Май 1791 года.

Калифорния. Побережье бухты Бодега.

Волны с шелестом набегали на полоску пляжа.

Ветер лениво шевелил знамя над крышами форта.

На выходе из бухты, сопровождаемая любопытными чайками, неспешно удалялась в море только под нижними парусами «Нуэстра Сеньора дела Кроче» - по местным меркам весьма немаленький корабль.

Немногочисленные провожающие, утомившись смотреть на это черепашье отплытие, вразнобой принялись подниматься по береговому откосу. У всех хватало еще дел на сегодня. Среди идущих ничем особо не выделялись двое мужчин, державшихся слегка особняком. Одетые в несколько необычную для местных жителей одежду, но во вполне привычные широкополые шляпы – без которых в здешнем климате никуда, они споро преодолели склон и, остановившись, обернулись, чтобы еще раз посмотреть на уплывающий корабль. Как раз в этот момент принявшийся распускать все свои паруса.

- Ну вот, - сказал один. – Операция «Золото партии инков» началась! Мы уже не такие беспомощные, как год назад... Пора подумать и о европейских делах, не находишь? Время идет и его у нас впереди не вагон, а, скорее, маленькая тележка...

- Ты все о своем? – отозвался второй, провожая глазами романтический парусник.

- А куда деваться? – ответил первый. – Если мы объектом работы выбираем Испанию, а целями воздействия Россию, Англию и Штаты, то Франция оказывается аккурат в самом центре наших интересов – без нее никак! К тому же – революция там. Которая перевернет всю Европу. Зачем отпускать на самотек такое дело? Безобразие, сам ведь знаешь – надо либо прекратить, либо возглавить.

- Ну выделим мы это в отдельное производство... А кто заниматься будет? У нас же людей – едва ль не минусовое количество! И так все с утра до вечера без выходных пашут «за себя и за того парня»! Да еще два полка для испанцев готовить надо! На Кубу вот послали, еще в Англию надо обязательно и кого-то в Филадельфию отправить придется – а на Россию уже взять неоткель! А что сейчас во Франции творится – благодаря этой самой революции – ты забыл? Кто в том бардаке разбираться труд на себя возьмет? Да еще никому неведомого лейтенанта искать – где он там сейчас обретается? Ты не помнишь часом?

- Да то ли в полку, то ли вообще в отпуске дома... Толком неизвестно. И ясное дело, мы сейчас до Франции никак дотянуться не можем – но нам ведь и не это нужно!..

- Так, а что ж ты тогда предлагаешь?

- Пока что – воспользоваться помощью нашего друга падре. Пусть просто наведет справки. При теперешних скоростях – как раз через пару лет информация и соберется. А через пару лет у нас какой год будет? Девяносто третий! Смекаешь?

- Ну и что нам это дает?

- Практически ничего. Кроме возможности подойти к нему со знанием местной ситуации, а не свалиться с неба с криком «Здорова, чувак!»

- То-то он обалдеет, я думаю... Ну, а заниматься-то всем этим кто станет? Тоже коллеги падре? Не больно жирно будет им такого карася отдать?

- К тому времени хоть одна из групп – на Кубе, в Англии ли или в Америке – обязательно освободится. Так что будет кого послать. А сейчас-то ведь вообще почти ничего не требуется! Только папку завести персональную – куда складывать листки с донесениями! И все! Есть-пить эта папка не попросит. А когда время придет – то очень даже пригодится! И сам прекрасно понимаешь – нельзя такого калибра фигуру без контроля оставлять: нам же дороже выйдет...

- Ну так что ты с меня добиваешься-то? Папку завести ты ведь и сам способен?

- Папку-то – да. И даже материалы в нее складывать – невелик труд! А вот чтобы не забыть потом в дело эту папку пустить – когда время придет – тут уж твое участие требуется! Одному мне не справиться.

- Ну, ладно. Считай - уболтал, черт языкастый!.. С прицелом на будущее и без отвлечения людей от других дел – собирай досье. Может и в самом деле пригодится, чем черт не шутит... А назовем всю эту операцию... «Ы»!

- Чтоб никто не догадался?

- Да. Чтоб никто не догадался, что речь идет о Наполеоне Бонапарте...

«Серая папка»

Май 1791 года. Форт ВВВ.

Из дневника Сергея Акимова.

Слава богу – картон здесь уже есть! Иначе из чего бы аборигены обложки для своих книг делали? Да здравствует Иоганн Гутенберг, изобретший книгопечатание! Не знаю, как бы нам пришлось выкручиваться. А так – вот она, Настоящая Канцелярская Папка! С завязочками. Правда цвет картона не особо радует – серый, невзрачный... И титул не отпечатан... Но мы без претензий – и так обойдемся! Главное, чтоб было куда складывать. И - чтоб было, что складывать.

Вот с последним пока... Не очень обильно. Информация из Европы придет, хорошо, если через год. Хотя Падре честно отправил наши запросы своим «друзьям». Остается только ждать.

