Жизнь, какая она есть в четырнадцать лет

Джек осмотрелся по сторонам. Видно было лишь чуть‑чуть, от деревьев и до начала луга, но тем не менее основное он понял – Бут был далеко и не мог его заметить. А это сейчас главное!

Джек осторожно высунулся из‑за ветвей старого раскидистого дуба, который помнил, сколько себя знал. Дерево было всегда, оно ощущалось совершенно неотделимо от деревни, от отца, от матери, от всего, что он любил и ценил, оно было вечное, неискоренимое. А Бут, подлец, как‑то раз попытался поджечь его назло остальным, заявив, что ничего постоянного в природе не существует, а если оно, дерево это, стоит тут так долго, то надо бы уже и избавиться от столь досадного недоразумения. Где он набрался такой премудрости – непонятно, умом Бут, да и его дружки, не отличались. У Джека было одно предположение: как раз в те дни в деревне гостил сизоносый монах, с которым Бут каждый вечер надирался по самые брови.

К счастью, в момент кощунственного поджога Джек был не один – как раз вовремя приехал его двоюродный брат из Шаррола. В общем, отбились на пару. Бут, как ни был зол, но под ударами крепких кулаков вынужден был отступить, и даже его вездесущая свита в тот раз не помогла…

А сегодня все было иначе: брата рядом не было – он уже два месяца, как служил у сэра Керлона, чем невероятно гордился. А вот Джек пока не подходил для подобной благородной доли ни по возрасту, ни по комплекции – маленький и излишне худощавый, он никак не мог приглянуться ни одному из заезжих искателей приключений, а совсем в абы какие руки отец его отдавать не желал.

Вот так он и встретил недавно свой четырнадцатый день рождения с надеждой на светлое будущее и великим разочарованием в скорости собственного физического развития.

Джек еще раз огляделся. Вокруг было тихо! Он осторожно слез с дерева, ласково проведя рукой по жесткой коре напоследок, и, понадеявшись на лучшее, припустил со всех ног в сторону дома.

Бежать было совсем недолго и, преодолев уже половину пути до деревни, Джек обрадовался, взглядом выискивая короткую трубу родительского дома, как вдруг в секунду счастье его кончилось.

Из высокой травы лениво, словно нехотя, поднялись трое. Бут, сволочной соседский амбал, шестнадцати годов от роду, и два его верных дружка Мэт и Вэт, неотрывно следовавших за ним, куда бы тот ни шел.

Они долго там лежали, не меньше получаса, а значит, на снисхождение рассчитывать не приходилось. Слишком мокрая была трава после дождя, а излишним долготерпением Бут никогда не отличался. Бут и его дружки уже пару дней как обсуждали то, что давно именно стоило проделать с Джеком, и ничего хорошего последнему столь разнообразные угрозы не сулили. Поэтому с утра, когда Джек выходил за пределы деревни, он старался не привлекать к себе излишнего внимания, но сегодня все старания пропали даром…

Отступать назад было глупо – решат, что струсил. Оставалось одно – идти вперед, будто ничего не произошло. Сердце стучало часто‑часто, но внешне Джек изо всех сил старался оставаться спокойным и равнодушным.

Когда до молчаливо ухмыляющейся троицы оставалось всего ничего, он остановился и замер, посматривая на противников, но, не забывая про себя просчитать пути возможного отступления. «Главное в молодом человеке – это не удаль молодецкая, а ум, отточенный, словно бритва, и нацеленный на принятие оптимального решения, каким бы сложным оно ни казалось», – вспомнил Джек одну из основных установок «Пути рыцаря» и совершенно расслабился. Будь, что будет! Бут хоть и тот еще хмырь, но до того же Хайдена, что приезжал время от времени в деревню проведать престарелую мать, ему ох как далеко…

– Эй, малой, куда спешишь? – Бут, словно нехотя, сплюнул в траву и посмотрел будто и на Джека, и одновременно мимо него. Мэт и Вэт держались чуть позади своего командира, во всем стараясь копировать его повадки. Они поочередно плюнули на землю, обозначая свою территорию неким варварским способом, и уставились на Джека своими маленькими, свинячьими глазками, обозначая цель.

– Кому малой, а кому и хрен с горой, – твердо ответил Джек, но в глаза Бута старался не заглядывать. Сегодня преимущество было не на его стороне, а мстительный сын старосты наверняка еще помнил прошлую обиду, невольным свидетелем и даже соучастником которой Джеку пришлось побывать. Все‑таки брат был высоким и сильным, и тех люлей, что он один, при посильной помощи Джека, отвесил дружной троице, хватило им надолго. И, хотя с момента потасовки прошло уже достаточно много времени, Джек был уверен, что Бут только и ждал подходящего момента, и вот пришло время ответить за свое кровное родство. – Домой иду!

