О том, что в Дурбанском лесу появилась нечистая сила, жители Гэйля узнали не то чтоб с радостью (кого может обрадовать появление нечистой силы у себя под боком?), а с каким-то облегчением. Утвердившись в этой мысли, они благополучно списали на неё все недавние неприятности: поражение градосмотрителя Гэйля, эркмасса Гьёрга Гэйльского на турнире в Имперском городе Эмиргергере, рождение двухголового теленка, появление в городе большого числа фальшивой монеты и, конечно же, огненные знамения над Дурбанским лесом.

Сведения о происках врага рода человеческого сначала были отрывочны и туманны. Город питался ими, рождая в себе слухи, все более и более невероятные. Фермеры Внешнего пояса обороны и ловчие, вышедшие и из леса, рассказывали в кабаках и на торжищах странные вещи. Не безнаказанно, конечно. Монастырская стража хватала их, Братья по Вере допрашивали их с пристрастием, выбирая из шелухи слухов зерна здравого смысла, однако помогало это мало. Слухи ширились.

Город продолжал беспокоиться. Говорили, что де лес полон нечистой силы, которая в сроки, известные верным людям, захватит город для проведения шабаша. Не зная чего же ждать, к чему готовиться, горожане на всякий случай ставили новые запоры, навешивали решетки, укрепляли ставни.

Горожане старались работать тайно, в разговорах посмеиваясь над слухами, однако, когда десять дней спустя, в зверинец эркмасса не поступила очередная партия драконов-шельхов, для дрессировки и продажи, да вдобавок этому не прибыли регулярный Императорский гонец, стало ясно, что слухи имеют под собой реальную почву.

Город, живший торговлей драконами, забеспокоился.

Когда все, в том числе и эркмасс Гьёрг Гэйльский и глава местной общины Братьев по Вере Старший Брат Атари, убедились в реальности постигшего их несчастья, они предприняли самые решительные меры. Первый делом эркмасс, ни во что, кроме военной силы не веривший, двинул в лес войска.

Экспедицию ждал бесславный конец - едва войдя в лес, тарквинские наемники - краса и гордость гвардии эркмасса, в ужасе разбежались.

Что любопытно и таинственно, позже, собравшись у городских ворот, никто из них так и не смог вспомнить, что же послужило причиной позорного бегства. Все, как один, говорили об ужасе, овладевшим ими, но что стало его причиной — не мог вспомнить никто.

Еще дважды эркмасс предпринимал попытки проникнуть в лес, но обе они окончились одинаково неудачно. Такая же участь постигла и комиссию Братьев по Вере.

Старший Брат Атари, лично наблюдавший за процессией, услышал, как умолкло хвалебное песнопение и комиссия, святотатственно побросав все шесть фигур божественного воплощения, пустились наутек, словно за ними гнался сам Дьявол Пега.

Не оставив попыток пробраться в лес Старший Брат и эркмасс направили туда лазутчиков.

Брат Фоока и лучник Оранжевой роты Сиркап-Хе беспрепятственно вошли в лес через Портняжный проход, что в трех поприщах от Большой дороги, однако вскоре вернулись, не помня себя от ужаса. Сиркап-Хе плевался пеной, и, что уж оказалось совсем удивительно для лучника Оранжевой роты, пел и плясал охранительные пляски. Обоих пришлось связать.

Отпоенные крепким монастырским вином оба утверждали, что дорогу им преградил сам Дьявол. Все другие лазутчики сообщали одно и то же — Дьявол оказался везде. Он преграждал дорогу любому, рискнувшему углубиться в Дурбанский лес.

Убедившись в тщетности своих попыток, Старший Брат Атари отправил послание в Центральную Комиссию братства, и стал ждать. 

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Впереди Верлена бежала волна, и Император Мовсий чуть приподнял ноги, чтоб не обрызгало. За дни, что прошли с тех пор, как удалось выгнать из дворца колдунов-невидимок, к воде на полу не то чтоб привыкли, а как-то притерпелись. Свыклись с сырым воздухом, с мокрыми ногами и хлюпаньем, и очень быстро — двух дней не прошло — в моду вошло пропитывать сапоги ароматным салом. Помогало это мало, зато воздух в Зале Государственного Совета теперь удивлял сочетанием сырости болота с ароматами летней полянки.

Иркон за щеголями не гнался и терпел сырость в ногах безо всякого запаха.

— Скоро от такой сырости лягушки заведутся, — пробормотал Хранитель Печати. Не смотря на ругань и предостережения монаха, благо его и не оказалось рядом, он нахально шлепал ногой по воде пуская круги. Они разбегались по комнате, сталкиваясь с ножками стола и лавок, переплетаясь причудливой вязью. — Будем жить как в болоте. Может, еще и сами заквакаем...

Верлен, которому вода тоже надоела, все же проворчал:

— Гляди, как бы колдуны опять не завелись от сухости. Вот тогда точно заквакаешь.

