В огромном кабинете Председателя Совета Министров СССР висела вязкая тишина, изредка прерываемая тихим шелестом переворачиваемых страниц...
Несмотря на плавящую асфальт июньскую жару, собранные в складки бежевые французские шторы и шуршащие у окон заморские диковины «Daikin» исправно поддерживали комфортную температуру. На украшенном государственным гербом подносе сиротливо стояли чашки с остывающим чаем, на блюдце скучали небольшие бутерброды с бужениной...
Но прерывать работу премьера, разрушая тишину хрустом еды, – немыслимое кощунство, и Виктор Михайлович Глушков терпеливо дожидался, когда товарищ Косыгин закончит чтение специально подготовленного исследования по эффективности планирования на промышленных предприятиях Советского Союза.
Результат работы оказался неожиданно серьёзным, поэтому академика переполняла тщательно скрываемая радость. Он был уверен, что после осознания полученных данных у правительства СССР не останется иного выхода, кроме полномасштабного развёртывания «Общегосударственной автоматизированной системы учёта и обработки информации», или кратко – ОГАС. Главного дела жизни, из-за которого последнее время пришлось терпеть немало неприятностей...

Ещё недавно казалось, что потеряны все шансы осуществить масштабный проект по автоматизации управления в СССР...
Два года назад запрошенные на систему двадцать миллиардов рублей вызвали в Совмине, мягко говоря, резкое неприятие. Виктор Михайлович кожей ощущал несущийся за спиной неприятный шлейф смешков и перешёптываний, судя по всему, никто не поверил в реальность ОГАС и в обещанный экономический эффект «на сто миллиардов».
Было обидно, но многочисленные попытки доказать собственную правоту проваливались в бесконечное болото комиссий и согласований. Потом из ЦК вообще прямо намекнули на то, что пора прекратить пропаганду идеи и для начала заняться чисткой сараев, в смысле – системами нижнего уровня.
Однако осенью прошлого года ситуация изменилась...
Сначала последовало неожиданное приглашение от Косыгина «сходить за грибами». Кроме премьера там присутствовал молодой журналист Пётр Воронов, который задал целую кучу странных вопросов. Только под конец разговора Глушков понял, что именно их сумбурный спор был настоящей целью Алексея Николаевича.
После осторожного наведения справок поводов для раздумий прибавилось. Пётр на самом деле оказался не безобидным щелкопёром, а директором НИИ «Интел». Непонятного института в шестом главке МЭПа, явно служащего прикрытием для операций Комитета госбезопасности, причём – с прямым подчинением лично Председателю Семичастному.
Особую пикантность ситуации придавали тесные – возможно, родственные? – связи молодого «журналиста» с восходящей звездой советского аппарата товарищем Шелепиным.
Но дальше ситуация запутывалась окончательно – не принимать же всерьёз слова Петра про миллионы ЭВМ?!
Не успела погаснуть обида, появившаяся из-за беззастенчивого использования «в тёмную», как последовало новое приглашение в Совмин. Невозможно отказаться, если лично премьер говорит: «Ваш организаторский дар и математический талант нужен для проведения широкого исследования эффективности использования производственных мощностей в народном хозяйстве». Хотя Глушкову показалось, что этот проект Косыгин затеял – чувствуя свою вину? – только из желания восстановить хорошие отношения с академиком. И особых открытий не предполагалось.
Но...
Полученные результаты оказались чрезвычайно интересными...
После просчёта математической модели на ЭВМ получалось, что при существующей системе планирования на каждом производственном звене надлежит резервировать не менее тридцати процентов мощностей для покрытия непредвиденных потребностей. Это непозволительно, даже дико много, и уже само по себе должно быть поводом для использования автоматизированных систем управления. Но при всём том Госплан смело закладывал в резерв лишь два процента, или в пятнадцать раз меньше математически обоснованного минимума.
Удивившись столь значительному расхождению теории с практикой, Глушков запросил министерства: как они распоряжаются госплановским резервом. Благо, личный контроль премьера открывал любые двери.
Ответ обескураживал своей простой логикой – указанные два процента немедленно догружались дополнительными заданиями для покрытия возможных в плане нестыковок.
Окончательно утратив теоретическое понимание практических чудес и засомневавшись в своих способностях учёного, Глушков организовал массовое обследование производственных мощностей предприятий. Естественно, силами своих сотрудников и на условиях анонимности, дабы начальники разных уровней не искажали истину.