А в процессе ожидания занесем в папку то, что есть. Ну и – оформлением дела, само собой, займемся... Итак...

Ну, для начала, сама папка... Берем ручку... тьфу! Перо и чернильницу – гусиное перо, местное и местную же бронзовую чернильницу, а куда деваться, пока Динго не выдал нам ничего более современного? – и приступаем к письменным упражнениям... Высунув от усердия язык, старательно вывожу по рыхлому картону: «Дело № 007» (Фигурант у нас далеко не единственный. А номер... Ну кому еще среди наших клиентов такой подойдет? Не Павлу же Первому...) Коряво получается... Эх, писаря бы!.. Да где его возьмешь? Секретное делопроизводство случайных людей не любит. Приходится самому... Вот как раз о секретности... Добавляю: «Секретно. Степень 7». Далее: «Экземпляров 1» еще: «Экземпляр № 1» Теперь собственно название – придуманный нами с ДС шЫдевр: «Операция «Ы»« Дата начала – сегодняшняя. Дата окончания – пока никакой. Оценивающе смотрю на плоды своего труда. Н-да... Ну, для человека, едва научившегося писать местным способом, не так уж плохо... Отложим теперь в сторону – пусть чернила просохнут. А сами приступим к составлению первого документа. Биографическая справка...

Наполеон Бонапарт

Если верить Тарле (а не верить ему в этом вопросе у нас нет никаких оснований...), даты жизни 15 августа 1769 (Аяччо, Корсика) – 5 мая 1821 (Лонгвуд, остров Святой Елены) Ну – так и запишем...

Происхождение – из дворян.

Отец – Карло Бонапарте, адвокат в Аяччо («Папа – юрист», да, громко было сказано...) к настоящему моменту уже умер (февраль 1785. От той же болезни, отметим, что и сам Наполеон впоследствии: рак желудка. Дает ли это нам что-нибудь? Пока неясно...) О дате рождения Тарле отчего-то умалчивает. Но ничего – уточним по получению данных. Пока оставим пустое место... Характер – если верить, опять же, Тарле – мягкий, добрый, но слабый, однако, в общем, неплохой семьянин. Интереса для разработки по причине смерти не представляет. Но могут представлять интерес его прижизненные связи – дружеские и семейные. Взять на заметку.

Мать – Летиция. Тоже, как ни странно – Бонапарте. Даты жизни вообще неизвестны. Как и девичья фамилия. (По каковой причине установить происхождение не представляется возможным до получения дополнительной информации) В настоящий момент должна быть жива. А путем перекрестного опроса (имеющие допуск знают, о чем речь) установлено, что никому не попадались упоминания о ее смерти, а некоторые даже видели ее в фильмах на более позднюю тематику. Так что с максимальной вероятностью жить ей предстоит еще долго. Данный факт обязательно следует иметь в виду. Характер – по тому же Тарле – твердый, решительный, трудолюбивый. Истинная глава семьи Бонапарте. Воспитание детей было целиком в ее руках. Надлежит принять к разработке, как лицо, ближайшее к фигуранту (Вопрос о конкретных мерах пока не рассматриваем – по причине отсутствия реальных возможностей).

Родственники.

Братья и сестры (Да, тоже громко звучит...).

К сожалению, точное количество и состав выявить не удалось. Информация Тарле несвязная. Путем перекрестного опроса (см. список имеющих допуск) установлено примерно следующее...

Старший брат Жозеф (В некоторых вариантах «Иосиф», «Джузеппе», «Хосе» и даже «дон Пепе Бутылка» - где он всех этих прозвищ нахватал? Но последние, судя по всему – появились уже позже...) Насколько старше – неизвестно. Впоследствии был королем Неаполитанским и Испанским (в какое время – не установлено) Характер – мягкий. Будет женат, но на ком – неизвестно (пока). По Тарле: лишен способностей, ленив.

Младшие братья.

Удалось вспомнить троих. Причем один – самый младший – последний ребенок в семье. Сейчас ему совсем мало лет – даже и десяти нет, вроде бы. Имя – Жером. Был королем Вестфалии. И отзывы о нем (см. список имеющих допуск) не самые хорошие (было даже предложение утопить...)

Из двух других, к сожалению, не удалось даже точно определить имена. Не то Людовик и Луи, не то Лючанцо и Люсьен (мнения разделились) Один был королем Голландии (но который?) Второй – непонятно (но по одно время, вроде, министром внутренних дел (при Наполеоне, разумеется))

Имеет смысл подождать получения дополнительной информации.

Сестры.

Удалось установить двух. (Но это не окончательно)

Полину и Каролину. А подробней – что Полина, кажется, была любимой сестрой Наполеона, а Каролина – женой Иоахима Мюрата. Сейчас же им обеим еще совсем мало лет, и ни в каких самостоятельных действиях они не замечены.

Тоже имеет смысл подождать дополнительных сведений.

Большая, в общем, у Бонапартов семья была...

Теперь о самом фигуранте...

Как ни странно – но о нем информации немногим больше, чем об остальных.