Мовсий вздохнул.

Последние дни он чувствовал, что в нем независимой жизнью живут два человека. Нет, колдовством тут и не пахло. Он сам и стал этими двумя. Теперь все, что происходило вокруг, он оценивал с двух сторон. Первый внутренний голос, успокоенный почти десятидневной передышкой, надеялся, что все худшее уже позади, зато второй не менее уверенно предрекал новые испытания.

Как и Старший Брат Черет, второй человек в нем не верил в то, что колдуны ушли насовсем. Прав оказался монах, когда говорил, что ихнее обыкновение — "Уходить и возвращаться"... Могли и вернуться... Пока, правда, все оставалось спокойным. Никто не слышал ни их шепота, ни голосов приведенных ими чудовищ, никто ничего не видел, хотя это-то как раз и не удивляло. Их никто никогда не видел, разве что Эвин, когда украл у заговорщиков плащ-невидимку.

Казалось, что колдуны пропали так прочно, словно навсегда ушли из жизни Империи. Император вздохнул еще раз. "Только ушли ли?"

Из-за этого состояния раздвоенности волей-неволей приходилось прислушиваться к тому, что говорил брат Черет. Все-таки именно ему, а не кому другому, пришло в голову залить пол водой, чтоб выследить колдунов-невидимок. Именно ему, и никому другому пришло в голову после этого два дня плясать вокруг дворца охранительные пляски, вроде бы окончательно извергнувших колдунов из столицы...

Это конечно все так, только что вспоминать о прошлом-то, хоть и недалеком? Указал путь к спасению — спасибо тебе, а оставшуюся жизнь не порть. Надо же выдумать такое — ходить по воде, до тех пор, пока Карха знак не подаст? Сам-то в воде не сидит. Бродит где-то по сухому...

Вода плескалась у самых ног, и эхо плеска отлетало от стен.

— Где сам-то монах? — спросил Мовсий. — Давно его что-то не слышно...

Иркон потянулся к кувшину, налил, выпил, крякнул от удовольствия, ощутив, как огненный комок прокатился вниз, в желудок и оттуда теплом растекся по ногам.

— Нужен он тебе.. Клянусь Тем Самым Камнем, от него одни неприятности.

Верлен прекратил шлепать ногой по воде, и та успокоилась, только чуть подрагивала под ветром, залетавшим в окно. Не выдержав молчания, повернулся к Мовсию.

— Помнишь, с чего все началось-то? Прибежал, Совет расстроил...

Он покосился на Иркона, занявшегося курицей. И ему и бедной птице, похоже, было все равно есть вода на полу или нет.

— ...а как хорошо сидели...

Мовсий соглашаясь, покачал головой.

— Бегущими Звездами грозил... Где они теперь его звезды-то? А? — он развел руками. — Нету.. Поистрепались... Звездами все началось ими и кончилось... А ему все мало.. Всех в воду посадил...

Мовсий ещё раз кивнул. Казначей прав. Все со звезд началось, ими и кончилось. Пропали Бегущие звезды, в один день пропали. Восстановил Карха справедливость, отвел беду. Тут уж точно не монаха заслуга.

Только вот надолго ли?

Что-то коснулось его слуха. Император поднял палец.

Как по команде друзья умолкли и в тишину, заполненную шелестом волн, ворвался далекий ритмичный топот.

— Лошадь? — первым удивился Иркон.— Кто это решился во дворце на лошади разъезжать? Дворец у нас или что?

Его удивление казалось немного фальшивым, но смысл в словах имелся. После того, что тут происходило совсем недавно, любая странность сейчас выглядела бы вызовом Императору.

Верлен не стал ничего выдумывать — подошел к двери и, открыв её, с удовольствием вышел на сухое место. Стоило ему открыть дверь, как стало понятно, что никакая это не лошадь, и даже не всадник. Просто где-то недалеко бежал человек. Быстро бежал.

— Монах, — почему-то сказал Казначей. — Некому больше...

Он посмотрел на Иркона, словно предлагал тому поспорить.

— Опять у него неприятности. Торопится и нам жизнь испортить...

— Спорим, что нет, — оживился Иркон, посреди этой юдоли скорби единственный, продолжавший радоваться жизни. От курицы осталась груда мелких костей, но вино в кувшинах еще плескалось. — У монаха бег мелкий, дробный, а это....

— И спорить не буду. Тебя, сироту, обирать совестно...

Шум вдруг пропал. Человек, похоже, устал и перешел с бега на шаг.

Хранитель Печати посмотрел на мрачного Императора, пожал плечами и налив вина в два кубка и приглашающее кивнул казначею.

— Ну, что я говорил? Если б неприятности, то монах непременно бы сюда забежал...

Верлен отступил назад в воду, закрыл дверь, пошел к столу за кубком.

— Наши неприятности от нас не уйдут...