И тут оказалось, что попавшие под исследование руководители – все до единого! – скрывали от своего начальства не менее пятидесяти процентов возможностей вверенного в управление предприятия. Средние показатели были близки к семидесяти!

Наконец Косыгин перевернул последний листок. Тяжело, по-стариковски вздохнул, снял очки и на секунду замер, прикрыв глаза ладонями.
– Ну, Виктор... – поднял глаза на собеседника. – Ты ведь понимаешь, что всё это означает? Ну кроме систематического вранья во всех эшелонах?
– Существующее планирование неэффективно, – отчеканил Глушков заранее подготовленную фразу. – Необходимо срочно внедрять ОГАС, с его помощью мы в течение одной пятилетки сможем снизить уровень резервирования до десяти процентов!
– А если подумать? Хорошо подумать?!
– Было проведено моделирование, методика и результаты отражены в отчёте...
– Ох, Михалыч, – устало перебил Косыгин академика, уходя от официоза. – Давай без этого... Ты мне прямо скажи, головой ручаешься?
– Если все наши условия будут выполнены... – Глушков отвёл глаза в сторону, не выдержав взгляда собеседника, и добавил чуть севшим голосом. – Всё равно производственники найдут способ обойти инструкции. Крепко их научили!
– Понятно... – протянул премьер. – Ведь я с тридцать шестого на производстве. Директором фабрики успел поработать, понимаю, что к чему.
Мысли невольно перенеслись в прошлое...
Тридцать два сорта ткани делала бывшая Сампсониевская ткацкая фабрика под руководством недавнего кооператора Косыгина. Время было суровое, за срыв плана отвечали головой в самом прямом смысле этого слова. Зато карьеры получались головокружительные. За полтора года Алексей Николаевич прошёл путь от мастера небольшой бумаго-прядильной мануфактуры до директора крупного предприятия. И – если сказать честно! – толком вникнуть в тонкости производства при этом не успел.
Однако когда снабженцы смежников начинали всерьёз осаждать кабинет, молодой директор завода старался «войти в положение» и «изыскать возможности». Главный инженер, работавший на своём месте ещё с тысяча девятьсот одиннадцатого года, грустно опускал глаза и молча шёл что-то собственноручно регулировать в машинах, выжимать из них «ещё чуть-чуть для народа». В результате годовой план удалось выполнить к годовщине революции.
– Был и тогда запас! – не удержался Косыгин и сразу поправился. – Но ведь не такой огромный!
– Нарастили жирок директора... – легко согласился Виктор Михайлович. – И потом, плана по валу... По валовой продукции не было. Натуральные показатели нельзя гибко перебрасывать по технологическим цепочкам, их резервировать сложнее.
– Может быть, прижать их хорошенько, а? Как раньше? – осторожно намекнул премьер, с лёгким прищуром разглядывая учёного. – Ты что об этом думаешь?
– При нём всё и началось! – не стал отводить взгляд Глушков. – Если за срыв плана к стенке ставить... Жить все хотят, вот и прячут по сусекам всё до болтов, чтобы выкрутиться при любом промахе.
– Так что ты предлагаешь по ОГАС? – как-то подозрительно легко сменил тему Алексей Николаевич. – Опять перейти на натуральные показатели? И сколько их нужно сейчас?
– Несколько миллионов, не меньше. – Глушков машинально облизал пересохшие губы и потянулся к чашке чая. – Но это ведь не в одной точке планирования – можно распределить. Основные уложатся в сотню тысяч .
– Эх, раньше всё было куда проще...
О, как хорошо помнил Алексей Николаевич путь, который прошла советская экономика за прошлые тридцать лет...
Жёсткое планирование началось ещё при Ленине, с двадцати важнейших продуктов. К началу войны их было уже около пяти тысяч, а к моменту смерти Великого вождя количество подобралось к десяти тысячам, сведённым в тринадцать разделов баланса народного хозяйства . И это только на первом уровне иерархии. А ведь в каждом отраслевом министерстве номенклатура как минимум удесятерялась – сколько разных деталей, к примеру, в одном автомобиле!
Будь тогда на вооружении Госплана ЭВМ хотя бы шестьдесят пятого года – уже не говоря о ноутбуке гостя из будущего! – вероятно, всё ускоряющийся рост показателей продолжился бы и далее. Ведь номенклатура продукции быстро растёт, счёт уже идёт на миллионы. Производство усложняется буквально на глазах. Да что там, любой современный телевизор – воплощённый кошмар планировщика, требующий в реальности для своего изготовления подпорки из небольшой армии снабженцев и центнеров бумаги на согласования.