Ничего удивительного. Все биографы в массе своей сосредоточены уже на послетулонском периоде жизни генерала Бонапарта и на живописании его военных и политических (ну еще любовных) побед. А вот что он представляет из себя сейчас – то есть в основе своей, без императорской короны на голове и без генеральских эполет (то есть что он за личность, как к нему подходить?) – толковую информацию взять неоткуда.

Разве что довериться пока (до прихода почты на будущий год, проклятая допромышленная эпоха!!!) все тому же Тарле.

«Характер у Наполеона с раннего детства оказался нетерпеливым и неспокойным. «Ничто мне не импонировало, - вспоминал он впоследствии, - я был склонен к ссорам и дракам, я никого не боялся. Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше всего приходилось от меня терпеть моему брату Жозефу. Я его бил и кусал. И его же за это бранили, так как бывало еще до того, как он придет в себя от страха, я уже нажалуюсь матери. Мое коварство приносило мне пользу, так как иначе мама Летиция наказала бы меня за мою драчливость, она никогда не потерпела бы моих нападений!»

«Обстановка этого уединенного от всего света острова, с его довольно диким населением в горах и лесных чащах, с нескончаемыми межклановыми столкновениями, с родовой кровной местью, с тщательно скрываемой, но упорной враждой к пришельцам-французам, сильно отразилась на юных впечатлениях маленького Наполеона.»

То же самое продолжалось, похоже, и в Бриеннской военной школе:

«В Бриеннском военном училище Наполеон оставался угрюмым, замкнутым мальчиком; он быстро и надолго раздражался, не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, без приязни и без сочувствия, очень в себе уверенный, несмотря на свой малый рост и малый возраст. Его пробовали обижать, дразнить, придираться к его корсиканскому выговору. Но несколько драк, яростно и не без успеха (хотя и не без повреждений) проведенных маленьким Бонапартом, убедили товарищей в небезопасности подобных столкновений.»

Да... «С рождения Бобби пай-мальчиком был!.. Хороший мальчик!»

И да: «Имел Бобби хобби!..» Но не деньги.

И не военное дело (хотя и это тоже, но у Тарле лично меня заставило обратить внимание другое).

Любовь к чтению. Во всяком случае, постоянно проходит та мысль, что всеми своими знаниями Бонапарт обязан тому, что много (даже очень много) читал. И в Бриеннской школе, и потом в Парижской, и после – уже в полку. Учился самостоятельно. А без любви к книге, к печатному тексту – такое невозможно. Стоит взять на заметку.

Причем – все прочитанное он помнил наизусть. Например, как пишет Тарле, будучи посажен как-то на гауптвахту, нашел там случайно завалявшийся сборник по римскому праву и прочел. А через пятнадцать лет мог цитировать текст дословно. Спрашивается: где артиллерия и где римское право? Так что учитывать надо и такое...

Вот такое вот сочетание: дикий корсиканец и запойная любовь к чтению. Похоже, эта любовь его и сгубила... Так что и взаправду: «Хороший мальчик...»

Что еще обращает на себя внимание?

В шестнадцать лет – после смерти отца - взял на себя ответственность за всю семью: выпустился из Парижской военной школы досрочно и пошел служить в полк. Отправляя домой практически все офицерское жалование – так что даже неизвестно, на что жил сам. (Во всяком случае, из-за отсутствия средств он совершенно был лишен возможности появляться в обществе. Но читать не перестал!)

А с 1786 по 1788, испросив себе длительный отпуск (представьте только, что для офицера значит двухлетний перерыв в карьере – и наверняка без сохранения содержания!), отправился на Корсику. Где якобы – все вопросы к Тарле! – сумел привести в рентабельное состояние поместье своей семьи. Как он это сделал, Тарле не пишет. Но - берем на заметку.

В 1788-м вернулся в полк, переведенный в город Оксон. (Где эта дыра? Даже падре не знает!) Продолжил вести все тот же образ жизни: отсылать все деньги семье и читать (Замкнутый, угрюмый мальчик...) Написал трактат по баллистике «О метании бомб» - похоже, это была его первая серьезная научная работа... Правда кроме названия о ней больше ничего неизвестно...

В 1789-м – написал очерк истории Корсики и даже послал его на отзыв известному историку Рэйналю (и тот даже похвалил). Так что неизвестно, что бы с ним дальше сталось, но тут приключилась, наконец, Великая Французская революция. И Наполеон... уехал на Корсику, отпросившись в отпуск. Через два месяца после штурма Бастилии (в котором он, естественно, не участвовал. Во всяком случае, Тарле ничего такого не пишет) Тарле считает, будто Бонапарт полагал, что на провинциальной Корсике ему будет легче выдвинуться в качестве революционера....

