КАК ТЕСЕН МИР

— Тихо, маленький. Не нужно меня бояться. Я же тебя не боюсь, вот и ты не бойся. Во-от та-ак. Мо-олоде-эц. Ай у-умничка!
Алина, все это время понемногу опускавшая руку между ушей корсака, наконец коснулась пальцами его гладкой, светлой шерстки. По виду натуральная лисичка, только мельче и окрас другой. Ни капельки рыжего, сплошной серый, но не волчий, а куда светлее.
Принимая руку человека и, как видно, недоумевая по этому поводу, корсак прижал уши к голове, скосив на девушку удивленный взгляд. Она же осторожно, легонько погладила его по шерсти кончиками пальцев, потом осмелела и приложила всю ладонь. Наконец почесала зверька за ушами. Тот, как видно, все еще не понимал, отчего позволяет человеку так много, но тело отреагировало весьма неожиданно. Пушистый хвост вдруг зажил своей жизнью и начал мести практически высохшую траву.
Вообще-то, ребячество и глупость несусветная — вот так совать руки к дикому степному животному. Но Дробышева просто не удержалась. Корсаки не особо пугаются человека и подпускают его довольно близко. Могут и вовсе вместо бегства затаиться или даже притвориться мертвыми. Но стоит зверьку осознать, что игра раскрыта, как он тут же бежит прочь, выказывая поразительное проворство.
Этот стоял на месте, даже когда Алина приблизилась к нему на расстояние нескольких шагов. Забавы ради она начала с ним разговаривать успокаивающим, ласковым тоном. Подействовало. Зверек был готов в любое мгновение сорваться с места, но все же позволил себя коснуться. И чем дольше она его гладила, тем больше он расслаблялся. Сначала лег на живот, а потом перевалился на правый бок, явно ожидая продолжения наслаждения. И она его не разочаровала — пощекотала ногтями грудь, и корсак ощерился в довольной улыбке. Вот как хотите, так и понимайте.
— Алина Владимировна!
— Р-тяв!
— Ой!
От неожиданности Алина даже вскрикнула, но все же была начеку и успела отдернуть руку. Маленькие острые зубки клацнули буквально в нескольких миллиметрах от ее пальцев. Корсак резко подорвался и отбежал на пару десятков метров. Остановился, полуобернувшись, посмотрел на девушку, словно сожалея о содеянном, и побежал прочь.
— Вы что делаете, Алина Владимировна? — вскинулся мужчина лет тридцати, крепкого сложения и довольно высокого роста.
Нетипично для броненосных войск, куда даже механиков стараются брать невысоких. Впрочем, «стараться» и «непременно отбирать» — понятия совершенно разные. А потому среди них встречаются чудо-богатыри. Им ведь не лезть в рубку. Ну а как понадобится по технической части, то найдется в команде и кто поменьше, а то и экипаж не постесняются привлечь.
К механикам, что у бронеходчиков, что у летчиков, отношение особое. Потому как их почитают за ангелов-хранителей. Нередко матери пилотов состоят с ними в переписке, непременно знают все об их родных, поздравляют с праздниками, и не только словом. Подношения всегда скромные, но тут главное — внимание. А то как же. Ведь жизни бронеходчиков зависят от того, насколько верно и добросовестно техники будут крутить болты и гайки.
— Егор Степанович, вот зачем вы его напугали? — поднимаясь на ноги, попеняла Алина старшему механику обслуги их бронехода.
— Вы бы поменьше руки свои тянули куда не след, — укоризненно покачал головой сержант.
— У меня с животными всегда было хорошее взаимопонимание. Всякая собака в округе подпускала, будь то самый злой цепной пес. И птицы дикие в руки давались, и белочки. Было дело, я даже соболя прикормила.
— А то, что от тех зверьков болезни могут приключиться, вам ведомо? Корсак — он ведь ночной зверь, а тут светлым днем бродит. Знать, не все с ним в порядке. И вообще, велено вам было господином поручиком из лагеря ни ногой. Чего своевольничаете, госпожа юнкер?
— Егор Степанович, не начинайте, а? Ну что такого может приключиться? До передовой добрых двадцать километров. Самураи сидят в предгорьях и носа оттуда не высовывают. Ведь ясно же, что дальше не пойдут.