Но вычислительные машины ещё не вышли за рамки экспериментов, поэтому в пятьдесят третьем Госплан сдался. И перешёл, по сути, от натурального планирования к валовому. То есть по сумме стоимостей произведённой номенклатуры.
Никита Сергеевич вообще любил простые решения...
Поначалу это действительно казалось спасением для захлёбывающегося в океане бумаг производства. Но директора предприятий быстро нашли лазейки в системе. При выполнении валовых показателей они безнадёжно провалили производство в «единицах изделий», да с таким треском, что Брежнев продавил прекращение публикаций полных стенограмм Пленумов ЦК .
– Послушай, Виктор, ты всё ещё не придумал, как обойтись только экономическими показателями? Ну примерно как сейчас, а лучше – ещё проще? Нельзя в математике что-нибудь мощное открыть?
– Увы, Алексей Николаевич... Мы же разбирали всё подробно ещё два года назад.
– Помню, помню, конечно... – махнул рукой Косыгин. – Но нам жизненно необходимо решить вопрос планирования без лишних сложностей. Иначе, боюсь, Байбаков не справится.
– Пока выделение фондов будет согласовываться в Совмине, ЦК КПСС, Госснабе и Госплане – это придётся учитывать в планах, причём – в натуральном виде. Без вариантов, тут никакая математика не поможет.
– И как только в США без этого обходятся, – проворчал премьер. – Хотя там немногим проще, на биржах цены скачут, попробуй рассчитать всё.
– Получается, что у них – ценовая конкуренция, а у нас – административная, – уловил аналогию академик. – Как интересно!
– Ты смотри, аккуратнее! В СССР нет этих буржуазных издержек, только социалистическое соревнование!
– Нет, это же очень интересно, можно применить стандартный метод...
– Виктор! Применяй там у себя хоть что, но болтать не смей!
– Конечно, Алексей Николаевич! – автоматически согласился Глушков, нырнув в глубины математики. – Получается, что можно использовать теорию игр!
«Похоже, без краткого перерыва тут не обойтись...», – подумал Косыгин, снял трубку телефона и, попросив секретаря принести свежего чая, поудобнее устроился в кресле...

Ведь на самом деле выходило, что управлять Советским Союзом экономическими методами бесполезно.
Какой смысл крутить руль машины, которая едет по рельсам?!
Кроме снопов искр из-под колёс, никакого эффекта не будет! А если дёрнуть хорошенько – сразу в кювет!
Административные «биржи» физически не смогут обеспечить гибкость и эффективность.
В СССР согласования идут годами, а пришелец из будущего рассказывал, что биржи двадцать первого века – глобальны, и сделки на них можно легко заключать из любой точки мира. Даже программу показывал для управления активами на реальной бирже, операции там идут быстрее, чем каждую секунду!
А чего стоит одна только супербарахолка «ebay»!
В жизни бы не поверил в такое Александр Николаевич, да у Петра больше десятка сохранённых страничек покупок оказались в записях, попробуй поспорить.
Есть ещё один аспект в раздутых резервах...
Вот, например, что делать советскому директору, если, скажем, в сложном заграничном станке «встанет» уникальное устройство управления?
Это же – проблема на полгода в самом лучшем случае! Работа для десятков людей, необъятная гора бумаг!
Понятно, что любой разумный руководитель позаботится о том, чтобы приобрести заранее запасной комплект наиболее важных узлов и деталей.
Но...
Обосновать это в коридорах Внешторга – задача весьма нетривиальная.
Однако опытные директора давно знают решение – нужно приобретать не один станок, а сразу два или три. Работать они все не будут, но нужное устройство есть с чего снять, а значит – план выполнят.
Нужна ли такая предусмотрительность капиталисту?
Разумеется, нет!
Несколько дней – максимум пара недель! – и любую запчасть привезут хоть из Австралии. Вон на «ebay» едва ли не пацан может в течение десяти минут найти нужное в любой точке мира , тут же купить с мгновенной оплатой электронными деньгами, и через неделю станок опять станет работать.
Пётр ещё пожаловался: живи он не в России, а к примеру в Гонконге или Австралии – нужное устройство вообще пришло бы на следующий день. Даже показывал на страничке место под галочку «overnight».