– Домой? – переспросил Бут, проигнорировав начало фразы, смысл которой он явно не уловил, и ухмыльнулся. – Свиньи застоялись в хлеве?

Джек яростно засопел. Его отец когда‑то давно, в молодости, подряжался пасти свиней и овец, хотя после, отличаясь изрядной хваткой и недюжинным умом, сумел заработать достаточно, чтобы открыть собственную мастерскую. И вот уже как двадцать лет занимался пошивом одежды, имея постоянную клиентуру в городе, но тем не менее о том давнем его промысле знали все жители деревни, и Бут никогда не забывал напомнить сыну бывшего свинопаса о его низком статусе.

– Нет, не застоялись, вот, как видишь, вышли на лужайку попастись… – сказал Джек и тут же пожалел о собственных словах, но даже не потому, что ноздри Бута раздулись так, будто он полной грудью вдохнул дурман‑травы, а Мэт и Вэт сжали свои кулачища и шагнули к Джеку, а, скорее, потому, что обещал отцу не ввязываться лишний раз в драки. Слишком уж часто портному приходилось всячески выгораживать сына перед остальными жителями деревни, стараясь свести его проделки к минимуму, а после смерти матери, которая всегда оберегала и защищала сына, как никто другой, делать это становилось все труднее и труднее.

– Это ты кого назвал? Это ты нас так назвал? – до Бута доходило медленно, но верно.

Джек сердцем чувствовал, что пора остановиться, но язык, как часто бывало, опередил мысль.

– А ты видишь здесь других свиней?

Сказал и понял – все, этого ему уже не простят. Бить его будут долго и усердно, и, если повезет, до дома получится добраться на своих двоих, но поставить на это даже медный грош он бы не решился.

– Ну все, Читака, ты договорился!

Оскорбительному прозвищу Читака Джек был обязан своей неиссякаемой страсти, он ни дня не мог прожить без того, чтобы не пролистать очередной толстый, пыльный том у священника в «библиотэке». Однако судьба его с этого момента была решена. Своим среди окрестной пацанвы он так и не стал, и только ленивый не пытался дразнить его и «шерстноспинным», и «дубоголовым», и еще прочими разнообразными прозвищами, каждое из которых было точно выверено и имело целью нанести максимальный урон самолюбию. Ведь все знали – книги до добра не доведут, все зло от них, все беды и несчастья проистекают от излишней грамотности.

Пока Джек был мал, он терпел. Как вырос – стал драться за каждое неуважительное слово, за любой непонравившийся ему жест, за самый слабый намек. Несмотря на свою хилую комплекцию, он был жилист и никогда не отступал. Его били – это было, но чем старше он становился, тем чаще получалось хотя бы достойно проигрывать.

Именно поэтому отец часто извинялся за него, а потом ставил сына на ночь в угол на колени, но ничего не помогало. В крови Джека не было чуждых примесей, как ни пытались его убедить в обратном Бут и его шайка, указывая и на черные волосы, нетипичные для этой местности, где все словно носили на голове стог соломы, и на острые, даже резкие черты лица, совершенно нехарактерные для курносых и круглолицых соседей, и на прочие несуразности, но он никогда не чувствовал себя близким по духу многочисленным соседям.

Хотя, если сказать честно, до сих пор бивали в основном его. Джек старался, как мог, но слишком немного еще было сил (чересчур уж он удался маленьким и невзрачным) – куда там тягаться с крупным Бутом или прочими, что руками на спор гнули подковы.

Но отступать он не собирался. Мэт и Вэт обходили его с двух сторон, стараясь зажать в классический деревенский внутренний клин или в обратную свинью, как почему‑то называл подобное построение отец.

Бут стоял на месте, не шелохнувшись, а его дружки зажимали Джека в центр, намереваясь отсечь любые пути к отступлению. Фигура была привычная, и Джек ясно осознавал, что из всего этого последует.

Для начала его выманят на Бута, который парой ударов свалит на землю, а Мэт и Вэт добавят ногами. Потом его несколько раз будут поднимать с земли и снова бить до тех пор, пока ноги не перестанут держать тело. После чего посмеются и бросят приходить в себя. Помереть от такой забавы было проблематично, погода стояла жаркая, даже по ночам было изнуряюще душно, так что не замерзнешь, проваляйся хоть сутки напролет, да и били с умом, стараясь не отбить ничего жизненно важного, скорее лишь для того, чтобы проучить. И через три‑четыре дня уже можно будет встать с постели без кривого оскала на лице. Но то было обычно, а сегодня Джек двумя фразами умудрился взбесить Бута – это было видно по его покрасневшему лицу и раздувшимся, словно их накачали кузнечным мехами, мышцам. А значит, так легко отделаться не удастся. Бить будут до последнего, пока злое бешенство не отхлынет из глаз – Джек не раз видал жертв подобных Бутовых развлечений. Сын старосты и его дружки держали в железном кулаке всех местных пацанов, и все им сходило с рук. Но, к счастью, до этого момента, несмотря на свое незавидное положение, Джек как‑то умудрялся не подпасть под смертный бой, обходясь лишь незначительными, но регулярными побоями. Сейчас же пришел и его черед. Что ж, значит, так тому и быть!