Действия японцев серьезно озадачивали. То они на протяжении нескольких лет досаждали Российской империи, раз за разом тревожа границы на Дальнем Востоке. А тут вдруг ни с того ни с сего предприняли молниеносный захват обширной территории Монголии.
Систематические стычки на границе, подчас с использованием тяжелого вооружения, были в порядке вещей. Случались даже целые сражения с использованием бронетехники и авиации. Но тут все было ясно и понятно. Прощупывались в первую очередь силы российской армии. То, что русские — не редкость в китайских частях, это понятно. Но кого отправляют в помощь настоящим или будущим союзникам, как не лучших? Японцев же интересовало состояние дел в линейных частях.
Случившееся же в мае этого, тридцать девятого, года не лезло ни в какие ворота. Часть Квантунской армии в составе не менее ста тысяч человек совершила стремительный бросок по ущельям и перевалам невысоких гор и предгорий Большого Хингана. Японцы всегда скрупулезно подходили к сбору данных и изучению местности. Так что ничего удивительного в том, что они досконально разведали все пути. Как результат ими была занята горная местность в юго-восточной части сомона##1 Халгол.


##1Сомон — наименьшая территориально-административная единица Монголии. — Здесь и далее примеч. авт.

Выдвинувшись к предгорьям, японские дивизии начали спешно окапываться, устраивая на захваченных высотах мощные опорные пункты. Оборонительная линия отсекала большой ломоть Монголии. Порядка шести тысяч квадратных километров — не баран чихнул.
В российском Генеральном штабе удивленно разводили руками. К чему самураям понадобилась незаселенная территория? Население всего сомона не превышало четырех тысяч человек. На данной же территории и вовсе можно встретить только пограничников. Здесь нет нормальных пастбищ, почва каменистая, с чахлой травой. Но при этом японцы подошли к вопросу основательно.
Конечно, таким образом они выходили в тыл китайской армии, в противостоянии с которой наметилось некое равновесие. Однако подобный маневр сулил куда больше проблем, чем выгод. Поди еще наладь дороги для нормального снабжения армии...
Изначально для обеспечения войск генерал-лейтенант Мититаро задействовал эскадру дирижаблей, что было обусловлено несомненным превосходством в небе японской авиации. На верхних эшелонах эти гиганты недосягаемы для самолетов, но превращаются в добычу при посадке. Впрочем, японские летчики проявили себя наилучшим образом, установив господство в небе, а потому воздушным транспортам ничего не угрожало.
Долго мириться с подобным положением вещей российская сторона не собиралась. Вскоре в Монголию прибыли летчики, имевшие богатый опыт боев как в Испании, так и в Китае. Боевая подготовка в авиационных частях поднялась на качественно новый уровень. Военно-воздушные силы значительно увеличились, и это принесло свои плоды.
Японцев пока еще не удалось потеснить в небе, но потеря двух дирижаблей заставила их отказаться от использования полевых аэродромов. Вместо этого грузы начали сбрасывать на парашютах. Но и это продлилось недолго. События в Испании показали, что с дирижаблями могут бороться только дирижабли, а грузом может оказаться и сотня тонн бомб.
Поэтому в России создали первую истребительную эскадру дирижаблей. Эти аппараты имели большой запас хода, не уступали гигантам в практическом потолке и отличались куда более скромными размерами. Для дирижаблей, само собой. Экипаж — десять человек и серьезное вооружение из нескольких крупнокалиберных пулеметов и авиационных пушек.
Достаточно было появиться в небе двум таким истребителям, как японцы поспешили отказаться от использования дирижаблей. Хотя это вовсе не означало, что они поставили крест на снабжении войск.
Два инженерных батальона с помощью нескольких тысяч наемных, ну или согнанных, рабочих все это время прокладывали дорогу по ущельям и перевалам. И как это ни удивительно, результаты впечатляли. Автостраду им соорудить не удалось, но уже к концу июня по дороге пошли грузовики.
Конфликт длился уже порядка двух месяцев, а российский обыватель относительно него пребывал в неведении. Проскальзывали отдельные сведения, но представлялось это как пограничный инцидент. Не более. Отправка же войск на Дальний Восток и вовсе удерживалась в тайне.
Алина, как и остальные жители Российской империи, прекрасно знала о том, что в Монголии находится корпус императорской армии. Но была крайне удивлена, столкнувшись с действительностью.