Да что там...
Имеется факт – никакие ЭВМ в ближайшие полсотни лет не справятся со всеобъемлющим планированием. Кто в этом больше виноват: люди или недостаток вычислительных мощностей – гость из будущего сказать затруднялся.
Но в любом случае финал известен – косыгинская реформа в истории Петра безнадёжно провалилась.
Сможет ли Глушков построить в СССР систему лучше, чем у капиталистов две тысячи десятого года?
Премьер ещё раз живо представил, как по кабинетам Старой площади, Кремля и Охотного Ряда руководители разных рангов утрясают, доказывают, согласовывают, планируют, утверждают, подписывают кипы бумаг, а потом несут их в вычислительные центры...
Ох, не зря Вознесенский в своё время прощупывал дорогу к социалистическим ярмаркам. Какой умный был мужик, по праву стал академиком, хоть и ненадолго...

– Я готов построить математическую модель распределения фондов! – неожиданно «вернулся» в реальность Глушков.
– Что-то мы далеко от темы ушли... – приземлил математика премьер. – Ты про другое подумай: зачем вообще что-то точно планировать, если это всё равно как минимум наполовину не выполняется?
– В смысле – на производстве резервы всё равно догружают под обещания снабженцев?
– Разумеется. Ну или простаивают, что ещё хуже.
– Есть вариант прогнозирования по неполным данным, – оживился Глушков. – Причём с хорошей статистической точностью!
– Только это уже не планирование выходит, а... – Косыгин на секунду замялся и, припомнив рассказы Петра, всё же решился отойти от привычных догм. – Регулирование!
– В смысле? – поразился Глушков. – Это как в системах автоматики, что ли?
– Примерно! Ну тебе лучше знать, как это будет работать.
– Выходит... – Глушков поднял глаза к далёкому потолку и отрешённо посмотрел сквозь великолепный хрусталь люстры времён царя-освободителя . – Не надо особой точности, и контролировать придётся всего несколько сотен, максимум тысяч интегральных показателей. Зато высокая скорость выдачи управляющих воздействий... В смысле – рекомендаций для руководителей...
Виктор Михайлович снова замер, не донеся чашку до стола...

Эту заминку премьер использовал, чтобы прикинуть, насколько рассмотренный вариант укладывается в коммунистическую идеологию в общем, а в частности – в постановления мартовского и сентябрьского Пленумов шестьдесят пятого года.
Первая задача, а именно: перевод руководства промышленностью обратно на отраслевой принцип, с образованием союзных министерств – была решена удивительно гладко. За какой-то год министерства вернули себе контроль над большинством заводов .
Хорошее доказательство правильного и осмысленного характера реформ. Тут очень удачно всё сложилось, теперь речь шла о системе, которую можно централизованно регулировать. Если, конечно, Глушков сможет её создать.
Продвижение хозрасчёта – как основного принципа социалистического производства – вообще являлось косметической надстройкой, которая позволяла заинтересовать работников предприятия не только в самом выполнении плана, но и в эффективности процесса. Дали директорам возможность за счёт прибыли формировать фонды развития производства, жилищного строительства и прочий соцкультбыт. Кроме того, через формирование встречных планов предприятиям заметно добавили права по формированию номенклатуры, ещё более сократили количество директивных плановых показателей.
Более никаких принципиальных вопросов экономическая реформа тысяча девятьсот шестьдесят пятого года не решала. После разговоров с гостем из будущего Косыгин понимал это совершенно отчётливо. Даже Вознесенский в тысяча девятьсот сорок девятом году, будучи председателем Госплана, сделал более смелое предложение: дать право руководителям предприятий продавать на рынке товаров на три – пять процентов от стоимости произведённой ими продукции. Но желающих повторить его путь в ЦК оказалось мало.
Что до основных положений коммунистической теории...
Косыгин за сорок лет успел пережить столько поворотов, что переход от планирования к регулированию казался не слишком значительным изменением. Для объяснения идеологам даже не придётся напрягаться, есть готовая формула: «При росте социалистической сознательности управляющих кадров у партии появляется возможность перейти к более эффективным и гибким методам руководства народным хозяйством. Больше подлинной инициативы на местах, товарищи!»...

– Есть только одна проблема, – переварил очередную порцию информации академик. – Цены неправильные.
