Глава 1. Ночная лыжня

В вечернем сумраке скользить, отталкиваясь палками, по знакомой лыжне было легко и приятно. Как ни странно, даже удобнее, чем днем, когда он бежал здесь же, и солнце светило в глаза, они слезились, так что Горка отчего-то быстро уставал.
Юноша добежал до того места, где в речку впадал невидимый под снегом ручей. Постоял, немного подумал, повертел головой, крикнул пару раз:
- Генька!
Все тихо, никакого ответа. Он повернул налево к пруду. Там, под редкими соснами он вскоре наткнулся на валяющиеся окровавленные собачьи лапы. Снег вокруг был утоптан - следы волчьего пиршества. Горке стало тревожно, но он пошел дальше – иногда, очень редко мальчишки добирались и сюда - скатываться на лед с крутого берега. Сейчас вокруг было совершенно пусто.
Горке вдруг вспомнилось - ему рассказывали, как в этом пруду утопилась из-за неразделенной любви какая-то девушка - конечно теплым летом, а не зимой. Она привязала к шее катушку с нитками, чтобы ее тело смогли найти, оставила записку и спрыгнула с крутого берега.
Он поехал, отталкиваясь палками, в сторону небольшого леса, скорее даже рощи. Туда мальчишки зимой практически никогда не забирались, хотя сам Георгий бывал тут часто и зимой, и летом, ему нравилось это место. Он съехал в низинку и стал подниматься елочкой вверх, расставив лыжи, под углом в сорок пять градусов…
В этот день, пока ярко светило солнце, после школы, Горка, как обычно, уже сгонял на лыжах на овраги. Когда он вернулся, солнце скрылось, зимой темнеет рано.
- А где Генька? - спросила мама, которая в этот раз работала в первую смену и вечером была дома. Младший братик припозднился. Он с приятелями тоже пошел на овраги - кататься на санках, но Горка его там не видел. Они с мамой подождали еще немного, время подходило к половине девятого вечера. Мама попросила старшего сына сходить за братиком. Отца дома не было, он дежурил на работе.
Горка опять оделся, обулся, ботинки еще не просохли, встал на лыжи и покатил назад к оврагам. Снега в этом году намело много, лыжня была хорошая, плотная. Когда Подросток приехал к краю лощины, она вся, освещенная полной луной, предстала перед ним как на ладони: пусто, безлюдно, никакой малышни, и вообще никого внизу. Только лунный свет. Он легко съехал по склону, перешел по деревянному мосточку, по которому проходил много раз, и на котором они с пацанами однажды летом встретились с двумя девочками. Затем он покатил вдоль невидимой, спрятавшейся под снегом речки, такой знакомой во всех обличьях. Георгий надеялся где-то увидеть братика с его дружками, они могли выбрать любое место для катанья на санках…
Выбравшись из низинки, Горка, запыхавшись, остановился. Он стал в полутьме, рассеиваемой только звездами и снегом, оглядываться по сторонам и справа вверху различил в высоких кустах какие-то светлые силуэты. Он внимательно присмотрелся и увидел, отчетливо различил в лунном свете двух огромных лосей. Посмотрев на них, он непроизвольно, неосознанно громко ухнул и махнул палкой. Лоси беззвучно, словно призраки побежали, поплыли прочь.
Георгий понял, что совершенно напрасно пришел сюда. Скорее всего, они с маленьким братом разминулись, и тот уже дома? Он повернул назад и заскользил по морозной лыжне в обратную сторону. Было жутковато. Нужно было отвлечься, подумать о чем-то другом, вспомнить…
Совсем недавно он понял, что кататься зимой на санках с заснеженных склонов оврагов ему стало неудобно. Санки сделались вдруг такие маленькие, а он сам оказался почему-то большой. Можно было пойти на колхозный рынок и купить там санки покрупнее, деревянные. Не такие, в которые запрягали лошадей, поменьше, но очень похожие. У его друга Шурика такие уже имелись. Но другие пацаны - катались на санках все меньше, им это перестало нравиться.