Обычный корпус, в зависимости от штатного состава, имеет численность от двадцати до тридцати тысяч. Особый корпус не превышал и шести. Зато количество офицерского и сержантского состава было чрезвычайно высоко. С началом же боевых действий его подразделения начали насыщаться личным составом за счет частичной мобилизации Сибирского военного округа. Он и стал костяком разворачивающейся здесь армии.
— Вы, Алина Владимировна, уж простите, но пока еще дите дитем. Моя бы воля, так ноги бабьей в армии не было бы. А уж юнкеров отправлять на такое дело — и вовсе непотребство, — оглаживая пышные усы, назидательно произнес сержант.
— Вы, Егор Степанович, еще титьку мамкину помяните, — не выдержав, огрызнулась девушка.
— Алина Владимировна! — опешив от подобного заявления из уст девицы, вскинулся старший механик.
— Ой да ладно вам! А то я не знаю, как нас за глаза называют, — отмахнулась она.
— Про вас — это правда?
— Нет.
— Ну так и ведите себя как порядочная девица, а не как баба базарная.
— Все, извините, Егор Степанович. Больше не буду.
— А касаемо одиночного гуляния я так скажу. Японские разъезды и пешие отряды в отдалении от их опорных пунктов — отнюдь не редкость.
— Я при оружии, — указывая на свой самозарядный карабин ТК и кобуру с вальтером, возразила Алина.
— И что с того?
— Да то, что я еще в пятнадцать лет подстрелила почти два десятка японцев.
— О том я знаю. Но бить наступающего врага из окопа — не одно и то же, что и встретиться с ним в чистом поле. Так-то, Алина Владимировна. Пойдемте обратно.
Путь в лагерь занял немного времени. А там ее встретил командир машины, поручик Веретенников. Встретил весьма гневно, еще и угрожал списать с машины вчистую. Угу. Как бы не так. Они сейчас неразлучны, как две половинки одного целого. Нет одного — нет и другого. Поди управься в одиночку с «Богатырем». Эта машина изначально рассчитана на экипаж из двух человек.
Известен случай, когда однотипным германским бронеходом «Крестоносец» управлял один-единственный пилот. Но это исключение из правил. Лишь оказавшись в рубке этого гиганта, Алина по-настоящему осознала, насколько талантлив бронеходчик Азаров, коль скоро в одиночку справлялся с такой громадой, да еще и израненной в бою.
На первом курсе юнкера учились управлять только паукообразными машинами. Затем практика в войсках. С переходом на второй курс приступали к изучению «Богатырей». Это уже человекообразная машина, и перед стажировкой студенты получали специальность механика-водителя.
Управлять двуногой машиной было куда интересней, но в то же время значительно сложней. Впрочем, это ничуть не пугало тех, кто совладал-таки с человекоподобным бронеходом. Наоборот, девушки с нетерпением ожидали начала третьего курса, где им предстояло знакомство с «Витязями». Одноместная машина, отличающаяся большей подвижностью и маневренностью. Еще более сложная в управлении, но зато полностью находящаяся в воле одного лишь пилота.
— Алина, к чему это ребячество? — наконец начав остывать, поинтересовался Веретенников.
— Скучно сидеть в пределах лагеря. Все уже опостылело хуже горькой редьки.
— И что, за постами не такая же степь?
— Там она другая. Вольготная. А не истоптанная сапогами, копытами, гусеницами и колесами.
— Н-да. Уверены, что не ошиблись с выбором специальности?
— Хотите сказать, что солдат должен уметь только две вещи — выживать и убивать, а ценить — только чувство товарищеского локтя? А все прекрасное побоку?
— Кхм. Н-нет, конечно...
— Вот и я так думаю.
Признаться, отношения у них никак не складывались. С самого прибытия напарницы поручик относился к ней предвзято. Поначалу Веретенников и слышать не хотел о закреплении за его бронеходом юнкера-девицы. Однако выбор был невелик. Либо так, либо машина окажется на приколе ввиду болезни механика-водителя, угодившего на операционный стол с аппендицитом.
Потом посыпались сальные шуточки сослуживцев, намекавших на то, что он идиот, коль скоро отвергает подарок судьбы. Лучше бы озаботился тем, чтобы для него стажировка столь милого юнкера обернулась приятным времяпрепровождением. Но и тут не срослось. Едва уловив первый намек на ухаживания, Алина безапелляционно заявила, чтобы господин поручик и думать не смел в эту сторону.