Он не успел дойти, как дверь распахнулась, и на пороге объявился Старший Брат Черет. Лицо его снова переполняла прилившая к лицу крови. Монах не успел сказать ни слова, как Мовсий привстал.

— Что? Опять?

Никто не вздрогнул, не перепросил ничего. Не вздохнул даже глубже обычного. Мовсий понял, что, как и он сам, его товарищи, все это время жили ожиданием новой беды. Все они смотрели на монаха, как на вестника несчастья.

Черет почувствовал это и слова, готовые сорваться с языка там и остались.

Его остановило ощущение повторения. Несколько дней назад он уже врывался сюда с дурной вестью для тех, кто сидел тут. Для этих же самых людей. И вот снова...

Он поперхнулся готовыми слететь с губ словами и почти спокойно сказал:

— Рад тебя видеть, Император!

— То-то бежал да радовался, — громким шепотом сказал Верлен. Мовсий слегка поморщился, вполне, впрочем, разделяя мнение товарища.

— Проходи, Старший Брат, садись. Обрадуй нас чем-нибудь...

Он произнес это и посмотрел в лицо монаху. Черет вздохнул и с сожалением покачал головой. Второй человек внутри Императора внятно сказал "Ага!"

— Ну, раз ничего хорошего нет, тогда правду говори.

— В Гэйле творятся чудные вещи...

Император сел. Привкус близких неприятностей не пропал. Наверное, из-за того, что улыбка у монаха гляделась как-то кривовато. Старший Брат дошел до середины зала и остановился в середине разбегающихся из-под ног кругов.

— Старший Брат Атари пишет о странностях вокруг Императорского драконария, заставляющие подумать...

Он замолчал, подбирая слова. Мовсий не стал торопить и переспрашивать, что Старший Брат скрывает за таким непонятным словом — "странности", — не для того же бежал, чтоб молчать. Сейчас все расскажет, но Иркон не выдержал, перебил.

— Что там такое? Опять фермеры взбунтовались? Или Альригийцы лезут? Или, может, Бегущие Звезды снова повылазили?

Он предлагал ответ, сдвигавший то, что там произошло в рамки обычного. Пусть неприятного, возможно опасного, но уже привычного.

— Дьявол там объявился, — ответил Старший Брат, даже не поглядев в его сторону. Рано или поздно, но он должен был сказать о том, с чем пришел. — В Дурбанском лесу объявился Дьявол Пега.

Монаху Мовсий поверил сразу, с самого первого слова. Какие там звезды, какие альригийцы? Это куда как хуже. То есть настолько хуже, что дальше и думать нечего. Сам Пега! Известно ведь, что ему всегда половины мало. Ему все целиком подавай, за что и ввергнут Кархой в морскую воду и растворен до срока... Видно срок вышел. Пришло время...

Впору становиться в круг и начинать плясать "Охранительную". Предложи монах это, Мовсий ни мгновения не колеблясь начал плясать, но брат Черет молчал. Он смотрел на Императора как человек, который все-таки видел выход из этой беды.

"Может быть не так все и плохо?" — подумал Мовсий, ловя надежду за хвост.— "А?"

Он взял себя в руки. Хоть и сам Пега объявился, а негоже рыцарю и воину пугаться как простолюдину.

— Кто его видел?

— Многие... Братья из Гэйльской обители, наемники эркмасса.

Лицо у монаха неожиданно задрожало, он дернулся, словно в нем нитка какая-то оборвалась, топнул ногой, подняв веер брызг.

— Опять! Опять! Опять!

Он вспыхнул, словно труха, пропитанная маслом, но тут же пришел в разум. Сзади подошел Иркон с кубком и монах не чинясь выпил. Лицо постепенно приобрело природный цвет.

— Видно легка оказалась наша победа над колдунами, если Карха решил нас испытать заново... — уже спокойно сказал он. — Что ж... Его воля...

Мовсий медленно стер капли, попавшие на щеку.

"Одному лазутчику не верь",— учил его отец. До этого раза он следовал этому правилу, и оно его не подводило. Он посмотрел на Иркона.

— А что эркмасс Гьёрг?

Иркон покачал головой.

— Ничего. Эркмасс молчит.

С явным облегчением Мовсий вздохнул. Услышав вздох, Брат Черет покачал головой.

— Этот твой Гьёрг пьяница и бабник...

— Этот мой Гьёрг отвечает головой за драконарий... — поправил монаха Император. — Он по пустякам суетиться не будет. Я еще посмотрю, что скажет его гонец...

Клетка стояла рядом — рукой достать. Мовсий подвинул ее в сторону, взял в руки пергаментную полоску. Пером начертил несколько слов.

Едва он открыл дверцу, как голубь сам прыгнул в ладонь. Обернув послание вокруг лапки, Мовсий поднес птицу к окну. Дальше ученая птица все проделала сама. Сама прыгнула на подоконник и, оглянувшись, сама выпорхнула наружу.