А Георгий по-прежнему очень любил кататься с гор, поэтому он начал присматриваться к лыжам. В школе у них был урок физкультуры и зимой они занимались на лыжах, сначала с мягкими, а потом с полужесткими креплениями. У него имелись дома лыжи с мягкими пристежками, но он быстро смекнул, что полужесткие - лучше.
Вообще уроки физкультуры – удовольствие ниже среднего. Нужно толкаться в очереди за лыжами, по команде их надевать, организованно двигаться в нужную сторону. Но, тем не менее, физкультура, или физра - ему была скорее по душе. Нравилось скользить на лыжах, а уж съезжать со склона быстрее ветра – это самый настоящий полет, хотя и невысокий…
Мальчик опять прошел на лыжах мимо пруда, мимо освещенных Луной сосен, мимо места волчьего пиршества. Впереди расстилался пологий в этом месте овраг, слава – темнели ивы, под которыми они с друзьями однажды сидели целой компанией и нашли что-то похожее на череп.
Он оттолкнулся палками и покатился прямо, а не направо на старую лыжню, так можно было быстрее добраться до дома по полю. Когда он оказался на самом дне оврага, Георгий остановился, осмотрелся - было жутковато из-за находки недоеденной волками собачей лапы. Вдалеке слева виднелся лес - узкий язык большого бора, вытянувшийся вдоль речки и ложбины. В той же стороне, не доходя до опушки этого леса, стояли кружком старые ивы. Взглянув еще раз туда, Георгий, присмотревшись, увидел, что над ивами в небе - висит нечто наподобие смутного сизого облака.
Ему стало любопытно – что же это такое? Он пошел дальше по снежной целине, время от времени посматривая на опушку леса вдали - он опасался, что увидит бегущих оттуда в его сторону волков. Но вокруг было пусто, и большая, яркая Луна освещала окрестности. Над ивами висело что-то вроде блеклого, практически невидимого, облачка, о котором можно было только догадаться. Точнее, там не было ничего, небо казалось совершенно таким же зимним, ночным, темно-синим, как везде. Но там, над ивами, вроде как чего-то не хватало. Он не понимал толком: чего именно? В этот момент Горка сам себе напомнил героя какой-то чудной книжки.
С самого раннего детства они с мальчишками в детскую библиотеку, они наведывались туда раз в неделю. Иногда Горка ходил один, мальчишки читали книги подолгу, ему же недели вполне хватало. Самое любимое и интересное чтение оказалось «Жюль Верн». Книги с этими двумя волшебными словами на обложке библиотекарши ему сначала выдавать не хотели, мол, не дорос, у него даже слезы выступили на глазах, но потом все же выдали. По пути в библиотеку они заходили, как на экскурсию, в небольшой магазин «Спорттовары», совмещенный с «Культтоварами». Там на витринах имелось столько всего интересного, но самое главное - красовался под толстым стеклом стартовый пистолет с медными пистонами в обойме. Мальчики шепотом делились мечтами грохнуть это стекло и убежать с этим пестиком. В основном заход в магазин - являлся промежуточной остановкой на пути.
Но воздушные шары, подводные лодки существовали только в книгах. В жизни ничего не было. Даже нормальных лыж. Однажды зимой он пошел в магазин «Спорттовары» целенаправленно, на этот раз не «на экскурсию» и не по пути. Там на витрине под толстым стеклом лежали два вида лыжных креплений. В том числе жесткие. Но лыжные ботинки для них, оказались страшно дорогими! Когда он сообщил цену маме, она нахмурилась. Но крепления Горка все-таки купил. Жесткие.
Завозили в спорттовары и лыжи. Но на них приходилось только любоваться, как и на стартовый пистолет. И вот однажды папка принес откуда-то лыжи - достал по знакомству, для них и предназначались купленные крепления.