– Это как?! – удивился Алексей Николаевич. – В каком смысле?
– Они – математически необоснованы. И сложны в расчёте – памяти на ЭВМ много займут.
– Ну ты даёшь! – Косыгин рассмеялся мелким стариковским смехом. – Не в бровь, а в глаз!
– Почему? – на этот раз не понял премьера Глушков.
– Сейчас как раз Совмин разрабатывает новые оптовые цены и держит это в большом секрете.
– И каким будет принцип их формирования?
– Ещё и принцип тебе вынь да положь! Впрочем...
В СССР из-за отсутствия рынка цены были установлены в незапамятные времена приказом Совмина и ЦК ВКП(б). Когда-то кто-то придумал по стандартному русскому способу «пальцем в небо», потом долго и мучительно правили результаты. Кто-то жаловался и требовал увеличить, другие, наоборот, писали просьбы о снижении. Полностью цены последний раз обновляли в пятьдесят втором году. Более чем за десять лет накопилась целая кипа корректировочных коэффициентов и поправочных таблиц, что резко усложняло народно-хозяйственные расчёты.
Но теперь – в отличие от всех прошлых «реформ» – экономисты предлагали внедрить расчёт от себестоимости, что должно было достоверно выровнять накопившиеся в экономике дисбалансы.
Понятно, что при всей внешней научности метод имел в своей основе умозрительную базу, опирающуюся в конечном итоге на «принятые за негласный эталон» зарубежные цены базовых ресурсов . То есть – фактически на пресловутую капиталистическую биржу. Но ничего более совершенного советская наука придумать не смогла, да и по большому счёту это было не нужно.
– Будет тебе, Виктор, математический расчёт цены от себестоимости продукции с учётом норматива рентабельности.
– Но тогда зачем вообще нужно устанавливать цены?! – немедленно возразил Глушков.
– И правда... – от такого вывода Косыгин на мгновение даже оторопел. – Не, ты не путай! Себестоимость на разных заводах может отличаться. Или даже нормативы по министерствам. Да что там, у нас на многие социально важные продукты установлены полностью искусственные цены.
– А нельзя это упорядочить с помощью более общих коэффициентов? Хотя у вас, вероятно, учтено при расчёте много разных тонких политических моментов.
– Теоретически реально... – пришла очередь задуматься Косыгину. – Налог с оборота на предметы роскоши, типа водки, золота и меха, уже установлен . Дотации на хлеб и молоко не прописаны, но это – технический вопрос. Думаю, что тут скрывать нечего, советский народ поддержит подобную политику Коммунистической партии.
– Математика наука точная... – улыбнулся Глушков. – Но на самом деле для реального регулирования в технике всегда используются усреднённые данные.
– Зато в бухгалтерии – сколько нужно, столько и будет... – пошутил в ответ Косыгин. – Может быть, ты прав, зачем нам отдельно устанавливать цены , если они всё равно жёстко привязаны к себестоимости плюс-минус пара процентов?!
Собеседники замолчали...
В кабинете уже стемнело, но люстру никто не включал. Каждый думал о своём, затронутые за несколько часов вопросы вполне тянули на небольшую революцию в области управления одной шестой частью суши. Или на расстрельную статью, если вспомнить времена всего лишь десятилетней давности.
– Весь чай выпили, – наконец подвёл итог Косыгин. – Давай закончим на сегодня. Ты сможешь подготовить свой черновой вариант решения до конца недели?
– Постараюсь, Алексей Николаевич. Только в самом общем виде, серьёзно тут надо не один месяц думать... – Глушков с силой потёр ладонями лицо и добавил. – Все планы перевернули. Но мне кажется – в лучшую сторону!
– Да! – вдруг вспомнил Алексей Николаевич. – Отчёт считай секретным. Думаю, что с ним имеет смысл ознакомить только членов ЦК. Так что срочно сдавай все материалы в канцелярию Президиума и делай соответствующие выводы...

После съезда в СССР наступило затишье на несколько месяцев. Ведь готовились загодя, всё что могли – запустили в космос, построили, сдали, закончили. Фильмы выпустили в прокат, книги издали, по открытиям отчитались. Значительные достижения записали в подарки съезду. Обычными привычно прикрылись перед обкомами и горкомами.
А тут ещё и лето наступило...
На крымских госдачах было не протолкнуться от поправляющих нервы партаппаратчиков и прочих видных деятелей науки и культуры...