Для начала механикам пришлось вдумчиво поработать над педалями, ход которых оказался слишком жестким для такого легкого и слабенького механика-водителя. С настройкой мудрили долго. Но когда все же получили приемлемый результат, девушка выступила во всей красе. То, как она управлялась со стальной громадиной, не могло не восхищать.
На сегодняшний день верхом мастерства пилота-бронеходчика считалось управление «Витязем». В боевые рубки этих машин попадали действительно лучшие. Тем, кто не мог совмещать движение бронехода и управление вооружением, была уготована рубка двухместной машины. Поручик, как и его механик-водитель, в свое время не прошел отбор и довольствовался «Богатырем». Эта же девчонка...
Словом, куда ни кинь, везде клин. Что никак не способствовало душевному равновесию. Но справедливости ради стоит заметить — в рубке эти двое забывали обо всех разногласиях. Только полное взаимопонимание и никак иначе.
— Хорошо. Тогда поступим иначе. Юнкер Дробышева, как ваш непосредственный начальник я вам запрещаю впредь покидать пределы расположения роты без особого на то моего разрешения.
— Есть, господин поручик!
— Вот и ладно. А сейчас отправляйтесь в медсанчасть. Прибыла бригада врачей, организовала прививки для личного состава. Тут местные особенности, так что не пренебрегайте.
— Разрешите идти?
— Алина, не паясничайте, — с кислой миной произнес Веретенников.
— Ну так и вы ведите себя соответственно, Артур, — уже примирительным тоном отозвалась она.
— Знаю, у нас не заладилось, — вздохнул поручик. — Но пока будете идти до санчасти, подумайте, а так ли уж я неправ, и сделайте соответствующие выводы... Всё, одна нога здесь — другая там, и наоборот. Нам еще предстоят регламентные работы с бронеходом.
— Есть!
Полк рассредоточился, зарывшись в капониры, окопы и щели, укрытые маскировочными сетями. По периметру расставлены посты воздушного наблюдения, так как японские самолеты — довольно частые гости. От наземной разведки разбросаны секреты и наблюдательные посты на господствующих высотах.
Но конкретно от их расположения до санчасти рукой подать. Что не могло не радовать. Потому как долгие прогулки под палящими лучами солнца — не столь уж приятное занятие. Это ведь не корсака подманивать, чтобы пощекотать ему за ушами.
— Алина!
До боли знакомый голос послышался, когда она уже вышла из палатки с красным крестом, потянувшись к правой лопатке. Очень хотелось почесать место прививки. Уколов она не боялась и лекарства переносила нормально. Но вот отчего-то раззуделось.
— Клим?! Господи, ты как тут?.. — обрадованно и в то же время удивленно проговорила девушка, протягивая ему обе руки.
И было с чего удивляться, наблюдая нескладную худощавую фигуру друга в форме подпоручика медицинской службы. Все те же очочки-блюдечки, нерешительное выражение лица, никак не соотносящееся с военной формой. И то, что кожа покрылась загаром и огрубела на степном суховее, не придавало ему ни капли мужественности. В этих диких краях Клим выглядел белой вороной. Впрочем, все же не птенцом.
— Ну, я-то, допустим, попутным ветром, — радостно улыбаясь и прикладываясь к ее ручке, ответил Клим.
— Не надо! — Смутившись, девушка бросила вороватый взгляд по сторонам, не видел ли кто эдаких нежностей между юнкером и подпоручиком.
— Не буду, — заверил он. — Ну а ты-то каким образом очутилась в Монголии? Да еще и накануне серьезных событий. Анна Олеговна говорила о том, что ты ей обещала не ввязываться в сомнительные предприятия. И насколько я помню, ты всегда держала свое слово. А тут вдруг... — Клим повел рукой вокруг, словно охватывая военный лагерь.
— Я не виновата, так вышло, — нахмурилась девушка. — Полк, в который меня отправили на стажировку, квартировал под Петроградом. Две недели назад нас подняли по тревоге, погрузили в эшелоны и отправили на Дальний Восток. Как ты понимаешь, различий по половому признаку или погонам не делали. Тем более что механик-водитель нашего бронехода в госпитале, и в его отсутствие пришлось бы отказаться от машины. Ну и учли мое боевое прошлое. А вот ты чем тут занимаешься?