Трудно сказать – так ли это. Поскольку через несколько месяцев, не сумев сработаться с вождем местных повстанцев Паоли (смотри отдельный список) он возвращается обратно в полк. Заодно забрав с собой брата Людовика (по Тарле. Кого же именно – как я уже отметил, нам установить пока не удалось) Точных дат у Тарле не приведено, но по срокам получается, что это было где-то в начале прошлого – 1790-го года. В настоящий момент живет впроголодь (как у Тарле написано: «иногда приходится обедать одним куском хлеба») Но усиленно работает по службе и много читает, налегая на военную историю. Железный парень, надо отметить.

В сентябре нынешнего текущего года (то есть через три месяца) он должен будет опять вернуться на Корсику переводом по службе. После чего опять оттуда уезжает обратно во Францию, где ему приходится, по словам Тарле «оправдаться в своем несколько сомнительном поведении на Корсике» К сожалению Тарле не пишет – ЧТО ЖЕ ИМЕННО сомнительного там происходило. Кроме размолвки с Паоли, в процессе которой дошло до стрельбы... Увы: боюсь, обстоятельства этого дела мы узнаем разве что через пару лет – пока до нас дойдут вести через океан и американский материк... А строить предположения на столь общих описаниях как у Тарле – было бы глупостью. Так что – книгу Тарле, конечно, очень интересно почитать дальше всем заинтересованным – про то, что будет... Но для нас сейчас ценность всей этой информации из будущего равняется нулю - поскольку ничего не прибавляет к портрету молодого лейтенанта французского провинциального гарнизона. А хуже того – не может нам показать, каким путем он превратился в генерала Бонапарта, взявшего Тулон? Поэтому, лучше всего, полагаю, в этой ситуации будет остановиться. Для открытия дела первичных биографических данных достаточно (хотя на листке больше пропусков и вопросов, чем действительной информации).

И главное не это...

Главное – папочка на фигуранта заведена.

ЧАСТЬ 1 ПРЕТЕНДЕНТ НА ПРЕСТОЛ

Стоял апрель, а может, март... (с)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Узник замка Каре.

«Накормить мы тебя накормим – ясное дело!

Но ты скажи, за какие политические

убеждения тебя расстреливать?!»

Сержант Радуб из батальона «Красный Колпак»

1

- А-а-а!!

Тресь! Бреньц!! Искры из глаз!

Фра дьяболо!...

О-ё!...

Слезы в два ручья. Ничего себе приложился... Голова-то хоть цела? Цела вроде... Блин! Почему я ничего не вижу?

Свеча погасла. Дрянь тут свечи...

Какая свеча?

Обыкновенная. Которая на столе горела. На такой вот случай...

На какой на такой?... Ой, башка-то как болит... Обо что это я треснулся-то?

Об стол. И надо скорей свет зажечь. Иначе нехорошо выйдет...

Чего нехорошо? А, елки-палки – понял! Где тут свет включается? А то ведь до унитаза не добегу – опять во что-нибудь лбом въеду!...

Какой еще унитаз? Где кремень и огниво? Где подсвечник?

Чего?? Какой кремень, какое огниво? Что у меня с головой – крУгом все идет... Неужто сотрясение заработал? И что это за голос у меня в башке с какими-то странными свечами («Господа гусары – молчать!!»)? Блин – отлить надо срочно!!

Да, нужду надо справить как можно быстрей! Огниво ищи! А то ведь ночную вазу не увидишь!

Да ищу уже... Где выключатель?... Раскомандовался! Кто ты вообще такой?!

Кто? А ты на чьем лбу шишку трогаешь?

На своем – на чьем же еще?

Ну вот это я и есть.

Шишка, что ли? Еще того интересней... А звать-то тебя как?

Да не меня – а тебя! Неужели удар был так силен?

Да не слабо шандархнулся. Раз внутренний голос проклюнулся...

Никакой я не голос. А всего лишь твоя собственная память. А зовут тебя, если уж ты забыл – Наполеоне Буонапарте...

Чего?!

Ну-ка, еще раз: КТО Я? НА-ПО-ЛЕ-ОН?!

Ну да. По-французски – Наполеон Бонапарт. Бригадный генерал. Начальник артиллерии в Итальянской армии генерала Дюмербиона...

КТО-О-О-О-О-О????....

Ё-ё-ё-ё-ё-ё-ё!.... Бу-га-га!!

Ой, блин – как голова болит...

Но все равно – не могу: держите меня сто семьдесят пять человек! Не то уржусь!

И что здесь смешного?...

Да, я – Наполеон!!!! Ы-ы-ы!... К психиатру – адназначна! Уж по-всякому мог бы тронуться, но чтоб ТАК?!

Да? И кто же тогда ты такой?

Кто я такой?! Ну, знаешь!...

Упс...

Черт...

Что за фигня?

Совершенно не помню – кто я.

Ну – абсолютно.

То есть – не то, чтобы совсем не помню... Какие-то обрывки в голове есть. Помню, что я из двадцать первого века. Но вот имени своего вспомнить не могу. Помню, что язык, на котором разговариваю – русский. Помню улицы города, где жил. Но название его тоже не помню. Помню другие города где бывал: Находка, Иркутск, Симферополь, Москва... Помню людей, с которыми был знаком. Имен – не помню. В общем – совсем как в «Джентльменах удачи»: тут помню, а тут – не помню...