Были у Горки и коньки, также привезенные папкой, их даже сменилось несколько. Сначала - двойные коньки, потом снегурки и вот, наконец, появились «канады» или «дутые». Но без ботинок. Папка взял молоток, гвозди и приколотил коньки к своим старым полуботинкам. Горка с его помощью надел коньки, попробовал на них покататься, но - ничего не вышло. Как ни помогал ему папка, как ни волновался, ничего не получалось - ноги сгибались в щиколотках. Некоторое время спустя Горка самостоятельно отодрал коньки от ботинок, взял веревки и с помощью Шурика привязал их к валенкам. И все пошло как по маслу – получилось. Высокие голенища валенок помогали ногам стоять прямо, не сгибаясь в щиколотках.
Вот и с лыжами Георгий решил исхитриться. Он привинтил к принесенным папкой лыжам жесткие крепления, недорогие сами по себе, достал с антресолей старые-престарые папкины ботинки, которыми тот уже не пользовался, и - приспособил их в виде лыжных. Мама, увидев все это, была недовольна – обувь испортил, но не ругалась. Она вообще была неругливая, добрая душа, могла строго посмотреть, и этого Горке хватало.
- Сегодня были похороны, - сообщил он маме, вспомнив, что, когда шел из магазина домой, в одном месте были набросаны еловые ветки.
- А ты разве не знаешь? – удивилась мать. – Ирочка умерла.
Ирка исчезла некоторое время назад, не появлялась на занятиях в школе. Говорили, что она заболела.
Горку эта новость никак не коснулась, что такое «умерла» - он все еще не очень понимал. Умерла - значило для него: ушла куда-то. То есть он знал про жизнь и смерть, бывал на кладбище с родителями, но не очень вникал, что означают эти кресты, памятники и холмики. Представить себе, что там внизу глубоко под крестами лежали покойники, было трудно. Кладбище являлось просто местом весеннего сбора народа, зимой туда никто не захаживал.
Они туда ходили всей семьей - на могилку к старшему брату Сашеньке. Горка его почти не помнил - смутный образ печального ребенка, которого кто-то, на самом деле он сам, настырный маленький «червяк», зачем-то толкает и пихает.
Он стал, на этих импровизированных лыжах с ботинками, скользить по укатанным колеям и кататься с гор. Постепенно прикупил специальные мази, с ними кататься стало еще интереснее. Однажды он на урок физкультуры пришел со своими собственными лыжами. Его идея с простыми ботинками, прикрепленными на лыжи, с помощью жестких креплений, пацанам понравилась…
Георгий немного замерз, и, отбросив воспоминания, поднял голову от своих «лыжных» ботинок и стал забираться по склону оврага, чтобы, сократив путь, добраться до дома по полю. Забирался он на этот раз боком, лесенкой и все время смотрел то на лес, то на небо над ивами. И вдруг до него дошло, чего не хватало небу над ивами - там не хватало звезд, ярко сиявших повсюду от одного края небосклона до другого.
Он даже остановился от этого неожиданного открытия. Ему вспомнились слова Иры про ведьму, которая вроде бы повесилась на одной из этих ив. Поворачиваться спиной к этому месту совсем не хотелось.
Однако вечер был хороший, морозный, спокойный. Никаких волков, вроде бы, поблизости не было. А если они появятся, можно добежать до стоящих кружком ив и попробовать забраться на одну из них. Съехать туда легко. Можно съехать, правда, потом придется уходить оттуда, повернувшись спиной, и сделать это опять будет жутко.
«Не нужно этого делать, пустая трата времени», - подумал Георгий. В его жизни было много разных страхов, и обоснованных, и не очень. Однажды он смотрел фильм, в котором мужественный человек, летчик и пловец говорил своему маленькому сыну: «Никогда и ничего не бойся, когда ты один». А Георгий как раз был один. Значит, бояться было нечего? Он оттолкнулся палками и поехал по диагонали склона прямо к ивам.
