сепаратисты», осуждавшие обстрелы мирных жителей Донбасса украинскими военными, «корректировщики», якобы сообщавшие взятые из открытых источников данные, которые кто угодно мог найти в гугл-картах.
Но были ещё и «террористы»– такие, как Артем Парфенонов из Красного Лимана или Виталий Поясков из Дружковки. Кстати, Виталику в довесок к его «корректировке» добавили ещё и статью за незаконное хранение оружия. Как оказалось, он на своем участке возле дома в Дружковке закопал... ящик с автоматами Калашникова. Об этом сообщил в СБУ его сосед. Виталия при задержании били смертным боем до тех пор, пока он, теряя сознания от боли, не «признался», что разобрал все автоматы и утопил их в речке. Поэтому он «заехал» в СИЗО весь такой синий, прямо как из фильма «Аватар».
Но, как успел заметить Саня Орлов, граждан Украины, которых охрана называла «колаборантами», били всё же не так сильно и издевались над ними не так яростно, как это происходило в отношении российских военнопленных, которых так же размещали в Днепропетровском СИЗО. «Сепаров» тоже иногда принимали за россиян и водили на допросы в позе «ласточка на взлете». То есть, голову вниз, руки за спину и вверх, туловище параллельно земле. Но российских военнопленных, которые чаще всего поступали в СИЗО раненными, мордовали по-черному.Медицинской помощи русским парням поначалу не оказывали вообще – раны им перевязывали раз в два дня и поливали перекисью водорода. Один раз Саня сам видел, как выгружали из автозака российского солдата с перебитыми перебинтованными ногами и перевязанными – видимо, прострелянными – ладонями. Контролеры, сбросив его с носилок, орали ему: «Ползи, сука! В зубах держи котомку свою! На х.. ты сюда припёрся?» О каких-либо Женевских конвенциях вспоминать было глупо.
Кроме того, украинские вертухаи поначалу регулярно устраивали для военнопленных россиян «культурную программу»: в 6 часов утра включали на полную громкость гимн Украины и другие «патриотические» песни, а в полночь запускали песенки типа «Русский военный корабль, иди на...»
Вообще-то, охранники в Днепропетровском СИЗО особым патриотизмом не отличались. Они даже разговаривали не на украинском языке, а изъяснялись исключительно с помощью русского мата, вставляя иногда какой-то дикий «суржик»– смесь украинских и русских слов. Каждое ночное дежурство у них проходило весело и с выдумкой. Если охранники не «метелили» какого-либо бедолагу, выволакивая его из камеры, то все равно находили себе занятие. По ночам в тюремных коридорах, или, на тюремном жаргоне, на «продоле», раздавался дикий смех, точнее, ржание, а также пронзительные вопли, были слышны какие-то звуки, похожие на прыжки диких обезьян. У арестантов порой создавалось впечатление, что они – врачи сумасшедшего дома и спрятались в камере, за дверью которой буйствуют пациенты. Было такое ощущение, что что стадо диких павианов вырвалось из зоопарка и бегает по тюрьме. Возможно, вертухаи находились под действием каких-то наркотиков, по крайней мере, запахи до заключенных доносились соответствующие.
Выводы об употреблении тюремщиками наркотиков можно было сделать и слушая их разговоры. Ну и хозобслуга частично подтверждала подозрения, потому что пару раз баландёры проговорились о том, что Саня «Ауди» снова под кайфом.
Сан Саныч по кличке «Ауди» был тюремщиком со стажем. Свою кличку у арестантов он заработал так: однажды, заводя свежего «политического» в камеру, сказал ему, что теперь заберёт себе его автомобиль. И потом пару недель, выходя на дежурство в тюрьму, «ездил» по «продолу» на воображаемом авто марки «Ауди». При этом издавая все сопутствующие этой езде звуки – визг тормозов, шум мотора, шуршание шин. Знающие люди говорили про этого контролера, мол, плотно сидит на наркоте. И действительно, этот тюремщик порой «исполнял»такое, что явно выбивалось не только из статуса военнослужащего, но и вообще из признаков нормального человека.
Впрочем, считать вертухаев нормальными людьми мог бы только абсолютно наивный человек, не знакомый с украинскими реалиями. Потому что льющаяся из всех утюгов антироссийская пропаганда нагнетала не только ненависть к России, но и страх перед северным соседом. То есть, такая смесь жуткой ненависти и жуткого страха. Точнее, ненависть от страха. К тому же, в эту смесь, и так замешанную на тотальном вранье, добавляли ещё и всяких страшилок. Мол, россияне вас всех хотят убить, изнасиловать и съесть. И все в таком ключе. Тут и у человека с крепкой психикой крыша поедет, а если уже немного не в себе? Восемь лет укропропаганда пугала граждан Украины тем, что «Путин нападет». И вдруг –аллилуйя, таки выпросили!