А вот Наполеон – помнит...

Это что же получается? Это не он – мой глюк, а я – его?

Глюк? Композитор? А он тут при чем?

Какой композитор?! А, да... «Историки до сих пор спорят – существовал ли на самом деле композитор Глюк – или он только померещился своим современникам!...» А он что – уже был?

Был. Умер. Несколько лет назад.

А Моцарт?

Тоже умер. Совсем недавно.

Черт, что у вас творится?! Кого ни возьми – тот уже и умер!

Не знаю, отчего тебя так интересуют композиторы. Но если ты сейчас не зажжешь свет и не найдешь горшок – то точно обмочишься!

Ёпрст! Совсем забыл! Блин! Где эта долбанная свеча?!

А, вот она... Огниво... Кресало... Быстрей, блин! Черт – по пальцам попал! Так, затлело! Раздуваем... Поджигаем фитиль...

Елки-палки – где я?!

2

Найдя горшок и справив нужду – едва разобрался со штанами, черт бы их побрал! – засунул «ночную вазу» (ага...) под кровать. Взялся за гудящую голову и еще раз огляделся. Уже более тщательно.

Замок Иф, блин...

Каменный каземат с махоньким зарешеченным окошком под потолком. Сейчас темным - ночь. Кондовая деревянная кровать из толстенных плах – или топчан? Еще имеется такой же кондовый стол со стоящей на нем потухшей свечой в подстаканнике... в смысле в подсвечнике. И кувшином с водой. И не менее кондовый стул. На кровати лежит шинель – я ее вместо одеяла использовал. На стене – на гвозде - висит треуголка. Все. Ну, еще горшок под кроватью, ага...

ГДЕ Я?!

В тюремной камере форта Каре.

ЧЕГО-О?! Что я здесь делаю?!

Посажен за связь с Огюстеном Робеспьером...

Э?... Он же Максимилиан. Я точно помню!

Младший Робеспьер – брат Неподкупного! Оба гильотинированы десятого термидора... А меня арестовали как подозрительного декаду спустя – двадцатого термидора Второго года Республики... И вот уже полторы декады идет следствие, а я жду его результатов...

А?...

Ну, десятого августа тысяча семьсот девяносто четвертого... Сейчас двадцать четвертое по старому календарю. Или шестое фрюктидора по новому...

Мать моя женщина... Ничего не понимаю. Лег спать. Никого не трогал... Где хоть этот форт Каре находится?

В Антибе...

ГДЕ ЭТО?

В Южной Франции... Недалеко от Ниццы...

Здравствуй, белочка моя... Какая Франция? Какой тысяча девятьсот... тьфу! СЕМЬСОТ девяносто четвертый год?! Какой, нафиг, фруктодор?! И ведь не пил же ничего! И не фкуривал!! С чего вдруг?!?!

Не фрУктОдор. А фрЮктИдор. Месяц урожая. Фрукты когда собирают... Новый республиканский календарь, введен в действие декретом Национального Собрания.

Не, ну я понимаю – фруктовый сезон, да... «Золотая осень». Время урожая... «А-а за ни-и-им – и сва-а-адьбы!... Ы. Ы-ы-ы...» «Придем к изобилию» - последний официальный портрет товарища Сталина...

Блин, голова буквально раскалывается...

Точно белочка... Или шизофрения? Белочке просто взяться неоткуда... Я ж ничего про все эти Национальные собрания, фруктодоры, а уж тем более про форт Каре – ни сном ни духом! Отрывки только из того, что в школе учили, да в тырнете прочитал... А вот подсознание – оно может...

О-ё... В психушке я – точно... Больше негде. В палате номер шесть.

Да, похоже на то: никогда ничего подобного от себя не слышал! Даже когда меня комиссары арестовывали...

Какие комиссары?!

Да комиссары Национального Конвента, тупые трусливые сволочи...

Почему тупые и трусливые сволочи??

А по чьей милости я здесь сижу?! Ни за что! Вместо того чтобы быть с армией в Пьемонте! (Пьемонт – это Северная Италия – если ты забыл!) И действовать по мной же самим разработанному плану!! Но нет – им не хочется воевать, дуракам!... Страшно вылезти за пределы любимой Белль Франс!... А понять того, что только наступлением мы можем надежно обороняться – у них не хватает мозгов!

У-у!... Плохо-то как... Но я-то помню, что никаких планов вторжения в Пьемонт не разрабатывал... Потому что не мог разрабатывать никак. Аминь. Так что точно – шизофрения... Печально, господа, но приходится признать сей факт... В чем и надо будет честно сознаться доктору завтра поутру на обходе. А то не миновать мне, чую, галоперидола... Или чем там нынче скорбных головой пользуют...