— Ожидая лучшего, мы должны готовиться к худшему, — глядя ей вслед, пробормотал Старший Брат.— Колдуны, если ты не забыл, тоже хотели получить драконарий...

Время на стенания Мовсий тратить не захотел. Ты в тоске руки ломаешь, а враги вперед идут. Нет, время на вздохи не оставалось. Ничему, похоже, монаха последние дни не научили!

— Так колдуны это или Пега? Рассказывай, что знаешь!

Он ткнул рукой в направлении лавки. Монах сел, сжав ладонями колени.

— Пока не многое. Старший Брат пишет, что вот уже несколько дней из Дурбанского леса выходят люди, утверждающие, что видели дьявола...

Мовсий переглянулся с Ирконом.

— Он сам видел?

Монах отрицательно покачал головой.

— Старший Брат не пишет об этом...

Император откинулся в кресле с явным облегчением.

— Так может быть это все болтовня?

Черет покачал головой.

— Я понимаю, что всем нам хочется, чтоб все прошло и забылось... Нет. Не выйдет. Он пишет, что братья пошли в лес и не смогли войти, так как дорогу им преградил Пега.

У Иркона не нашлось, что сказать в ответ на это и монах, добивая еще теплившееся в глубине души надежду, добавил:

— Я не знаю что, но что-то там есть.... Наверняка есть! 

Имперский город Эмиргергер.

Эмиргергский монастырь Братства.

Келья Старшего Брата Черета.

Старший Брат Амаха положил послание из Гэйля на стол, и оно мгновенно свернулось в трубочку.

— Что тут правда? — спросил он.

— Вот это тебе и предстоит выяснить. Кое-кто из комиссии считает, что Атари сошел с ума, или того хуже одержим бесом.

— А ты?

— Я жду неприятностей.

Старший Брат Черет замолчал, уставившись на стену. Амаха деликатно кашлянул. Черет очнулся.

— Ладно... Езжай.... Езжай и посмотри, что там можно сделать для Императора и для Братства.

— Именно так? — повторил брат Амаха. — "Для Императора и для Братства"?

— Ну, можно и немного по-другому, — поправился Черет. — Можно так. Для Братства и для Императора... Не одному ли мы служим?

Амаха улыбнулся кончиками губ, подумав про себя, что хозяин-то один, только у слуг кошельки разные. Вслух он ничего не сказал, но братья и так поняли друг друга. Нанесенная Братству еще двадцать три года назад отцом Мовсия рана все еще кровоточила. И не чем-нибудь, а золотом.

— Поезжай. Если Старший Брат и впрямь тронулся умом, то ищи там наших врагов — колдунов-невидимок.

"Да.. Найдешь их." — подумал Амаха. "Мы их тут не нашли, а уж там, а в одиночку...", но Черет словно услышал его.

— Их руку найти просто — если чудеса и ни капли крови, то ничего другого и искать не нужно. Это они...

Брат по Вере кивнул.

— А если с ним все в порядке?

Черет поманил его пальцем и сказал в самое ухо.

— Тогда посмотри, не появилась ли у нас в Гэйле возможность посрамить нечестивых и пополнить при этом казну Братства...

Дурбанский лес

Замские болота.

Заповедник "Усадьба".

Сергей стоял и смотрел на болото.

После приключений в цивилизованной части Империи все вернулось "на круги своя".

"АВЕС" с капитаном Мак Кафли и Джоном Спендайком умчался по своим делам, а он остался на планете, занявшись своим прямым делом — обеспечением безопасности заповедника. Дел оказалось невпроворот. Работы навалилось столько, что на отдых времени не хватало. Сутки для сотрудников разделились на две части — работа и сон. Причем вторую с первой сравнивать никто не взялся бы.

Но никто не жаловался. Все понимали, что иначе сейчас нельзя.

Их появление на Имперских землях оказалось, мягко говоря, не совсем обычным и из-за этого приходилось относиться к безопасности Заповедника особо тщательно. Жизнь заставляла покрепче вгрызаться в ставшие внезапно спорными земли. Укрепиться так, чтоб здешняя власть почувствовала к ним уважение. Или страх.

Что вообще-то одно и то же.

Шорох шагов за спиной, сочный хруст.

— Как граница?

Сергей обернулся. Игорь Григорьевич, Главный Администратор заповедника "Усадьба", смотрел вокруг весело, даже с вызовом.

Никто из оккупантов не думал, что все пройдет так гладко. После инфразвукового удара по болотам туземцы разбежались, побросав, что можно (как говорила Татьяна Иосифовна, его супруга, "оставили следы материальной культуры") и до сих пор не решились разобраться, что же твориться у них в лесу. Робкие попытки пока успешно пресекались на дальних подступах с помощью несложных технических устройств, которыми распоряжался он, Сергей Кузнецов, начальник отдела режима заповедника, и регулярно пополняли коллекцию "предметов материальной культуры".