Джек поднял вверх кулаки, чем несказанно удивил Бута, а Мэт от смеха чуть было не споткнулся.

– Драться хочешь? – спросил Бут, внимательно оглядев Джека с головы до ног, словно видел его в первый раз. – Ну что ж, давай!.. – и встал в бойцовскую стойку, как при драках стенка на стенку, когда две соседние деревни хотели показать молодецкую удаль по весне да слегка пустить друг другу кровушку. В подобных развлечениях Бут толк знал, выходить против него побаивались многие.

Джеку было страшно – а кто бы не испугался? Но и отступить он не мог – затравят потом, жизни не дадут, лучше уж сразу отмучиться, получить свое, а может, при удаче и отвесить Буту пару затрещин. Не так обидно будет.

В исходе самой драки Джек даже не сомневался – с тремя здоровенными парнями не ему тягаться.

Бут внезапно шагнул вперед и замахнулся для удара, как привык, широко, размашисто, как дрались тут все. Уклоняться было не принято: нужно было суметь сдержать удар и ответить своим, но Джек имел по этому поводу собственное мнение.

Не дожидаясь, пока страшный кулак соприкоснется с его головой, он быстро присел на месте и что было сил двинул вперед рукой, не целясь, куда придется.

Ему повезло – Бутов кулак просвистел где‑то сверху, не причинив вреда, а его собственный, далеко не такой внушительный кулачишко неожиданно попал прямо в то место, где сходились ноги его противника.

Раздался такой оглушительный вой, будто раненому медведю наступили на больную лапу. Джек тут же отскочил назад, готовый снова уворачиваться и бить, пока хватит сил и везения.

Но этого не потребовалось. Бут, продолжая выть дурным голосом, свалился на землю и свернулся калачиком, прижав колени к груди. Видать, и у него была своя слабая точка, в которую‑то Джек и умудрился так удачно заехать.

Мэт и Вэт от быстроты всего произошедшего не успели ничего сделать, они так и стояли, распахнув от удивления рты, и наблюдали за тем, как их вожак жалобно скулит и катается по траве.

Джек и сам удивился. Такого результата он никак не ожидал, но сбежать, воспользовавшись заминкой, даже не попытался.

Через минуту Бут очухался. Он тяжело поднялся на ноги, широко их расставив. Видно было, что каждое движение дается ему с трудом.

– Ну все, недоделыш, вот и смерть твоя пришла! – голос у Бута охрип от злобы и боли. – Бей его!

Мэту и Вэту дважды повторять не требовалось. Увидев, что командир пришел в себя, они прыгнули на Джека с двух сторон, стремясь сразу повалить на землю, а потом топтать и топтать его ногами.

От Вэта Джеку уклониться удалось, но Мэт дотянулся до него и толкнул с такой силой, что небо и земля несколько раз поменялись местами. Джек отлетел в сторону, но быстро сориентировался и через мгновение оказался на ногах, стараясь унять легкое головокружение.

Мэт был уже рядом и занес ногу для пинка, который положил бы конец всем акробатическим фокусам Джека раз и навсегда, как вдруг раздался резкий, привыкший повелевать голос, заставивший всех замереть на месте:

– А ну стоять! Что это тут у нас? Драка? Трое на одного? Некрасиво. Очень некрасиво!

Джек отвел завороженный взгляд от ноги Мэта, которую тот, услыхав грозный голос, забыл опустить на землю, так и застыв в неудобной позе, и только после этого поднял глаза на неожиданного спасителя.

В нескольких шагах от драчунов огромной горой возвышался над лугом конный всадник, закованный в полный боевой доспех. Солнце мириадами лучей отражалось от его брони и слепило глаза. Конь всадника шумно выдыхал воздух через ноздри и переступал с ноги на ногу. Но Джеку вдруг показалось, что, пожелай того наездник, и конь в тот же миг бросится вперед, вцепится зубами во врага, задавит телом, лягнет копытом. Страшный это был конь, таких Джеку еще видеть не доводилось. Даже лошади заезжих рыцарей существенно уступали размерами этому чудовищу. И как только всадник не боялся ездить на подобном? Что это должен быть за человек?

Джек прикрыл глаза рукой, спасаясь от ярких отблесков солнца, и только тогда смог разглядеть владельца жуткого коня внимательнее.