Что за странная идея, черт побери? Или это действительно, тюремное заключение так влияет на рассудок? Всего за четырнадцать дней! А ведь сколько мне здесь сидеть – совершенно неведомо! Во что я превращусь, когда за мной придут, чтобы отвести на гильотину?

На гильотину? Вот и хорошо! Пусть скорей приходят... Нет надежнее средства от головной боли!... Лечь, пожалуй, надо. И – я же тут кувшин видел? – компресс на голову сделать... А то я так до гильотины вообще не доживу! Есть тут какая-нибудь тряпка?!

Носовой платок.

Благодарю Вас, Ваше Императорское Величество! Так... Платок намочить. На лоб и – лечь... Уф-ф... Полегчало хоть немного. Сейчас бы поспать еще – тогда, глядишь, поутру мозги осядут после взбалтывания. И весь этот бред забудется как дурацкий сон... Тоже, блин, придумают – на гильотину... Наполеона! За связь с Робеспьером! Блин – сейчас опять засмеюсь... Гы...

Что тут смешного? После того, как жирондисты гильотинировали его, его брата и всех главных монтаньяров связь даже с младшим братом Максимилиана – это верная смерть! А я еще и обязан ему всем!

Кому?

Огюстену Робеспьеру разумеется, черт побери! Ты что – действительно все забыл?! Это он настоял на присвоении мне звания после взятия Тулона! Без него никто бы и не почесался... И именно он привлек меня для организации итальянского похода!

Засыпаю, извини... И соображаю уже плохо. Однако - приходит в голову первая самостоятельная мысль: что-то тут не так...

ГЛАВА ВТОРАЯ. На свободу – с чистой совестью!

«В какую историю мы, черт побери, попали?!»

П. Сереслегин

1

Шаг, еще один, еще один, поворот... Шаг, еще, еще, еще, еще – поворот! Пам-парам - парам-парам-пам... Пам-парам - парам-парам-пам...

Пам-парам!...

Хорошо живет на свете Бо-на-парт!

В голове его опилки – он нач-арт!

И не важно, чем он занят...

Если он худеть не станет!

А он худеть не станет, если, конечно, не похудеет внезапно на длину головы... Черт все побери!

Императором он станет – как пить дать!!

Черт! Что лезет в голову?! И в самом деле – опилки какие-то...

Чем я занимаюсь? Бегаю по камере.

Голова у меня прошла. А заодно наступило утро. И мой разум вступил в свои права и начал осознанно мыслить.

И обнаружил, что я – по-прежнему Наполеон!

Три тысячи чертей! Уж лучше бы я оказался поручиком Ржевским!

А еще лучше – графом Монте-Кристо! Тогда из ближайшей стены сейчас выкопался бы аббат Фариа и предложил поменяться с ним местами в похоронном мешке. А еще бы и сокровища кардинала Спада в придачу!..

Мне ни черта не приснилось! Бонапарту и в самом деле светит гильотина! И именно за связь с Робеспьером! А я напрочь не помню ничего такого в его биографии! И еще – он почему-то не командующий Итальянской армией. А только начальник артиллерии! А командует вообще какой-то, этот, как его?... Дюмербион! Кто это вообще такой?! И армия эта уже успела вторгнуться в Италию!! Еще весной! Уж не знаю, глюк это у меня (или у Бонапарта) или нет – но мне этот расклад не нравится!

И еще странность: генеральское звание – прямо из капитанов! – мне - ну, Наполеону, так я теперь он и получаюсь! – присвоили в начале года за взятие Тулона. Тут все, вроде, нормально – я помню, что именно там он и отличился первый раз. Но! Я помню весь ход компании – наполеоновская-то память в отличие от моей не пострадала! – помню отчаянную атаку на Малый Гибралтар – ключевой пункт Тулонской обороны – помню, как шел во главе штурмовой колонны, навстречу изрыгающим смерть вражеским позициям и как потом мои ребята громили артиллерийским огнем английские суда в гавани... Помню.

Но я абсолютно не помню НИКАКОГО Аркольского моста! Ну, все же классику проходили: «А все Аркольский мост и вечные французы!» Да и Андрей Болконский в свое время своими рассуждениями про этот Аркольский мост поддостал изрядно... Так вот – я сильно подозреваю, что никакого такого моста в Тулоне вообще нет!

В ЭТОМ Тулоне. И вообще в ЭТОМ мире.

Вот именно. Очень похоже на то, что я угодил НЕ В НАШУ историю. Что, кстати, и должно было быть – ибо в прошлое вернуться невозможно. В принципе. Все равно, что укусить себя за затылок – уже сама попытка может привести к печальному результату. А раз так – то и Бонапарт мой может оказаться СОВСЕМ ДАЖЕ НЕ ТЕМ Наполеоном. А может и никем не оказаться... Отчекрыжат ему голову – и привет. То есть – МНЕ отчекрыжат, черт побери! И в достаточно близкое время! Поэтому сидеть тут и дожидаться – я не желаю. Так что я решил бежать.