Он скатился и еще метров двести шел к деревьям, глядя на небо над ними. Там определенно висело что-то вроде смутного облачка. Звезд над ивами он не различал, но одни из них начинали мерцать, а другие пропадали по мере того, как менялся угол наблюдения. Он подошел в центр невидимого облака, который находился примерно в том месте, где глубоко под снегом, в земле лежал человеческий череп.
Под ивами ничего не было. То, что над ними – было непонятным. Просто небо, темно-синее, глубокое небо без звезд. Георгий потоптавшись, развернулся и направился прочь. Но тут он увидел невдалеке, слева, по направлению к лесу какой-то предмет – то ли занесенный снегом куст, то ли еще что-то. Он присмотрелся. Этот предмет оказался похож на сидящего ребенка, мальчика лет девяти, десяти.
«Может, это Генька?» - подумал Георгий и шагнул в ту сторону. Он вдруг очень озяб, хотя оделся тепло, на нем было две пары штанов, два свитера и еще безрукавка на вате, на голове - черная меховая кроличья шапка, на руках - две пары перчаток. Горка приблизился еще немного и понял, что это действительно мальчик, но явно не его братик. Он был по-другому одет и, точно, постарше. Пацан сидел на снежной кочке, съежившись и спрятав руки в кармашки куцего пальтишка.
Георгий смотрел вперед, не мигая. Сидящий мальчик, словно почувствовал его взгляд. Он поднял опущенную голову и тоже посмотрел на Горку. В лунном свете его бледное лицо было печально. Он узнал Толика.
«Чего он сидит, он же замерзнет так», - подумал Георгий. Надо было сказать, чтобы Толик немедленно встал и шел домой. Он хотел крикнуть ему: «Вставай, пойдем!», но горло перехватило. Он сглотнул, набрал, было, воздуха в грудь для крика, но тут ему самому кто-то сзади отчетливо произнес:
«Не говори с ним!» – Горка тут же узнал этот решительный девичий голосок, это была Ирка, и говорила она словно бы из-за его плеча. Он машинально оглянулся назад, но нигде никого не было. Повертев головой туда-сюда, он снова посмотрел на то место, где увидел сидящего пацана, но там - тоже никого и вообще ничего, кроме заснеженного поля, не было. Пусто.
Георгий быстро развернулся и пошел прочь. Он ощутил страшный холод, весь заледенев, словно бы простоял под ивами несколько часов. Со стороны леса раздался далекий вой, то ли собачий, то ли волчий. Горка быстро забрался на гору и, едва отдышавшись, пошел снежной целиной по направлению к дому. Через некоторое время, когда он совсем выбился из сил, показались крыши домов. Потом он вышел на утрамбованную колесами машин снежную дорогу, и катиться стало гораздо легче и спокойнее.
Увидев светящиеся окна своей квартиры, он почти обрадовался, но тут же вспомнил про братика – его-то он так и не нашел. Однако младший брат был дома. Георгий, войдя и поставив лыжи в угол, за занавеску немного поворчал на него:
- Где ты гулял, я тебя обыскался!
Но все были на месте. Мама развеселилась, увидев Георгия, налила ему горячего супа. Есть он не очень хотел, но сел к столу и опустошил тарелку. Потом они с братом улеглись спать, брат - на диванчик, а Горка - на свою кровать, мама с папой остались сидеть на кухне.
Полежав немного и уже засыпая, в какой-то момент Георгий вдруг испугался. Не то чтобы он вспомнил события минувшего вечера. Он был дома, тут же родители, брат. Дело совсем в другом. У него возникло странное, никогда не переживаемое прежде, ощущение. Ему показалось, что его тело, которое лежало в постели под одеялом, стало немного чужим. Сердце его билось, как обычно, ровно и спокойно, ему не было ни жарко, ни холодно, вполне комфортно и удобно. У него ровным счетом ничего не болело. Просто ему показалось, что между разумом и телом - возник тонюсенький, но явный и ощутимый зазор. И это отчего-то казалось очень страшным. Он не знал, на что жаловаться и просто встал и пошел к родителям в кухню и признался, что ему страшно.