Это несомненно был рыцарь. А кто еще, скажите на милость, будет таскаться в такую жару, закованный в тяжелое железо с головы до ног так, что для стороннего взора недоступен даже маленький кусочек тела? И лишь забрало на его шлеме в виде головы диковинного зверя, украшенного высоким плюмажем, было откинуто вверх так, что можно было рассмотреть широкое лицо, словно изрезанное бритвой вдоль и поперек, густые усы и глаза…

Вот, как только Джек увидел его глаза, в тот же миг он перестал бояться и рыцаря, и его коня. Он почувствовал, что человек с такими глазами цвета безоблачного неба просто не сможет причинить ему зло. Врагам – да, сколько угодно, но ему, ребенку, пускай и мнящему себя достаточно взрослым, никогда!

В широких ножнах, притороченных к поясу рыцаря, висел длинный меч, а в руках он крутил незаряженный арбалет.

Конь тоже был экипирован по всем правилам. Тяжелое седло было гладко отполировано и инкрустировано слоновой костью с богато украшенным фигурным рельефом, стремена из позолоченного железа тускло поблескивали под лучами солнца. На голове – прочное наголовье с металлическим шипом на лбу и решетками, аккуратно закрывавшими отверстия для глаз. К прочной лобной части был прикреплен сверху ряд пластин, закрывавших шею. Грудь коня прикрывала толстая пластина – форбуг, которая крепилась к луке седла прочным ремнем, а круп был скрыт от взоров составным накрупником – гелигером.

И как только рыцарь смог подъехать столь незаметно и бесшумно, было совершенно непонятно. Конечно, густая трава заглушила поступь коня, а драка заставила всех присутствующих сосредоточить внимание на собственных персонах, но тем не менее… Не заметить такого человека было просто невозможно, однако ж не заметили, и не только Джек, но и для троицы под предводительством Бута явление рыцаря было полным сюрпризом.

– Мы не дрались, мы так, баловались… – пробормотал Бут, почувствовав, что блистательный рыцарь недоволен отсутствием быстрого ответа по существу.

– Баловались, значит? А хочешь вместе побалуемся? – спросил рыцарь и вдруг легко, словно и не было на его теле минимум двух пудов железа, соскочил на землю, даже не пошатнувшись.

Он был очень высок. Настоящий гигант! На полторы головы выше, чем Бут, который за последний год вытянулся так, что стал смотреть на всех жителей деревни сверху вниз.

Рыцарь аккуратно подвесил арбалет к луке седла и развел руки в стороны, приглашая побороться. Да такими руками вековой дуб обхватить можно, восхитился про себя Джек.

– Великий господин, не бейте, а? – заныл вдруг Бут. Джек впервые в своей жизни слышал от этого нахала и похабника, заставлявшего молодых девок краснеть от стыда, лишь только он открывал рот, подобные интонации. Джек отчетливо понял, что Буту страшно: до безумия, до дрожи в коленях; страшно даже поднять взгляд на рыцаря, а уж о том, чтобы прекословить такому человеку, «первый парень на деревне» не мог и помыслить. Видно, не углядел Бут в его глазах того, что увидел там Джек. Не почувствовал, не понял. Ему же хуже!..

Это был момент триумфа! Джек слушал, как умолял рыцаря о снисхождении вечно надменный сын старосты, вспоминал, как он сам несколько минут назад от всей души врезал по Бутовым причиндалам, и было совершенно неважно в эту секунду, что Бут никогда в своей жизни не простит ему подобного унижения, что при первой же возможности отомстит со страшной силой. Наплевать! Это будет после, если вообще случится… А сейчас Джек смотрел и наслаждался!

И вдруг, глядя на пресмыкающегося сына старосты, вся его радость ушла. Он отвернулся, не глядя более, как Бут клянчит о пощаде, ему вдруг стало противно и мерзко, будто случайно раздавил лягушку в траве, а она, лопнув, заляпала ногу скользким и отвратительно склизким.

– Проваливай! – отрывисто приказал рыцарь, скривив губы в презрительной усмешке. – И чтобы я больше такого не видел!

Бут, Мэт и Вэт припустили бежать так, что только пятки засверкали. А Джек остался. Ему очень хотелось поглядеть на рыцаря подольше. Только сейчас он заметил, что на доспехах рыцаря, на груди, с левой стороны, там, где сердце, выбит странный символ – ромб, с вписанной внутрь полусферой, от которой вверх расходилось пять лучей, а на самой полусфере были изображены два перекрещенных меча и две буквы – «СЗ».

«СЗ» – «Служи и Защищай», – Джек уже видел этот символ в одной из книг, коих перечитал великое множество – целых десять штук! Деревенский священник исправно поставлял ему всю имеющуюся в наличии литературу, радуясь, что хоть один из жителей деревни проявлял интерес к знаниям.