Правда, боюсь, от моих решений мало что зависит. Ибо Наполеон номер один – слава богу хоть он перестал меня донимать, уконтрапупившись до состояния всего лишь памяти (Ну – иногда еще внутреннего голоса, но это терпимо...) - еще в самом начале изложил мне, почему отсюда сбежать невозможно. И сейчас только хмыкает на очередную мою завиральную идею. Вроде гениальной придумки придушить тюремщика, что носит мне еду, переодеться в его одежду и так выбраться наружу...

Впрочем, я этого тюремщика уже видел – приходил он. С утра. Принес завтрак. Завтрак, как ни странно – ничего. Хотя и не из ресторана. Но и мне и Наполеону приходилось питаться и похуже. Так что сожрали все принесенное. Сожрал. Я. А не мы, черт побери! Если уж я и рехнулся – то давайте это будет сумасшествие без раздвоения личности!... Короче – завтрак оказался нормальный. А вот тюремщик – не очень. Ибо был старше Наполеона чуть не втрое, телосложением напоминал согнутую вешалку и двигался, припадая на одну ногу. Ветеран крепостного дела, блин... Поседевший в здешних казематах. Придушить-то мне его, может, и удастся. И даже переодеться. Но вот дальше... До первого поста.

А может, подкупить тюремщика частью сокровищ кардинала Спада? Да, это был бы крутой ход. Но, боюсь, результат выйдет такой же как и в оригинале... То есть - нулевой. Да еще с зачислением меня в сумасшедшие... Ага... Только от гильотины оно меня вряд ли спасет. Не те времена...

Слушай, а если не выбираться из замка... то есть из форта?

То есть?

Да сбежать из камеры - и спрятаться здесь внутри. Я же помню – твоей памятью – как меня вели сюда после ареста. Тут такие закоулки – неделю скрываться можно гарантировано при малочисленности гарнизона. Я не шучу! Мы в похожих катакомбах в прятки играли – в шаге человек проходит и тебя не замечает! И никто, кстати, не станет искать сбежавшего арестанта в самой тюрьме! Зачем ему в ней оставаться, если сбежал? Дождемся вечера, обед и ужин сэкономим и – вперед! Заныкаемся. А потом, как шухер уляжется – что-нибудь придумаем насчет выбраться наружу

Гм... В этом что-то есть... Только продумать надо тщательнее. И подготовиться получше...

2

Однако этому поистине наполеоновскому плану не суждено было претвориться в жизнь.

В коридоре загремели шаги, и я сразу понял – уж не знаю, каким чутьем, а может просто опытом Наполеона – что это идут ЗА МНОЙ. Ну вот и закончилось перемещение во времени... Или – глюк несостоявшегося императора. Сейчас все и выяснится, окончательно и бесповоротно – кто кого, так сказать, распнет...

Скрежетнул замок. Лязгнул засов. В распахнувшуюся дверь в сопровождении давешнего тюремщика вошли трое. Донельзя официального вида. По какому во все времена можно безошибочно опознать чиновников. Память услужливо подсказал фамилии: Альбит, де Лапорт, Саличетти. Троица, и упекшая меня сюда. Причем скотина Саличетти был моим земляком и именно благодаря ему я и смог в свое время попасть на должность замначарта в Тулонскую армию после бегства с Корсики...

- Наполеон Бонапарт! – провозгласил Альбит.

- Да... хр-гхм... Это я!

- Следствие по вашему делу решено прекратить. Ничего уличающего вас в принадлежности к подозрительным элементам, могущим нанести вред Французской Республике, не обнаружено. В то же время ваши военные дарования и знание театра, на котором проходит военная кампания, могут быть полезны делу народа. Поэтому - вот приказ о вашем освобождении, гражданин! А вот ваша сабля. Вам надлежит вернуться к исполнению своих обязанностей, генерал!

Ё-кэ-лэ-мэ-нэ!....

Да, теперь я понимаю тот анекдот про мазохиста: зато когда промахиваешься – вот это ка-айф!

Облегчение ударило такое, что я чуть не взлетел. Все-таки Наполеон еще – сущий мальчишка! Что и неудивительно, если подумать – двадцать пять лет всего от роду! (И что, пожалуй, самое смешное – только что, буквально, исполнилось: пятнадцатого августа! Вот прямо в этом каземате и встретил, блин!... Романтика... Но я, однако, судя по своим воспоминаниям, постарше буду – и на много. И чего меня именно в пацана закинуло?) Руки сами выхватили протянутую саблю и перевязь. От улыбки – пусть и скупой – в каземате явственно посветлело. Или это глаза сверкнули? Еще поживем, черт побери!

- Лед тронулся, господа присяжные заседатели! – фраза сама сорвалась с языка. – Лед тронулся! Я прямо сейчас могу выйти отсюда?

- Разумеется, - сухо подтвердил Альбит. Явно не понявший про заседателей.

- Тогда не смею более обременять вас своим присутствием, граждане! – я подхватил с кровати шинель и треуголку с гвоздя («На нем треугольная шляпа – и серый походный пиджак!» Ага). – Революционное Отечество в опасности! Мы не можем терять ни минуты!