Они стояли на самом краю болота, вдыхая ставший уже привычным запах разложившейся травы и воды. За кустами взревывали драконы. Эти звуки уже никого не привлекали. Каждый из землян занимался своим делом и не бегал, как это случалось в первые дни, посмотреть на диковинных зверей.

— Граница на замке, — ответил Сергей. — А ключ потерян...

Над кустами поднялся фонтан, капли воды застучали по листьям, и они отошли подальше от края болота.

— Нет, я серьезно, — Погасил улыбку Игорь Григорьевич. — Что у нас вокруг?

Сергей пожал плечами. Стряхнул грязь с рукава.

— Ничего. Тихо... Пока мы справляемся.

Игорь Григорьевич довольно покивал.

— Вы лучше скажите чего нам ждать от Императора? — спросил Сергей. — Собирается ли он строить козни?

— Да он, по-моему, вообще еще не знает, что тут произошло.

— А Никулин?

— Александр Алексеевич из-за отсутствия значимых событий покинул дворец и сидит у себя в резиденции. Наблюдает, так сказать, дистантно.

Император оставался серьезной проблемой, но наряду с ним начальнику отдела режима приходилось решать и проблемы более мелкие.

— Ладно... Тогда я, пока есть время, займусь мелкими делами... — сказал Сергей. — Вы знаете, что банда Хамады так никуда и не ушла?

— Хамада?

— Да. Наш сосед. Фальшивомонетчик.

— Вот как?

Игорь Григорьевич удивился, но не очень.

— Я надеюсь, что они за Стеной? То есть с той стороны?

— Да, конечно, но они возле Стены.

Ветер с трясины донес запах сырого мха. Какой-то дракон заквохтал, словно огромная курица, снесшая яйцо.

— Интересно знать, где они отсиживались, когда мы проводили акцию?

Главный Администратор посерьезнел.

— Вокруг нас хватает и куда как более интересных загадок... Они нам мешают, эти ваши разбойники?

— Нет. Вовсе нет... Скорее даже наоборот.

— Ну так и Бог с ними... свяжитесь с Никулиным. Попросите его от моего имени почаще интересоваться делами Императора. Рано или поздно они узнают о нас, и мне не хотелось бы пропустить этот момент. 

Имперский город Гэйль

Гэйльский монастырь братства.

Келья Старшего Брата Атари.

Начищенное серебро блестело так, что Старший Брат Атари, не смотря на плохое настроение, довольно прищурился. Монахи постарались на совесть. Видя это богатство на столе, никто не мог сказать, что Братство оскудело, и что сила и богатство его постепенно подтачивается властью Императора. Благородный металл заполнял стол, пуская солнечные зайчики по всей комнате, расцвечивая шелковые обои яркими бликами. Вилки, ножи, тарелки, блюда под дичь, вычурно изукрашенные фигурками животных, вазы для фруктов в виде распахнутых драконьих пастей показывали, насколько богат и могущественней хозяин дома. Под стать столу и убранство комнаты — шелковые обои, яркие Харрарские ковры. По углам висели чаши с поющими рыбами из далекого Северо-восточного моря. Рыбы наполняли воздух мелодичным свистом, а раскрытое окно добавляло к нему охранительный звон колоколов и скрип телег, направлявшихся на недалекое торжище.

Вместе с городскими шумами в окно залетал и аромат травы и цветов. Монах нахмурился. Этот запах, такой обычный для летнего утра, в этот день не радовал Старшего Брата. Он таил в себе либо вызов, либо опасность — брат Атари не решил еще что именно.

Улыбка сползла с губ.

Хмурясь, он смотрел на стволы деревьев, поднимавшихся недалеко от крепостной стены, перебирая в памяти происшествия последних дней, взбудоражившие город и даже заставившие его самого сделать несколько неосмотрительных поступков. Там, в десятке поприщ от стены, поднимались первые деревья Дурбанского леса.

Дверь позади скрипнула и он, растягивая губы в улыбку, повернулся к вошедшему:

— Я приветствую тебя, Старший Брат Амаха. Укрепил ли сон твое здоровье?

— Благодарю, брат, — бесцветно ответил гость. Он быстро оглядел комнату, задержал взгляд на груде серебра, чуть улыбнулся, не то, радуясь обилию еды, не то, угадав потаенные мысли хозяина.

Старший Брат Амаха прибыл в Гэйль вчера вечером, с намереньем лично во всем разобраться и примерно наказать виновных. В том, что они найдутся, сомнений у него не возникало, и самым первым подозреваемым стал, конечно, сам радушный хозяин. Виданное ли дело? Дьявол в окрестностях Имперского города! Такое, действительно могла прийти в голову только безумцу!

Поэтому Старший Брат Амаха, вняв своей природной предусмотрительности, захватил с собой смирительную рубашку.

Чувствуя за собой силу и оттого пренебрегая приличиями, он оценивающе смотрел на главу местной общины, отыскивая в его поведении признаки безумия.