Мечи на фоне солнца – древний знак рыцарского ордена Семи Стражей, который существовал уже много сотен лет, хотя еще при отце нынешнего правителя попал в опалу, был запрещен и полностью уничтожен. Но, судя по тому, что рыцарь знак не скрывал, орден был уничтожен не до конца и возрождался вновь. Ведь сложно было себе даже представить, что здесь, в пределах страны, кто‑то может добровольно носить запрещенные символы, не боясь возможного гнева царственных особ.

Все эти мысли пронеслись в голове Джека в одно мгновение, а спросил он совсем о другом:

– Вы же не будете меня бить?

Рыцарь недоуменно взглянул на него и гулко расхохотался. Смеялся он долго, со вкусом, так, что на глазах даже выступили нечаянные слезы.

– Бить тебя? Нет, не буду. – Он снял одну из латных рукавиц и вытер слезы широкой, мозолистой ладонью. – Хотя, пожалуй, стоило бы. Ну кто, скажи мне, кто стал бы драться так бездарно? Никакой теории тактики и стратегии! Никакого плана атаки!

Джек обиделся. Что такое тактика и стратегия он знал, но какое отношение это имеет к самой обычной драке? К тому же Бута‑то он все‑таки достал…

– Хотя, признаю, держался ты, парень, хорошо. Не побоялся, не сбежал. Молодец! – Рыцарь внимательно посмотрел на зардевшегося от внезапного смущения Джека. – При хорошем учителе из тебя бы вышел отличный боец!

Где бы его взять, учителя? В их деревню как‑то раз приехал старый солдат, ветеран множества сражений, ищущий кров и за это готовый обучать любого желающего основам боя, но уже на второй день своего пребывания он повздорил со старостой, выбил ему пару зубов и вынужден был покинуть деревню, чтобы поискать счастья в другом месте. А больше никто из профессионалов не удостаивал своим вниманием скромную деревушку Смородиновую, которая хоть и была расположена совсем неподалеку от торгового города Реньона, но богатством совершенно не славилась. Только время от времени заезжие рыцари нанимали в услужение крепких парней взамен выбывших из строя, а наемники, периодически останавливавшиеся в деревенской корчме, лишь портили девок и задирались к местным.

– Ладно, парень, ты мне лучше вот что скажи, в вашей деревушке найдется где переночевать? А то, видишь, нас много, а под открытым небом спать – дело, конечно, благородное, но не в этом случае. С нами, понимаешь ли, дамы, – рыцарь махнул рукой куда‑то вдаль, Джек скользнул взглядом в том направлении, и там, вдалеке, где, огибая луг, пролегал старый тракт, увидел фигуры всадников, количеством не меньше двадцати человек, и большую, ярко раскрашенную карету, запряженную четверкой лошадей.

Джеку оставалось лишь глубоко вздохнуть и в очередной раз укорить себя за невнимательность. Ладно, подъехавшего рыцаря не заметил в горячке драки, с кем не бывает, но сейчас‑то, когда эмоции уже схлынули, а разум остыл, так оплошать, что умудриться проморгать целый отряд! Непостижимо!

Он только сейчас понял, что рыцарь, видно, еще издали углядев на лугу несколько человек, подъехал лишь для того, чтобы осведомиться о возможном ночлеге для своего отряда, а вовсе не за тем, чтобы разнимать начавшуюся драку.

– Да, сэр, у нас есть корчма. А при ней найдется достаточно комнат для всех желающих. Можно даже воду нагреть, чтобы вы могли помыться. А если вы желаете поразвлечься, то сегодня как раз праздник Середины Лета и вечером будут танцы!

Рыцарь хмыкнул.

– Пожалуй, от танцев мы воздержимся. А вот то, что и комнат хватит, и даже помыться можно, – новость хорошая.

– Вы езжайте дальше по тракту, – засуетился Джек. – Там вскоре будет съезд, не пропустите, как раз к нашей деревне приведет. Конечно, напрямик быстрее будет, но карета может застрять.

– Молодец, – похвалил рыцарь, после чего подошел к своему чудовищу, которого лишь по ошибке именовали конем, порылся в седельной сумке и бросил Джеку монету, которую тот ловко подхватил на лету. – Держи за помощь!

– Да какая же это помощь, сэр? Это вы мне помогли! Если бы не вы, меня бы… – он замолчал, подбирая слова, но рыцарь, кажется, и сам догадался о том, что так сложно было произнести вслух, признавая собственную слабость.

– Ничего, может, когда‑нибудь сочтемся. Мир, он, знаешь ли, большой, в нем постоянно что‑нибудь да происходит. Так что… Тебя как звать?

– Джек.

Рыцарь кивнул.

– Мое имя – сэр Ульф. Впрочем, хватит уже языком чесать. Беги в деревню да накажи хозяину корчмы, чтобы комнаты подготовил и воду нагрел!