Может быть, когда-нибудь после окончания этого безумия на Украине проведут серьезные исследования, а в школах потом на примере всех этих событий наглядно покажут детям, что бывает, если пропаганда плотно засирает незрелые умы. Тем более, если она день и ночь долбит по головам. Гитлер всего за три года при помощи газет и радио оболванил всю Германию. А Украину восемь лет накачивали фашистской и нацистской философией, антироссийской ненавистью и антисоветской пропагандой, воспитывали на ущербности украинской нации, которую все всегда ущемляли и третировали. Правда, полякам, которые действительно много веков убивали и порабощали украинцев, внуки и правнуки этих украинцев почему-то сегодня лижут зад. И забыли о том, как когда-то украинцы и поляки с упоением резали друг друга. А вот русских, которые не раз выручали украинцев, те внезапно сделали их злейшими врагами.
Но это уже все политика и политтехнологии. Простым украинским вертухаям невдомек было, что они ничем не отличаются от подопытных крыс –тем тоже скармливают определенный корм, а они потом ведут себя определенным образом.
Впрочем, даже среди тюремщиков были разные люди. После того, как камеры на первом этаже постепенно заполнились «политическими» и их набралось аж 173 человека, даже самые отмороженные контролеры СИЗО стали понимать, что среди этих «сепаров» вполне могут быть и обычные люди, которых посадили ни за что. Нет, до мысли, что, в общем-то, все «политические» подверглись репрессиям и обвинения против них надуманы, охранники ещё не допёрли. Но когда тюремная охрана перестала зверствовать и беспредельничать – уже это было неплохим симптомом. И хотя многие тюремщики продолжали делать попытки унизить арестованных по политическим статьям, но отдельные особи уже позволяли с собой разговаривать. Поэтому можно было начинать подкармливать их, прямо как хищников во время первого этапа дрессировки.Правда, хищниками их назвать – это слишком высокопарно, скорее, они были свиньями. Но свинья – очень агрессивное животное, и может запросто отхватить руку. Так что процесс приручения требовал времени.
Первыми результаты этого процесса продемонстрировали два тюремщика, которых арестанты прозвали Славиками. Это были два молодых здоровых лба ростом под два метра, которые первый месяц после того, как Орлов стал обитателем камеры 902, любили по утрам заходить в камеру на утреннюю проверку и заставляли заключенных в ответ на их кричалку «Слава Украине!» отвечать«Героям слава!» Если не кричали или отвечали недостаточно громко, охранники устраивали всякие пакости. Например, могли устроить шмон в камере или вывести пару человек на «продол» и поставитьих «на растяжку». А то и всю камеру выводили, такое тоже было. Хотя чаще всего давили морально, угрозами. И запуганные, ещё не разобравшиеся в ситуации новоиспеченные заключённые покорно отвечали про героев. Хотя Саня вечно орал «ХЕРАМ САЛА!» Как говорится, мелочь – а приятно!Впрочем, вскоре он перестал отвечать, за что его же сокамерники начали пенять ему за это. Это и послужило началом эскалации конфликта в камере номер 902.
Но именно Саня начал процесс по очеловечивание этих двух гориллообразных Славиков, когда во время похода в медсанчасть попытался разговориться с одним из них. Орлов оскорбился на то, как Доктор Смерть или Бабушка Зло – начальница тюремной санчасти – назвала его фашистом.
– Какой я фашист? Я с фашистами боролся? – огрызнулся он.
И тут тюремщик не ударил его, как бывало раньше, не прикрикнул, мол, рот закрой. Парень тяжело вздохнул и вдруг сказал:
– Ты тут ничего никому не докажешь…
Саня удивлённо посмотрел на охранника и всё же рискнул:
– Чего ж не докажу? Доказываю! Вон мне такие обвинения предъявляют – прямо расстрелять надо, а доказательств нет. Потому что выдумали всё. Потому и продлевают нам арест, что дела наши шиты белыми нитками и в суде это все откроется…
Тюремщик посмотрел на Орлова и выдохнул:
– Та мне по х.. твои дела. Ты мне ничего не докажешь, да мне и не надо…
Но начало было положено. Где шуткой, где при помощи сигареты – а тюремщики тоже ведь хотели курить, а где и просьбами, например, передать книгу из соседней камеры – все это Саня применял для того, чтобы установить контакт с охраной. Например, старшему третьей смены Васильичу Орлов постоянно рассказывал анекдоты, которых в его коллекции было очень много и которые в тюрьме никто никогда не слышал. А молодого контролёра по имени Артём, который только-только устроился охранником в СИЗО, он пару раз угостил сигаретой. Вскоре уже и сами тюремщики на проверке или во время раздачи баланды просили или закурить, или заварки, или чего-то к чаю. Хотя некоторые раньше громогласно заявляли, что «у сепаров ничего брать не будут». И вот пожалуйста!
Но Сане это было на руку, он постепенно выстраивал отношения, или, на тюремном жаргоне,«строил дорогу» и с охраной, и с хозобслугой. Он как чувствовал, что сидеть ему предстоит не месяц и не два. Хотя в душе, конечно, надеялся на то, что после двух месяцев отсидки его всё же выпустят. Вот только очень скоро он понял, что не всё так просто…