Хозяина этот взгляд не смутил, ибо брат Атари понимал его причину.

Выдержав положенную приличиями паузу, он пригласил гостя к столу. Тот пошел туда, но путь его протянулся странным зигзагом. Гость двигался, стараясь не поворачиваться к хозяину спиной. Атари внутренне усмехнулся, хотя на лице его, кроме уважения к высокому гостю, ничего не появилось. Повернувшись к окну боком, и глядя на брата Атари одним глазом, а другим в окно, брат Амаха спросил.

— Это тот самый лес?

— Да брат, Дурбанский лес. Единственное место в Империи, да и, пожалуй, в мире, где еще обитают драконы.

Старший Брат Амаха ждал другого ответа. Чем был славен этот лес до его приезда сюда он и так знал. Сейчас важнее вызнать самые последние новости, за которыми он, собственно, и приехал сюда. Он повторил вопрос с нажимом, показывая, что раскроет истину, как бы ее не старался скрыть глава местной общины.

— Это тот самый лес, который, по твоим наблюдениям, облюбовал враг рода человеческого?

Тон разговора несколько озадачил хозяина, и он ответил, отделяя свое мнение, сформировавшееся только вчера, от донесения, посланного наверх накануне.

— Да, брат, люди говорят и об этом.

Несколько мгновений Старший Брат Амаха глубокомысленно наблюдал за лесом, а затем вернулся к столу. Дела, конечно, вокруг творились не шуточные, но по опыту он знал, что самые серьезные из дел лучше всего решаются не на пустой желудок.

За завтраком гость подобрел.

Засучив рукава рясы, он отдал должное хлебосольству Старшего Брата, упирая на дары монастырского птичника и погреба, а, увидев, что хозяин в завязавшейся беседе проявляет рассудительность и завидное здравомыслие, он и вовсе успокоился. Разговор, конечно, крутился вокруг последних событий. Брат Атари выказал мирское любопытство к жизни обитателей города. Его интересовали любые странности, происшедшие в последние дни. Внутренне удивляясь праздному любопытству, брат Атари рассказал обо всем, что произошло в Эмиргергере за десяток дней до его приезда.

Старший Брат Атари рассказал высокому гостю о тщетных попытках найти истину своими силами. О попытках эркмасса проникнуть в лес и бесславной их кончине.

— Последний раз он попробовал войти туда вчера днем. Четырнадцать мелких отрядов по лесным тропам и главной дороге попытались дойти до Замской трясины.

Он горестно вздохнул. Вилка в руке гостя задрожала. Кусок монастырской ветчины сорвался и упал назад, на блюдо.

— Они все погибли? — грозно спросил гость.

— Если бы... — немного помедлив, сказал Атари. — Если бы они погибли, то все стало бы на свои места. Да и совесть эркмасса стала бы чище. Девять отрядов вернулись, повстречав на пути Дьявола. Два — огромных кровожадных пауков, которых они никогда не видели в наших лесах...

— Огромных?

— В четыре человеческих роста!

Старший Брат Амаха невольно привстал и посмотрел на городскую стену. Получалось только немногим ниже стены. Вершины деревьев качались угрожающе близко, но стена выглядела солидно. Немного успокоившись, он сложил в уме цифры.

— А остальные?

— С остальными произошла та же история, что и в прошлый раз. Они испугались.

Гость недоверчиво опустил кубок.

— Тарквинские наемники?

Хозяин кивнул.

— И чего же они испугались?

— Они просто испугались.

Чтобы гость оценил смысл сказанного, он повторил.

— Просто испугались. И никто из них не смог объяснить чего именно.

— И эркмасс...

— Да.

Старший брат сделал поминальный знак, и гость повторил его.

— Он приказал обезглавить каждого пятнадцатого.

Старший Брат Амаха не ужаснулся и не удивился. Может быть, для внутренних областей Империи это и считалось чересчур, но для Захребетья — в порядке вещей. Альригийцы тут находились слишком близко, бродили в лесах дикари и остатки отрядов Просветленного Арги, так что опасность ощущали не только Императорские наместники, но и каждый житель.

— Неужели Братство осталось в стороне?

— Нет, конечно. Мы самого начала посильно старались разобраться в происходящем. С каждым отрядом, из тех, что эркмасс отправил в лес, я послал одного из братьев и поэтому знаю, что там происходило на самом деле.

Амаха нахмурился.

— Ты говоришь так, словно знаешь какую-то тайну.

— Никаких тайн. Все случилось так, как и говорили воины. Братья собственными глазами видели и дьявола и кровожадных зверей и, так же как и простые воины эркмасса, бежали от неведомо почему приключившегося ужаса.

Братья замолчали, разглядывая друг друга. Старший Брат Амаха постучал пальцами по столешнице.

— Тут волей-неволей начнешь припоминать...

Путь к истине оставался один. В этом Атари был уверен.