Джек даже не удивился, что великолепный рыцарь счел его достойным и назвал себя. Сейчас это показалось ему вполне естественным, хотя раньше он бы лишь посмеялся над подобными россказнями.

– Все сделаю, сэр. В лучшем виде!

Рыцарь кивнул уверенно, будто и не ждал иного ответа, вдел одну ногу в стремя и четким, отточенным движением оказался в седле.

Джек не стал смотреть, как тот поскакал к своему отряду. У него было серьезное поручение, а не оправдать доверие такого человека он не хотел.

Зажав полученную монету в кулаке, он побежал что было сил в сторону деревни. Он не думал, что Бут может поджидать его где‑то впереди, слишком сильно тот перетрусил, наверняка уже отсиживается на чердаке, заливая страх свежей наливкой. Надо было лишь успеть опередить отряд, который прибудет самое позднее минут через пятнадцать. Необходимо сообщить старому Хеку, чтобы встречал дорогих гостей да отправил кого‑нибудь на скотный двор резать живность, а двух своих сестер заставил греть воду для знаменитых деревянных бадей, помыться в которых считалось верхом роскоши для любого из местных.

Джек пронесся сквозь деревню, как ураган, испугав глупых кур, слонявшихся по улице в поисках еды, и, не снижая темпа, залетел в корчму, по совместительству гостиницу – самое крупное и значимое сооружение во всей деревни. Хек в свое время строил ее с размахом в надежде на близость города. Но, к сожалению, город не развивался, а караванный путь перенесли южнее, поэтому жиденький поток путников не приносил ему тех барышей, на которые он изначально рассчитывал.

Хек, мужчина лет сорока, крепкий и уверенный в себе, ловко поймал Джека за отворот рубахи и, поставив перед собой, поинтересовался:

– И куда так спешим, друг мой?

Джек затараторил, излагая поручение. Хек слушал недолго, тут же посерьезнел и выпустил парня из цепких рук.

– Лия, Бру, ну‑ка сюда! Живо!

Две перезрелые девицы, над которыми втихомолку смеялась вся деревня, мгновенно вынырнули на свет, застыв, будто изваяния перед очами Хека.

– Ты, – ткнул он пальцем в ближайшую родственницу. – Проверь комнаты, чтобы чисто было, чтобы ни пылинки, и бегом курей режь и кабанчика! Знаю я этих рыцарей, пожрать любят. А ты беги воду греть! На все три лохани! И проверь, чтобы жуков внутри не попалось!

Девицы испарились, словно их и не было. Джек даже заморгал глазами, стараясь понять, не привиделось ли ему явление Хековых сестер.

– Теперь ты, – короткий и мозолистый палец трактирщика ткнулся прямо в нос Джека. – Когда, говоришь, гости будут?

– На подходе, – повторил он. – С минуты на минуту жди!

– Тогда брысь отсюда, – Хек сегодня был не в настроении. – И не мешайся под ногами!

Джек выскочил из корчмы и уселся на толстом бревне напротив. Пропустить триумфальное появление отряда рыцарей в деревне было просто недопустимо!

Но, спустя пару минут, мысли его приняли несколько иную направленность. Праздник Середины Лета, как он уже успел сообщить сэру Ульфу, начинался как раз сегодня, а планов на этот вечер у Джека было выше головы. И самый главный из них касался некоей особы, что жила буквально в нескольких домах отсюда…

Джек опрометью сорвался с бревна и уже через минуту смог созерцать крыльцо дома, заняв очень удобную наблюдательную позицию прямо под развесистой кроной яблони, так, что посторонние глаза его заметить не могли, зато он сам видел всех прекрасно. Обитатели, а точнее одна из обитательниц этого дома никак не давала покоя его мыслям и распаляла воображение. Он мог сидеть тут часами, просто сидеть и смотреть, в надежде на то, что Латонья выйдет подышать воздухом и явит миру свое милое, но вечно заспанное лицо.

Латонья… как сладко звучит это имя, повторять его можно бесконечно. Латонья, Лата – нет никого приятнее в целом свете, лишь она одна, такая красивая и загадочная!

Джек последние два месяца выстроил в голове целую серию всевозможных планов, основной целью которых было приглашение красавицы зазнобы на сегодняшний вечер в качестве дамы своего сердца. Конечно, он вполне сознавал, что у такой девушки от кавалеров отбоя не было, сам Бут оказывал ей знаки внимания, но Джек, хоть и не вышел пока ни ростом, ни статью, надежды не терял.

Ему несказанно повезло, не прошло и десяти минут, как дверь распахнулась, и Латонья собственной персоной вышла за порог с небольшим льняным мешочком в руках, полным жареных семечек.