— Ну, я тут уже больше года. Вот как окончил университет, так и приехал. Стараниями тетушки Аглаи.
— Я в курсе, что Аглая Никоновна участвует в проекте взаимного сотрудничества с Монголией и развития ее экономики. Знаю, что финансируемая ею геологоразведочная экспедиция обнаружила богатое месторождение рудного золота в местечке Талгойт, как и то, что она там разворачивает прииск, горно-обогатительный комбинат и рабочий поселок. Ну а тебя отправила туда обустраивать больницу.
— Держишь руку на пульсе? — лукаво покосившись, спросил Клим.
От этих слов в груди что-то екнуло, а под ложечкой появился холодок, словно ее застали за чем-то непотребным. Однако внешне Алина этого никак не проявила. С совершенно равнодушным видом пожала плечами и ровным тоном пояснила:
— Не забываю навещать тетушку Анну, а она уж рассказывает мне все новости. Кстати, как дела с твоим вторым начинанием? — имея в виду больницу в Талгойте, сменила она тему.
— Знаешь, а хорошо. Поначалу-то было тяжко. Местные ламы путались под ногами что твой репей. Основное население Талгойта — монголы. Предоставление рабочих мест и обучение специальностям так же являются условием разработки месторождения. Вот ламы и куражились. Но и русских там более сотни. Есть семейные. А уж они-то ни разу не дураки пользоваться услугами бесплатной медицины. Ну и общаются с местными, а у тех тоже болячки случаются. Так что сейчас поселковые монголы и жители округи потянулись в больницу, наплевав на проклятия лам.
— Ясно. А здесь-то ты как?
— Ты разве не в курсе, что император объявил частичную мобилизацию?
— Разумеется, я в курсе. Но как-то не думала, что это может коснуться тебя. В Монголии ведь нет российских военных присутствий. И вообще, людей, задействованных на таких проектах, как у Аглаи Никоновны, не должны призывать по мобилизации.
— Все верно. Но я пошел добровольцем.
— Ты-ы?!
— Тебя это удивляет?
— Признаться, да.
— Но вот он я, — слегка развел руками Клим, словно красуясь. — Подпоручик медицинской службы, хирург корпусного полевого госпиталя. Но пока суд да дело, катаюсь по частям старшим команды, делаю прививки. Кстати, не чешись. Не то хуже будет.
— Меня предупредили, — поведя плечом, хмыкнула Алина. — Да только чешется, зар-раза.
— Перетерпи. Полчаса — и все пройдет, — посоветовал Клим.
— Поверю на слово, — вздохнула девушка. — Как Катя? Сережа? Ему вроде уже год?
— Год и месяц. И у них все замечательно, — осветившись улыбкой, охотно поведал Клим. — Сережка уже вовсю бегает и говорит отдельные слова. А я в этих степях... Как разберемся с японцами, обязательно скатаюсь в отпуск. А там... Работу больницы я уже наладил, осталось подобрать кандидатуру на должность заведующего. Словом, максимум еще годик — и вернусь в Петроград. Хватит самостоятельной практики. Пора учиться дальше. Благо есть у кого и чему.
— Понятно. Рада за тебя, — бодро проговорила Алина, хотя внутри грыз какой-то червячок.
А еще отчего-то поймала себя на мысли, что переполняющее Клима чувство полного удовлетворения ее вдруг стало раздражать. Да что там! Когда он вещал о семье, ей вдруг захотелось его одернуть и даже нагрубить. Вот с чего бы это? И ведь никак не отпускает.
— Спасибо, — ничего не замечая, искренне поблагодарил он.
— Ты извини, Клим, я побегу. У нас там еще целая куча регламентных работ. Нужно быть готовыми выступить в любой момент. Увидимся как-нибудь, — поспешно засобиралась Алина.
— Обязательно увидимся, — пожимая ей руку, заверил Клим.
Плечо все не унималось и продолжало зудеть. Так и подмывало почесать, благо с ее способностью едва ли не завязываться в узел это не проблема. Но... Отчего-то она была уверена, что Клим продолжает за ней наблюдать. И ей категорически не хотелось чесаться у него на виду. Бог весть почему, но вот не хотелось, и все тут.