Подойдя к двери из камеры, я остановился напротив тюремщика и возложил ему на плечо руку.

- Благодарю за службу, боец!

Боец надзирательного дела чуть не упал. Но моя могучая длань удержала его в вертикальном положении.

- Служи дальше, храбрый старик! – продолжал я, чувствуя, что меня несет, но не в силах был остановиться. – И запомни, что я тебе сейчас скажу! – я приблизил свое лицо к его лицу и произнес голосом оракула, доверяющего слушателю самое сокровенное:

- Бог – ВСЕГДА на стороне больших батальонов!

После чего отпустил совершенно уничтоженного великой истиной бедолагу, и вышел в коридор, привычно придерживая рукой саблю. Теперь осталось только получить назначение в командармы – и дело в шляпе!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Новое назначение.

Летели с юга птицы (с)

1

Рано я обрадовался... И к тому же я все-таки явно угодил не в нашу историю. А в альтернативную. Ну – судите сами...

В Ницце, в штабе Дюмербиона – так, блин, и не вспомнил, кто это такой! В смысле я не вспомнил – не Наполеон... – мне искренне обрадовались только два человека. Некий лейтенант Мармон – знакомый по Тулону – но он куда-то быстро убежал по своим делам - и мой адъютант, тоже лейтенант, Жюно.

Между прочим – неплохой парень, судя по всему. Во всяком случае, так считает Наполеон. А я, помня его памятью обстоятельства знакомства, склонен согласиться. По крайней мере, не всякий способен шутить, когда его засыпает землей упавшее рядом ядро. И не всякого солдаты выбирают своим сержантом. (Оказывается во Французской революционной армии командиров солдатЕГи вполне себе выбирали. По крайней мере младших... Н-да, ничто не ново под луной...) И – грамотный к тому же.

Остальные штабные... Меня встретили примерно как воскресшего покойника. Только не как благословенного Лазаря (Ну, который «Лазарь – встань!»), а приблизительно как восставшего зомби из голливудского фильма. И даже сам Дюмербион, который вообще-то к Наполеону вроде как благоволил, выглядел скорей растерянным, чем обрадованным.

Впрочем, причина такого его поведения выяснилась достаточно быстро. Едва успев бегло поздравить вашего покорного слугу – Наполеона то есть – с избавлением от гибельных подозрений, генерал огорошил меня известием о том, что меня вызывают в Париж для вступления в командование свежесформированной бригадой. У него, надо полагать – впрочем, я-Наполеон знал это точно, поскольку участвовал в разработке планов – у Дюмербиона были на меня кое-какие виды в предстоящих боевых действиях. И виды немалые. Поскольку сам он особыми военными талантами не отличался. Но... В армии приказы не обсуждаются.

Таким образом, я не успев, что называется, даже лыжи снять, вынужден был срочно прыгать в сопровождении верного Жюно в ближайший дилижанс и двигаться в сторону «городу Парижу». В этой, блин, спешке я даже помыться не смог. А уж то, что ехать пришлось в том же задрипанном мундире... Как выяснилось, в генеральском гардеробе не было предусмотрено запасного комплекта формы. Но что меня еще больше озадачило – такое положение дел для всех здесь выглядело как бы не в порядке вещей. Во всяком случае – судя по реакции Жюно. Когда я сказал ему об этом. Он так простодушно удивился, как будто я... Даже не знаю... Предложил бы совершить нам с ним намаз, что ли? По-моему Жан – это его так зовут: Жан Жюно, не знаю как кто, а я сразу запутался и какое-то время не мог запомнить - решил, что я просто шучу. Ну и бог с ним – повезло, будем считать...

Меня только хватило – хотя скорей не меня, а Наполеона – на то, чтобы выбить из штабного каптенармуса (или интенданта?) недополученные за время отсидки деньги – и отдать их матери. Которая, как оказалось, обитала вместе со всей остальной семьей не где-нибудь, а в том же Антибе, в старой развалюхе, возвышенно именуемой «замок Салле». Впрочем, это обветшавшее сооружение выглядело достаточно романтично, увитое плющом и залитое солнечным светом на склоне обращенного к морю покрытого зеленью холма. Ну, Италия – сами понимаете...

Честно сказать, это свидание с семьей сильно меня ошарашило. Ну не ожидал я, что все они «тоже тут». Не разобрался еще в памяти реципиента. В результате чуть не влетел по полной, вынужденный столкнуться с родней нос к носу. Ладно, хватило сообразительности сослаться на срочность исполнения приказа и ограничиться буквально кратким стоянием одной ногой на пороге, а другой на крыльце... Да и то пришлось выдержать целую бурю родственного натиска. Начиная с объятий обрадованной матушки, повисанием на шее двух визжащих младших сестер, и заканчивая дерганием за полу со стороны самого младшего из братьев – Жерома. Хорошо еще, что недавно женившийся Жозеф отсутствовал по своим семейным делам. И Люсьена тоже не было.