Джек подался вперед, но подойти совсем близко не решился, наблюдая за пышнотелой красавицей издали. Латонья неспешно дошла до резной лавки, села на нее и методично заработала челюстями, время от времени сплевывая шелуху прямо на землю.

Джеку показалось, что такую идиллию он мог наблюдать целую вечность, пусть сам он при этом замер в неудобной позе, ну и что! Главное в жизни – это красота! А Латонья являлась совершенством!

Чистое создание, незамутненная посторонними мыслями, она могла часами вот так сидеть на лавке перед домом, щелкать семечки и смотреть на людей, проходящих мимо. Ей все улыбались, мужчины кланялись и дарили подарки: кто свежее яблоко, кто леденец на палочке. А женщины останавливались поболтать и посплетничать. Латонья не часто утруждала себя ответами, зато слушала не перебивая, являясь, по сути, идеальной собеседницей.

Надо решиться, твердил про себя Джек. Собраться с силами, подойти к ней и заговорить. Первым делом отвесить изысканный комплимент, потом поболтать о погоде и, наконец, завести беседу о том, что его интересовало больше всего. Но представить себе мысленно, что и как нужно сделать, было существенно проще, чем реализовать это на практике. Его слегка заколотило от неожиданного страха, да так, что зубы явственно застучали друг об дружку. Так жутко ему не было даже полчаса назад, когда Бут с компанией подкараулили его на лугу.

Латонья тем временем доела последние семечки, сложила мешочек и явственно собралась обратно в дом. Сейчас или никогда!

Джек на негнущихся ногах шагнул вперед. Латонья встала с лавочки и широко зевнула, показав два ряда крупных, белых зубов. У нее все было крупное, дородное: и тело, с большими грудями, волнительно колыхавшимися при каждом ее шаге, и полные, еще немного румяные от послеобеденного сна щеки, и длинные, белесые ноги, что иногда выглядывали из‑под полы сарафана, и толстая русая коса до пояса, сегодня обвитая вокруг головы…

Джек сглотнул и, приблизившись к ней вплотную, поклонился. Девушка была выше его на полголовы, поэтому парень отступил на шаг назад, чтобы не задирать вверх голову и казаться более представительным. Латонья лениво кивнула в ответ и безразлично отвернулась, даже не пытаясь припомнить, кто этот мальчишка, и тем более не пытаясь поинтересоваться, что ему надо.

Но Джек решил переть напролом и отсутствие интереса в зазнобе уже не могло его остановить.

– Латонья, здравствуй!

Девушка лениво повернулась и смерила Джека странным взглядом, словно удивляясь, как он вообще посмел с ней заговорить.

– Ну, здравствуй… – протянула она низким, слегка хрипловатым от обилия ежедневно поедаемых семечек голосом.

– Ты очень красива сегодня, – прерывающимся от волнения голосом сказал он. – Так красива, словно сама царица рек!

Латонья немного подумала над его словами и слегка нахмурилась.

– Только лишь сегодня?

– Нет, что ты! Всегда, но сегодня особенно! Погода хорошая, да? Утки вон летают!

Такой резкий переход на другую тему дался Латонье с трудом.

– Хорошая, летают, – наконец кивнула она и опять повернулась к крыльцу, полагая, что разговор окончен. Но Джек придерживался иного мнения.

– Ты пойдешь вечером на праздник? – с замиранием сердца спросил он и сам удивился, каким тонким и детским казался его голос. Удивился и безмерно расстроился. Голос никак не начинал ломаться, и Джек иногда выдавал такие писки, что иная мышь позавидовала бы.

– Пойду, – деревенская красавица вновь обернулась к нему, совершенно не понимая, что хочет от нее этот малец.

– А ты не хочешь пойти туда со мной? – решился задать Джек свой главный вопрос и замер на месте, ожидая царственного приговора.

– Я? На праздник Середины Лета? С тобой? – переспросила Латонья, словно сомневаясь, правильно ли она расслышала. Джек смог лишь кивнуть в ответ и посмотрел в ее глаза.

Латонья запрокинула голову вверх и расхохоталась с такой силой, что стайка воробьев, выискивавших в шелухе от семечек хоть что‑то ценное, испуганно взвилась в воздух и тревожно закружила вверху.

– Я‑я‑я! – повторила девушка, но смеяться никак не могла перестать и из‑за этого слова ее многократно растягивались и удлинялись, как если бы она кричала в колодец, а эхо многократно отражало от каменных стен каждый звук. – С то‑о‑бо‑ой! На‑а‑а пра‑а‑аздн‑и‑и‑и‑к! С то‑обо‑ой!

Джек понял, что мечтам его сегодня сбыться не суждено. Он был оскорблен, он был унижен, он был раздавлен. Не обращая больше ни на что вокруг ни малейшего внимания, он вжал голову в плечи и побрел вдоль улицы, сам не зная куда. А вслед ему еще долго раздавался смех девушки его мечты, все повторявшей и повторявшей свои обидные слова:

– С то‑о‑обой! Я‑я‑я!