С чего бы это? Что с ней происходит? Хм. Скорее всего чувствует себя уязвленной тем, что была неправа в оценке Кати. Посчитала ее охотницей за приданым, а на деле та оказалась достойной, любящей супругой и заботливой матерью.
Алина не сомневалась, что Катя непременно погрузится с головой в светскую жизнь столицы. Балы, приемы, банкеты, салоны, драгоценности, наряды, внимание кавалеров и многое другое — ведь это, в понимании Астаховой, пардон, Кондратьевой, так захватывающе. Вот только выяснилось, что Дробышева неправа. Может, Катя и не любит Клима, но уж точно готова сделать его счастливым. Она уже это делает. И именно это-то и раздражает Алину.
Девушка остановилась. Протянула руку к прививке и начала легонько хлопать по лопатке ладошкой, притупляя зуд и чувствуя, как успокаивается. Есть у нее привычка все и всегда раскладывать по полочкам в ясную, понятную и стройную картину. И вот мозаика сложилась. Ее мотивы стали очевидными. Да. Причина именно в том, что Алина не любит чувствовать себя неправой, а тут ошиблась.
Она в очередной раз прихлопнула зудящую прививку, на пару секунд прижав ее ладошкой. Полностью успокоиться все же не получилось. В глубине души все еще оставался неприятный осадок. Но оно и понятно, она ведь не машина, чтобы вот так, в одночасье, переключаться с одного на другое. Нужно просто чем-то себя занять, чтобы отвлечься.
Кстати, сейчас ведутся регламентные работы по обслуживанию бронехода. И чем качественнее они их проведут, тем надежнее машина поведет себя в бою. Никто не станет требовать от девушки тягать железо, но найдется где применить и ее нежные ручки. Хм. Ну, не такие уж теперь и нежные: несмотря на кожаные перчатки, которыми она все время пользуется, им все же достается. Помнится, тетушка по этому поводу сильно ругалась, но потом просто приняла как данность.
— Алина! Алина!
Да что ты будешь делать! Ну прямо день встреч со старыми друзьями. Правда, при виде этого здоровяка хандра рассеялась, как утренняя дымка под солнечными лучами. Плотников стоял перед ней с лучезарной улыбкой, подтянутый и весь из себя видный, даром что в полевых условиях. На ремне — кобура с ТТ, подсумки с парой ручных гранат и запасными магазинами к карабину ТК-37, угнездившемуся на плече.
— Коля!
Позабыв обо всех приличиях, она подбежала к другу и едва ли не с визгом повисла на его шее, подогнув ноги. И надо заметить, что парень, успевший за прошедшие два года еще сильнее раздаться в плечах и прибавить в росте, принял эту ношу без труда. Самому рядовому лезть с обнимашками к юнкеру, да еще и к девице, как-то не пристало, вот и замер, бросив руки по швам. Правда, потом все же аккуратно обхватил своими лапами ее талию и, легонько отстранив, поставил на землю.
— Алина, ты это... Кхм... Ну... Люди же кругом. Чего подумают. Опять же, субординация...
— Ох какой ты стал важный, Коля! — без сопротивления отстранившись от него, посетовала Дробышева.
При этом поворачивала здоровяка то одним боком, то другим. Рассматривая его со всех сторон и восхищаясь открывшимся зрелищем, чем вогнала солдата в краску.
— Ну так, живи по уставу — завоюешь честь и славу! — зардевшись от подобного внимания, ответил тот.
— Ой, да брось. А помнишь наш разговор? «Не увидимся, не увидимся»... А вот и увиделись. Ты уж на второй год службы пошел? Вижу, как и говорил, после учебного полка в линейные части подался.
— Есть такое дело.
— А чего в автобат? — рассмотрев его петлицы, поинтересовалась она. — Не дали права выбора?
— Так ить механик я. Какая разница, где паровиками заниматься? А так я еще и на шофера отучился.
— Ну что ж, дело хорошее. А чего это вас не по уставу вооружили? Водителям вроде бы кавалерийские карабины положены.
— То наш комбат пробил. Мол, шоферам тоже не помешают компактные и скорострельные карабины. Экспериментируют, — отмахнулся Николай, в руках которого это оружие смотрелось сущей игрушкой.
— А пистолет?
— Ну а что пистолет? Подвернулась возможность, а командир взвода и не возражает.