— Да, да... Конечно, конечно... Мы с братьями так же начали припоминать все, что хоть как-то походило на происходящее.

— Случай в Роганской часовне? Саарский инцидент? — быстро спросил гость, прищурив глаза.

— Скорее Саарский инцидент, только без той кровопролитности, которая....

— Я понял.

Они покачали головами, довольные тем, что шли к истине одни путем.

— Я вижу, что и Центральная комиссия даром время не теряла, — сказал глава обители. Он посмотрел на тарелку гостя и спохватился.

— По-моему мы слишком рано перешли к серьезным делам. Попробуйте-ка вот этого...

Он, подкладывая и подливая опасному гостю, твердой рукой довел завтрак до того момента, когда настороженность, еще витавшая в воздухе, растаяла, и за столом установилось полное взаимопонимание.

— Да, брат, — сказал, одобрительно поглаживая набитый живот, Старший Брат Амаха. — Коварство дьявола общеизвестно и след его можно найти даже в чернильнице епископа. Мы грешны, а уж светская-то власть... — он тяжело махнул рукой, словно говоря: "Ну что после этого можно еще ожидать?"

— А не кажется ли тебе, мой душевный друг, что у наших бед есть причина куда как более прозаическая, нежели чем нечистая сила? — вкрадчиво спросил брат Атари разомлевшего гостя.

— Конечно, эркмасс грешен... Более того, зная его личную жизнь и отношение к Братству, я выражусь слишком мягко, назвав его старым греховодником. Не далее как за три дня до событий, я, в беседе с братьями, удивлялся долготерпению Кархи и его неизреченной милости к нам.

Старший Брат Атари легко коснулся золотой фигурки шестого воплощения Кархи, оберегавшей от невольной лжи и заблуждений.

— Однако подумай, Старший Брат мой, какая кара выбрана Провидением? Не мор, не язва, не голод, хотя мы их, безусловно, заслужили, но удар по престижу Братства, подрыв Имперской торговли?

Старший Брат Атари знал, о чем говорил, ибо Братство имело свои интересы в торговле драконами и интересы не малые.

— Может быть, это не дьявола козни, а исконных врагов наших, еретиков альригийцев? Возможно это они морочат нам голову, пользуясь нашими всем известным простодушием и доверчивостью?

— Морочат голову? Как?

— Вот это и следует выяснить!

Такой поворот беседы не застал брата Амаху врасплох. В раздумье, разрывая курицу, он ответил, сначала медленно, словно нащупывая мысль, а затем все быстрее и тверже:

— Нам ли в грехе ходящим и ползающим в скверне судить о замыслах Его? Что с того, что Он, из неясных нам соображений допустил в лес нечистых слуг Своих? Какая разница, кто эти слуги — нечистая сила или Альригийцы — и то и другое — наказанье Божие. И бороться с ним, значит гневить Творца всего сущего.

Он погрозил хозяину куриной ногой.

— В ересь впадаешь, брат по вере!

Разговор грозил принять характер богословского диспута, на что брат Атари совершенно не рассчитывал. Он сделал рукой легкий жест, в котором одновременно читалось и восхищение логикой брата Амахи и отрицание какой-либо связи с еретиками.

— Разум человеческий слаб, и ему свойственно ошибаться. Конечно, бороться с предначертанием большой грех, но не ошибаемся ли мы, принимая испытание за кару? Может быть, Карха испытывает нас? Может быть, именно альригийцев он выбрал орудием испытания нашего?

Гость молчал, смотрел заинтересованно, ожидая продолжения.

— Послушай, Амаха, ведь сказано же у блаженного Кейзи: "Не ищи должника, а ищи заимодавца".

Старший Брат Атари поднял руку, желая придать своим словам значительность.

Ничего не возразив на это, Старший Брат спокойно доел курицу, запил ее кубком вина и только потом ответил:

— В твоих словах, мой друг, есть резон. Необходимо предусмотреть и такой поворот событий. В конечном счете, ведь нам с тобой придется искать выход из этого положения. У тебя есть предложения?

Брат Атари ждал этих слов, но момент показался ему не подходящим — гость придвинул к себе вазу с фруктами и погрузил руки в россыпь плодов дерева арида.

— У меня нашлось время поразмышлять над трудами отшельников. В сочинениях пустынника Рапула я наткнулся не завет: "Испытывай до пяти раз". Помнишь его притчу о трех мухах и горшке меда?

Брат Амаха скучно кивнул. Голос его не выдавал энтузиазма:

— Опять лазутчики?

Веры в этот путь у Амахи уже не оставалось. Только что ведь хозяин рассказал, чем закончились все предпринимаемые попытки.

— Да брат мой, но не совсем.

Брат Атари поднялся из-за стола и принялся ходить по комнате. Такую походку он выработал, еще обучаясь у Сентелплера, в университете Братства. Она привлекала внимание, заставляя человека прислушиваться к тому, что говорится.