Ну почему вот так всегда? За что? Почему он никак не может вырасти? Почему до сих пор остается самым мелким из всех своих сверстников? Уже многие малолетки обогнали его и снисходительно поглядывали на Джека сверху вниз. А он все никак не рос. И даже ежедневные упражнения, о которых он вычитал в древнем трактате и усердно повторял каждое утро, не помогали. А ведь в книге было сказано, что они способствуют росту! Способствуют! Росту! Вранье! Сказки! Никому нельзя верить!

Жгучие слезы несправедливой обиды выступили из глаз, а к горлу подкатил горький комок. Хотелось завыть во весь голос и убежать далеко, на край света, туда, где его никто не знает…

– Эй, Джек, погоди меня! Да постой же ты!

Джек ничего вокруг не воспринимал, продолжая передвигать непослушные ноги, неожиданно ставшие мягкими, как сено.

– Да погоди, тебе говорю! Ох, бегать тут за тобой, чуть не уморил!

Чья‑то рука схватила его сзади за рукав рубахи и потянула на себя. Джек недоуменно остановился и оглянулся.

Позади, тяжело дыша от длительного бега, стоял невысокий паренек, даже ниже Джека, с россыпью золотистых веснушек по всей физиономии.

– А, Брэди, – удивился Джек и постарался незаметно вытереть предательские слезы. – Чего тебе?

Брэди – соседский паренек, был почти единственным, с кем Джек мог нормально поговорить, не опасаясь насмешек. Он был младше его года на три, но смышленый не по годам. Только с ним Джек делился тем, что вычитывал в книгах, только Брэди знал про него все или почти все, и даже в планы относительно Латоньи он был посвящен, хотя и отнесся к ним крайне скептически.

– Ты чего, ревел, что ли? – угадал Брэди.

– Пыль в глаза попала, – попытался соврать Джек, но его приятеля было не так легко провести.

– Поговорил‑таки с ней?

– Поговорил, – кивнул Джек. Что уж скрывать правду, тем более от друга…

Брэди не спросил, как прошел разговор. Лишь глянув на покрасневшие глаза товарища, он сразу обо всем догадался. Сочувствовать в такой ситуации было глупо, поэтому он заговорил о другом, ради чего, собственно, и искал Джека по всей деревне.

– Слышал новость? Рыцари приехали! Целый отряд, да еще карета с ними, а в карете, говорят, три девицы! А еще тебя отец искал!

Джек встрепенулся. Рыцари уже успели отойти в его мыслях на задний план, но теперь, когда с любовью покончено раз и навсегда, грозный образ сэра Ульфа вновь воскрес перед глазами, а слезы высохли, словно их и не было. Брэди, с удовольствием наблюдая за сменой настроения приятеля, довольно кивнул.

– Про рыцарей знаю, – важно заявил Джек. – Я даже говорил с одним из них! – и, увидев широко распахнувшиеся от удивления глаза друга, приободрился. Чувство собственного достоинства, так сильно пошатнувшееся благодаря коварной красавице, быстро восстанавливалось.

– Ты говорил с рыцарем? Когда ты успел? Они ведь только полчаса, как въехали в деревню!

– Успел вот… – таинственно протянул Джек. – Я сегодня многое успел…

– Ну, не хочешь и не говори, – обиделся Брэди.

Джек тут же раскаялся в своем мелочном поведении и торопливо объяснил:

– Я с утра в лес бегал, а когда возвращался обратно, наткнулся на Бута. Мы подрались!

– Вы подрались? – поразился Брэди. – Ты хочешь сказать, что не тебя побили, а вы именно подрались?

– Ага, – хорошее настроение вернулось, стоило лишь вспомнить, как завыл Бут после того удара. – Я ему врезал хорошенько! Честно сказать, еще минута, и меня бы прибили на месте, но тут этот рыцарь, сэр Ульф, подкрался незаметно и напугал Бута! Ты бы видел, как он чесал до деревни, как от стаи волков спасался!

Брэди слушал рассказ с таким видом, будто Джек повествовал о Легендарной битве при Сельме, а не о рядовой (ну, пусть не совсем рядовой, но все же…) драке с нахальным сыном старосты. Но, выслушав друга до конца, он лишь нахмурился и посоветовал:

– Теперь понятно, почему он такой злой ходит и грозится тебя поймать! Ты осторожнее, как бы беды не вышло…

Джек легкомысленно отмахнулся от его слов и спросил о другом:

– А чего отец хотел?

– А я знаю? Он сказал мне, если увижу тебя, чтоб передал – живо домой!

– Так и сказал – «живо»? Интересно…