- Ну, понятно, по оврагам ночью побегал, - сказал отец. Мама потрогала его лоб сначала рукой, потом губами.
- Я видел место, где волки собаку разорвали, - сказал Георгий. На самом деле его не очень волновала судьба собачки, но нужно было что-то сказать. Родители ничего не ответили, ему показалось, что они не верят ему, или заняты своим разговором, а он им помешал.
- А что это за место в овраге, где ивы растут? – спросил Горка. Голос у него звучал как обычно, но это был словно не совсем его голос. Ему хотелось кричать и плакать. Но есть ли смысл, если даже не можешь объяснить, в чем причина, на что жалуешься?
- Там находилась мельница. Давно, до революции, - объяснил отец. Что такое мельница, Горка знал. И в школе они это изучали на уроке физики, и папка рассказывал ему, как раньше, в старину, возили зерно на мельницу, мололи, получалась мука.
Не склонный представлять жизнь в мрачном свете, Горка просто посидел немного с родителями, и, отвлекшись, успокоился, как будто ничего не было. И странное ощущение прошло так же неожиданно, как и появилось. Он опять стал самим собой и пошел спать. Георгий улегся в кровать, и почувствовал счастье. Его никто не трогал, и он мог просто спокойно дышать ни о чем не думая.
На другой день Горка отправился в школу. Он, как старшеклассник, учился во вторую смену, брат ходил в первую. Уже строился новый корпус школы, пока не до конца доделанный: ни окон, ни дверей, одни проемы. Горка зашел в школу и столкнулся с одноклассником, рыжим Сашкой.
- О, привет, - сказал Сашка и удивленно спросил: – Ты здесь?
- А где я должен быть? – не понял Горка.
- Я тебя только что видел на той стороне улицы, - пояснил Сашка. - Вот только что. Ты перелетел сюда, или как?
- Наверное, кто-то на меня похожий, - предположил Горка, хотя догадка была даже для него самого неубедительной. С одной стороны, все пацаны похожи, примерно одинаково одеваются, большинство русоволосые, но с другой перепутать кого-то с кем-то трудно, когда живешь в маленьком городе.
- Ты шел к своему дому, - продолжал Сашка. – Я еще удивился чего ты туда идешь, а не в школу.
- А как я был одет? – спросил Горка.
- Вот точно так же, в этой же самой одежде, - ответил Сашка, осматривая его. А вещи на нем была такие: черная куртка с каракулевым воротником, которую ему пошили в местном ателье и черная кроличья шапка, в которой он вчера вечером ходил на лыжах искать брата. Горка подумал, что Сашка его разыгрывает и не преминул ему об этом сообщить:
- Шутишь?
- Нет. Правда, нет! – заверил Сашка. Но он улыбался, и Горка, несмотря на то, что Сашка сообщил эту новость о горкином раздвоении всему классу, решил, что он врет. Сашка был фантазер. Он, так же как Горка, любил читать и даже давал ему на пару дней дефицитную книжку «Шерлок Холмс», которой не было в библиотеке, а Сашка где-то ее раздобыл. Не то чтобы он жил в мире фантазий, он был очень деловой и практичный мальчишка, но разыграть кого-нибудь любил.
Потом начались уроки, шумные переменки, организованный поход колонной в столовку во время «продленки» и все постепенно забылось…
Мало-помалу отстроили новый корпус школы. На улице, где они с мальчишками когда-то играли в пыли, проложили асфальт. Но тут однажды оказалось, что ходить по этому новому асфальту из дома в школу и назад через небольшой перекресток Горке больше не понадобится - весной начались выпускные экзамены после восьмого класса. Девчонки волновались, мальчишки были спокойны. Горка тоже. Он не понимал, почему нужно тревожиться, последний случай, когда кого-то оставляли на второй год произошел уже очень давно, лет восемь тому как.