— Предложение мое, возможно покажется тебе странным, но, поверь, оно направленно на пользу Братству, а значит и Шестивоплощенному.

Брат Амаха покивал головой, всем своим видом показывая, что готов все внимательно выслушать.

Подозрения в безумии хозяина более не посещали его. Почему бы тогда не выслушать и не обсудить? Атари начал говорить медленно, разделяя фразы большими промежутками, словно давал брату Амахе время хорошенько обдумать их. Это заставило гостя искать в словах хозяина скрытый смысл.

— И эркмасс и я посылали в лес людей преданных. Вера их может быть не так тверда, но искренна, и она подсказывала им ответ. Я думаю, что это как раз тот случай, когда Братству и истинной вере должен послужить безбожник. Почему бы нам ни послать в лес такого человека?

Старший Брат Амаха вытянулся в жестком кресле, словно Карха явил очередное чудо и вырастил прямо под его гостевым седалищем острый гвоздь, и грозно спросил:

— Что-о-о?

Опережая протестующий жест гостя, хозяин быстро спросил:

— Чем мы рискуем? Жизнь безбожника не имеет цены. Если в лесу его постигнет смерть, то это будет смерть во имя Братства, которая, безусловно, пойдет ему на пользу.

— Мы рискуем ничего не узнать, — сказал брат Амаха, успокаиваясь. — Отпустив зверя в лес, мы лишь умножим стадо дьяволово и только.

Он замолчал, заново обдумывая все, что услышал. Уже куда как менее грозно спросил.

— Ты думаешь, он вернется?

Вопрос повис в воздухе.

Брат Атари не спешил отвечать. Он звякнул колокольчиком. Неслышно появившиеся монахи убрали со стола и внесли десерт.

Сейчас перед Старшим Братом стояла самая сложная часть задачи. Нужно будет убедить Амаху принять нужное для него решение. Стараясь казаться беспристрастно логичным, он сказал:

— Тот, кого я имею в виду, вернется. Нечистой силе он не нужен.

Атари пренебрежительно махнул рукой.

— Ведь он в нее не верит. А если там Альригийцы, то думаю, что он тоже вернется, предпочтя сухое подземелье монастыря возможности быть подвешенным за ноги, ведь его неверие распространяется и на их лжепророка Зизу!

Брат Атари брезгливо улыбнулся. Старший Брат Амаха пошевелил бровями, размышляя:

— А пойдет ли он тогда вообще?

— Положись на меня. Пойдет. Я сумею его уговорить.

Сановитый гость постучал пальцами по столешнице, брови его сошлись над глазами в густую щетину.

— У тебя есть конкретные предложения?

— У меня есть больше чем предложение, — внушительно сказал брат Атари. — У меня есть человек для этого дела.

— Кто это?

Брат Атари видел нетерпение в глазах собеседника и не отказал себе в удовольствии помучить того ожиданием. Безо всякой необходимости он начал переставлять приборы на столе.

— Ну! — не захотел ждать брат Амаха.

— Шумон Гэйльский!

— Шумон-ашта?!! — переспросил Старший Брат. Атари молча покивал, радуясь впечатлению, произведенному на гостя.

— Да-а-а, — с видимым уважением сказал гость. — Это фигура.

Для такого тона у него имелись все основания. По его лицу промелькнула тень уважения к некогда громкой славе этого человека.

Не смотря на хоть и не выставляемое напоказ, но явное безбожие, Шумон около пяти лет оставался советником Императора и хранителем его библиотеки. Потом он покинул свою почетную должность — по слухам вроде бы из-за внимания Императрицы к своей особе (хотя кто верит таким слухам?) — и уехал в провинцию.

— И он сам пойдет? — недоверчиво переспросил брат Амаха. — Без принуждения?

Человек способный пять лет продержаться при Императорском дворе и не кем-нибудь, а советником, в любом случае заслуживал уважения. Для этого требовались и голова на плечах и удачливость. Кроме того, у него не могло не остаться связей при дворе, особенно если слухи об Императрице верны... (Не на пустом же месте они возникают!)

— Конечно сам. Император ему теперь не защитник, да и кто ему напомнит о нем? А поскольку нам известны за ним кое-какие грешки, то в расчете на нашу снисходительность он, я думаю, пойдет нам на встречу.

Говоря это, Старший Брат Атари снял тяжелую крышку с широкой миски и по комнате распространился дразнящий пряный запах. Брат Амаха плотоядно пошевелил носом.

— Это что? Суфле?

— Попробуй, брат, я надеюсь, что тебе понравится, — смиренно сказал хозяин.

Гость крякнул и с видимым удовольствием придвинул миску поближе, однако, прежде чем опустить туда ложку закончил серьезный разговор:

— Шумон так Шумон. Пусть идет. 

Имперский город Гэйль.

Гэйльский монастырь Братства.

Подземная тюрьма.