— Плотников, ты чего замер? Забыл, где санчасть находится? — послышался властный голос.
— Знакомую встретил, господин поручик.
Николай тут же обернулся на окрик, не забыв вытянуться в струнку. Заодно открывая обзор Алине, ну и давая возможность поручику рассмотреть маленького юнкера в черном комбинезоне.
Н-да. А вот этот голос она не узнала. Чего не сказать о его обладателе... Высокий, широкоплечий, все так же хорош собой, с ухоженными тонкими усиками. Гроза девиц. Хм. Ну и бронеходчик от Бога, чего уж. Вот только... Эмблемы автобата? Как такое возможно?
А какое ей, собственно, до этого дело? Ну, в общем-то, никакого, но непонятно отчего сердце вдруг заколотилось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. И вновь холодок под ложечкой. А еще бог весть с чего она вдруг обежала взглядом его фигуру на предмет целостности, мысленно отмечая, что поручик не заикается. Разговоров о герое войны в Испании было много, а потому она слышала и о его контузиях, и о нарушении речи. Значит, выправился. Едва осознала, о чем именно думает, как тут же озлилась на себя.
— Алина Владимировна... — растерянно произнес Азаров. — Добрый день. Кхм... — замялся он и ввиду того, что она не проронила ни слова, лишь буравила двумя угольками глаз, стушевался еще больше. — Н-да. Я давно хотел повиниться перед вами. Хм. Простите мне ту глупость и недостойное поведение.
И вновь молчание. Разве что и без того тонкие губы девушки сжались в линию. Правда, при этом взгляд преобразился. Ее глаза стали походить на две льдинки. Руки она сцепила за спиной, чтобы не положить правую на кобуру с вальтером. Очень хотелось прострелить эту тупую башку. А вот выглядеть смешно — желания никакого. Ведь не исполнит же задуманного, ибо преступление. Вот и нечего народ смешить.
— Ясно, — поведя подбородком, словно воротник вдруг стал тесным, произнес Григорий. — Плотников, заканчивай и в санчасть! — Отдав распоряжение, поручик и сам направился в сторону санитарной палатки.
— Вы знакомы? — спросил Николай, когда они вновь остались одни.
— Было дело, — неопределенно ответила девушка. — А что, он твой командир?
— Ну да. Взводный наш.
— А как он оказался в автобате? Он же бронеходчик. Еще и награды имеет за Испанию.
— Мм... — протянул Николай, а потом начал объяснять: — Дуэлянт он. Через это в Испанию отправился, счастья пытать. И вроде как хорошо все было. Потом по ранению его в Россию на излечение. Но в санатории опять подрался. Поставили перед выбором — стройбат, автобат либо вообще на гражданку. Ну, он и согласился к нам.
— А в бронеходчиках не пытался восстановиться?
— Да как не пытался, до сих пор пороги обивает. Вот только без толку. Алин, ты извини, бежать надо.
— Конечно. Ты вот что... У меня сейчас регламентные работы, а вечером я тебя найду. Вы где расположились?
— Не. У меня никак не получится, — виновато улыбнувшись, мотнул головой парень. — Знаешь, поди, что снабжение армии идет автотранспортом. А у нас груз для другого полка. Тут остановились, чтобы обслужить машины. Ну и полковой медик нас заприметил, поинтересовался насчет прививок. Наш взводный ни разу не дурак шутить с этим делом, сказал, что прививок не было, вот и погнали нас. Уколемся, разведем пары и вперед.
— Ну что ж, до свидания, Коля, — протянула она руку.
— Ага. Бывай, Алина. Свидимся еще. Как говорит наш взводный, армия — она маленькая. А, ну да! — спохватившись, что брякнул не к месту, сграбастал маленькую ручонку в свою лапу, после чего поспешил прочь.
Хм. Ну и кто бы объяснил, отчего на душе стало еще тоскливей? Ладно бы разозлилась. Но ведь как пришибленная. То Клим, теперь вот этот нарисовался... И чего, спрашивается, разволновалась? Оно, конечно, очень хочется потащить его к барьеру. Но... Наверное, дело в том, что, несмотря на ее отношение к Азарову, она все же не видела бронеходчика, равного этой сволочи. А бронеходы она любила и просто не могла не отдать должное настоящему мастерству.